По просьбам представителей британского интеллектуального пролетариата
вывешиваю написанный некогда (для себя) конспект исследования двух историков про
Гельфанда-Парвуса. Конспект не следует воспринимать как полное
представление книжки, т.к. во-первых это всё-таки конспект, а во-вторых тема
меня интересовала прежде всего в рамках украинской тематики. Тем не
менее...
В 1964 два историка, Збынек Земан и Винфред Шарлау, выпустили исследование посвященное деятельности человека, сыгравшего в запуске Красного Колеса в России роль столь же важную, сколь и недооцененную. Речь идет об Александре Израиле Гельфанде (Парвусе).{1} Мы приводим сведения из исследования Земана и Шарлау не только потому, что они имеют важное значение для понимания организации революции, но и оттого, что именно через Парвуса не только большевики, но и группа созукраинцев оказалась связанной с немецким правительством. (Мы в дальнейшем цитируем по английскому изданию книги Земана и Шарлау.{2}) Осведомленности авторов в затронутой ими области можно доверять: Земан до того составил перепись архивов немецкого министерства иностранных дел, в том числе секретных,{3} а также опубликовал материалы из этих архивов, относящиеся к финансированию большевистской операции немецким правительством{4} (есть сокращенное переиздание этих материалов на русском{5}). Шарлау же готовил к выходу исследование о Парвусе-Гельфанде как теоретике немецкой социал-демократии и сыгранной им роли в революции 1905 года.{6} ------ 1) "Freibeuter der Revolution, Parvus-Helphand; eine politische Biographie", Winfried B. Scharlau und Zbynek A. Zeman, Koln, Verlag Wissenschaft und Politik, 1964 2) Z. A. B. Zeman, W. Scharlau, "The Merchant of Revolution. The Life of Alexander Israel Helphand (Parvus), 1867-1924", London, Oxford Univ. Press, NY, Toronto, 1965 3) Z. A. B. Zeman, "German Foreign Ministry Archives; topical and chronological index of the documents in the series W[elt] K[rieg] secrets & W[elt] K[rieg] 2 secrets, volumes 1-20." [Oxford, 1960?] 4) Germany. Auswartiges Amt. "Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918; documents from the Archives of the German Foreign Ministry." Edited by Z. A. B. Zeman. London, New York, Oxford University Press, 1958. 5) "Германия и революция в России, 1915-1918. Документы из архивов Министерства Иностранных Дел Германии", СПб., 1994 6) Winfried Scharlau, "Parvus-Helphand als Theoretiker in der deutschen Sozialdemokratie und seine Rolle in der ersten russischen Revolution (1867-1910)", [Munster/Westf.] 1964. Израиль Лазаревич Гельфанд{1} родился в 1867 году в семье ремесленика в маленьком городке Берзино, в 90 верстах к востоку от Вильны, в минской губернии. По переписи 1897 г. население минской губернии составляло 90.878 чел., из них 49.957 - евреи (55%). После пожара семья переезжает в Одессу. Тут Гельфанд направляется по протоптанной дорожке "гаскалы". Он поступает в русскую гимназию; но за ее стенами окунается в поток "обличительной" и "прогрессивной" литературы. "[Ник.] Михайловский, Щедрин и [один из основателей террористической Народной Воли] Успенский играли важную роль в моем умственном развитии". В Одессе же Гельфанд задумывается, на какой революционный путь ему встать. "Народная Воля" уже теряла свой престиж и кое-кто из радикалов стал ставить под вопрос действенность террора. "Хождение в народ" казалось Гельфанду более перспективным, и он даже провел несколько сеансов хождения в местный пролетариат. ------ 1) Александр - псевдоним. О каком-либо крещении Гельфанда в исследовании Земана и Шарлау не упоминается. В 1886 году, в возрасте 19 лет, Гельфанд отправляется за границу, где он знакомится с "революционной классикой" от Герцена и Коммунистического Манифеста до Das Kapital-а и становится революционером-марксистом. После короткого возвращения в Одессу Гельфанд опять уезжает за границу, вернется в Россию он только в 1905 году "делать революцию". Отучившись 4 года в университете в Базеле, прослушав курс лекций по политической экономии и написав диссертацию, наполовину посвященную Марксу, Гельфанд решает отдать себя делу европейского социализма. Среди знакомых Гельфанда уже с этих ранних пор были Плеханов, Аксельрод, Лев Дейч; позднее он сойдется с уроженцами восточной Европы или России, избравшими полем своей деятельности Европу западную или центральную: Розой Люксембург, Лео Йогичешом (Тышко), Юлианом Мархлевским, Адольфом Варшавским-Варским и др. В 1891 г. Гельфанд уезжает из Базеля в Германию. Влекла его не Германия сама по себе, а германская социал-демократия. Гельфанд не испытывал добрых чувств по отношению к консервативному, аристократическому и монархическому характеру жизни приютившей его страны, по отношению к ее устоям. Он не особенно задумывался о том, насколько он должен будет стать немцем, чтобы стать немецким социал-демократам. Позднее он писал: "В России или Германии, борьба пролетариата всегда остается борьбой пролетариата, и она не знает национальных или вероисповедных отличий. <...> Когда я стал неверен моей родной России, я также стал неверен классу, из которого я произошел: буржуазии."{1} ------ 1) Zeman, 1965, p. 21 По приезде в Германию Гельфанд был представлен Каутскому, папе социализма и оракулу революции. Каутский признал в Гельфанде публицистический дар и ввел его в партийную журналистику. Гельфанд действительно проявил недюжинные способности, причем не только теоретика, но и геополитического стратега. Гельфанд разъяснил немецким социал-демократам, что народники - разлагающееся движение, и не следует возлагать на них никаких надежд. Будущее российского социализма он видел в плехановской группе "Освобождение Труда". После данного Гельфандом разъяснения статьи двух народников, Лаврова и Русанова, ранее регулярно появлявшиеся в Vorwarts, главной ежедневной газете немецкой с.-д., исчезают из нее; но в декабре 1892 г. газета печатает открытое письмо Плеханова Либкнехту. Заботами Гельфанда, впервые на страницах ведущего органа немецкой с.-д. выступал русский марксист. Прусская полиция следила за деятельностью многообещающего публициста с не меньшим вниманием, чем социал-демократия, и в 1893 г. Гельфанд был выдворен из Берлина как нежелательный иностранец. Пруссия будет не единственной федеральной землей, которая не оставит Гельфанда заботами полиции. Два последующие года Гельфанд проводит как бродячий социалистический стипендиат, переезжая из Дерездена в Мюнхен, из Лейпцига в Штуттгард. Каутский и Адлер (вождь австрийской с.-д.) хлопочут о гражданстве для Гельфанда. Самого Гельфанда совершенно не волновало будет ли это гражданство прусское, вюртембергское, баварское или австрийское. В. Либкнехту он пишет: "Мне нужно отечество. Где можно достать отечество подешевле?"{1} Хлопоты Каутского о предоставлении Гельфанду прусского гражданства закончились высылкой Гельфанда из Пруссии, без всякого гражданства. Усилия Адлера в Вене тоже Ничем не увенчались. Гражданство Гельфанд получит лишь после чрезвычайно важных услуг, оказанных правительству Германии во время войны с Россией. ------ 1) Zeman, 1965, p. 27 ### В 1894 г., незадолго перед тем, как социалисты в баварском парламенте собирались одобрить правительственный бюджет, Гельфанд выступил с резкой статьей против "социал-предателей" в Neue Zeit. "Ни единого пфенинга" на поддержку режиму, требовал Гельфанд. "Поддержка бюджета означает поддержку существующего политического устройства, потому что она предоставляет средства для существования этого режима". Статья была подписана псевдонимом "Парвус" - Гельфанд употребил его первый раз, и будет использовать до смерти. Статья вызвала раскол в партии, не затихавший до самой мировой войны. В другой статье того же времени Парвус писал: если партия видит своей целью улучшение существующего порядка, "то для чего нужна социал-революционная борьба"? Целью партии должна быть революция, а не "мелкие реформы".{1} ------ 1) Zeman, 1965, p. 32 Нам здесь нет нужды прослеживать рост Гельфанда до положения одного из наиболее заметных публицистов и даже теоретиков немецкой с.-д. Достаточно будет упомянуть, что Гельфанд-Парвус приобрел репутацию марксистского радикала, при том способного совершать самые невероятные тактические маневры. По мере того как росла напряженность вокруг Гельфанда в немецкой с.-д., росла его и популярность среди русских социал-демократов. Плеханов, не любивший Гельфанда лично, публично поблагодарил его за статьи в Sachsische Arbeiterzeitung; Ленин писал из Сибири своей матери, чтобы она присылала ему вырезки статей Гельфанда в Arbeiterzeitung; Мартов перевел цикл статей Гельфанда из Neue Zeit под заглавием "Оппортунизм в действии" для переиздания в партийной "Заре", назвав их "мастерским анализом"; Потресов предложил Гельфанду войти в русскую делегацию на лондонском (1896) съезде Социнтерна. Последнее пришлось особенно кстати, ибо в немецкую делегацию Гельфанд не был включен. В Лондоне Гельфанд председательствовал на заседаниях русской делегации, в присутствии таких живых светильников социализма как Плеханов и Вера Засулич. В 1900 г. Ленин, Потресов и позднее Мартов приезжают в Мюнхен для издания заграничной газеты русской с.