К психокультурной социологии образа французской булки (ч. 2, приложения)
"С колчаковского аэроплана
в красноармейские окопы
была сброшена
обернутая в прокламации французская булка."
(Демьян Бедный, эпиграф к стихотворению "Французская булка")
(М. Хмѣлевская, "Экономная кухарка", 1903, стр. 36)
("Русская литература ХХ века: воспоминания", 1971, стр. 300)
(А. Куприн, "Царский писарь")
(Аверченко, "Поэма о голодном человеке", 1920)
("От истоков до дня сегодняшнего: Красногорский завод им. С.А. Зверева", 2007)
Перешептываются два отставных старичка генерала:
- Двадцатое пришло, а пенсии не платят, ваше превосходительство.
- Шут ли в пенсии… Французская булка - пятьсот рублей.
Генеральша другой генеральше:
- Запретили выпекать пирожные…
- Ну, это уж слишком!(А. Фадеев, "Разлив")
по 4 коп.
("Известия Киевской городской думы", 1915, стр 109)
(Е.Н. Водовозова, "Умственное и нравственное воспитаніе дѣтей от перваго проявленія сознанія до школьнаго возраста", 1907, стр. 308)
"Если соотносить цену билетов в электротеатрах со стоимостью продуктов, тогда французская булка стоила 5 копеек, а дешевый билет - 35 копеек. Но в Москве и в советское время городская булка (бывшая французская) стоила ..."(В.П. Михайлов, "Рассказы о кинематографе старой Москвы", стр. 66)
(Д.В. Григорович, "Очерки современных нравов", 1857)
Первый завтрак - скромный и всегда один и тот же: кружка сладкого чая, французская булка и кусочек сливочного масла.(Б.Е. Захава, "Кадетский корпус")
Устраивались также бесплатные завтраки девушкам из малообеспеченных семей, не проживавшим в общежитии. В 1914 г., например, 26 ученицам из таких семей бесплатно выдавалась на завтрак французская булка с ветчиной(И.В. Берельковский, "Нижегородская школа XVIII - начала XX века: очерки истории образования")
Согласно тюремной инструкціи, для каждаго ребенка до двухъ лѣтъ полагалось бутылка молока и пятикопеечная французская булка ежедневно и два фунта манны въ недѣлю. (Историческiй вѣстник, 1910, т. 119-120, стр. 925)
Быо распространён хлеб ситный, крупичтый, калачный, решетный, мельничный; выпекались калачи (а это не то же, что калачная булка, и не то же, что калачик тертый, долго не черствеющий), кренделя, сайки; большим спросом пользовалась "французская" булка.(А.С. Пирузян, "О хлебе насущном: историко-экономические очерки, воспоминания", 1994, стр. 12)
булка - французская булка (собственно: стоящая пять копеекъ)("Записки Императорскаго русскаго географическаго общества", 1915)
В газете под крупным аншлагом появился двухполосный разворот: "Французская булка" - на весах "Орловской правды". Эта публикация газеты вызвала широкий отклик трудящихся.("Летописцы : Рассказы, воспоминания, письма, исследования орловских журналистов", изд-во Орловская правда, 1997, стр. 54)
Москва, Москва… [...] Я уже говорила, что есть хотелось круглосуточно. Снилось, что ты дома, что-то жуешь, с жадностью набираешь каких-то пышек, а просыпаешься - пусто. Видишь только, как спят твои коллеги в одежде, в обуви, сверху накрытые матрацами. Пар изо рта такой, как будто курят. Общежитие топили стихийно - крашеными, оторванными от забора досками. [...]
