о себя-ненависти (полевой материал, ч. 1)
«Нас, тогда еще мальчиков и юношей, так заколотили (конечно, не физически) постоянными указаниями на огромного превосходство в технике всякого рода западно-европейской жизни, что почти никто не смел себя называть русским патриотом, дабы на навлечь на себя насмешек над самым патриотизмом, над которым издевался постоянно и такой, повидимому, свободный ум, как Тургенев, не говоря уже о Белинском, а с ним и Чернышевский и т.п.»
(Антоний Храповицкий, цит. по еп. Никон (Рклицкий) «Жизнеописание блаженнейшаго Антония, митрополита Киевского и Галицкого», т. 1, стр. 42, Нью-Йорк, 1956)
* * *
«Если изо дня в день повторять явные и вопиющие лживые утверждения, тогда кое-каким из них поверят.» // И. Геббельс
* * *
У француза - «милая Франция», у англичан - «старая Англия». У немцев - «наш старый Фриц».
Только у прошедшего русскую гимназию и университет - «проклятая Россия». <...>
У нас слово «отечество» узнается одновременно со словом «проклятие».
Посмотрите названия журналов: «Тарантул», «Оса». Целое издательство - «Скорпион». Еще какое-то среднеазиатское насекомое (был журнал). «Шиповник».
И все они «жалят» Россию. «Как бы и куда бы ей запустить яда». <...>
И вот простая «История русского нигилизма».
Жалит ее немец. Жалит ее еврей. Жалит армянин, литовец. Разворачивая челюсти, лезет с насмешкой хохол.
И в середине всех, распоясавшись, «сам русский» ступил сапожищем на лицо бабушки-Родины.
(В. Розанов, «Опавшие листья» (2-й короб) // «Уединенное», М. 1990, стр. 265)
* * *
«»Русский чувствует себя ниже кого бы то ни было, кроме араба или другого русского.» Русское хихиканье подтвердило точку зрения Осборна.» // Мартин Смит, «Парк Горького», гл. V
«Наши современные «славянофилы» все ищут в темноте ощупью и никак не могут найти «национальное лицо» России: там, где должно быть лицо, чорт знает что. Татары, бывало, в Золотой орде мучили русских пленников: клали на них доски, садились и пировали. Вот где наше «национальное лицо»». // Д. Мережковский; цит. по сборнику «По Вехам», М. 1909, стр. 1
* * *
«Эх, Россия, птица, понимаешь, тройка! Как тебя не развращают, все ты не умнеешь. Как ни руби окна в Европу, все норовишь на окна глухие ставни навесить и нюхать свое родное, портяночное, да колун в том запахе вешать. Колун - это да, по нашему . Традиционные ценности.» (А. Никонов, «Кто записал нас в импотенты» , «Огонек» № 4418)
«Тюрьма в России больше чем тюрьма. Несвобода у нас в крови. И выдавливая из себя по капле раба, можно, наверное, выдавить всю кровь и умереть». (А. Никонов, «Россия - Мама» , «Огонек» № 4418)
Примечательно, как автор (которому быть может лично и свойственны рефлектируемые им черты) навязывает себя читателю в некое «мы», полагая, что составляет это «мы » с читателем. Здесь и далее эти навязчивые «мы», «нас», «сами», «русский» выделены подчерком.
