(no subject)
Почитал тут для развлечения писания про себя, любимого, изряднопорядочной публики.
Чувств по этому поводу ноль.
Когда я выступал впервые много лет назад публично со своей позицией выражения и защиты русских национальных интересов, я разумеется с самого начала отчетливо представлял набор возможных реакций.
Враги русского народа есть именно враги, места иллюзиям здесь нет.
"Мы идем сквозь револьверный лай", как выразился поэт.
Ну, в данном случае, лай не револьверный, а обыкновенный -- в полной гармонии с нравственной природой лаек, что тоже совершенно ожидаемо: места для иллюзий о своих моральных качествах они давным-давно потрудились не оставить (бывают достойные враги, с которыми можно враждовать, при этом лично их уважая или оценивая высоко; но в еврейско-интеллигентской среде это явление исключительно редкое).
Поэтому наблюдение лая никакого отклика внутри не вызвало, "такова их природа".
Несколько досадным было единственно видеть людей, о которых, как всегда, хотелось предполагать лучшее. Вроде бы заходил человек в дневник, разговаривал по-человечески и имел на первый взгляд человеческий облик; "он между нами жил" etc., а потом, раз, -- стал на четвереньки и залаял.
Бывает.
Чувств по этому поводу ноль.
Когда я выступал впервые много лет назад публично со своей позицией выражения и защиты русских национальных интересов, я разумеется с самого начала отчетливо представлял набор возможных реакций.
Враги русского народа есть именно враги, места иллюзиям здесь нет.
"Мы идем сквозь револьверный лай", как выразился поэт.
Ну, в данном случае, лай не револьверный, а обыкновенный -- в полной гармонии с нравственной природой лаек, что тоже совершенно ожидаемо: места для иллюзий о своих моральных качествах они давным-давно потрудились не оставить (бывают достойные враги, с которыми можно враждовать, при этом лично их уважая или оценивая высоко; но в еврейско-интеллигентской среде это явление исключительно редкое).
Поэтому наблюдение лая никакого отклика внутри не вызвало, "такова их природа".
Несколько досадным было единственно видеть людей, о которых, как всегда, хотелось предполагать лучшее. Вроде бы заходил человек в дневник, разговаривал по-человечески и имел на первый взгляд человеческий облик; "он между нами жил" etc., а потом, раз, -- стал на четвереньки и залаял.
Бывает.