культуры народов СССР, ч. 2
Об этом джайляу, о счастьи для нас,
Поведали миру Энгельс и Маркс.
Собрал караван туда Ленин в поход,
И Сталин его ведет.
Он гений и житель народной души,
Он самый испытанный из кош-басши,
Он знает звезду, что рубином цветет
И прямо в джайляу ведет.
Людей он в халаты из шелка одел,
Для всех отыскал он счастливый удел.
И счастлив и радостен каждый близнец:
Их мать - Конституция, Сталин - отец.
Их Сталин лелеет, растит и ведет,
Великое братство народов цветет.
Батыр Каганович, здоровьем цвети!
Провел ты для нас через степи пути,
Ты крикнул земле, покориться веля -
И недра раскрыла земля
Будь счастлив ты, Молотов-славный батыр!
Декретам твоим удивляется мир,
Собрал воедино ты в сталинский план
Все силы, чем жив караван.
Калинин-батыр, будь здоровьем богат!
Храните - сказал ты - телят и ягнят:
Растут табуны и тучнеют стада,
Ушла из кибиток беда!
Батыр Микоян! Ты баранину, рис,
Душистые яблоки, сыр и кумыс
Даешь каравану. И свеж и румян
Здоровьем цветет караван.
Любимый батыр мой Ежов! Ты развей,
Как прах, всех фаланг, скорпионов и змей,
Храни ты от хищных зверей караван
И в темную ночь и в туман!
Так Сталин сказал тебе, краток и прост.
Ты выкурил змей из поганых их гнезд,
Хранишь ты и ночью и днем караван,
Ежов, зоркоглазый кыран!
Пусть солнечный Сталин, избранник всех стран,
И дальше ведет наш большой караван,
Туда, где мечты поколений слились -
В джайляу веков - коммунизм!
* * *
Ко времени Октябрьской революции 1917 года Джамбул был уже 70-летним стариком, давно не бравшим в руки домбры. Но, со слов акына, началось его духовное перерождение и творческий подъём. «Всё великое и прекрасное в нашу эпоху раскрывается через образ Сталина», - говорил Джамбул.
* * *
Леонид Зоншайн
"Сталинский Гомер Прутков"
Историю эту рассказал мне мой двоюродный брат, Иосиф Вайнштейн, бывший в начале 70-х очень известным киевским журналистом. В США он эмигрировал в 1978 году, а в 1996-м, за три года до его внезапной смерти, мы сидели у него на кухне в городе Файэрлон, штат Нью-Джерси, пили водку, закусывая солеными огурцами, и беседовали. Я буквально накануне приехал в Америку и поэтому мысли мои часто улетали в сторону. Тем не менее момент, когда разговор вдруг коснулся великого казахского акына, я запомнил. К сожалению, я не записал ни имен, ни подробностей, ни дат, но суть того, о чем мне рассказал Йоська, не забыл.
Дело происходило в конце шестидесятых, в Крыму, в санатории. Там мой брат случайно познакомился со слепым стариком, отсидевшим в свое время по полной программе на Колыме. В прошлой своей жизни старик был литератором, членом Союза писателей Казахстана. Как известно, в тридцатые годы костяк любого национального писательского союза составляли бойкие молодые люди, как правило, еврейского происхождения. Никакими другими языками, кроме русского, они не владели. Да и тем - с трудом. “Нацмены” в этих союзах были представлены очень редкими образованными экземплярами, и берегли их как зеницу ока. В некоторых восточных республиках и письменности-то, как таковой, не существовало, поэтому ее приходилось создавать с нуля.
И вот в тридцать шестом году группа из четырех молодых писателей получила задание от редакции центральной алма-атинской газеты подготовить для печати перевод из произведений какого-нибудь современного казахского поэта. Газетой, в свою очередь, было получено указание ЦК партии Казахстана. По всему СССР тогда цвел культ личности, и местные власти соревновались друг с другом в славословиях. Молодые писатели честно приступили к поискам.
Через три недели, отчаявшись найти в степях что-либо приличное, но будучи людьми предприимчивыми, они заперлись в редакционной каморке и за один вечер сотворили мифического поэта, назвав его Джамбулом.
Первое же стихотворение Джамбула, опубликованное в местной прессе, вызвало бурю ликования у всех причастных к событию - от критиков до членов ЦК. Свежесть образов и восточная пышность сравнений восходящей литзвезды выгодно отличались от сухих метафор выдохшихся к тому времени и частично уже подрасстрелянных столичных литераторов. Родился великий казахский поэт. Переводчики получили небывало высокие гонорары.
