страницы истории
В последний месяц своей жизни президент Рузвельт пришел к заключению, что возлагавшиеся им надежды на Сталина как реалиста в международной политике и на договороспособность СССР не оправдались, и что с СССР по-видимому не удастся вести дел [1]. Начавшие вырисовываться между СССР и США разногласия с наибольшей отчетливостью проявились в начавшихся нарушениях СССР ялтинских соглашений, обязательства по которым в дальнейшем будут полностью растоптаны СССР, а в захваченных Советским Союзом странах будет воцарена коммунистическая деспотия, пройдут чистки и ликвидации, будут раздавлены гражданские свободы и воспрещено демократическое волеизъявление народа.
Но в мае 1945-го года эти советские деяния, хотя и начали прочерчиваться с тревожной отчетливостью и направленностью, еще находились в начальном состоянии.
На фоне обозначившихся разногласий между США и СССР, президент Трумен предпринял попытку преодолеть возрастающие противоречия с СССР.
Для этого в Москву была отправлена дипломатическая миссия порученная человеку, которому советское руководство доверяло более чем кому-либо в правительстве США -- Гарри Гопкинсу, ближайшему сотруднику и конфиданту Рузвельта. Специально для выполнения этой миссии Трумен упросил Гопкинса задержать выход в отставку (Гопкинс тяжело болел и умер через полгода).
Гопкинс издавна принадлежал к кругу ближайших советников Рузвельта и был одним их архитекторов политики New Deal и программы общественных работ. Он жил прямо в Белом Доме и встречался с Рузвельтом чаще, чем какой-либо другой из советников президента. Во время второй мировой войны Гопкинс был главным дипломатическим советником Рузвельта и улаживал разногласия между союзниками. Он также сыграл ключевую роль в установлении программы ленд-лиза, сначала для Англии, а затем для СССР. Именно Гопкинс был посланником Рузвельта прибывшим в Москву в июле 1941 года для переговоров с советским правительством и рекомендовавшим президенту расширить программу ленд-лиза на Советский Союз. Гопкинс находился рядом с Рузвельтом на конференциях в Каире, Тегеране, Касабланке и Ялте. Сын Гопкинса, Стивен, бывший рядовым морской пехоты, погиб в 1944 году в боях на Маршалловых Островах.
Целью миссии было обсудить круг проблем возникших в отношениях США и СССР, и в частности проблему нарушения СССР ялтинских обязательств, и попытаться восстановить взаимопонимание и сотрудничество США и СССР.
Из записи переговоров Гопкинса со Сталиным
(2-я беседа, 27 мая 1945, Кремль, 8 вечера)
Присутствуют:
C cоветской стороны: Сталин, Молотов, Вл. Павлов (переводчик и дипломат)
С американской стороны: Гопкинс,
Аверелл Харриман, посол США в СССР,
Чарльз Болен, сотрудник государственного департамента по советским вопросам, близкий сотрудник Рузвельта и его переводчик на конференциях в Тегеране и Ялте, в будущем близкий советник Дж. Маршала, при президенте Эйзенхауре -- посол США в СССР; до этого, 24 августа 1939 получил от немецких коллег секретные протоколы пакта Молотов-Риббентроп, подписанные СССР и Германией за день перед этим, и немедленно передал их президенту США.
М-р Гопкинс сказал, что с позволения маршала Сталина он хотел бы обсудить позицию Соединенных Штатов в отношении Польши. Он сказал, что прежде всего хотел бы заверить маршала, что он не имеет намерения или, в действительности, даже полномочий попытаться разрешить польский вопрос во время этого визита в Москву, и он таже не имеет намерения прятаться за американским общественным мнением при представлении позиции Соединенных Штатов.
Маршал Сталин ответил, что его замечание касающееся советского общественного мнения могло показаться излишне критичным и грубым, и он вовсе не подразумевал, что м-р Гопкинс пытается прятаться за завесой американского общественного мнения. В действительности он хорошо знает м-ра Гопкинса как честного и прямого человека.