-д., "Искры". Место издания было выбрано под влиянием жившего там Гельфанда. Ленин жил в Мюнхене нелегально, по паспорту, сделанному для него состоятельным болгарским социалистом, дворянином и помещиком Христо Раковским, будущим предСНК УССР. Сам Ленин в это время не поддерживал контактов с немецкими социлистами: Гельфанд был единственным "немецким товарищем", с которым Ленин и его жена часто встречались, особенно после того, как они переехали ближе к нему - в мюнхенский пригород Швабинг. В первые пять лет XX века квартира Гельфанда в Швабинге была центром встреч русских эмигрантов-социалистов. Роза Люксембург впервые здесь встретила Ленина; здесь останавливался Троцкий с женой. Письма Ленину из России отправлялись на адреса немецких социалистов, которые переправляли их д-ру Леману, товарищу Гельфанда и его компаньону по нелегальному путешествию в Россию в 1899 году. По позднейшему утверждению Мартова, в среде немецкой с.-д. наиболее активную поддержку группе "Искра" оказывали Леман и Диц (издатель книги Гельфанда и Лемана "Das hungernde Russland"). На квартире Гельфанда в Швабинге был нелегально установлен печатный станок с приспособлением для уничтожения набора, на случай налета полиции. На этом станке было отпечатано восемь номеров "Искры". К этому же времени относится начало усилий Гельфанда по сближению русской и немецкой с.-д. Русские горели нерастраченным революционным энтузиазмом, который, по мнению Гельфанда, должен был быть соединен с немецким опытом строительства массовой организации. В расколе между большевиками и меньшевиками Гельфанд принимает сторону меньшевицкой фракции, но прилагает все усилия для сохранения единства партии. Начавшаяся русско-японская война представляла, по мнению Гельфанда, самый веский аргумент в пользу единства РСДРП. Вслед за началом войны Парвус печатает в "Искре" цикл статей под значительным заглавием - "Война и революция".{1} Он открывался пророческим предсказанием: "Русско-японская война - это кровавая заря грядущих великих событий". Статьи заключали в себе наблюдения и предсказания, сходные тем, которые позднее сделает ленинская теория империализма. Русско-японская война открывала новую фазу кризиса. В будущем историческое развитие будет складываться не влиянием внутринациональной борьбы, а экономических интересов современных промышленных государств, которые уже начали безжалостную борьбу за господство на мировом рынке. Соревнование за неразработанные источники сырья и иностранные рынки вовлечет европейские Великие Державы в конфликт, который "с неизбежностью приведет к мировой войне". Парвус указывал на особую политическую роль России в этих событиях: от царского правительства не следует ждать введения конституции, потому революция в России примет радикальный характер. Гельфанд требовал единого фронта всех оппозиционных сил в борьбе против царизма; он был убежден, что международное развитие капитализма поведет к революции в России, а такая революция, в свою очередь, отразится на внутреннем положении иных стран. "Русская революция потрясет политические основания капиталистического мира, и русский пролетариат примет роль авангарда социальной революции". Парвус указывал на взаимодействие между внутренним и международным положением, на связь между революцией и войной, на роль растворителя государственной ткани, которую выполняет война, на неспособность немецкого пролетариата сыграть ведущую революционную роль. ------ 1) Перепеч. в книге Парвуса "Россiя и революцiя", СПб., 1906, с. 83 сл. Как раз в это время происходит встреча Троцкого с Гельфандом и начинают закладываться краеугольные камни будущего "троцкизма". Троцкий полностью воспринял от Гельфанда тезисы о развитии капитализма в универсальную систему, об упадке важности национальных государств, о расширении интересов буржуазии и пролетариата за их границы. Сильнее всего Троцкий был впечатлен идеей своего старшего друга о массовой забастовке как начальной точке революции. Осенью 1904 г. Троцкий придал этой идее форму памфлета ("До девятаго января", Женева, 1905). Само событие впервые произошло на следующий год в России. На квартире Гельфанда в Швабинге происходят обсуждения между хозяином и Троцким, касающиеся разнообразных политических и тактических сторон революции. Гельфанд особенно предупреждал об опасности среднего класса, о возможности превращения пролетариата во вспомогательный отряд под командованием либеральных сил. Об этом он в особенности предостерегает в открытом письме Ленину.{1} Рабочий класс должен остаться независимой боевой силой, которая, в случае измены делу революции со стороны среднего класса, должна немедленно отделиться от единого фронта борьбы против царизма и начать борьбу на два фронта: против правительства и против либералов. ------ 1) Перепеч. в "Россiи и революцiи". Между сугубо партийными делами Гельфанд организует издательство "славянской и нордической литературы". Этим издательством был открыт "для Европы" первый пролетарский писатель Максим Горький. Летом 1902 года Гельфанд предпринял на свой страх и риск нелегальную (он числился в списках полиции) поездку в Россию, где встретился с Горьким и получил от писателя поручение представлять его интересы в Европе. Гельфанду надлежало 20% прибыли, Горькому - тоже 20%, а 60% должно было идти в кассу РСДРП. Издательство не оказалось успешным, все доходы от "На Дне" и иных произведений пошли на покрытие расходов издательства и самого Гельфанда; ни Горький, ни РСДРП ничего не получили, и в 1905 г. Горький разорвал отношения с Гельфандом. В 1907-1909 гг. история поведет к большому скандалу в немецкой с.-демократии, который тяжело отзовется на репутации Гельфанда. Комиссия в составе Бебеля, Каутского и Цеткин признает его виновным в растрате чужих денег.{1} ------ 1) Отношения Гельфанда с женами были столь же легкомысленными, как его отношения с друзьями и партнерами. Оба сына Гельфанда стали впоследствии советскими дипломатами. Один, Леон Гельфанд, до 1940 г. был советским поверенным в делах в Риме, и оттуда с помощью графа Чиано, министра иностарнных дел Италии и зятя Муссолини, бежал в США. Другой, под именем Евгения [Лазаря] Гнедина, в 1930-х гг. возглавлял отдел печати МИДа, а в 1936 г. был назначен первым секретарем советского посольства в Берлине; арестован во время чисток; по воспоминаниям его друга, И. Эренбурга, был освобожден в 1955 г. и в начале 1960-х жил в СССР. Однако Гельфанд был настолько безразличен в отношении своих родственников, что можно только предполагать, что эти два человека были его сыновьями. В январе 1905 г., едва вести из России дошли заграницу, Троцкий решает вернуться из Женевы в Россию. По дороге он заезжает в Мюнхен, чтобы обсудить положение с Гельфандом; и оставляет ему для издания рукопись своего памфлета "До девятаго января", который Гельфанд обещает издать с предисловием, подводящим итог последним беседам с ним Троцкого. Гельфанд закончил писать введение в конце января, а в начале марта меньшевики издали памфлет в Женеве. Немногие манифесты оказали такое влияние на русских социалистов, как этот, впервые в истории русского социалистического движения провозглашавший, что пролетариат должен немедленно взять политическую власть, и что как авангард революции, он имеет право образовать временное правительство. Написанное Гельфандом предисловие содержало страстный призыв к образованию такого правительства. Русская буржуазия, писал он, слаба и не может играть ведущую роль в революции. Неорганизованная масса крестьянства может способствовать росту анархии, но неспособна играть самостоятельную политическую роль. Бюрократия также политически незначительна и не связана узами классовой лояльности с представителями "либеральных профессий". Парламент, который мог бы способствовать консолидации классов и их интересов, также отсутствует. Потому пролетариат должен возглавить революцию. "Временное революционное правительство в России будет правительством рабочей демократии. Если социал-демократия возглавит революционное движение русского пролетариата, то правительство будет социал-демократическим." Эта амбициозная цель, по мнению Гельфанда, могла быть достигнута только посредством радикальной тактики. Объединенный фронт с буржуазией важен для свержения самодержавия, но раньше или позже средние классы примирятся с Царем и попытаются лишить рабочих плодов их революционной борьбы. Рабочие потому не должны складывать оружие даже после победы, но готовиться к возможной гражданской войне. Целью настоящей революции не является, однако, непосредственное введение социализма, а создание конституционной системы с гарантиями гражданских и классовых прав (8-часовой рабочий день, трудовое законодательство) и условий для строительства социалистических организаций. План Гельфанда напугал