Нам давали рабочую хлебную карточку. Хлеб весь мы тут же, в магазине, съедали до крошечки, а то и наперед брали. Вечно забирали хлеб на десять дней вперед. В программе было много так называемых движенческих предметов: акробатика, танец, ритмика, физкультура. Какая уж тут акробатика, когда одна кожа да кости! Педагоги гоняли нас в аптеку за гематогеном, но для этого тоже деньги были нужны. Стипендии хватало ровно на четыре дня, потому что, получив деньги, бежали на рынок и покупали у частников хлеб. Так вот несколько дней пируем - и хлеб, и картошка, - потом опять жди. И, как ни трудно было москвичам, все же им приходилось легче: мать извернется и что-нибудь даст своему дитяти. Помню счастливчиков москвичей, которые на переменке ели тушеную капусту из пол-литровых банок или пшенную кашу. Как тяжко было нам делать вид, что ничего особенного не происходит: едят, и пусть себе едят. Иногородним давали «стахановские», то есть талончик для покупки каши в столовой. Мама там, на Кубани, с пятью детьми перебивалась с хлеба на квас и изредка присылала кукурузной крупы.
Однажды ночью я проснулась и вскочила с постели, услышав, что кто-то жует. Стоит у стола Светка Коновалова, смотрится в зеркало и жует.
- Что, что жуешь? - выпаливаю я. - Дай мне!
- Клейстер.
- Дай! - Я хватаю баночку из-под консервов, в ней сваренный крахмал для приклеивания фотографий - его делали ребята на операторском факультете. Светлана взяла у них, чтоб заклеить конверт, да вот увлеклась. В баночке торчала шепочка, виднелись капли чернил, ржавчины. Но мы съели весь клейстер.
А этот случай произошел однажды весной, когда все кругом цвело и благоухало. Общежитие наше находилось вблизи города Бабушкина. И вот, освободившись раненько, плетусь домой. Поднимаюсь на второй этаж в свою комнату и… что же я вижу: на окне лежит французская булка! Народу никого. Мне стало дурно, и я чуть не потеряла сознание. Рванулась к ней - только понюхать, глубоко вдохнуть запах белой муки и всего того, что используют при изготовлении такого сказочного продукта. Я же действительно хотела только понюхать, а сама стала быстро, безостановочно есть. Через минуту булки уже не было [...] Что делать? Поднялась в комнату, укрылась с головой и заснула. Просыпаюсь и слышу трагический гомон, визг хозяйки булки. Снимаю одеяло с головы и говорю:
- Булку съела я…
Что тут было! Кончилось тем, что решили это дело на комсомольском собрании разбирать. И, как нарочно, в эту ночь пришла милиция и забрала хозяйку булки, которая, оказывается, была связана с действовавшей тогда в Москве воровской шайкой под названием «Черная кошка». Когда ее увели с вещами, была полночь. Все сразу забыли про мой поступок и стали с жадностью искать, не забыла ли она чего. Забыла. Хорошенький дамский кожаный портфель. В нем оказалась, наверно десятилетней давности, ржавая селедка с толстой спинкой. Вмиг мы ее поделили и съели без хлеба. Легли спать.
И вот тут мне снится ужасный сон, будто вся вода в водопроводе кончилась. Я бегу в деканат, вспомнив, что там еще стоит графин с водой, а декан говорит мне: «Нет, теперь воды никогда не будет!» - «Но в туалетах…» Вбегаю, а там вместо кранов пустые стены. Просыпаюсь, вскакиваю и мчусь вниз, к ведру, к баку - сухо. (Н. Мордюкова, "Казачка. Актёрская профессия", 2005, стр. 84)
“В январе 1942 года мы с мамой поднимались по черной лестнице к себе домой на пятый этаж дома № 28/59 по Кронверкской улице… Мы жили в квартире 110, а под нами, в квартире 108, жила семья главного человека в Ленинграде (председателя горисполкома П. С. Попкова - А. К.), крупного ответственного работника. Выходя на площадку четвертого этажа, мы с мамой заметили, что входная наружная дверь в квартиру 108 приотворена и в мусорном ведре, стоящем между дверей (они были двойные), торчит какой-то странный желто-коричневый предмет. Наклонившись к ведру (нами овладело любопытство), мы обнаружили, что этот предмет - засохшая французская булка, или, как теперь говорят, городская булка, которую выкинули в ведро, потому, что она раньше времени зачерствела."(А. В. Кутузов, "Осада Ленинграда...", Вестник Санкт-Петербургского Университета, сер. 2, 2008, Вып. 5, ч. 1, стр. 74)
в красноармейские окопы
была сброшена
обернутая в прокламации французская булка."