М-р Гопкинс сказал, что желает изложить следующую позицию с такой силой отчетливости и подчеркнутости, насколько это вообще в его силах. Он сказал, что польский вопрос сам по себе является не настолько важным, как тот факт, что он стал символом нашей способности решать возникающие проблемы совместно с Советским Союзом. Соединенные Штаты не имеют особых интересов в Польше и не имеют особых предпочтений видеть в Польше ту или иную конкретную форму правительства. США примут любое польское правительство которое соответствует желаниям польского народа и которое, в то же время, дружественно к Советскому Союзу. Народ и правительство Соединенных Штатов полагают, что этот вопрос должен быть разрешен совместными усилиями (между) США, СССР и Британией, и мы убеждены, что польский народ должен получить право избрать в свободных выборах своё правительство и свой [общественный] строй, и что Польша должна быть подлинно независимой. Правительство и народ Соединенных Штатов были сильно встревожены, потому что предварительные шаги по восстановлению Польши создали впечатление, что они предпринимаются в одностороннем порядке СССР и нынешним правительством Польши, с полным исключением из этой деятельности США. М-р Гопкинс сказал, что надеется, что Сталин поверит ему в том, что эти чувства действительно испытывались. Он призывает маршала Сталина судить об американской политике по действиям правительства США, а не по мнениям высказываемым в газетах Херста или Чикаго Трибьюн. Он надеется, что маршал направит свои размышления на задачу обдумывания дипломатических подходов которыми можно разрешить польскую проблему, и учтет при этом чувства американского народа. М-р Гопкинс не чувствует себя готовым предложить конкретно, как это может быть сделано, но чувствует, что это должно быть сделано. Польша приобрела значение символа в том отношении, что она самым непосредственным образом оказалась связанной с готовностью Соединенных Штатов участвовать в международных делах, и наш народ хочет верить, что соединяет свои усилия с усилиями Советского Союза и Великобритании в поддержке международного мира и благосостояния человечества. М-р Хопкинс продолжил, что по его впечатлениям, подавляющее большинство народа Соединенных Штатов верит, что отношения между СССР и США могут быть выработаны в духе сотрудничества, несмотря на различия в идеологии, и что со всеми этими факторами в пользу такого разрешения, он чрезвычайно просит маршала [Сталина] помочь найти разрешение польской проблемы.
Маршал Сталин ответил, что [...] это целиком в русских интересах, чтобы Польша была сильной, а также дружественной СССР. Он сказал, что со стороны СССР не существует намерений вмешиваться во внутренние дела Польши, что в Польше будет парламентская система подобная существующей в [тогдашней] Чехословакии, Бельгии и Голландии, и что всякие разговоры о намерениях советизации Польши представляют несусветную глупость. Он сказал, что даже польские лидеры, некоторые из которых являются коммунистами, возражают против установления советской системы, поскольку польский народ не желает колхозов и других свойств советской системы. Польские лидеры совершенно правы в этом, поскольку советская система не является экспортируемой -- она должна развиться изнутри страны, на основании набора условий, которые в Польше отсутствуют. Он сказал, что всё, что Советский Союз желает, так это чтобы Польшу нельзя было принудить открыть ворота Германии, а чтобы предотвратить это Польша должна быть сильной и демократической.