меньшевиков, которые не помышляли ни о каком "рабочем временном правительстве". Большевики тоже всполошились и вели себя как будто Гельфанд выдал тщательно охраняемый партийный секрет. Ленин в середине марта в своей газете "Вперед" писал, что план Парвуса неосуществим, ибо для сколь-либо длительной революционной диктатуры требуется поддержка большинства народа, но пролетариат в России составляет незначительное меньшинство; потому требуется союз промышленных рабочих с сельскохозяйственным пролетариатом и левым крылом мелкой буржуазии. К концу марта из меньшевиков выделился кружок "парвусовцев", возглавлявшийся Эрманским и Рязановым-Гольдендахом (будущим директором Института Марксизма-Ленинизма в Москве, разработчиком идеологического основания Нового строя). Между тем, политическая ситуация в России обострялась; забастовка типографских рабочих переросла во всеобщую и в созданный в начале ноября петербургский Совет Рабочих Делегатов. Как раз к началу октября Троцкий, проработав в Киеве и финляндском подполье, приехал в Петербург, к первому заседанию Совета и возглавил руководство движением. Октябрьская забастовка подтолкнула и Гельфанда, который по поддельному паспорту выехал в Петербург. Троцкий и Гельфанд оказались среди первых прибывших из-за границы революционеров. Остальные вожди дождались амнистии для политических преступников от 17 октября и лишь тогда рискнули появиться в России. Мартов, Ленин и Вера Засулич приехали в Петербург только в конце октября; Аксельрод не смог приехать по болезни; Плеханов был так поглощен теоретическими изысканиями, что даже не думал о поездке. Рабочие в Петербурге нуждались в вождях и готовы были принять большевиков или меньшевиков, социалистов или несоциалистов. Гельфанд и Троцкий видели это и воспользовались ситуацией. Первым делом они приобрели малозначительную либеральную "Русскую Газету" и преобразовали ее в первую популярную социалистическую газету в России. Первый тираж составил 100 тыс. (по сравнению со старыми 30 тысячами), к декабрю тираж вырос до 500 тыс., далеко опередив большевистскую "Новая Жизнь" с ее 50 тысячами. Когда вожди меньшевиков, Мартов и Потресов, предложили Троцкому и Гельфанду сотрудничество в меньшевицком органе "Начало", те согласились, выставив условием отсутствие редакционного контроля за их статьями; в результате "Начало" превратилось в воинствующий анти-либеральный орган. В области пропаганды Троцкий и Гельфанд одержали победу над остальными группами. То же было и в Совете. Во главе Совета оказалась троица: Хрусталев-Носарь, Троцкий и Гельфанд. Они играли различные роли. Председателем Совета, первым революционным лицом в России был русский-украинец адвокат Хрусталев-Носарь, старавшийся выдержать умеренную линию. 26-летний Троцкий был пламенным трибуном и любимцем толпы. После ареста Носаря он de facto стал председательствовать на заседаниях совета. Гельфанд, стараясь оставаться в тени, руководил советским пропагандным аппаратом и старался формировать мнение Совета высказываниями по программным вопросам. Гельфанд и Троцкий нашли себя в своей стихии: с заседаний Совета в Технологическом Институте они летели в редакции, с партийных собраний - в политические салоны, где они захватывали всеобщее внимание. Они стали всем известными людьми дня. Много лет спустя Гельфанд так формулировал, что им двигало в 1905 году: "Целью моей тактики в революции 1905 года в России было проложить путь для революционной энергии пролетариата на Западе. Хотя я знал очень хорошо, что социализм был недостижим в России в то время, но я видел, что победоносная революция, поддержанная рабочими массами, даст власть пролетариату, и я требовал, чтобы пролетариат использовал эту власть в интересах введения РАБОЧЕЙ ДЕМОКРАТИИ. 'А если бы речь шла об установлении в России только буржуазной парламентской системы', говорил я своим русским друзьям, то я бы тихо остался в Германии <...>"{1} ------ 1) Zeman, 1965, p. 85 Россия, не входившая в круг наиболее промышленно развитых стран, была однако Частью мирового рынка, который, как целое, созрел для революции. Поскольку капитализм образовывал глобальную систему, революция в России должны была оказать всемирное влияние. Борьбу за 8-часовой рабочий день, направленную одновременно против монархии и против либерализма, Гельфанд рассматривал как полигон подлинной политики рабочего класса, которая станет первым шагом на пути к мировой социалистической революции. России назначалась роль ледокола этой революции. Во второй половине октября Хрусталев-Носарь и несколько других членов Совета были арестованы правительством. Новым председателем Совета был избран Троцкий. В первых днях декабря Совет подготовил воззвание, призывавшее граждан к разрушению "назло царизму" финансовой системы страны (автором текста был Гельфанд). Воззвание было напечатано всеми либеральными и социалистическими газетами в Петербурге. Тираж был конфискован, оставшиеся члены Совета арестованы. Гельфанду по случайности удалось избежать ареста, и он приступил к организации второго состава Совета; новый состав должен был включать 400 членов вместо прежних 200. Этим 400-м удалось прозаседать только один раз. Образованием нового Совета руководил исполнительный комитет, председательствовал в котором был Гельфанд, а светилами были - Виктор Семенон, Борис Гольдман, Тимофей Смирнов и Евгений Френкель. Протестуя против ареста первого Совета, исполком призвал "весь народ" ко всеобщей забастовке. В Петербурге, Москве и еще 32-х городах забастовали около 83 тыс. рабочих. Но в большинстве городов через 4-5 дней стачка захлебнулась; только в Москве, под руководством большевиков, проходили первые учличные бои. Гельфанд призвал Совет к вооруженному восстанию. Ничего, что у рабочих нет оружия, доказывал он; можно, используя пожарные краны, разоружить полицию; в армии мораль можно подорвать пропагандой, и тогда она примкнет к восставшим. Нехотя, второй Совет призвал рабочих вооружаться для будущего восстания, но одновременно отменил забастовку. В знак протеста Гельфанд вышел из состава Совета; как раз перед арестом нового Совета. Лишь через несколько недель Гельфанд был арестован и по суду выслан в Сибирь. С этапа, из-за Красноярска, ему удалось бежать и в начале ноября 1906 года он перешел немецкую границу. В стране, где он родился, Гельфанд никогда больше не был. В Германии Гельфанд отдается социалистической публицистике. Но после скандала, связанного с растратой принадлежавших Горькому и РСДРП денег, Гельфанд оказывается вынужден в 1910 году покнинуть Германию. Он переезжает в Вену, а оттуда - в Константинополь. В Константинополе он включается в торговлю зерном, традиционное занятие еврейских купцов в Одессе, и это занятие сделает Гельфанда к началу войны богатым человеком. Насколько известно, Гельфанд стал советником и представителем определенных европейских деловых кругов в Турции - концерн Круппа и сэр Бейзил Захаров упоминались в этой связи. Он также устанавливает связи с восходящей партией Младотурков и в 1912 г. становится экономическим редактором их газеты "Турк Юрду"; во время мировой войны Гельфанд выступал поставщиком воевавшей против России турецкой армии. В статье, опубликованной за две недели до начала войны в турецкой газете "Тасвири Эфкар", Гельфанд советовал туркам извлечь наибольшие преимущества из грядущей победы Германии, указывая что их страна должна освободить себя от обременительных договоров-капитуляций. С первых недель до начала войны Гельфанд бросается в водоворот агитации в пользу Центральных Держав, экономической мобилизации Оттоманской Империи и подрывных действий против России. Из Турции Гельфанд перекинул про-немецкую агитацию в Болгарию и Румынию. Эти две страны пока оставались нейтральными, но враждующие лагеря желали их выступления на той или иной стороне. Гельфанд воспользовался социалистической печатью. В появившихся через несколько дней после начала войны выпусках бухарестской Zapta и Rabotnichesky Vestnik была статья Гельфанда: "За демократию - против царизма". Ни к чему, писал Гельфанд, доискиваться виновников войны. Война - просто продолжение экономического соревнования капиталистических государств военными средствами, и социалисты, которые ищут причин войны "в дипломатических интригах", не "думают по-социалистически". Войну, кризис капитализма, следует использовать в интересах социалистической революции. Социалисты не могут отстраниться от войны, вопрос - на чьей стороне они должны быть? Выбор, по Гельфанду, прост. С одной стороны - Германия с ее мощными рабочими организациями, воплощенный прогресс. Поскольку русская монархия на другой стороне, в лагере Антанты, то не требуется дополнительных доказательств, где враги социализма. Победа Антанты будет означать торжество Царизма и поражение революции в России, а значит - "новую эру безграничной капиталистической эксплуатации" во всей Европе. Рабочие партии должны объединиться в борьбе против Самодержавия. Мечта о победе революции в России поглощала все сознание Гельфанда. Для него не существовала не только историческая Россия, для него не существовали ни репарации, которые победоносная Германия наложит на Россию, ни усиление полу-абсолютистского немецкого государства, ни подразумеваемое поражение Франции и Англии (как бы демократий). Годилась любая цена, лишь бы разрушить ненавидимое Гельфандом Царствование. На "экономическом фронте" Гельфанд включается в организацию поставок зерна в турецкую столицу и модернизацию турецких железных дорог. Помогая экономическому приготовлению Турции, Гельфанд внес вклад в ее вступление в войну на раннем этапе. В это же время Гельфанд вступает в контакт с образовавшимся в Галиции "Союзом Вызволения Украины". ### о СВУ по справкам ### Одинец (Совр. Зап,) ### Мои Злочиння ### Ульянов (листовка СВУ) - найкращи марксистски голови Вскоре Союз начал получать денежную поддержку от Вены и Берлина. К концу сентября Союз подготовил план ведения военных действий против России. Предусматривалось, что на Украину будет направлен экспедиционный корпус с целью разжечь восстание в тылу.