Ощущение -
как будто держишь в руках две полные пригорошни ракушек. Розовато-белых, извилистых, похрустывающих воспоминаний. И любая из них - раз - и просочится сквозь пальцы, с легким шелестом упав на бесчисленную груду себе подобных, а потом ветер и волны смоют их навсегда, в никуда, как смахивают со стола крошки ароматного хлеба с отрубями.
И тогда выяснится, что эти двести писем в почтовом ящике, и необходимость что-то решать, писать, и бессмысленно-но-очень-активно-действовать окажутся намного более настоящими, чем сметана, БГ на кухне, голубая глина, товарищество московской группы концептуалистов, скалы на закате, контрабандист-гонщик Василий, ночная дорога в никуда, и помидоры, помидоры в особенности; я не знаю что в них кладут, может это какой-то особенный пестицид необусловленного счастья, вредноносное удобрение, которым их поливают прямо на грядке, так что каждый вкусивший попадает куда-то в совершенно неожиданное, но очень хорошее место, как Алиса откусившая гриб по совету синей гусеницы, ведь невозможно же чтобы столько счастья было в этих помидорах. Невозможно, невозможно, невозможно. Так не бывает, да, и все относительно, и все - неправда, но только тогда пусть и все здешнее окажется относительной неправдой, а я буду сидеть с трубкой в саду, как та гусеница, выбирая в какую реальность мне верить, а в какую - нет.
Только бы не забыть, не забыть, не забыть, старательно повторяю я себе на работе, пытаясь не делать лишних движений, это было, было, было, есть… как будто бы можно ухватиться за разлетающийся пух одуванчиков, случайно пойманный взгляд, падающую с неба звезду, и ветер задувающий пламя свечи на ветру. Нельзя. Но пламя не задуто, и это мы знаем наверняка… И будем знать, пока не забудем…
И тогда выяснится, что эти двести писем в почтовом ящике, и необходимость что-то решать, писать, и бессмысленно-но-очень-активно-действовать окажутся намного более настоящими, чем сметана, БГ на кухне, голубая глина, товарищество московской группы концептуалистов, скалы на закате, контрабандист-гонщик Василий, ночная дорога в никуда, и помидоры, помидоры в особенности; я не знаю что в них кладут, может это какой-то особенный пестицид необусловленного счастья, вредноносное удобрение, которым их поливают прямо на грядке, так что каждый вкусивший попадает куда-то в совершенно неожиданное, но очень хорошее место, как Алиса откусившая гриб по совету синей гусеницы, ведь невозможно же чтобы столько счастья было в этих помидорах. Невозможно, невозможно, невозможно. Так не бывает, да, и все относительно, и все - неправда, но только тогда пусть и все здешнее окажется относительной неправдой, а я буду сидеть с трубкой в саду, как та гусеница, выбирая в какую реальность мне верить, а в какую - нет.
Только бы не забыть, не забыть, не забыть, старательно повторяю я себе на работе, пытаясь не делать лишних движений, это было, было, было, есть… как будто бы можно ухватиться за разлетающийся пух одуванчиков, случайно пойманный взгляд, падающую с неба звезду, и ветер задувающий пламя свечи на ветру. Нельзя. Но пламя не задуто, и это мы знаем наверняка… И будем знать, пока не забудем…