СУДЬБА УНИКАЛЬНОГО СОБРАНИЯ НИКОЛАЯ ХАРДЖИЕВА
Фальк Роберт Рафаилович, Чага Лидия Васильевна - модель
В красной блузке. (Художница Лидия Васильевна Чага). 1941 г.
холст, масло, 73,5 х 52,5 Чувашский государственный художественный музей Чувашская республика, Чебоксары
Художница Лидия Васильевна Чага работает в оригинальном жанре. Она делает скульптуры из... бумаги. Вместо стэки и резца она работает ножницами и клеем. Вместо глины и мрамора она использует плотную бумагу.Прежде чем взять ножницы и бумагу, Лидия Васильевна делает десятки этюдов, эскизов, зарисовок с натуры.
7 ноября 1995 года Лидия Чага погибла.
Харджиев не отступился.
В стремлении уехать его поддерживала жена Лидия Васильевна Чага.
Родственница известного художника Дмитрия Митрохина, сама превосходный скульптор, она понимала, какую выдающуюся роль играл ее муж в изучении русского авангарда. Волевой и энергичный человек, Чага считала, что призвана оберегать Харджиева от житейских невзгод, и видела в переезде на Запад единственную возможность создать ученому нормальные условия для работы.
СУДЬБА УНИКАЛЬНОГО СОБРАНИЯ НИКОЛАЯ ХАРДЖИЕВА: ПЯТЬ ЛЕТ ВНЕ ЗАКОНА
http://www.stengazeta.net/article.html?article=3836
Текст: Григорий Козлов
Текст: Константин Акинша
Николай Иванович Харджиев - один из крупнейших исследователей русского авангарда начала века - в 1993 году уехал в Голландию, как оказалось, навсегда. Его прославленный архив, собранный им за многие десятилетия и включающий не только документы, но и шедевры изобразительного искусства, был нелегально вывезен из России.
После смерти 93-летнего ученого его история окончательно превратилась в запутанный детектив.
Мы постарались теперь как можно полнее представить все известные на сегодня факты и свидетельства.
Самое главное из них - никогда не публиковавшееся до сих пор последнее интервью Николая Ивановича, которое он дал за полгода до смерти. В нем он рассказывает, что же произошло с архивом, создание которого было целью всей его жизни.
Харджиев
Николай Иванович Харджиев родился в Каховке в 1903 году, учился в Одесском университете на юридическом факультете. Однако юристом он не стал, а занялся литературой и изобразительным искусством. В 1928 году переехал в Москву, где вскоре стал известен в кругах авангардных художников и поэтов как своеобразный летописец этого движения. Харджиев дружил с Малевичем, Хармсом, Заболоцким.
В начале 30-х годов он приступил к созданию "Истории русского авангарда". После того как "формализм" был официально осужден, Харджиев свел к минимуму свои контакты с внешним миром, но продолжал собирать и изучать материалы о русском авангарде.
Изредка ему все-таки удавалось публиковать свои исследования. Например, в 1940 году он подготовил сборник неопубликованных произведений Хлебникова. Будучи крупнейшим знатоком творчества Маяковского, Харджиев принимал активное участие в подготовке собрания сочинений поэта. Во время оттепели Харджиев как куратор музея Маяковского в Москве организовал серию выставок художников-авангардистов. Впервые после 20-х годов зрители увидели картины Татлина и Малевича, Матюшина и Филонова, Гуро, Эндер, Чекрыгина и Ларионова. Это было началом международной славы русского авангарда. За рубежом Харджиев считался лучшим знатоком этого течения.
Харджиев обладал талантом выживать в любых условиях. Он был исключительно подозрителен и недоверчив. О его архиве и коллекции ходили легенды, но никто никогда не видел их полностью. Квартиру Харджиева посещал очень ограниченный круг людей. На его двери мелом было написано: "Прошу не беспокоить". Однажды даже некий московский профессор, один из лучших специалистов по авангарду, был вынужден разговаривать с Харджиевым через дверную цепочку, стоя на лестничной площадке. Ему так и не удалось убедить хозяина впустить его.
Харджиев не был коллекционером - он был исследователем. Архив и коллекция были нужны ему как рабочий инструмент. Он никогда не покупал у художников их произведений: они сами дарили свои лучшие работы человеку, который понимал их творчество как никто другой.
Будучи исследователем, а не обычным коллекционером, ни тем более коммерсантом от искусства, Харджиев не мог предположить, что картины и рисунки, которые он собирал всю жизнь, когда-нибудь приобретут такое значение на художественном рынке. К началу 90-х годов на арт-рынке разразился ряд скандалов с продделками работ русских художников-авангардистов (см. "Итоги" №21, 1996). Тем больше стали цениться бесспорные произведения. Научная репутация Харджиева была безупречной, и происхождение вещей из его коллекции не вызывало сомнений. Картина "от Харджиева" считалась абсолютно "чистой". А цена "чистой" картины Малевича, по оцекам эспертов, может сегодня подняться до 10 миллионов долларов. Его рисунки стоят около 100 тысяч, гуаши - от 300 тысяч долларов до миллиона. В харджиевской коллекции их насчитывались сотни. Очевидно, что тот, кто предложит эту коллекцию на продажу, станет хозяином мирового рынка русского авангарда.