«В стране блатных песен все возможно. Из нервнобольных митинговых горлопанов можно попасть в парламент, а с правительственных высот рухнуть в тюрьму. Нет социального демпфера, ограничивающего такие колебания, нет мидл-класса [англ. middle = средний]. Урки ходят во фраках, а высокие сановники болтают по фене и, блюдя нравственность, сажают за феню журналистов. Все нормально. Просто у нас Россия, господа.» (там же)
«Мы скатываемся в болото агрессивного пуританства и сексуального ханжества. Несмотря на бьющие в глаза отовсюду специфические журнальчики и газетенки, с половым воспитанием все так же плохо. Еще немного - и придется признать, что революция переходит в контрреволюцию. Мы упорно не становимся сексуальнее от порнораспутства.» (В. Иваницкий, «Хотят ли русские любви», «Огонек», тот же номер)
«Плавают в русском массовом сознании два кораблика - французский и русский треугольники и до равенства им далеко.» (там же)
«И вся загадка русской души в том, что душа эта - женская. В сиволапом, вонючем мужике - женская душа.» (В. Чернов, «Рус Иван» , «Огонек», тот же номер)
«Эх, нам бы, живущим в помойке до ушей, которую сами ежедневно и пополняем, капельку таких заветных свойств. Не дано. Им дано - нам нет.» (там же)
«Мы - то с громкими криками какую-то дорогу строили на восток, так и подзабросили, то вдруг засучили рукава, собрались заворачивать реки задом наперед, то взялись воевать, тыщи народа положили, никого не завоевали, да оно нам и не надо, процесс важен. Весь мир вздрогнет от нашей затеи, а мы, фу-у, удовлетворенно откидываемся: ‘Процесс пошел!’ А у них, рядом живущих скромняг, одна мечта: от нас , творческих дуроломов, как-нибудь отвертеться и <...> забившись в уголок, мирно похрустывать, погрузившись в свою любимую стабильность.» (там же)
«У нас все - чужое: великий наш поэт - эфиоп, великий тиран - грузин, цари - все немцы, народ - с тяжелым татаро-монгольским прошлым. В общем, ничего своего. А живем, считаем себя могучим этносом.» (там же)
«Может, виной азиатская натура, накрытая православием? И славянским языком? <...> В этом языке два слова главные. Оба из трех букв. <...> Первое слово - универсально. Оно из существительного превращается в глагол, в определение, в экзотическую приправу к речи, и, наконец, самое важное, для людей, чей словарный запас уменьшается в мозжечек, оно универсальный заменитель всех остальных, оно заполняет пустоты, позволяя любому лежачему в грязи молодцу чувствовать себя академиком. Может быть потому в России самоуважение - достояние плебса. Посмотрите на физиономии наших патриотов - какие будки!» (там же)
«Если бы я был в приличной стране...» (режиссер Грязнов, по телевизору)
* * *
Из текущего обзора печати и телевидения // журнал «Дневник писателя», дек. 1995-янв. 1996:
«Режиссер <...> Михалков-Кончаловский приехал к нижегородским туземцам и снял полотно из их жизни «Курочка-ряба». Туземцы радостно изображали себя пьяными, тупыми и злыми <...> сортир снимал особенно любовно <...> [испытывая желание] показать Россию грязной и оскотинившейся. Увидели туземцы кино, возмутились: «Мы не такие!» Ну и возмущайтесь, что теперь. (Интересно, гордится актриса Дурикова своим участием в «Курочке» или стыдится его?)
Журналист Щекочихин, который весь извелся в мечтах о погромах, называя их несбывшиеся даты, в органе «Вечерний звон» советует, вроде бы в шутку, мэру Лужкову снести храм Василия Блаженного, а на его месте построить бассейн.
«Новое книжное обозрение»... В творческих планах Эдуарда Успенского написать роман о Лжедмитрии: «Я прочитал книжку, написанную польским историком. Лжедмитрий - очаровательный парень.»
«Домовой» - полиграфия очень на высоте... Откровения поэта Вознесенского о запахах. Россия ему пахнет конским навозом; но он ездил по миру - это другой аромат.»
* * *
«Если этот народ не ограбить, он не станет работать»
(Фраза произнесённая на заседании правительства РФ, по свидетельству Юрия Болдырева, бывшего по март 1993 г. Главным государственным инспектором РФ, начальником Главного Контрольного управления администрации президента РФ, Советником правительства и по должности присутствовавшим на заседаниях правительства. Сообщено Болдыревым в телепрограмме «Нота бене» (ведущий А. Радов). Цит. по книге Вл. Максимова «Самоистребление», М. 1995, стр. 68, 169-170.)
«Говорили об уничтожении цензуры и буквы ъ, о заменении русских букв латинскими,.. о полезности раздробления России по народностям с вольною федеративною связью, об уничтожении армии и флота, о восстановлении Польши по Днепр, о крестьянской реформе и прокламациях, об уничтожении наследства, семейства, детей и священников... Они были тщеславны до невозможности, но открыто, как бы тем исполняя обязанность... Все они чем-то гордились до странности. На всех лицах было написано, что они сейчас только открыли какой-то чрезвычайно важный секрет... Степан Трофимович проник даже в самый высший их круг, туда, откуда управляли движением... они его встретили радушно, хотя никто из них ничего о нем не знал... кроме того, что он «представляет идею»... Являлись и... литературные знаменитости, но эти... действительные и уже несомненные знаменитости были тише воды, ниже травы, а иные из них просто льнули ко всему этому новому сброду и позорно у него заискивали... Степан Трофимович... бесспорно согласился в бесполезности и комичности слова «отечество»; согласился и с мыслью о вреде религии, но громко и твердо заявил, что сапоги ниже Пушкина, и даже гораздо. Его безжалостно освистали...» («Бесы»)
* * *
«Россию сегодня настигло великое историческое возмездие. За гонор на пустом месте, за глупость, за фанатизм, за все. Марксизм недаром вопреки надеждам самого Маркса пророс именно в России. Народ, попавшийся на эту удочку, не вызывает ни доверия, ни уважения.»
