(no subject)
Собачье сердце Михаила нашего Афанасьевича (продолжение).
Но проф. Преображенский все-таки иногда воспитывал Полиграфыча. Ест-но, интеллигентскими методами. Дарья Петровна галстук подарила Шарикову. Дарья Петровна мерзость подарила, выбросите эту пакость - воспитывает профессор.
Позволю себе процитировать из книги: "Что-то не пойму я, - заговорил он весело и осмысленно. - Мне по матушке нельзя. Плевать - нельзя. А от вас только и слышу: "дурак, дурак". Видно только профессорам разрешается ругаться в ресефесере." Да уж, по части ругани нервный проф. воспитает кого хошь. Одни только милые угрозы в адрес Швондера: повесить, застрелить - чего стоят. Кроме "нельзя" и "дурак-негодяй" никакого другого воспитания, пожалуй, и не было. Ни арифметикой, ни словесностью, ни прочими науками Шарикова не утруждали.
Вообще, похоже, Преображенскому в голову не приходило, что по тому же Энгельсу труд сделал из обезьяны человека. Потому никакого труда бывшему псу не предлагалось. Но нашлись люди, нашлись, мир не без добрых людей. Пристроили к общественно-полезному труду. Да такому, что не всякий сможет делать: ловить бродячих котов. Ну что ж, всякий труд у нас в почете.
Но Шариков покусился на святое: квартиру профессора. Точнее - на 16 аршин в этой квартире. И дни его оказались сочтены. Ну и ладно, тот еще тип был: и пакостил, и доносы писал. Про Преображенского интереснее.
И симпатичный профессор снова стал жить-поживать со своей собачкой.
Добывал он себе средства на жизнь обычным интеллигентским способом: обслуживал богатеньких и/или власть предержащих. Ничего в этом особенного с нравственной точки зрения (не с научной): ну укреплял потенцию старым пердунам, ну омолаживал похотливых старушек. Не деток же лечить по больницам, не преподавать же - это "европейскому светиле" ни к чему.
Читать советские газеты перед едой категорически запрещал. Ну что ж, правильно. И я точно помню, как мне понравилась эта фраза. Точно, думаю, тошнотворные у нас газеты. Это пока я не узнал, что такое свободная несоветская пресса. Особенно в 90-е. Да и сейчас. Впрочем, сейчас я никаких газет не читаю вообще. Только вот "Иносми" иногда. И в который раз убеждаюсь в правоте проф. Преображенского: "вот никаких и не читайте". И еще в том, что как раз советские газеты - это еще были далеко не самые плохие.
За едой вообще-то проф. был довольно-таки деспотичен: "если вы скажете, что это плохо - вы мой кровный враг". Впрочем, это он пошутил так, бывший его студент, всецело зависящий от него, практически приживальщик д-р Борменталь так и понял, потому ответил искренне: это бесподобно. Другого ответа я почему-то не представляю. А вы?
А эти его замечательные слова про разруху в головах? Они же навсегда вошли в русскую речь. Все верно: если кто-то начнет писать мимо унитаза - настанет разруха. А если этот кто-то раньше никогда в жизни этого самого унитаза не видел, а нужду привык справлять за углом или под кустом - кто-то же должен показать неграмотному, научить, наказать, наконец. П*здеть в уютной столовой за стаканчиком вина после того, как прислуга прибрала посуду и навела порядок в квартире о тех, кто топчется по коврам, ходит мимо унитаза и поет хором - это завсегда. Прийти на общее собрание, высказать претензии, разъяснить. Разъяснить необходимость иметь много комнат для жизни и работы, важность своей работы для людей. И делать это не раз, не два - пока не дойдет. Нет, так настоящий интеллигент поступить не может.
Ну или есть путь проще. О котором проф. и говорит: городовой. Или Петр Александрович во френче, у которого, видимо, тоже проблемы с потенцией. Это же так по-интеллигентски: презирать власть и апеллировать к ней же для решения своих проблем.
Ну ладно, эту проблему власть решила-таки, и без помощи уважаемого профессора. И я еще застал в 70-е чистые парадные в г.Ленинграде (правда, ковры только кое-где видел, где жили сплошь профессора и иная чистая публика, да и консьержка сидела). Хотя и грязных хватало, но не в пример меньше, чем сейчас.