(Демьян Бедный, эпиграф к стихотворению "Французская булка")
(М. Хмѣлевская, "Экономная кухарка", 1903, стр. 36)
("Русская литература ХХ века: воспоминания", 1971, стр. 300)
(А. Куприн, "Царский писарь")
(Аверченко, "Поэма о голодном человеке", 1920)
("От истоков до дня сегодняшнего: Красногорский завод им. С.А. Зверева", 2007)
Перешептываются два отставных старичка генерала:
- Двадцатое пришло, а пенсии не платят, ваше превосходительство.
- Шут ли в пенсии… Французская булка - пятьсот рублей.
Генеральша другой генеральше:
- Запретили выпекать пирожные…
- Ну, это уж слишком!(А. Фадеев, "Разлив")
по 4 коп.
("Известия Киевской городской думы", 1915, стр 109)
(Е.Н. Водовозова, "Умственное и нравственное воспитаніе дѣтей от перваго проявленія сознанія до школьнаго возраста", 1907, стр. 308)
"Если соотносить цену билетов в электротеатрах со стоимостью продуктов, тогда французская булка стоила 5 копеек, а дешевый билет - 35 копеек. Но в Москве и в советское время городская булка (бывшая французская) стоила ..."(В.П. Михайлов, "Рассказы о кинематографе старой Москвы", стр. 66)
(Д.В. Григорович, "Очерки современных нравов", 1857)
Первый завтрак - скромный и всегда один и тот же: кружка сладкого чая, французская булка и кусочек сливочного масла.(Б.Е. Захава, "Кадетский корпус")
Устраивались также бесплатные завтраки девушкам из малообеспеченных семей, не проживавшим в общежитии. В 1914 г., например, 26 ученицам из таких семей бесплатно выдавалась на завтрак французская булка с ветчиной(И.В. Берельковский, "Нижегородская школа XVIII - начала XX века: очерки истории образования")
Согласно тюремной инструкціи, для каждаго ребенка до двухъ лѣтъ полагалось бутылка молока и пятикопеечная французская булка ежедневно и два фунта манны въ недѣлю. (Историческiй вѣстник, 1910, т. 119-120, стр. 925)
Быо распространён хлеб ситный, крупичтый, калачный, решетный, мельничный; выпекались калачи (а это не то же, что калачная булка, и не то же, что калачик тертый, долго не черствеющий), кренделя, сайки; большим спросом пользовалась "французская" булка.(А.С. Пирузян, "О хлебе насущном: историко-экономические очерки, воспоминания", 1994, стр. 12)
булка - французская булка (собственно: стоящая пять копеекъ)("Записки Императорскаго русскаго географическаго общества", 1915)
В газете под крупным аншлагом появился двухполосный разворот: "Французская булка" - на весах "Орловской правды". Эта публикация газеты вызвала широкий отклик трудящихся.("Летописцы : Рассказы, воспоминания, письма, исследования орловских журналистов", изд-во Орловская правда, 1997, стр. 54)
Москва, Москва… [...] Я уже говорила, что есть хотелось круглосуточно. Снилось, что ты дома, что-то жуешь, с жадностью набираешь каких-то пышек, а просыпаешься - пусто. Видишь только, как спят твои коллеги в одежде, в обуви, сверху накрытые матрацами. Пар изо рта такой, как будто курят. Общежитие топили стихийно - крашеными, оторванными от забора досками. [...]