(пародист Александр Иванов, характерный представитель сословия, в котором главным образом и «пророс марксизм» - в интервью эмигрантской газете этнической группы, которая прежде всего и «попалась на удочку» марксизма, при том, что одной из ключевых целей своего учения ярый антисемит Карл Маркс (урожд. Мордехай-Маркус) ставил ликвидацию еврейской этничности, евреев как этноса)
«Третий чтец, тот маньяк, который все махал руками за кулисами, вдруг выбежал на сцену. «Господа!» - закричал изо всей силы маньяк, стоя у самого края эстрады и почти таким же визгливо-женским голосом, как и Карамазинов, но только без дворянского присюсюкивания. - «Господа! Двадцать лет назад, накануне войны с пол-Европой, Россия стояла идеалом в глазах всех статских и тайных советников. Литература служила в цензуре; в университетах преподавалась шагистика; войско обратилось в балет, а народ платил подати и молча под кнутом крепостного права. Патриотзм обратился в дранье взяток с живого и с мертвого... Европа трепетала... Но никогда Россия во всю бестолковую тысячу лет своей жизни, не доходила до такого позора...» Он поднял кулак, восторженно и грозно махая им над головой, и вдруг яростно опустил его вниз, как бы разбивая в прах противника. Неистовый вопль раздался со всех сторон, грянул оглушительный аплодисман. Аплодировала уже чуть ли не половина залы; увлекались невиннейше: бесчестилась Россия всенародно, публично, и разве можно было не реветь от восторга?»
«Маньяк продолжал в востроге: «С тех пор прошло двадцать лет... в Новгороде напротив древней и бесполезной Софии, - торжественно воздвигнут бронзовый колоссальный шар на память тысячелетию уже минувшего беспорядка и бестолковщины... А между тем никогда Россия, даже в самые карикатурные эпохи своей бестолковщины, не доходила...» Последних слов нельзя было и расслышать за ревом толпы. Видно было, как он опять поднял руку и победоносно опустил ее. Восторг перешел все пределы: вопили, хлопали в ладоши, даже иные из дам кричали: «Довольно! Лучше ничего не скажете!» Были как пьяные... он вырвался, вновь подскочил к самому краю и успел еще прокричать, что было мочи, махая своим кулаком: «Но никогда Россия еще не доходила...»» // «Бесы»
* * *
"Можно было бы дать анализ современного явления, приобретающего все более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей - кстати, весьма почитаемых. Раньше [т.е. во времена Николая I] они говорили нам <...> что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т.д. и т.п., что потому именно они так нежно любят Европу, что она бесспорно обладает всем тем, чего нет в России... А что мы видим ныне? По мере того, как Россия, добиваясь большей свободы, все более самоутверждается [имеются в виду кардинальные реформы 1860-х годов], нелюбовь к ней этих господ только усиливается. В самом деле прежние [т.е. эпохи Николая I] установления никогда не вызывали у них столь страстную ненависть, какой они ненавидят современные направления общественной мысли в России [имеется в виду славянофильство, "почвенничество" во главе с Достоевским, "консерватизм" Льва Толстого и Лескова и т.п., словом, высшие явления русской - и мировой - культуры того времени]. И напротив, мы видим, что никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации, которые допускаются в Европе [а это эпоха Наполеона III и Бисмарка!] нисколько не уменьшили пристрастия к ней... Словом, в явлении, которое я имею в виду, о принципах, как таковых, не может быть и речи". (Ф.И. Тютчев, 1867 г.)