{1} Два деятеля СВУ, Мариан Меленевский и Лео Ганкевич, заручившись австрийскими рекомендательствами, отправились искать сочувствия своим планам на Балканах. Меленевский был знаком с Гельфандом со дней "Искры", и мнение Гельфанда о войне было воспринято в СВУ с особенным вниманием. Приехав в Константинополь, Меленевский первым делом отправился к Гельфанду, а не австрийскому послу Паллавичини. ------ 1) Zeman, 1965, p. 133 Гельфанд был рад помочь своим украинским друзьям. Он сразу же дал Меленевскому рекомендательное письмо к редакторам турецких газет; и в октябре "Тасвири Экфар" напечатало прокламацию СВУ о желании Украины освободиться. Гельфанд также разрешил СВУ издать для рапространения в лагерях военнопленных свою статью "За демократию - против царизма", со специальным предисловием. Опыт 1905 года, писал Гельфанд в предисловии, показывает, что главная опора порядка - это централизованный государственный аппарат. Для уничтожения монархии нужно этот аппарат взорвать, для чего очень полезны национальные меньшинства и революционная энергия, заключенная в национализме. (Примерно в то же время армянские и грузинские социалисты кланялись Гельфанду и получили его одобрение в деле борьбы за отделение от России.) Меленевский познакомил Гельфанда с д-ром Циммером, который по поручению австрийского и немецкого представительств курировал дела СВУ в Константинополе. Меленевский и Ганкевич также заручились поддержкой части российских социал-демократических кругов в отношении деятельности украинского Союза. Константинопольская экспедиция СВУ однако провалилась: набранные Меленевским добровольцы оказались ни на что не годными; последним ударом были возражения Энвер Паши против отправки такого отряда с турецкой территории, высказанные по стратегическим соображениям. Провал СВУ однако только вдохновил Парвуса. К началу декабря перед ним возникает видение безупречного способа разрушения существующего государственнного строя в России: строй не может долго сопротивляться союзу Центральных Держав и российских революционеров. В январе 1915 года Гельфанд просит Циммера организовать для него встречу с немецким послом в Константинополе. 7 января посол фон Вангенгейм принял Гельфанда, который изложил перед ним такой план: "Интересы правительства Германии совпадают с интересами русских революционеров. Русские демократы могут достичь своих целей только путем полного уничтожения царизма и разделения России на меньшие государства. С другой стороны, Германия не достигнет полного успеха без крупной революции в России. Но и после войны, Россия будет представлять угрозу для Германии, если Российскую Империю не разделить на несколько раздельных частей." 8 января посол сообщил телеграммой о переговорах с Гельфандом в Берлин и передал просьбу Гельфанда разрешить ему лично представить свои планы в Министерстве Иностранных Дел. Посол подчеркивал, что взгляды этого "известного русского социалиста и публициста" с самого начала войны были "определенно про-немецкие". Не дожидаясь ответа, Гельфанд выехал в Берлин. По дороге он останавливается в Бухаресте. Через три дня после приезда Гельфанда и его встреч с Раковским и другими местными социалистами немецкий посланник Бушше-Гадденгаузен телеграфирует в Берлин, что он в состоянии "неподозрительным образом" предоставлять деньги местным социалистам и запрашивает одобрение субсидии в 100.000 лей. В день получения подтверждения из Берлина Бушше впервые лично встречается с вождем социалистов Раковским. Во время проходившего в том же году социалистического съезда Раковский был главным оратором на массовой демонстрации социалистов за мир. Эта демонстрация, писал Бушше, "поддерживалась мной и австро-венгерским посланником". После вступления в войну на стороне Антанты, румынская полиция арествовала Раковского по обвинению в ведении пацифистской пропаганды. После поражения Румынии в 1917 году, Раковский появился в Стокгольме в качестве редактора румынской социалистической газеты. Он обратился к немецким властям с просьбой пропустить через Германию в Швецию его жену. Бушше, бывший в это время заместителем госсекретаря в МИДе, поддержал эту просьбу, открыто заявив, что "Раковский был ранее связан с нами и работал для нас в Румынии". В Вене Гельфанд ищет связей с русскими социалистами-эмигрантами. Сначала он направляется к бывшему "парвусисту" Рязанову-Гольдендаху. Рязанов и Гельфанд хорошо знали друг друга; когда-то они учились в одной школе в Одессе. Когда Рязанов приехал в начале века в Германию, именно Гельфанд ввел его в немецкие с.-д. круги и договорился, что статьи Рязанова будут печататься в Neue Zeit Каутского. Теперь Рязанов был связан с кружком социалистов-интернационалистов (будущих пораженцев): Троцкого, Мартова и др., сосредотачивавшихся в Париже вокруг газеты "Наше Слово". Гельфанд же теперь был "немецкий шовинист", что не помешало Рязанову предоставить ему ночлег в своем доме, где за несколько месяцев до того останавливался Ленин по дороге из Австрии в Швейцарию, и снабдить всеми сведениями о современном состоянии российской с.-д., о настроениях вождей, о делении на группы, о противоречиях и конфликтах и т.п. Рязанов также свел Гельфанда с Абрамовичем, членом ЦК меньшевиков и одним из вождей Бунда. 10 января госсекретарь фон Ягоу дал согласие на прием Гельфанда в МИДе. Прием состоялся в конце февраля. Помимо дипломатов на нем присутствовал Курт Ризлер от генерального штаба и прибывший из Константинополя Макс Циммер. О содержании встречи можно судить по сохранившемуся меморандуму, который Гельфанд передал в министерство через несколько дней, 9 марта 1915 года. План включал три главных пункта: 1) Поддержка партий, имеющих целью социалистическую революцию в России; а также групп национальных меньшинств, желающих отложиться от России. 2) Наполнение России пропагандой. 3) Международная кампания в печати против Царизма. Особенное внимание в ряду "меньшинств" уделялось украинцам; причем особенно многоообещающим выглядел конфликт между украинскими крестьянами и русскими помещиками. Украина, по плану, была краеугольным камнем, вырывание которого уничтожит централизованное государство. Через четверть века подобные же надежды высказывал Альфред Розенберг, нацистский специалист по Гельфанду. ### у Николаевского - см. меморандум Гельфанда ### или Zeman, "Germany and the Revolution in Russia", app. 1, p. 144 ff. ### Zeman, 1965, pp. 146-9 Гельфанд появился в подходящее время в подходящем месте. Уже 18 ноября 1914 года начальник генштаба Фалкенгайм предупреждал рейхсканцлера, что ситуация серьезна, и что нужно изыскивать политические средства для разрушения союза противников. Зондирование в отношении сепаратного мира со Францией не принесло успеха. Фалкенгайм и Тирпиц поддерживали идею мира на Востоке; сам коронный принц Вильгельм попытался открыть контакты с двором в Петербурге. Против этих настроений выступил Циммерман, заместитель госсекретаря, доказывавший, что "целью России является союз балканских славян <...> во имя нашего чувства само-сохранения мы должны со всей решительностью сопротивляться подобному движению России <...> Если мы не сведем счеты с восточным соседом сейчас, мы прийдем к необходимости новой войны через несколько лет." Тем не менее, сепаратный мир с Россией оствался единственным выходом для Германии. До конца июля 1915 года в Берлине такой мир считали достижимым. Немецкие дипломаты, конечно, не верили в уничтожение русской династии или установление социализма; но они надеялись, что внутренние беспорядки заставят Петербург осознать настоятельность заключения мира. Лишь немецкий посланник в Копенгагене, граф Брокдорф-Ранцау, счел необходимым в частном письме заместителю госсекретаря указать на опасность, связанную с оказываемой Гельфанду поддержкой: "Может оказаться рискованно использовать силы, стоящие за Гельфандом, но было бы безусловно признанием нашей слабости отказываться от их услуг из опасения, что мы не сможем их направлять... Не понимающие знамений нашего времени никогда не поймут, куда мы направляемся и какова теперь ставка." [см. далее часть 2]