Маршал Сталин затем продолжил, что прежде чем он перейдет к конкретным предложениям по разрешению польского вопроса, он хотел бы ответить на замечание м-ра Гопкинса о будущих интересах Соединенных Штатов в мире. Он сказал, что хотят ли этого Соединенные Штаты или нет, но они являются мировой державой и должны будут принять интересы во всем мире. Не только эта война, но и предыдущая война показала, что без вмешательства Соединенных Штатов Германия не могла бы быть побеждена, и что все события и мировое развитие последних 30 лет подтвердили это. В действительности, Соединенные Штаты имеют больше оснований быть мировой державой, чем любая другая страна мира. Поэтому он полностью признает право Соединенных Штатов как мировой державы участвовать в разрешении польского вопроса, и что советские интересы в Польше никоим образом не исключают интересы Соединенных Штатов и Великобритании. М-р Гопкинс говорил о советских односторонних действиях в Польше и об американском общественном мнении по отношению к ним. Это верно, что Россия предприняла такие односторонние шаги, но она оказалась принуждена к ним. Советское правительство признало [марионеточное] Варшавское правительство и заключило с ним договор в то время, когда союзники СССР не признавали этого правительства. Это действительно было односторонними действиями, которые было бы лучше не совершать, но СССР не смог прийти [достаточно быстро] к пониманию с союзниками СССР. Нужда в этих действиях возникла из-за нахождения в Польше советских войск, и решение вопроса просто невозможно было отлагать до заключения общего соглашения с союзниками. Нужды войны требовали, чтобы советский тыл был прочен, а люблинский комитет в ряде случаев оказал существенную помощь Красной Армии, и именно по этой причине советское правительство предприняло свои шаги. Маршал Сталин сказал, что советская политика -- против установления советской администрации на территории других стран, так как это выглядело бы оккупацией и вызвало бы негодование местного населения. Именно по этой причине было необходимым установить в Польше какую-нибудь польскую администрацию, но это могло быть сделано только с теми, кто помогал Красной Армии. Он сказал, что желает подчеркнуть, что эти шаги не были предприняты с каким-либо намерением устранить или исключить союзников России. [...] Сталин затем перешел к своему предложению по решению польской проблемы.
Маршал Сталин сказал, что он полагает, что нам следует совместно рассмотреть состав будущего [польского] правительства Национального Единства. Он сказал, что действующее польское правительство состоит из 18 или 20 министров, и что 4 или 5 из этих постов могут быть переданы представителям других польских групп, из списка который представили Великобритания и Соединенные Штаты. (Молотов шепчет на ухо Сталину, тот поправляется, что имел в виду 4, а не 5 постов в правительстве.) Он сказал, что полагает, что члены Варшавского правительства не примут более 4 членов из других демократических групп [sic]. Он добавил, что если это представляется подходящей основой, то можно перейти к рассмотрению лиц, которые могут быть выбраны для этих постов. Конечно, они должны быть дружественны как к СССР, так и к Союзникам. [...] Он сказал, что может быть разумным попросить некоторых из лидеров Варшавского правительства приехать в Москву и выслушать их мнение, и сообщить им решение [союзников]. Он добавил, что если мы сможем договриться о составе нового правительства, то по его мнению больше не остается различий, поскольку мы все сходимся на свободных и беспрепятственных выборах, и никто не намеревается вмешиваться в дела польского народа.
Излишне говорить, что сталинские обещания представляли собой балаган, причем заведомый. Еще сразу после подписания ялтинских соглашений на вопрос Молотова "а не много ли мы им отдали?" Сталин ответил "всё равно мы всё сделаем по-своему".
Обещания Кремля создать временное коалиционное правительство Польши на широкой демократической основе, с включением в него демократических лидеров как извнутри Польши, так и из польской эмиграции, и обеспечить затем проведение свободных, беспрепятственных и тайных выборов -- оказалось обманом. Эти обязательства были СССР вопиющим образом нарушены.
Некоммунистические силы фактически не получили доступа в формируемое правительство, которое фактически не вышло за пределы люблинского. Даже самый список эмигрантских лидеров которым хотя бы позволили только вступить в переговоры на тему и приехать в Польшу оказался чрезвычайно ограниченным.
Поступившие потоком сведения о терроре, арестах, "ликвидациях" полностью перечеркнули перспективу сотрудничества с СССР. Стало очевидным, что СССР в нарушение ялтинских соглашений устанавливает в Польше коммунистический режим и советизирует Польшу.
. . . . .
