Небо в полотенцах (1994 г) 1-я часть

[numach]

Утром приехала Ока из Назарово. Через три часа наш поезд до Байкала. Лихорадочно собираем рюкзаки, сушим сухари, ремонтируем тент в соответствии с законом: чем меньше остается времени, тем глобальнее возникают проблемы… Рюкзаки получились по объёму и весу просто чудовищными. Оку я пригласил для участия в этом походе неслучайно: видел, как легко она карабкается по отрицательным стенам на Столбах. А однажды какой-то подвыпивший мужик опрометчиво пристал к беззащитной девушке. Ока перехватила его руку своими стальными пальцами и вывернула; мужик подёргался, но освободиться не смог. Растерянно присмирел он под её строгим взглядом. Словом, девушка не из слабых. Но такой зверский куль даже Оке едва под силу. Мы вытащили свои шмутки из троллейбуса, надели лямки на плечи, а подняться на ноги не получается. Ока выпучила глаза и убеждённо заявила:
- А я не встану!
Хорошо, что один мускулистый пассажир, видя наши мучения, протянул даме руку. Пока мы стояли в очереди за билетами, подошла Оля, Быстрая Ложка, с туго набитым кулем. Так она ещё и две сумки в руках несла. Такие тяжести впору лошадям таскать. Оля заработала смещение позвонка, который я вправил уже в вагоне. Последним прибыл бравый комиссар Питаньо с двумя кулями. Он удивился, увидев, что билет на него уже куплен.
- Как это вы были уверены, что я приду? Я сам до последнего дня не знал…
Объявили посадку. Наглый проводник требует с нас доплату за негабаритный груз. Рюкзаки, действительно, пугают размерами, однако в правилах пассажирских перевозок указаны исключения: из негабаритных вещей можно провозить лыжи и байдарки. Мы попадаем под эти хорошие исключения, да вот беда: проводник знать ничего про них не знает, а деньги вымогает. Кинулся я к начальнику поезда, да тот вникать не стал: доплачивайте, дескать. Понятно, что проводники делятся с начальством, одна мафия, да делать-то что? Поезд вот-вот тронется. Едва удалось сторговаться: доплатили не по сотне монет за каждый куль, а вдвое меньше.
В вагоне традиционно душно, а окна, конечно, закрыты. Жара, июль. В ответ на стоны задыхающихся пассажиров проводники равнодушно пожимали плечами:
- Окна не открываются.
Вот и весь разговор, хоть помирай. При этом у самих проводников окна открыты. Русские мужики находчивы: поковырялись отвёрткой, да и расконсервировали одно окно в коридоре. По всему вагону тотчас пронеслась волна свежего воздуха, а следом радостные возгласы пассажиров, почувствовавших облегчение. Однако хорошее самочувствие народа не входило в планы садиствующих проводников. Они тут же выскочили из служебного купе и с гневными криками «не положено!» вновь захлопнули окно. Вагон быстро накалился, народ на грани астматического приступа. Что делать, именно так и «положено». Вероятно, проводники раньше работали в душегубке. Ладно, все рады тому, что вообще едут.
Северобайкальск. На берегу собрали байдарки. Нас пригласили зайти в вагончик спасателей - надо отметиться: кто такие, откуда и куда.
- Красноярцы. Через весь Байкал, с севера на юг.
Спасатели тут же заржали, словно давно ожидали услышать какую-нибудь глупость.
- Ой, уморил! Герой выискался. Так не плавают! В лучшем случае доплывёте до мыса Котельниковского. Дальше никто не ходит. Все возвращаются. Если живыми остаются…
Небо серое, в горах идет дождь, но над озером тихо и хорошо. Мелкие волны с шуршанием облизывают плоский берег. В душе нетерпение. Чувствуем, что это начало большого пути. Отчаливаем. Ломанулись!! Как приятно ощутить упругость воды, движение байдарки, напор встречного ветерка. Воспользовавшись боевым настроением группы, предлагаю идти прямо на остров, где я ночевал зимой. Правда, до него около тридцати километров. На ладонях сразу вздулись красные пузыри. Ведь байдарки пока тяжелые.