«А ведь если Россия как-нибудь усилится и процветёт, пусть даже по-ихнему, по всем ихним рецептам - они же первые будут несчастны...» // Достоевский
«Уважать себя в случае с русскими это означает безоговорочную поддержку Европы. С политической точки зрения впрочем, ни Сербия, ни Россия ни Греция к Европе не относятся. Мое мнение таково, что политически Россия может относиться только к Большой Помойке, и ее надо или промыть или сжечь, чтобы меньше смердило. Как это сделать с минимальными для Людей (не путать с русскими) потерями [т.е. русских автор не относит к «Людям»] - загадка для Человечества, которую еще предстоит решить в будущем столетии.» (типичная фраза из Интернета; www.forum.msk.ru 29 марта, при обсуждении бомбежек Сербии)
«Только массированное (как во Вьетнаме) применение всех видов оружия, в том числе и сухопутных сил, может помочь НАТО добиться победы в этой стране. Меня удивляет, почему до сих пор не был применен напалм, как во Вьетнаме. Если кто-то думает, что это антигуманно - я такого слова-то не знаю в применении к настоящим ВРАГАМ, которыми для здравомыслящего человечества являются сербы, греки и русские. Оставь химеру совесть всяк сюда (в политику) входящий. Югославия должна быть прочесана с тактикой выжженной земли, только так может быть достигнуто объединение Европы и ее безопасность.» (того же автора, там же)
«Я же убежден: если ты демократ, то именно радиостанции стран Запада и должны быть для тебя источником объективной информации!» // Валерий Лебедев, председатель городской организации партии ДВР, «НГ», 24 апреля 1999 г.
«Ксеномания, т.е. чужебесие, - это смертоносная немощь, заразившая наш народ... Ни один народ под солнцем не был так обижен и осрамлен от иноплеменников, как мы, словяне <...> а между тем нигде иноплеменники не пользуются тем почетом и выгодами как у нас на Руси...» // Юрий Крижанич, «Разговоры о владетельстве», XVII век; сочинение этого хорватского наблюдателя цит. по Н.И. Костомаров, «Русская история в жизнеописаниях ея важнейших деяетелей», СПб., 1911, т. 2 (XVII ст.), стр. 339
«Русский - милейший человек, покуда он в рубашке навыпуск и не пытается ее заправить. Как человека Востока он очарователен. Лишь когда он начинает настаивать, чтобы с ним обходились как с наиболее восточным из людей Запада, а не не наиболее западным из людей Востока, он превращается в расовую аномалию, с которой трудно управиться.» (Редьярд Киплинг, «The Man Who Was» // «The Writings in Prose and Verse of Rudyard Kipling», т. 3, ч. 2, стр. 393, NY, 1899)
«В конце холодной войны в России господствовала атмосфера оптимизма и воодушевленного отношения к Западу. Люди даже шутили по поводу того, что для России неплохо бы поменять Горбачева на Рейгана. Сегодня подобных шуток больше не услышишь. <...> россияне чувствуют по отношению к себе такую же дискриминацию, как по отношению к евреям и чернокожим.» // Ю. Орлов, Г. Старовойтова, «Московские новости», 14.12.1997
* * *
Когда отец моей приятельницы - один из секретарей небезызвестного Лазаря Моисеевича Кагановича - в бытность того еще вождем и сталинским подпевалой - принес ему как-то в «пурим» блюдо с «хоменташами» (треугольными пирожками с маком), разбушевавшийся «железный нарком» швырнул ему блюдо в физиономию. «Я тебе покажу, сионист проклятый! - орал пламенный интернационалист, побоявшийся вступиться за собственных, обреченных насмерть родных братьев. - Сгною подлеца! Ты у меня будешь «хоменташи» из камчатских елей делать, мерзавец!»
Через пятнадцать лет, когда «железный Лазарь» был уже персональным пенсионером, а бывший его секретарь - просто пенсионером и завсегдатаем синагоги в переулке Архипова, подчиненный раб пришел к своему бывшему фараону и выплеснул ему в лицо все, что накипело за эти годы в душе:
- Знаете, почему вы так на меня набросились, реб Лазарь? Потому что вы даже в семье не осмеливались кого-нибудь попросить, чтобы вам спекли «хоменташи», как их делала семьдесят лет назад ваша мама.