Но проф. Преображенский все-таки иногда воспитывал Полиграфыча. Ест-но, интеллигентскими методами. Дарья Петровна галстук подарила Шарикову. Дарья Петровна мерзость подарила, выбросите эту пакость - воспитывает профессор.
Позволю себе процитировать из книги: "Что-то не пойму я, - заговорил он весело и осмысленно. - Мне по матушке нельзя. Плевать - нельзя. А от вас только и слышу: "дурак, дурак". Видно только профессорам разрешается ругаться в ресефесере." Да уж, по части ругани нервный проф. воспитает кого хошь. Одни только милые угрозы в адрес Швондера: повесить, застрелить - чего стоят. Кроме "нельзя" и "дурак-негодяй" никакого другого воспитания, пожалуй, и не было. Ни арифметикой, ни словесностью, ни прочими науками Шарикова не утруждали.
Вообще, похоже, Преображенскому в голову не приходило, что по тому же Энгельсу труд сделал из обезьяны человека. Потому никакого труда бывшему псу не предлагалось. Но нашлись люди, нашлись, мир не без добрых людей. Пристроили к общественно-полезному труду. Да такому, что не всякий сможет делать: ловить бродячих котов. Ну что ж, всякий труд у нас в почете.
Но Шариков покусился на святое: квартиру профессора. Точнее - на 16 аршин в этой квартире. И дни его оказались сочтены. Ну и ладно, тот еще тип был: и пакостил, и доносы писал. Про Преображенского интереснее.
И симпатичный профессор снова стал жить-поживать со своей собачкой.
Добывал он себе средства на жизнь обычным интеллигентским способом: обслуживал богатеньких и/или власть предержащих. Ничего в этом особенного с нравственной точки зрения (не с научной): ну укреплял потенцию старым пердунам, ну омолаживал похотливых старушек. Не деток же лечить по больницам, не преподавать же - это "европейскому светиле" ни к чему.
Читать советские газеты перед едой категорически запрещал. Ну что ж, правильно. И я точно помню, как мне понравилась эта фраза. Точно, думаю, тошнотворные у нас газеты. Это пока я не узнал, что такое свободная несоветская пресса. Особенно в 90-е. Да и сейчас. Впрочем, сейчас я никаких газет не читаю вообще. Только вот "Иносми" иногда. И в который раз убеждаюсь в правоте проф. Преображенского: "вот никаких и не читайте". И еще в том, что как раз советские газеты - это еще были далеко не самые плохие.
За едой вообще-то проф. был довольно-таки деспотичен: "если вы скажете, что это плохо - вы мой кровный враг". Впрочем, это он пошутил так, бывший его студент, всецело зависящий от него, практически приживальщик д-р Борменталь так и понял, потому ответил искренне: это бесподобно. Другого ответа я почему-то не представляю. А вы?
А эти его замечательные слова про разруху в головах? Они же навсегда вошли в русскую речь. Все верно: если кто-то начнет писать мимо унитаза - настанет разруха. А если этот кто-то раньше никогда в жизни этого самого унитаза не видел, а нужду привык справлять за углом или под кустом - кто-то же должен показать неграмотному, научить, наказать, наконец. П*здеть в уютной столовой за стаканчиком вина после того, как прислуга прибрала посуду и навела порядок в квартире о тех, кто топчется по коврам, ходит мимо унитаза и поет хором - это завсегда. Прийти на общее собрание, высказать претензии, разъяснить. Разъяснить необходимость иметь много комнат для жизни и работы, важность своей работы для людей. И делать это не раз, не два - пока не дойдет. Нет, так настоящий интеллигент поступить не может.
Ну или есть путь проще. О котором проф. и говорит: городовой. Или Петр Александрович во френче, у которого, видимо, тоже проблемы с потенцией. Это же так по-интеллигентски: презирать власть и апеллировать к ней же для решения своих проблем.
Ну ладно, эту проблему власть решила-таки, и без помощи уважаемого профессора. И я еще застал в 70-е чистые парадные в г.Ленинграде (правда, ковры только кое-где видел, где жили сплошь профессора и иная чистая публика, да и консьержка сидела). Хотя и грязных хватало, но не в пример меньше, чем сейчас.