- Уже два часа гребём, а остров не приближается! - удивляется Быстрая Ложка.
Ещё через час пришлось остановиться и употребить хлеба с салом для восстановления угасших сил. После обеда на душе полегчало. Мы приналегли на весла. Остров становился все выше и шире, и вскоре мы причалили с подветренной стороны. Здесь, под защитой высокой стены леса, совсем тихо, вода ласковая и прозрачная. Но холодная!.. Вид озера изменился, стал полосат и пятнист, далекие горы скрылись за пеленой дождя и тумана. А потом огромная поверхность воды словно перламутром покрылась. Красиво.
Мы поставили в гуще леса палатку, рядом развели костёр и сварили ужин. С темнотой приплыли два рыбака на моторке, бородатый Василий и молодой Коля. Мы пригласили их к огню, и словоохотливый Василий с видимым удовольствием принялся рассказывать всякие ужасы про туристов. Он-то лет сорок рыбачит, всякое видел.
- В прошлом году десять москвичей пошли и все утонули, а до них была группа в двенадцать человек, тоже все погибли. В девяностом году была группа ленинградцев, совсем, как вы, и байдарки такие же. Только их шестеро было. А у вас спасжилеты есть?
- Нету. Да зачем они при такой воде!
- Верно. А вот они в жилетах были. Налетел горный ветер, опрокинул их байдарки, на следующий день шесть трупов выловили. Ладно, хоть было что хоронить. А то сразу после них приехали человек восемь из Москвы. Как раз недалеко от острова шторм разыгрался. До шторма мы их ещё видели, а потом только предметы, плавающие находили, продукты в пакетах. Вот ещё случай, лет десять назад. Иду по берегу, и вдруг кидается ко мне девушка худенькая такая, за ноги обнимает и кричит: «Ой, дяденька!». Рядом парень, и целая группа. Лодки их разбило, вот они вдоль берега пошли, да оголодали. Я их потом омулем откармливал.
Слушая старого рыбака, ребята мои притихли и заробели. Дескать, куда это мы собрались?! Рассказы Василия дополнялись резко усилившимся ветром. Лиственницы качались, сломанные ветки падали прямо в костёр. С наветренной стороны доносится грохот прибоя. Впечатляет. Василий, вызнав наш маршрут, покачал головой:
- Не, опасно это. Ветер внезапно налетает, вдруг. И в ладный день может наскочить. За несколько минут такой зверь волну в два метра поднимет. Что тогда делать будешь?
- Причаливать.
- А скалы! Бывает, скалы тянутся километров по сто. И не причалишь. Населёнок опять же нет. Горы! Там и дорог нет. У вас лодки-то, разве это лодки? Мы вон на катере, и то сегодня не пойдём, погоды ждать будем. А ежели пойдёте, то на верхушки гор посматривайте. Возле маковки обычно облачко болтается, трепещется, как полотенце. Пока это полотенце возле горы - плавать можно. А если полотенце оторвалось, тогда гребите, что есть мочи, к берегу. Ветер налетает вдруг. Особенно опасен ветер сарма. Он такой силы, что овец с берега в море сдувает. Если посреди залива сарма застигнет, пиши пропало. И катер утопит, и теплоход. Сам видел, как моторную лодку прямо вырвало из волны, подбросило в воздух и перевернуло. Сармы все боятся. Это смерть.
Ночью загремела гроза, в верхушках лиственниц заревел необузданный ветер. Я побежал спасать байдарки, завалил их камнями, чтобы не унесло порывом. К утру Байкал вовсе расшалился, поднял волну на метр, вспенился. С наветренной стороны живописный прибой крушит методичными ударами низкий берег. Комиссар сходил туда на разведку, вернулся встревоженным:
- Такой грохот! Как кувалдой! Такой ужас! Миша, ты куда нас привёл?
Рыбаки не спешат домой, волна высока даже для катера.