В 1964 два историка, Збынек Земан и Винфред Шарлау, выпустили исследование посвященное деятельности человека, сыгравшего в запуске Красного Колеса в России роль столь же важную, сколь и недооцененную. Речь идет об Александре Израиле Гельфанде (Парвусе).{1} Мы приводим сведения из исследования Земана и Шарлау не только потому, что они имеют важное значение для понимания организации революции, но и оттого, что именно через Парвуса не только большевики, но и группа созукраинцев оказалась связанной с немецким правительством. (Мы в дальнейшем цитируем по английскому изданию книги Земана и Шарлау.{2}) Осведомленности авторов в затронутой ими области можно доверять: Земан до того составил перепись архивов немецкого министерства иностранных дел, в том числе секретных,{3} а также опубликовал материалы из этих архивов, относящиеся к финансированию большевистской операции немецким правительством{4} (есть сокращенное переиздание этих материалов на русском{5}). Шарлау же готовил к выходу исследование о Парвусе-Гельфанде как теоретике немецкой социал-демократии и сыгранной им роли в революции 1905 года.{6} ------ 1) "Freibeuter der Revolution, Parvus-Helphand; eine politische Biographie", Winfried B. Scharlau und Zbynek A. Zeman, Koln, Verlag Wissenschaft und Politik, 1964 2) Z. A. B. Zeman, W. Scharlau, "The Merchant of Revolution. The Life of Alexander Israel Helphand (Parvus), 1867-1924", London, Oxford Univ. Press, NY, Toronto, 1965 3) Z. A. B. Zeman, "German Foreign Ministry Archives; topical and chronological index of the documents in the series W[elt] K[rieg] secrets & W[elt] K[rieg] 2 secrets, volumes 1-20." [Oxford, 1960?] 4) Germany. Auswartiges Amt. "Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918; documents from the Archives of the German Foreign Ministry." Edited by Z. A. B. Zeman. London, New York, Oxford University Press, 1958. 5) "Германия и революция в России, 1915-1918. Документы из архивов Министерства Иностранных Дел Германии", СПб., 1994 6) Winfried Scharlau, "Parvus-Helphand als Theoretiker in der deutschen Sozialdemokratie und seine Rolle in der ersten russischen Revolution (1867-1910)", [Munster/Westf.] 1964. Израиль Лазаревич Гельфанд{1} родился в 1867 году в семье ремесленика в маленьком городке Берзино, в 90 верстах к востоку от Вильны, в минской губернии. По переписи 1897 г. население минской губернии составляло 90.878 чел., из них 49.957 - евреи (55%). После пожара семья переезжает в Одессу. Тут Гельфанд направляется по протоптанной дорожке "гаскалы". Он поступает в русскую гимназию; но за ее стенами окунается в поток "обличительной" и "прогрессивной" литературы. "[Ник.] Михайловский, Щедрин и [один из основателей террористической Народной Воли] Успенский играли важную роль в моем умственном развитии". В Одессе же Гельфанд задумывается, на какой революционный путь ему встать. "Народная Воля" уже теряла свой престиж и кое-кто из радикалов стал ставить под вопрос действенность террора. "Хождение в народ" казалось Гельфанду более перспективным, и он даже провел несколько сеансов хождения в местный пролетариат. ------ 1) Александр - псевдоним. О каком-либо крещении Гельфанда в исследовании Земана и Шарлау не упоминается. В 1886 году, в возрасте 19 лет, Гельфанд отправляется за границу, где он знакомится с "революционной классикой" от Герцена и Коммунистического Манифеста до Das Kapital-а и становится революционером-марксистом. После короткого возвращения в Одессу Гельфанд опять уезжает за границу, вернется в Россию он только в 1905 году "делать революцию". Отучившись 4 года в университете в Базеле, прослушав курс лекций по политической экономии и написав диссертацию, наполовину посвященную Марксу, Гельфанд решает отдать себя делу европейского социализма. Среди знакомых Гельфанда уже с этих ранних пор были Плеханов, Аксельрод, Лев Дейч; позднее он сойдется с уроженцами восточной Европы или России, избравшими полем своей деятельности Европу западную или центральную: Розой Люксембург, Лео Йогичешом (Тышко), Юлианом Мархлевским, Адольфом Варшавским-Варским и др. В 1891 г. Гельфанд уезжает из Базеля в Германию. Влекла его не Германия сама по себе, а германская социал-демократия. Гельфанд не испытывал добрых чувств по отношению к консервативному, аристократическому и монархическому характеру жизни приютившей его страны, по отношению к ее устоям. Он не особенно задумывался о том, насколько он должен будет стать немцем, чтобы стать немецким социал-демократам. Позднее он писал: "В России или Германии, борьба пролетариата всегда остается борьбой пролетариата, и она не знает национальных или вероисповедных отличий. <...> Когда я стал неверен моей родной России, я также стал неверен классу, из которого я произошел: буржуазии."{1} ------ 1) Zeman, 1965, p. 21 По приезде в Германию Гельфанд был представлен Каутскому, папе социализма и оракулу революции. Каутский признал в Гельфанде публицистический дар и ввел его в партийную журналистику. Гельфанд действительно проявил недюжинные способности, причем не только теоретика, но и геополитического стратега. Гельфанд разъяснил немецким социал-демократам, что народники - разлагающееся движение, и не следует возлагать на них никаких надежд. Будущее российского социализма он видел в плехановской группе "Освобождение Труда". После данного Гельфандом разъяснения статьи двух народников, Лаврова и Русанова, ранее регулярно появлявшиеся в Vorwarts, главной ежедневной газете немецкой с.-д., исчезают из нее; но в декабре 1892 г. газета печатает открытое письмо Плеханова Либкнехту. Заботами Гельфанда, впервые на страницах ведущего органа немецкой с.-д. выступал русский марксист. Прусская полиция следила за деятельностью многообещающего публициста с не меньшим вниманием, чем социал-демократия, и в 1893 г. Гельфанд был выдворен из Берлина как нежелательный иностранец. Пруссия будет не единственной федеральной землей, которая не оставит Гельфанда заботами полиции. Два последующие года Гельфанд проводит как бродячий социалистический стипендиат, переезжая из Дерездена в Мюнхен, из Лейпцига в Штуттгард. Каутский и Адлер (вождь австрийской с.-д.) хлопочут о гражданстве для Гельфанда. Самого Гельфанда совершенно не волновало будет ли это гражданство прусское, вюртембергское, баварское или австрийское. В. Либкнехту он пишет: "Мне нужно отечество. Где можно достать отечество подешевле?"{1} Хлопоты Каутского о предоставлении Гельфанду прусского гражданства закончились высылкой Гельфанда из Пруссии, без всякого гражданства. Усилия Адлера в Вене тоже Ничем не увенчались. Гражданство Гельфанд получит лишь после чрезвычайно важных услуг, оказанных правительству Германии во время войны с Россией. ------ 1) Zeman, 1965, p. 27 ### В 1894 г., незадолго перед тем, как социалисты в баварском парламенте собирались одобрить правительственный бюджет, Гельфанд выступил с резкой статьей против "социал-предателей" в Neue Zeit. "Ни единого пфенинга" на поддержку режиму, требовал Гельфанд. "Поддержка бюджета означает поддержку существующего политического устройства, потому что она предоставляет средства для существования этого режима". Статья была подписана псевдонимом "Парвус" - Гельфанд употребил его первый раз, и будет использовать до смерти. Статья вызвала раскол в партии, не затихавший до самой мировой войны. В другой статье того же времени Парвус писал: если партия видит своей целью улучшение существующего порядка, "то для чего нужна социал-революционная борьба"? Целью партии должна быть революция, а не "мелкие реформы".{1} ------ 1) Zeman, 1965, p. 32 Нам здесь нет нужды прослеживать рост Гельфанда до положения одного из наиболее заметных публицистов и даже теоретиков немецкой с.-д. Достаточно будет упомянуть, что Гельфанд-Парвус приобрел репутацию марксистского радикала, при том способного совершать самые невероятные тактические маневры. По мере того как росла напряженность вокруг Гельфанда в немецкой с.-д., росла его и популярность среди русских социал-демократов. Плеханов, не любивший Гельфанда лично, публично поблагодарил его за статьи в Sachsische Arbeiterzeitung; Ленин писал из Сибири своей матери, чтобы она присылала ему вырезки статей Гельфанда в Arbeiterzeitung; Мартов перевел цикл статей Гельфанда из Neue Zeit под заглавием "Оппортунизм в действии" для переиздания в партийной "Заре", назвав их "мастерским анализом"; Потресов предложил Гельфанду войти в русскую делегацию на лондонском (1896) съезде Социнтерна. Последнее пришлось особенно кстати, ибо в немецкую делегацию Гельфанд не был включен. В Лондоне Гельфанд председательствовал на заседаниях русской делегации, в присутствии таких живых светильников социализма как Плеханов и Вера Засулич. В 1900 г. Ленин, Потресов и позднее Мартов приезжают в Мюнхен для издания заграничной газеты русской с.