В 1945 году и некоторое время после того Соединенные Штаты предлагали СССР "китайский deal", только на гораздо более лучших, почетных и высокоранговых условиях. Советский Союз приглашался к определению послевоенного мироустройства и управлению им практически наравне и в сотрудничестве с США. США были готовы оказать помощь послевоенному восстановлению СССР (первым этапом этого служил бы восстановительный займ, возможность предоставления которого сохранялась до тех пор, пока установление СССР деспотического режима в Польше не стало очевидной необратимостью). США были готовы были пойти на широчайшее признание мер необходимых для обеспечения безопасности СССР. Фактическая формула ялтинских соглашений состояла в согласии США и Англии с тем, что государства восточной Европы должны быть зависимы от СССР в своей внешней политике, и гарантировать дружественность отношений с СССР, при сохранении однако внутри них демократического устройства и свободы волеизъявления народов этих стран в сфере внутренней политики. США были готовы идти еще дальше. Даже много позднее, в 50-х годах, когда окончательно решалась судьба Германии, США были готовы на все разумные варианты ее решения, включая в том числе образование независимой единой Германии вне состава НАТО, или Германии которой предоставлялось бы право самостоятельного выбора между НАТО и союзом с СССР. При этом, в случае образования независимой Германии, США были готовы предоставить военные гарантии Советскому Союзу обеспечивающие его от возрождения немецкого милитаризма, а именно договорное обязательство в случае возникновения европейского кризиса и нападения Германии на СССР, прийти военной силой на защиту Советского Союза. Имя человека, который был готов предоставить такие гарантии СССР, в случае если бы СССР их запросил -- Джон Фостер Даллес, тогдашний государственный секретарь США, фамилией которого нынче пугают русских детей, из тех что поглупее.
От СССР не требовали изменения внутреннего строя.
Всё, что от него хотели видеть -- цивилизованное и ответственное поведение на международной арене, конструктивное и мирное сотрудничество с союзниками по антигитлеровской коалиции и другими европейскими странами, нераспространение коммунизма -- как минимум методами противоречащами демократическому волеизъявлению.
Советский Союз отверг это предложение и, вместо этого, предпочел растоптать соглашения и договоры заключенные с США и Англией, угрожать окрестным государствам и терроризировать извне те страны, куда большевистская лапа не дотянулась (как Турцию); установить террористические и деспотические режимы в покоренных СССР странах, растоптав в них всякие свободы, демократическое волеизъявление народа и установив коммунистический террор (восточная Европа); устанавливать марионеточные режимы и пытаться аннексировать территории соседних стран (Иран); поддерживать коммунистические бандформирования (Греция); нависать над Европой армией многократно превосходящей совокупную численность армий и вооружений западноевропейских стран и остаточных сил США в Европе (положение сохранившееся с 1945 года по самый крах СССР); принуждать соседние страны к подписанию "оборонных договоров" на манер выставленных в 1940 году прибалтийским странам (Норвегия, нашедшая защиту у США и в НАТО, и Финляндия, которой некуда было бежать) и т.д. и т.п.
Советский Союз отверг предложение сотрудничества с США и европейскими странами и, ради экспансии большевизма, ввязал русский народ в ненужную для него и истощившую его силы конфронтацию и холодную войну.
Источники:
FRUS, 1945, The Conference of Berlin (the Potsdam Conference), том 1, The Hopkins mission to Moscow, стр. 21-62.
См. тж. Robert E. Sherwood, "Roosevelt and Hopkins: An Intimate History", Rev. ed., NY, 1950, стр. 893-901 сл.
[1] Так, 24.3.1945, за 19 дней до смерти, Рузвельт сказал: "We can’t do business with Stalin. He has broken every one of the promises he made at Yalta" и продолжил далее в том же духе (W. Averell Harriman and Elie Abel, "Special Envoy to Churchill and Stalin, 1941-46", New York: Random House, 1975, стр. 344; о дополнительных высказываниях и решениях Рузвельта в том же отношении см. Wilson D. Miscamble, "From Roosevelt to Truman: Potsdam, Hiroshima, and the Cold War", Cambridge University Press, 2007, стр. 73-74).
Фотографии Гопкинса:
(во втором ряду слева)