- Это здесь тихо, - говорят, - а там, за мысом, знаете, что делается?! Ветер - зверь. Он по всему Байкалу разгоняется, так и свищет! Катеру против такого ветра не пройти. Здесь-то мы за мысом, да за островом. Не, ждите погоды, да плывите назад, пока живы.
Моя команда уже наотрез не хочет покорять Байкал…
- И вообще, где обещанная солнечная погода?!
Действительно, в мои расчеты, похоже, вкралась ошибка. Весной я сидел над атласами погоды, понимая, что с морем шутки плохи. Сейчас должно быть десять дней тихой, ясной погоды. Странно, где же она? Надеюсь, что этот студеный ветер, култук, скоро иссякнет. Объявляю днёвку. Продолжает холодать. Комиссар Питаньо надел на себя всю одежду, сел у костра, суёт синие руки в пламя и часто изумляется:
- Неужели июль?!
Мы с Олей пошли ставить сетку и намаялись с прибоем: даже с подветренной стороны волна высока. Байдарка скачет, как испуганный мустанг, попробуй, запрыгни! Тугими волнами её прижимает к берегу, грозит разбить о камни. Оля не успела угнездиться при посадке, вывалилась за борт и намочила куртку. Мне плеснуло в сапоги. Сетку мы всё же установили. Глядя на наши страдания, мудрая Ока решила ловить рыбу иным способом и заказала мне сделать кораблик. Я нашёл кусок почерневшего дерева и через час представил на суд изящный, легкий кораблик с безупречной механикой. Его можно было водить в обе стороны, он послушно удалялся от берега хоть на сотню метров. Правда, в тот раз мы ничего не поймали ни сеткой, ни корабликом. Рыбаки тоже ходили ставить сети за мысом. Вернулись хмурыми. Оказалось, Василий вывихнул большой палец, и не знал, что его можно легко вправить. Я накинул на сустав верёвочную петлю, дёрнул, и палец встал на место. Василий изумился простоте операции и принялся вновь описывать многочисленные несчастные случаи.
К утру грозное море слегка успокоилось, рыбаки уплыли. Через полчаса они вернулись и вывалили нам целую корзину серебристого омуля. Мы тут же сварили уху, объелись и обленились. Все завалились спать, а я вырезаю из дерева очередной предмет искусства, эротический шедевр: ложку в виде русалки. Наконец, омуль переварен. Мышцы требуют работы. Мы с Быстрой Ложкой, ловко заскочив в бешеную «Гигу», обошли вокруг острова. Тут много чаек и уток. Мы тренировались в маневрировании, проскакивая в узкие проходы меж камней, когда к нам подплыл доверчивый утёнок. Серый пушистый комок легко сидел на воде, забавно перебирая черными кожистыми лапками. Оказывается, горлышко, щёки и грудка у него белые, а все остальное нежно-пепельного цвета. Маленький, потешный, как мягкая игрушка. А когда утёнок поворачивался к нам мордочкой, мы покатывались со смеху: взгляд у него был суровый, как у честного ревизора, если такие бывают. Мы стали бросать в воду крошки на всякий случай прихваченного хлеба. Глупый утёнок совершенно не обращал внимания на белые кусочки мякиша, зато заинтересовался твёрдой коричневой корочкой. Мы дрейфовали, ветром нас несло вдоль берега, и утёнок не отставал от нас. Должно быть, он принял нас за родителей? Насытившись крошками, потешный утёнок принялся показывать цирк: шарил клювиком по спине, топорщил крылышки, а потом задрал лапу и почесал ею горлышко. При этом он потерял равновесие, другая лапка поднялась вдруг из воды, утёнок завалился набок и всполошился. Мы захохотали, а утёнок ответил столь осуждающим взглядом, что нам стало стыдно.