-д., "Искры". Место издания было выбрано под влиянием жившего там Гельфанда. Ленин жил в Мюнхене нелегально, по паспорту, сделанному для него состоятельным болгарским социалистом, дворянином и помещиком Христо Раковским, будущим предСНК УССР. Сам Ленин в это время не поддерживал контактов с немецкими социлистами: Гельфанд был единственным "немецким товарищем", с которым Ленин и его жена часто встречались, особенно после того, как они переехали ближе к нему - в мюнхенский пригород Швабинг. В первые пять лет XX века квартира Гельфанда в Швабинге была центром встреч русских эмигрантов-социалистов. Роза Люксембург впервые здесь встретила Ленина; здесь останавливался Троцкий с женой. Письма Ленину из России отправлялись на адреса немецких социалистов, которые переправляли их д-ру Леману, товарищу Гельфанда и его компаньону по нелегальному путешествию в Россию в 1899 году. По позднейшему утверждению Мартова, в среде немецкой с.-д. наиболее активную поддержку группе "Искра" оказывали Леман и Диц (издатель книги Гельфанда и Лемана "Das hungernde Russland"). На квартире Гельфанда в Швабинге был нелегально установлен печатный станок с приспособлением для уничтожения набора, на случай налета полиции. На этом станке было отпечатано восемь номеров "Искры". К этому же времени относится начало усилий Гельфанда по сближению русской и немецкой с.-д. Русские горели нерастраченным революционным энтузиазмом, который, по мнению Гельфанда, должен был быть соединен с немецким опытом строительства массовой организации. В расколе между большевиками и меньшевиками Гельфанд принимает сторону меньшевицкой фракции, но прилагает все усилия для сохранения единства партии. Начавшаяся русско-японская война представляла, по мнению Гельфанда, самый веский аргумент в пользу единства РСДРП. Вслед за началом войны Парвус печатает в "Искре" цикл статей под значительным заглавием - "Война и революция".{1} Он открывался пророческим предсказанием: "Русско-японская война - это кровавая заря грядущих великих событий". Статьи заключали в себе наблюдения и предсказания, сходные тем, которые позднее сделает ленинская теория империализма. Русско-японская война открывала новую фазу кризиса. В будущем историческое развитие будет складываться не влиянием внутринациональной борьбы, а экономических интересов современных промышленных государств, которые уже начали безжалостную борьбу за господство на мировом рынке. Соревнование за неразработанные источники сырья и иностранные рынки вовлечет европейские Великие Державы в конфликт, который "с неизбежностью приведет к мировой войне". Парвус указывал на особую политическую роль России в этих событиях: от царского правительства не следует ждать введения конституции, потому революция в России примет радикальный характер. Гельфанд требовал единого фронта всех оппозиционных сил в борьбе против царизма; он был убежден, что международное развитие капитализма поведет к революции в России, а такая революция, в свою очередь, отразится на внутреннем положении иных стран. "Русская революция потрясет политические основания капиталистического мира, и русский пролетариат примет роль авангарда социальной революции". Парвус указывал на взаимодействие между внутренним и международным положением, на связь между революцией и войной, на роль растворителя государственной ткани, которую выполняет война, на неспособность немецкого пролетариата сыграть ведущую революционную роль. ------ 1) Перепеч. в книге Парвуса "Россiя и революцiя", СПб., 1906, с. 83 сл. Как раз в это время происходит встреча Троцкого с Гельфандом и начинают закладываться краеугольные камни будущего "троцкизма". Троцкий полностью воспринял от Гельфанда тезисы о развитии капитализма в универсальную систему, об упадке важности национальных государств, о расширении интересов буржуазии и пролетариата за их границы. Сильнее всего Троцкий был впечатлен идеей своего старшего друга о массовой забастовке как начальной точке революции. Осенью 1904 г. Троцкий придал этой идее форму памфлета ("До девятаго января", Женева, 1905). Само событие впервые произошло на следующий год в России. На квартире Гельфанда в Швабинге происходят обсуждения между хозяином и Троцким, касающиеся разнообразных политических и тактических сторон революции. Гельфанд особенно предупреждал об опасности среднего класса, о возможности превращения пролетариата во вспомогательный отряд под командованием либеральных сил. Об этом он в особенности предостерегает в открытом письме Ленину.{1} Рабочий класс должен остаться независимой боевой силой, которая, в случае измены делу революции со стороны среднего класса, должна немедленно отделиться от единого фронта борьбы против царизма и начать борьбу на два фронта: против правительства и против либералов. ------ 1) Перепеч. в "Россiи и революцiи". Между сугубо партийными делами Гельфанд организует издательство "славянской и нордической литературы". Этим издательством был открыт "для Европы" первый пролетарский писатель Максим Горький. Летом 1902 года Гельфанд предпринял на свой страх и риск нелегальную (он числился в списках полиции) поездку в Россию, где встретился с Горьким и получил от писателя поручение представлять его интересы в Европе. Гельфанду надлежало 20% прибыли, Горькому - тоже 20%, а 60% должно было идти в кассу РСДРП. Издательство не оказалось успешным, все доходы от "На Дне" и иных произведений пошли на покрытие расходов издательства и самого Гельфанда; ни Горький, ни РСДРП ничего не получили, и в 1905 г. Горький разорвал отношения с Гельфандом. В 1907-1909 гг. история поведет к большому скандалу в немецкой с.-демократии, который тяжело отзовется на репутации Гельфанда. Комиссия в составе Бебеля, Каутского и Цеткин признает его виновным в растрате чужих денег.{1} ------ 1) Отношения Гельфанда с женами были столь же легкомысленными, как его отношения с друзьями и партнерами. Оба сына Гельфанда стали впоследствии советскими дипломатами. Один, Леон Гельфанд, до 1940 г. был советским поверенным в делах в Риме, и оттуда с помощью графа Чиано, министра иностарнных дел Италии и зятя Муссолини, бежал в США. Другой, под именем Евгения [Лазаря] Гнедина, в 1930-х гг. возглавлял отдел печати МИДа, а в 1936 г. был назначен первым секретарем советского посольства в Берлине; арестован во время чисток; по воспоминаниям его друга, И. Эренбурга, был освобожден в 1955 г. и в начале 1960-х жил в СССР. Однако Гельфанд был настолько безразличен в отношении своих родственников, что можно только предполагать, что эти два человека были его сыновьями. В январе 1905 г., едва вести из России дошли заграницу, Троцкий решает вернуться из Женевы в Россию. По дороге он заезжает в Мюнхен, чтобы обсудить положение с Гельфандом; и оставляет ему для издания рукопись своего памфлета "До девятаго января", который Гельфанд обещает издать с предисловием, подводящим итог последним беседам с ним Троцкого. Гельфанд закончил писать введение в конце января, а в начале марта меньшевики издали памфлет в Женеве. Немногие манифесты оказали такое влияние на русских социалистов, как этот, впервые в истории русского социалистического движения провозглашавший, что пролетариат должен немедленно взять политическую власть, и что как авангард революции, он имеет право образовать временное правительство. Написанное Гельфандом предисловие содержало страстный призыв к образованию такого правительства. Русская буржуазия, писал он, слаба и не может играть ведущую роль в революции. Неорганизованная масса крестьянства может способствовать росту анархии, но неспособна играть самостоятельную политическую роль. Бюрократия также политически незначительна и не связана узами классовой лояльности с представителями "либеральных профессий". Парламент, который мог бы способствовать консолидации классов и их интересов, также отсутствует. Потому пролетариат должен возглавить революцию. "Временное революционное правительство в России будет правительством рабочей демократии. Если социал-демократия возглавит революционное движение русского пролетариата, то правительство будет социал-демократическим." Эта амбициозная цель, по мнению Гельфанда, могла быть достигнута только посредством радикальной тактики. Объединенный фронт с буржуазией важен для свержения самодержавия, но раньше или позже средние классы примирятся с Царем и попытаются лишить рабочих плодов их революционной борьбы. Рабочие потому не должны складывать оружие даже после победы, но готовиться к возможной гражданской войне. Целью настоящей революции не является, однако, непосредственное введение социализма, а создание конституционной системы с гарантиями гражданских и классовых прав (8-часовой рабочий день, трудовое законодательство) и условий для строительства социалистических организаций. План Гельфанда напугал меньшевиков, которые не помышляли ни о каком "рабочем временном правительстве". Большевики тоже всполошились и вели себя как будто Гельфанд выдал тщательно охраняемый партийный секрет. Ленин