Тут уж стихи и поэмы народного поэта посыпались, как из рога изобилия. Любое издание считало за счастье напечатать их. В то время еще не известен был возраст акына. Его считали человеком скорее средних лет, поскольку профессиональное владение ремеслом у Джамбула удачно сочеталось с несомненной политической зрелостью. Переводчики наслаждались неожиданно свалившимся с неба благосостоянием. Бум докатился до столицы. И после того, как “Известия” напечатали очередной джамбуловский опус, посвященный, конечно же, вождю и учителю, грянул гром.
Последовало правительственное указание найти, привезти и представить акына пред высочайшие очи для вручения награды и личного знакомства. Срок - неделя. Когда после истерик на всех уровнях руководства, а затем допросов в НКВД злосчастных переводчиков стало абсолютно ясно, что Джамбула в природе не существует, в республике началась паника.
Наконец, за два дня до конца срока в одном из глухих, богом забытых аулов был найден подходящий старик. Старик был и в самом деле акын, ни слова по-русски не понимал, и сколько ему лет, знал приблизительно. Фамилия его была Джарбаев. По всем подсчетам выходило, что никак не меньше девяноста. Договорились считать годом его рождения 1846-й и быстро присвоили ему имя Джамбул. В органах даже обрадовались, поскольку было ясно, что долго старик не протянет, а там и всей некрасивой истории конец.
Задача была разъяснена акыну и всей его многочисленной родне с большевистской убедительностью.
Переведчиков временно выпустили под надзор НКВД с тем, чтобы они перевели раннее, еще дореволюционное творчество поэта. Что они и сделали с удивительной быстротой и качеством - теперь-то они работали уже не за славу и деньги. Дальнейшее, в общем, известно. Седобородый акын приглянулся диктатору, был обласкан, награжден впоследствии Сталинской премией, в качестве народного депутата заседал на собраниях Верховного Совета Казахской ССР, во время войны писал патриотические стихи и поэмы, чем чрезвычайно поднимал боевой дух советских солдат. В 45-м году он умер своей смертью, вслед за чем все четверо переводчиков были мгновенно посажены. Лишь один из них выжил, возможно, лишь для того, чтобы успеть рассказать свою историю Иосифу Вайнштейну.
Остальное - молчание.
* * *
Существует версия, что стихи за Джамбула писали русские поэты, официально числившиеся переводчиками; подобные слухи ходили упорно и отражены, например, в апокрифических мемуарах Д. Д. Шостаковича[4].
Поэт А. И. Алдан-Семёнов утверждал, что Джамбула «создал» именно он, когда в 1934 году получил задание от партии найти какого-нибудь акына. Джамбул был найден им по рекомендации председателя колхоза; критерием выбора была бедность и множество детей и внуков. Стихи за него писал Алдан-Семёнов, после же его ареста в дело включились другие «переводчики»[5]. В их числе, как утверждается, был Марк Тарловский[6], который числится переводчиком большинства военных стихов Жамбыла, включая «Ленинградцы, дети мои»[7].
Согласно сведениям, собранным казахстанским журналистом Ерболом Курманбаевым, авторами стихов, приписываемых Джамбулу, были казахские поэты, приставленные к нему под видом литературных секретарей.
Согласно Курманбаеву, Джамбул «был, по многим свидетельствам, акыном своего рода шапрашты, но до 1936 года никаких известий о его величии не было». В 1936 году нарком народного просвещения Казахстана Темирбек Жургенов вызвал к себе поэта Абдильду Тажибаева и сказал, что первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Мирзоян звонил из Парижа. «У казахов много акынов, - сказал Мирзоян. - Давайте найдём к первой декаде Казахстана в Москве такого же старого, как Сулейман Стальский (дагестанский поэт), акына». Тажибаев отыскал Джамбула, привез его к себе домой в Алма-Ату и представил в ЦК. Он же стал у Джамбула первым по времени секретарём и опубликовал под его именем стихи «Туған елім» («Моя Родина»), переведённые на русский язык поэтом Павлом Кузнецовым (который затем несколько лет переводил Джамбула) и опубликованные в газете «Правда». Стихи понравились, после чего к Джамбулу прикрепили группу поэтов-секретарей, в обязанности которых входило записывать его творения.
За Тажибаевым последовал Калмакан Абдыкадыров, переводчик на казахский язык сказок «1001 ночь». С 1938 по 1942 годы за Джамбулом стихи записывал Таир Жароков, с 1942 года до конца жизни Джамбула - Гали Орманов[8]. Согласно Е. Витковскому и В. Резвому, Марк Тарловский был главным штатным «переводчиком» и русским секретарём Джамбула с 1941 года по 1 октября 1943 года.[7]
* * *
Предыдущая серия:
http://oboguev.livejournal.com/820621.html
http://kosarex.livejournal.com/2540892.html