(Захария Керен, «Разговор начистоту», Effect Publishing, Tel-Aviv, 1980, стр.27-8)
* * *
«Под занавес уходящего года, запятнавшего Россию антисемитскими настроениями, ведущие ученые страны выступили с Письмом к российской общественности. Они предупреждают: еще немного, и Россия впадет в пагубную самоизоляцию, оказавшись в положении «полуобразованного и плохо воспитанного изгоя, который имеет столь дурные манеры, что ни в одном обществе принят быть не может.» («Общая газета», 31 дек. 1998 г., No. 282/283)
«проблеск определяющегося национального сознания, смесь кнута и слащавого ханжества, мне видится в позднем Гоголе» (Виктор Ерофеев, «Общая газета», 24 дек. 1998, No. 281)
«фотомодель» о русском народе - «это паразиты, неспособные работать, чтобы себя прокормить» (Панинтер, No. 1, 1996)
* * *
«Когда в 1895 г. Ленин приехал за границу знакомиться с Плехановым, тот... рассказывал, что когда был подростком, во всех военных играх изображал русского полководца, какого-то всех побеждающего «русского Наполеона». Ленин рассмеялся и сказал: «Я тоже сравнительно до позднего возраста играл в солдатики. Мои партнеры в игре всегда хотели быть непременно русскими и представлять только русское войско, а у меня никогда подобного желания не было. Во всех играх я находил более приятным изображать из себя командира английского войска и с ожесточением, без жалости бил «русских» - своих противников.» Это мне рассказано Плехановым в августе 1917 г. Плеханов возмущался тогда Лениным, отсутствием у него «элементарного патриотизма», тем, что Ленин своими лозунгами и тактикой сознательно способствовал поражению России. Веретенников подтверждает, что Владимир Ульянов в играх в солдатики «увлекался англичанами» и всегда командовал «английской армией»» // Н. Валентинов, «Ранние годы Ленина» в кн. «Недорисованный портрет», М. 1993, стр. 391
«Дело не в России, на нее господа хорошие, мне наплевать» (Ленин; цит. по Г.А. Соломон, «Ленин и его семья», Париж, 1931, стр. 45; тж. переизд. под заглавием «Вблизи вождя: свет и тени», М. 1991, стр. 25)
«Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть. Как только избавлюсь от проклятого зуба, съем его всеми здоровыми зубами. Абсолютно! Ваш Ленин. [Правильно. И. Ст.]» // записка в Политбюро от 6 октября 1922 г. («Правда», 21 янв. 1937 г.)
«Как много говорят, толкуют, кричат теперь о национальности, об отечестве! Либеральные и радикальные министры Англии, бездна «передовых» публицистов Франции (оказавшихся вполне согласными с публицистами реакции), тьма казанных, кадетских и прогрессивных (вплоть до некоторых народнических и «марксистских») писак России - все на тысячи ладов воспевают свободу и независимость «родины», величие принципа национальной самостоятельности. Нельзя разобрать, где здесь кончается продажный хвалитель палача Николая Романова <...>, где начинается дюжинный мещанин, по тупоумию или бесхарактерности плывущий «по течению». Да и неважно разбирать это. Перед нами очень широкое и очень глубокое идейное течение, корни которого весьма прочно связаны с интересами господ помещиков и капиталистов великодержавных наций... Нам, представителям великодержавной нации... особенно в такой стране, которую справедливо называют «тюрьмой народов»...» (Ленин, «О национальной гордости великороссов», ПСС, М. 1969, т. 26, стр. 106-7)
«Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников <...> был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности <...> и Москвы и нескольких других духовных центров. <...> Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.» (Ленин)
«Я хочу спросить: что же было в Ленине русского и почему же он «русский», если он не только не любил, но ненавидел Россию.» (Вл. Солоухин, «При свете дня», М. 1998, стр. 73; курсив наш)
«Победил ли Ленин в непрестанной борьбе своей жизни или потерпел поражение? <...> Все зависит <...> от того, каков был истинный, глубокий, интимный стимул его действий, самых жестоких или нелепых.» (Дора Штурман)
«Мы Россию завоевали, теперь нам надо научиться Россией управлять.»
«С бродячьей Русью мы должны покончить. Мы будем создавать трудовые армии, легко мобилизуемые, легко перебрасываемые с места на место. Труд будет поощряться куском хлеба, неподчинение и недисциплинированность караться тюрьмой и смертью. А чтобы принуждение был менее тягостным, мы должны быть четкими в обеспечении инструментом, инвентарем...» (Троцкий, на X съезде РКП)
* * *
«Мне сообщили, что в Совете можно говорить все что угодно. Не советовали только упоминать слово «родина». Большевики так уже нашколили эту темную массу на «интернациональный» лад, что слово «родина» действует на нее, как красное сукно на быков.» (В.Г. Короленко, дневниковая запись за 1 ноября 1917 г. // сост. П.И. Негретов, ред. А.В. Храбровицкий, «Короленко в годы революции и гражданской войны: 1917-1921»
* * *
Земля моих отцов, страна моя родная,
Скажи - за что тебя я не люблю?
За что тебе, Россия молодая,
Ни славы я, ни счастья не молю?
Как мать презренную тебя я покидаю,
Ищу груди кормилицы другой,
И соки вредные крови родной
Я из себя, как язву, выжимаю.
стихи 15-летнего гимназиста (написаны в 1850 г.) // Н.П. Огарев, «Избранное», М. 1987, стр. 394
«Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому...» (Заболоцкий)