в середине марта в своей газете "Вперед" писал, что план Парвуса неосуществим, ибо для сколь-либо длительной революционной диктатуры требуется поддержка большинства народа, но пролетариат в России составляет незначительное меньшинство; потому требуется союз промышленных рабочих с сельскохозяйственным пролетариатом и левым крылом мелкой буржуазии. К концу марта из меньшевиков выделился кружок "парвусовцев", возглавлявшийся Эрманским и Рязановым-Гольдендахом (будущим директором Института Марксизма-Ленинизма в Москве, разработчиком идеологического основания Нового строя). Между тем, политическая ситуация в России обострялась; забастовка типографских рабочих переросла во всеобщую и в созданный в начале ноября петербургский Совет Рабочих Делегатов. Как раз к началу октября Троцкий, проработав в Киеве и финляндском подполье, приехал в Петербург, к первому заседанию Совета и возглавил руководство движением. Октябрьская забастовка подтолкнула и Гельфанда, который по поддельному паспорту выехал в Петербург. Троцкий и Гельфанд оказались среди первых прибывших из-за границы революционеров. Остальные вожди дождались амнистии для политических преступников от 17 октября и лишь тогда рискнули появиться в России. Мартов, Ленин и Вера Засулич приехали в Петербург только в конце октября; Аксельрод не смог приехать по болезни; Плеханов был так поглощен теоретическими изысканиями, что даже не думал о поездке. Рабочие в Петербурге нуждались в вождях и готовы были принять большевиков или меньшевиков, социалистов или несоциалистов. Гельфанд и Троцкий видели это и воспользовались ситуацией. Первым делом они приобрели малозначительную либеральную "Русскую Газету" и преобразовали ее в первую популярную социалистическую газету в России. Первый тираж составил 100 тыс. (по сравнению со старыми 30 тысячами), к декабрю тираж вырос до 500 тыс., далеко опередив большевистскую "Новая Жизнь" с ее 50 тысячами. Когда вожди меньшевиков, Мартов и Потресов, предложили Троцкому и Гельфанду сотрудничество в меньшевицком органе "Начало", те согласились, выставив условием отсутствие редакционного контроля за их статьями; в результате "Начало" превратилось в воинствующий анти-либеральный орган. В области пропаганды Троцкий и Гельфанд одержали победу над остальными группами. То же было и в Совете. Во главе Совета оказалась троица: Хрусталев-Носарь, Троцкий и Гельфанд. Они играли различные роли. Председателем Совета, первым революционным лицом в России был русский-украинец адвокат Хрусталев-Носарь, старавшийся выдержать умеренную линию. 26-летний Троцкий был пламенным трибуном и любимцем толпы. После ареста Носаря он de facto стал председательствовать на заседаниях совета. Гельфанд, стараясь оставаться в тени, руководил советским пропагандным аппаратом и старался формировать мнение Совета высказываниями по программным вопросам. Гельфанд и Троцкий нашли себя в своей стихии: с заседаний Совета в Технологическом Институте они летели в редакции, с партийных собраний - в политические салоны, где они захватывали всеобщее внимание. Они стали всем известными людьми дня. Много лет спустя Гельфанд так формулировал, что им двигало в 1905 году: "Целью моей тактики в революции 1905 года в России было проложить путь для революционной энергии пролетариата на Западе. Хотя я знал очень хорошо, что социализм был недостижим в России в то время, но я видел, что победоносная революция, поддержанная рабочими массами, даст власть пролетариату, и я требовал, чтобы пролетариат использовал эту власть в интересах введения РАБОЧЕЙ ДЕМОКРАТИИ. 'А если бы речь шла об установлении в России только буржуазной парламентской системы', говорил я своим русским друзьям, то я бы тихо остался в Германии <...>"{1} ------ 1) Zeman, 1965, p. 85 Россия, не входившая в круг наиболее промышленно развитых стран, была однако Частью мирового рынка, который, как целое, созрел для революции. Поскольку капитализм образовывал глобальную систему, революция в России должны была оказать всемирное влияние. Борьбу за 8-часовой рабочий день, направленную одновременно против монархии и против либерализма, Гельфанд рассматривал как полигон подлинной политики рабочего класса, которая станет первым шагом на пути к мировой социалистической революции. России назначалась роль ледокола этой революции. Во второй половине октября Хрусталев-Носарь и несколько других членов Совета были арестованы правительством. Новым председателем Совета был избран Троцкий. В первых днях декабря Совет подготовил воззвание, призывавшее граждан к разрушению "назло царизму" финансовой системы страны (автором текста был Гельфанд). Воззвание было напечатано всеми либеральными и социалистическими газетами в Петербурге. Тираж был конфискован, оставшиеся члены Совета арестованы. Гельфанду по случайности удалось избежать ареста, и он приступил к организации второго состава Совета; новый состав должен был включать 400 членов вместо прежних 200. Этим 400-м удалось прозаседать только один раз. Образованием нового Совета руководил исполнительный комитет, председательствовал в котором был Гельфанд, а светилами были - Виктор Семенон, Борис Гольдман, Тимофей Смирнов и Евгений Френкель. Протестуя против ареста первого Совета, исполком призвал "весь народ" ко всеобщей забастовке. В Петербурге, Москве и еще 32-х городах забастовали около 83 тыс. рабочих. Но в большинстве городов через 4-5 дней стачка захлебнулась; только в Москве, под руководством большевиков, проходили первые учличные бои. Гельфанд призвал Совет к вооруженному восстанию. Ничего, что у рабочих нет оружия, доказывал он; можно, используя пожарные краны, разоружить полицию; в армии мораль можно подорвать пропагандой, и тогда она примкнет к восставшим. Нехотя, второй Совет призвал рабочих вооружаться для будущего восстания, но одновременно отменил забастовку. В знак протеста Гельфанд вышел из состава Совета; как раз перед арестом нового Совета. Лишь через несколько недель Гельфанд был арестован и по суду выслан в Сибирь. С этапа, из-за Красноярска, ему удалось бежать и в начале ноября 1906 года он перешел немецкую границу. В стране, где он родился, Гельфанд никогда больше не был. В Германии Гельфанд отдается социалистической публицистике. Но после скандала, связанного с растратой принадлежавших Горькому и РСДРП денег, Гельфанд оказывается вынужден в 1910 году покнинуть Германию. Он переезжает в Вену, а оттуда - в Константинополь. В Константинополе он включается в торговлю зерном, традиционное занятие еврейских купцов в Одессе, и это занятие сделает Гельфанда к началу войны богатым человеком. Насколько известно, Гельфанд стал советником и представителем определенных европейских деловых кругов в Турции - концерн Круппа и сэр Бейзил Захаров упоминались в этой связи. Он также устанавливает связи с восходящей партией Младотурков и в 1912 г. становится экономическим редактором их газеты "Турк Юрду"; во время мировой войны Гельфанд выступал поставщиком воевавшей против России турецкой армии. В статье, опубликованной за две недели до начала войны в турецкой газете "Тасвири Эфкар", Гельфанд советовал туркам извлечь наибольшие преимущества из грядущей победы Германии, указывая что их страна должна освободить себя от обременительных договоров-капитуляций. С первых недель до начала войны Гельфанд бросается в водоворот агитации в пользу Центральных Держав, экономической мобилизации Оттоманской Империи и подрывных действий против России. Из Турции Гельфанд перекинул про-немецкую агитацию в Болгарию и Румынию. Эти две страны пока оставались нейтральными, но враждующие лагеря желали их выступления на той или иной стороне. Гельфанд воспользовался социалистической печатью. В появившихся через несколько дней после начала войны выпусках бухарестской Zapta и Rabotnichesky Vestnik была статья Гельфанда: "За демократию - против царизма". Ни к чему, писал Гельфанд, доискиваться виновников войны. Война - просто продолжение экономического соревнования капиталистических государств военными средствами, и социалисты, которые ищут причин войны "в дипломатических интригах", не "думают по-социалистически". Войну, кризис капитализма, следует использовать в интересах социалистической революции. Социалисты не могут отстраниться от войны, вопрос - на чьей стороне они должны быть? Выбор, по Гельфанду, прост. С одной стороны - Германия с ее мощными рабочими организациями, воплощенный прогресс. Поскольку русская монархия на другой стороне, в лагере Антанты, то не требуется дополнительных доказательств, где враги социализма. Победа Антанты будет означать торжество Царизма и поражение революции в России, а значит - "новую эру безграничной капиталистической эксплуатации" во всей Европе. Рабочие партии должны объединиться в борьбе против Самодержавия. Мечта о победе революции в России поглощала все сознание Гельфанда. Для него не существовала не только историческая Россия, для него не существовали ни репарации, которые победоносная Германия наложит на Россию, ни усиление полу-абсолютистского немецкого государства, ни подразумеваемое поражение Франции и Англии (как бы демократий). Годилась любая цена, лишь бы разрушить ненавидимое Гельфандом Царствование. На "экономическом фронте" Гельфанд включается в организацию поставок зерна в турецкую столицу и модернизацию турецких железных дорог. Помогая экономическому приготовлению Турции, Гельфанд внес вклад в ее вступление в войну на раннем этапе. В это же время Гельфанд вступает в контакт с образовавшимся в Галиции "Союзом Вызволения Украины". ### о СВУ по справкам ### Одинец (Совр. Зап,) ### Мои Злочиння ### Ульянов (листовка СВУ) - найкращи марксистски голови Вскоре Союз начал получать денежную поддержку от Вены и Берлина. К концу сентября Союз подготовил план ведения военных действий против России. Предусматривалось, что на Украину будет направлен экспедиционный корпус с целью разжечь восстание в тылу.