Нам давали рабочую хлебную карточку. Хлеб весь мы тут же, в магазине, съедали до крошечки, а то и наперед брали. Вечно забирали хлеб на десять дней вперед. В программе было много так называемых движенческих предметов: акробатика, танец, ритмика, физкультура. Какая уж тут акробатика, когда одна кожа да кости! Педагоги гоняли нас в аптеку за гематогеном, но для этого тоже деньги были нужны. Стипендии хватало ровно на четыре дня, потому что, получив деньги, бежали на рынок и покупали у частников хлеб. Так вот несколько дней пируем - и хлеб, и картошка, - потом опять жди. И, как ни трудно было москвичам, все же им приходилось легче: мать извернется и что-нибудь даст своему дитяти. Помню счастливчиков москвичей, которые на переменке ели тушеную капусту из пол-литровых банок или пшенную кашу. Как тяжко было нам делать вид, что ничего особенного не происходит: едят, и пусть себе едят. Иногородним давали «стахановские», то есть талончик для покупки каши в столовой. Мама там, на Кубани, с пятью детьми перебивалась с хлеба на квас и изредка присылала кукурузной крупы.
Однажды ночью я проснулась и вскочила с постели, услышав, что кто-то жует. Стоит у стола Светка Коновалова, смотрится в зеркало и жует.
- Что, что жуешь? - выпаливаю я. - Дай мне!
- Клейстер.
- Дай! - Я хватаю баночку из-под консервов, в ней сваренный крахмал для приклеивания фотографий - его делали ребята на операторском факультете. Светлана взяла у них, чтоб заклеить конверт, да вот увлеклась. В баночке торчала шепочка, виднелись капли чернил, ржавчины. Но мы съели весь клейстер.
А этот случай произошел однажды весной, когда все кругом цвело и благоухало. Общежитие наше находилось вблизи города Бабушкина. И вот, освободившись раненько, плетусь домой. Поднимаюсь на второй этаж в свою комнату и… что же я вижу: на окне лежит французская булка! Народу никого. Мне стало дурно, и я чуть не потеряла сознание. Рванулась к ней - только понюхать, глубоко вдохнуть запах белой муки и всего того, что используют при изготовлении такого сказочного продукта. Я же действительно хотела только понюхать, а сама стала быстро, безостановочно есть. Через минуту булки уже не было [...] Что делать? Поднялась в комнату, укрылась с головой и заснула. Просыпаюсь и слышу трагический гомон, визг хозяйки булки. Снимаю одеяло с головы и говорю:
- Булку съела я…
Что тут было! Кончилось тем, что решили это дело на комсомольском собрании разбирать. И, как нарочно, в эту ночь пришла милиция и забрала хозяйку булки, которая, оказывается, была связана с действовавшей тогда в Москве воровской шайкой под названием «Черная кошка». Когда ее увели с вещами, была полночь. Все сразу забыли про мой поступок и стали с жадностью искать, не забыла ли она чего. Забыла. Хорошенький дамский кожаный портфель. В нем оказалась, наверно десятилетней давности, ржавая селедка с толстой спинкой. Вмиг мы ее поделили и съели без хлеба. Легли спать.
И вот тут мне снится ужасный сон, будто вся вода в водопроводе кончилась. Я бегу в деканат, вспомнив, что там еще стоит графин с водой, а декан говорит мне: «Нет, теперь воды никогда не будет!» - «Но в туалетах…» Вбегаю, а там вместо кранов пустые стены. Просыпаюсь, вскакиваю и мчусь вниз, к ведру, к баку - сухо. (Н. Мордюкова, "Казачка. Актёрская профессия", 2005, стр. 84)
“В январе 1942 года мы с мамой поднимались по черной лестнице к себе домой на пятый этаж дома № 28/59 по Кронверкской улице… Мы жили в квартире 110, а под нами, в квартире 108, жила семья главного человека в Ленинграде (председателя горисполкома П. С. Попкова - А. К.), крупного ответственного работника. Выходя на площадку четвертого этажа, мы с мамой заметили, что входная наружная дверь в квартиру 108 приотворена и в мусорном ведре, стоящем между дверей (они были двойные), торчит какой-то странный желто-коричневый предмет. Наклонившись к ведру (нами овладело любопытство), мы обнаружили, что этот предмет - засохшая французская булка, или, как теперь говорят, городская булка, которую выкинули в ведро, потому, что она раньше времени зачерствела."(А. В. Кутузов, "Осада Ленинграда...", Вестник Санкт-Петербургского Университета, сер. 2, 2008, Вып. 5, ч. 1, стр. 74)