Отъезд
Долгие годы ученый мечтал уехать на Запад. Но он не мог оставить свой архив, а вывезти его по закону было нельзя. Хотя прецеденты были. Например, крупнейший коллекционер Георгий Костаки получил разрешение вывезти в Грецию часть своей коллекции русского авангарда. За это ему пришлось "подарить" Третьяковской галерее много ценных работ. Харджиев считал, что у него так не получится: ведь он не был иностранцем, как Костаки. Кроме того, ученый не хотел дарить государству, которое столько лет преследовало авангардистов, ни одной из их работ.
Несколько раз Харджиев пытался найти человека, готового вывезти архив и коллекцию из страны. Но это было опасно. Один из его друзей, имевший возможность организовать переезд Харджиева на Запад, открыто заявил ему, что никто из людей, уважающих и ценящих ученого, не возьмет на себя ответственность за такую авантюру.
Харджиев не отступился. В стремлении уехать его поддерживала жена Лидия Васильевна Чага. Родственница известного художника Дмитрия Митрохина, сама превосходный скульптор, она понимала, какую выдающуюся роль играл ее муж в изучении русского авангарда. Волевой и энергичный человек, Чага считала, что призвана оберегать Харджиева от житейских невзгод, и видела в переезде на Запад единственную возможность создать ученому нормальные условия для работы.
В письмах к своей московской знакомой, написанных летом 1994 года и впоследствии опубликованных газетой "Московские новости", Чага рассказала о том, как Харджиев нашел людей, которые согласились организовать его выезд из России.
"Осенью 92 года явился к нам профессор В. (Виллем Вестстейн из Института славистики Амстердамского университета. - "Итоги") с предложением напечатать весь материал к юбилею Маяковского и спросил, не приедет ли Н.И. (Николай Иванович Харджиев. - "Итоги") в гости. Н.И. сказал, что по возрасту ему по гостям ездить уже поздно, а так как быт у нас труден и его печатают вечно с искажениями, то он приехал бы насовсем, отдав музеям свою коллекцию, а институту архив, и сам редактировал бы свои работы, сколько успеет. В. дважды приезжал к нам с музейными голландцами и убедился, что все настоящее. Весной (1993 года. - "Итоги") они привез к нам Кристину (Гмуржинску. - "Итоги") Оказалось, что Н.И. хорошо знал покойную мать Кристины, которая была порядочным человеком, - отсюда возникло доверие. Заключили соглашение, очень выгодное для них: они выбрали 6 наиболее сохранившихся вещей с тем, что 2 из них мы им продаем, остальные 4 передаются (им же. - "Итоги") на "вечное хранение", то есть без права продажи, а с обязательством передать в музеи. За это обещано было гарантировать сохранную доставку архива и еще нескольких картин, менее сохранившихся... Профессор В. приезжал регулярно и помогал Н.И. укладывать и увязывать архив - 280 папок, куда с рукописями были вложены и рисунки, и акварели, и драгоценнейшие книги. Попутно В. составил список содержания папок... часть библиотеки тоже обещали привезти и унесли много чемоданов..." (МН, 1996, №30)
По словам Харджиева, Гмуржинска и директор ее галереи Матиас Расторфер лично выносили ценности из квартиры пожилого ученого, не доверяя никому. Сначала архив и коллекция находились в специально оборудованной квартире-сейфе на Тверской улице в Москве, а затем частями стали переправляться за границу.
Харджиев соглашался выехать из России только в том случае, если получит известие, что архив и коллекция уже благополучно прибыли на Запад. Его заверили, что перевозка прошла успешно, и в ноябре 1993 года он вместе с женой приехал в Амстердам по приглашению Института славистики.
К сожалению, старый ученый и его жена не знали, что могли легально вывезти архив и картины в Голландию и пользоваться ими до самой смерти. В апреле 1993 года в действие вступил новый закон РФ о ввозе и вывозе культурных ценностей. Согласно закону можно вывозить архивные документы и произведения искусства за границу на любой срок с условием, что они вернутся в Россию. А найти в России людей, которые бы заплатили за шесть картин Малевича 2,5 миллиона долларов, чтобы обеспечить пожилой чете спокойную старость в Голландии, было бы гораздо проще, чем обращаться к галеристке из Кельна. Но в окружении Харджиева не нашлось никого, кто бы ему это объяснил. Впрочем, многие из близких к Харджиеву людей считают, что, даже зная о существовании такого закона, он ни за что не доверился бы российским властям, а уж отечественным бизнесменам тем более.