{1} Два деятеля СВУ, Мариан Меленевский и Лео Ганкевич, заручившись австрийскими рекомендательствами, отправились искать сочувствия своим планам на Балканах. Меленевский был знаком с Гельфандом со дней "Искры", и мнение Гельфанда о войне было воспринято в СВУ с особенным вниманием. Приехав в Константинополь, Меленевский первым делом отправился к Гельфанду, а не австрийскому послу Паллавичини. ------ 1) Zeman, 1965, p. 133 Гельфанд был рад помочь своим украинским друзьям. Он сразу же дал Меленевскому рекомендательное письмо к редакторам турецких газет; и в октябре "Тасвири Экфар" напечатало прокламацию СВУ о желании Украины освободиться. Гельфанд также разрешил СВУ издать для рапространения в лагерях военнопленных свою статью "За демократию - против царизма", со специальным предисловием. Опыт 1905 года, писал Гельфанд в предисловии, показывает, что главная опора порядка - это централизованный государственный аппарат. Для уничтожения монархии нужно этот аппарат взорвать, для чего очень полезны национальные меньшинства и революционная энергия, заключенная в национализме. (Примерно в то же время армянские и грузинские социалисты кланялись Гельфанду и получили его одобрение в деле борьбы за отделение от России.) Меленевский познакомил Гельфанда с д-ром Циммером, который по поручению австрийского и немецкого представительств курировал дела СВУ в Константинополе. Меленевский и Ганкевич также заручились поддержкой части российских социал-демократических кругов в отношении деятельности украинского Союза. Константинопольская экспедиция СВУ однако провалилась: набранные Меленевским добровольцы оказались ни на что не годными; последним ударом были возражения Энвер Паши против отправки такого отряда с турецкой территории, высказанные по стратегическим соображениям. Провал СВУ однако только вдохновил Парвуса. К началу декабря перед ним возникает видение безупречного способа разрушения существующего государственнного строя в России: строй не может долго сопротивляться союзу Центральных Держав и российских революционеров. В январе 1915 года Гельфанд просит Циммера организовать для него встречу с немецким послом в Константинополе. 7 января посол фон Вангенгейм принял Гельфанда, который изложил перед ним такой план: "Интересы правительства Германии совпадают с интересами русских революционеров. Русские демократы могут достичь своих целей только путем полного уничтожения царизма и разделения России на меньшие государства. С другой стороны, Германия не достигнет полного успеха без крупной революции в России. Но и после войны, Россия будет представлять угрозу для Германии, если Российскую Империю не разделить на несколько раздельных частей." 8 января посол сообщил телеграммой о переговорах с Гельфандом в Берлин и передал просьбу Гельфанда разрешить ему лично представить свои планы в Министерстве Иностранных Дел. Посол подчеркивал, что взгляды этого "известного русского социалиста и публициста" с самого начала войны были "определенно про-немецкие". Не дожидаясь ответа, Гельфанд выехал в Берлин. По дороге он останавливается в Бухаресте. Через три дня после приезда Гельфанда и его встреч с Раковским и другими местными социалистами немецкий посланник Бушше-Гадденгаузен телеграфирует в Берлин, что он в состоянии "неподозрительным образом" предоставлять деньги местным социалистам и запрашивает одобрение субсидии в 100.000 лей. В день получения подтверждения из Берлина Бушше впервые лично встречается с вождем социалистов Раковским. Во время проходившего в том же году социалистического съезда Раковский был главным оратором на массовой демонстрации социалистов за мир. Эта демонстрация, писал Бушше, "поддерживалась мной и австро-венгерским посланником". После вступления в войну на стороне Антанты, румынская полиция арествовала Раковского по обвинению в ведении пацифистской пропаганды. После поражения Румынии в 1917 году, Раковский появился в Стокгольме в качестве редактора румынской социалистической газеты. Он обратился к немецким властям с просьбой пропустить через Германию в Швецию его жену. Бушше, бывший в это время заместителем госсекретаря в МИДе, поддержал эту просьбу, открыто заявив, что "Раковский был ранее связан с нами и работал для нас в Румынии". В Вене Гельфанд ищет связей с русскими социалистами-эмигрантами. Сначала он направляется к бывшему "парвусисту" Рязанову-Гольдендаху. Рязанов и Гельфанд хорошо знали друг друга; когда-то они учились в одной школе в Одессе. Когда Рязанов приехал в начале века в Германию, именно Гельфанд ввел его в немецкие с.-д. круги и договорился, что статьи Рязанова будут печататься в Neue Zeit Каутского. Теперь Рязанов был связан с кружком социалистов-интернационалистов (будущих пораженцев): Троцкого, Мартова и др., сосредотачивавшихся в Париже вокруг газеты "Наше Слово". Гельфанд же теперь был "немецкий шовинист", что не помешало Рязанову предоставить ему ночлег в своем доме, где за несколько месяцев до того останавливался Ленин по дороге из Австрии в Швейцарию, и снабдить всеми сведениями о современном состоянии российской с.-д., о настроениях вождей, о делении на группы, о противоречиях и конфликтах и т.п. Рязанов также свел Гельфанда с Абрамовичем, членом ЦК меньшевиков и одним из вождей Бунда. 10 января госсекретарь фон Ягоу дал согласие на прием Гельфанда в МИДе. Прием состоялся в конце февраля. Помимо дипломатов на нем присутствовал Курт Ризлер от генерального штаба и прибывший из Константинополя Макс Циммер. О содержании встречи можно судить по сохранившемуся меморандуму, который Гельфанд передал в министерство через несколько дней, 9 марта 1915 года. План включал три главных пункта: 1) Поддержка партий, имеющих целью социалистическую революцию в России; а также групп национальных меньшинств, желающих отложиться от России. 2) Наполнение России пропагандой. 3) Международная кампания в печати против Царизма. Особенное внимание в ряду "меньшинств" уделялось украинцам; причем особенно многоообещающим выглядел конфликт между украинскими крестьянами и русскими помещиками. Украина, по плану, была краеугольным камнем, вырывание которого уничтожит централизованное государство. Через четверть века подобные же надежды высказывал Альфред Розенберг, нацистский специалист по Гельфанду. ### у Николаевского - см. меморандум Гельфанда ### или Zeman, "Germany and the Revolution in Russia", app. 1, p. 144 ff. ### Zeman, 1965, pp. 146-9 Гельфанд появился в подходящее время в подходящем месте. Уже 18 ноября 1914 года начальник генштаба Фалкенгайм предупреждал рейхсканцлера, что ситуация серьезна, и что нужно изыскивать политические средства для разрушения союза противников. Зондирование в отношении сепаратного мира со Францией не принесло успеха. Фалкенгайм и Тирпиц поддерживали идею мира на Востоке; сам коронный принц Вильгельм попытался открыть контакты с двором в Петербурге. Против этих настроений выступил Циммерман, заместитель госсекретаря, доказывавший, что "целью России является союз балканских славян <...> во имя нашего чувства само-сохранения мы должны со всей решительностью сопротивляться подобному движению России <...> Если мы не сведем счеты с восточным соседом сейчас, мы прийдем к необходимости новой войны через несколько лет." Тем не менее, сепаратный мир с Россией оствался единственным выходом для Германии. До конца июля 1915 года в Берлине такой мир считали достижимым. Немецкие дипломаты, конечно, не верили в уничтожение русской династии или установление социализма; но они надеялись, что внутренние беспорядки заставят Петербург осознать настоятельность заключения мира. Лишь немецкий посланник в Копенгагене, граф Брокдорф-Ранцау, счел необходимым в частном письме заместителю госсекретаря указать на опасность, связанную с оказываемой Гельфанду поддержкой: "Может оказаться рискованно использовать силы, стоящие за Гельфандом, но было бы безусловно признанием нашей слабости отказываться от их услуг из опасения, что мы не сможем их направлять... Не понимающие знамений нашего времени никогда не поймут, куда мы направляемся и какова теперь ставка." [см. далее часть 2]