Юркий, ласковый зверёк, не лисичка, не хорёк… Хто-хто? Мышь!
Во времена былые, лихие, студенческие, третьекурсные, когда я была ветреной безголовой частицей филфаковского цветника московского пединститута, случилась забавная история. Наш бабий улей всколыхнуло введение в программу такого предмета, как ПРАВОВЕДЕНИЕ.
Царство дев, к слову сказать, на нашем курсе не было абсолютным. В цветнике потока водились и мужчины в количестве 10 экземпляров.
Но! Как говорится, женщина филолог - не филолог, а мужчина филолог - не мужчина. Поэтому не считается.
Была в те времена у меня подружка - однокурсница Маша (она и сейчас есть и по сию пору мне подружка, но годы-то идут и не осталось в нас прежней харизмы) - крупноГАБаритная, цинично-ёрная барышня с поэтическим талантом, в тандеме с которой мы развлекали девичье сообщество, активно тролля преподов на лекциях.
Но это всё присказка...
А сказка вот о чём.
Для чтения лекций в рамках экзотического для нас курса правоведения деканатом был выделен МУЖЧИНА! Бородато-степенный, стройный татарин лет тридцати с гаком, носящий эпохально-звучную фамилию ТОХТАМЫШ и прекрасно-нежное, русское имя Никита.
И ничего бы не произошло если бы, с первого взгляда покоривший нас, Никита Витальевич не встал бы с самой первой лекции в позицию гордой неприкосновенности, произнеся вместо приветствия фразу: "Итак, алгоритм опозданий таков..."
Посмотрели мы на него, неприступно смущающегося в бороду, и решили, что не хай, товарищ, доерепенишься ты у нас, живьем тебя, птицу редкую, залётную, скушаем.
И тут же был разработан план издевательства и глумления в лучших традициях комедии положений.
Вторая лекция прошла стремительно и шумно, так как мы обстоятельно и художественно подготовились.
Войдя в аудиторию, товарищ Тохтамыш встал за кафедру спиной к доске, на которой красовалось произведение живописи, достойное полотна великого комбинатора с ёмким названием "Сеятель".
Зал аудитории надорвался хохотом, как только Никита Витальевич соизволил развернуться на 180 градусов и раскрыть створки доски, обнаружив примерно следующее:
Корреляция с фамилией была убойной. Кстати, творение сие вполне можно сравнить с оригиналом:
В итоге нашему бородатому правоведу, от волнения путавшему ударения в словах, в течение полугода пришлось вытерпеть ещё множество прелестей. Мы читали ему стихи собственного сочинения, пели дифирамбы, цинично и нагло подкалывали во время лекций, приглашали коллективно на свидания.
Вот один из шедевров, через хохот провытый нашему герою вслух в перерыве между парами. Панегирик сей исполнялся на мотив песенки " А может быть ворона, а может быть собака..." из совкового пластилинового мультика:
Однажды нашей Маше,
А может быть и Оле,
А может им обеим
Ужасно повезло:
Пришёл к нам новый препод
И был мужчинка этот
С понтовым чемоданом
Под семьдесят кило.
Кидает он остроты
И умные словечки,
И огненные взгляды
Из-под густых бровей.
Под бородой косматой
Скрывает он улыбку.
Для нас он всех красИвей,
А может красивЕй.
Вниманьем Маши с Олей,
А может их обОих,
А может быть обЕих
Он явно измождён.
У нас читает право,
А может быть и лево
Вести у нас осУжден,
А может осуждЁн.
Все наши треволненья
Выносит препод стойко.
Нет горе-педагогу
Спасенья от девчат.
Настанет час расплаты
за наши преступленья -
Нас в деканате вздрЮчат,
А может быть вздрючАт.
Вот как-то так потомок татаро-монголов, господин Тохтамыш, после финальной атаки в виде данного сочинения, стесняясь и краснея, согласился с нами на свидание. С обОими сразу. Ой, с обЕими. Которое состоялось в Останкинском парке, невинно-вежливое и церемониально-изысканное.
Но это уже отдельная история.
Царство дев, к слову сказать, на нашем курсе не было абсолютным. В цветнике потока водились и мужчины в количестве 10 экземпляров.
Но! Как говорится, женщина филолог - не филолог, а мужчина филолог - не мужчина. Поэтому не считается.
Была в те времена у меня подружка - однокурсница Маша (она и сейчас есть и по сию пору мне подружка, но годы-то идут и не осталось в нас прежней харизмы) - крупноГАБаритная, цинично-ёрная барышня с поэтическим талантом, в тандеме с которой мы развлекали девичье сообщество, активно тролля преподов на лекциях.
Но это всё присказка...
А сказка вот о чём.
Для чтения лекций в рамках экзотического для нас курса правоведения деканатом был выделен МУЖЧИНА! Бородато-степенный, стройный татарин лет тридцати с гаком, носящий эпохально-звучную фамилию ТОХТАМЫШ и прекрасно-нежное, русское имя Никита.
И ничего бы не произошло если бы, с первого взгляда покоривший нас, Никита Витальевич не встал бы с самой первой лекции в позицию гордой неприкосновенности, произнеся вместо приветствия фразу: "Итак, алгоритм опозданий таков..."
Посмотрели мы на него, неприступно смущающегося в бороду, и решили, что не хай, товарищ, доерепенишься ты у нас, живьем тебя, птицу редкую, залётную, скушаем.
И тут же был разработан план издевательства и глумления в лучших традициях комедии положений.
Вторая лекция прошла стремительно и шумно, так как мы обстоятельно и художественно подготовились.
Войдя в аудиторию, товарищ Тохтамыш встал за кафедру спиной к доске, на которой красовалось произведение живописи, достойное полотна великого комбинатора с ёмким названием "Сеятель".
Зал аудитории надорвался хохотом, как только Никита Витальевич соизволил развернуться на 180 градусов и раскрыть створки доски, обнаружив примерно следующее:
Корреляция с фамилией была убойной. Кстати, творение сие вполне можно сравнить с оригиналом:
В итоге нашему бородатому правоведу, от волнения путавшему ударения в словах, в течение полугода пришлось вытерпеть ещё множество прелестей. Мы читали ему стихи собственного сочинения, пели дифирамбы, цинично и нагло подкалывали во время лекций, приглашали коллективно на свидания.
Вот один из шедевров, через хохот провытый нашему герою вслух в перерыве между парами. Панегирик сей исполнялся на мотив песенки " А может быть ворона, а может быть собака..." из совкового пластилинового мультика:
Однажды нашей Маше,
А может быть и Оле,
А может им обеим
Ужасно повезло:
Пришёл к нам новый препод
И был мужчинка этот
С понтовым чемоданом
Под семьдесят кило.
Кидает он остроты
И умные словечки,
И огненные взгляды
Из-под густых бровей.
Под бородой косматой
Скрывает он улыбку.
Для нас он всех красИвей,
А может красивЕй.
Вниманьем Маши с Олей,
А может их обОих,
А может быть обЕих
Он явно измождён.
У нас читает право,
А может быть и лево
Вести у нас осУжден,
А может осуждЁн.
Все наши треволненья
Выносит препод стойко.
Нет горе-педагогу
Спасенья от девчат.
Настанет час расплаты
за наши преступленья -
Нас в деканате вздрЮчат,
А может быть вздрючАт.
Вот как-то так потомок татаро-монголов, господин Тохтамыш, после финальной атаки в виде данного сочинения, стесняясь и краснея, согласился с нами на свидание. С обОими сразу. Ой, с обЕими. Которое состоялось в Останкинском парке, невинно-вежливое и церемониально-изысканное.
Но это уже отдельная история.