Тут байдарка опасно приблизилась к берегу, и мы отгребли немного в море, чтобы не получить пробоину. И что же? Утенок изо всех сил поспешил за нами и вскоре догнал. Он подгребал то ко мне, то к Оле, блестел бусинками глаз и всем поведением как бы спрашивал:  «Кроме хлеба, что ли больше ничего нет?!» Утёнок тыкался клювиком в байдарку, требовательно смотрел нам в глаза и, лишь проплывая под веслом, опасливо косился на лопасть. Мне стало любопытно - трудно ли поймать его рукой? Резко протянул к утёнку ладонь и накрыл сверху. Он заполошно сунул голову в воду, хотел, наверное, нырнуть, но передумал, принял исходное положение и теперь смотрел на меня с укоризной. Мне стало стыдно, что я напугал маленького, и вместо ловли погладил его пальцем по спинке. Не знаю, доставило ли ему это удовольствие, но утёнок не отставал от нас до самого лагеря. Мы уж и «Гигу» из воды вытащили, а утёнок всё плавал вдоль берега и время от времени пищал совсем тоненьким и слабым голоском.
- Что же делать? - забеспокоились мы, - Что ж он к стае не плывет? Этак пропадёт! Может, он хочет, чтобы мы усыновили его?
На берег утёнок не выходил, хотя мы предлагали его вниманию разные яства, а к вечеру вовсе уплыл. Воздух так похолодал, что изо рта пар валит. Вода совершенно ледяная. Комиссар Питаньо в полном недоумении шевелит бровями:
- Неужели июль?..
В таких нечеловеческих условиях отчаянная Ока отправилась купаться. Вернулась с мокрыми волосами, посвежевшая и чрезвычайно довольная:
- Хорошо-то как!
С утра небо хмурое, облачное, без дождя. Ветер умеренный, но встречный, собака. Волны пологие. Можно плыть. Чтобы народ не слишком роптал, пошли вдоль берега, а там и посёлок Байкальский недалеко. Первым делом в магазин. Купили хлеба и шоколадных конфет, которые почему-то дешевле карамели. Вывихи нашей экономики. Через несколько километров поставили базу. Плыли всего четыре часа.
Утром слабый дождь. Мы сварили кофе и кашу рисовую с курагой и изюмом, Быстрая Ложка это здорово умеет. Влажный ветер слаб, поэтому мы решили сегодня плыть не менее восьми часов. Однако получилось так, что гребли всего час. Комиссар Питаньо обычно отставал и поэтому сегодня попросил:
- Вы почаще на нас оглядывайтесь, не случилось ли чего?
То ли комиссар панически боялся, что мы потеряем их из виду, то ли Ока гребла как мотор, а только они вырвались вперед. И хорошо: ребят мы видим каждую минуту, а за нас беспокоиться нечего. Примерно через час комиссар и Ока направились к берегу, где виднелось ветхое зимовье. Хотят рассмотреть получше? Нет, зачем-то причалили. Не случилось ли чего? Может, пробоина? Мы приблизились и с воды спросили, что стряслось. Питаньо ответил, что они решили осмотреть избушку. Ладно, мы убавили скорость, чтобы не слишком отрываться. Однако уж четверть часа прошло, а они все не отчаливают. Мы догребли до ближайшего мыса и высадились с подветренной стороны. Знобкий ветер не располагал к отдыху, но что делать? Развели огонь; Быстрая Ложка спит, растянувшись на бревне, я рядом вырезаю фигуру русалки, да слежу, чтобы искрами от костра не прожгло одежды. Час минул, а байдарки не видно. Время обеда, мы гадаем, привезут нам дежурные обед или нет. Три дождя прошло, время к ужину, а ребят не видать. Мы перебрали все возможные ситуации, от неправильно уложенных вещей до пробоины: в любом случае потребуется не больше часа времени. А уж вечер. День потерян. С опозданием поняв это, мы поворачиваем назад и гребём до избушки. Здесь сухо и тепло, уютно потрескивает железная печка, выполненная из бочки. Так что же случилось?!
- Не смогли отчалить, - объяснил Питаньо, подвигал бровями и удалился в лесной массив за лекарственными растениями. Ока рассказала более подробно:
- Прибой. Байдарка вверх-вниз скачет, как же садиться? Мы решили выбрать минутку затишья. Ведь после крупных волн часто бывают мелкие. Ну, я села, а Питаньо не успел. Там прыжком надо, а он такой упитанный. В общем, Игорь пытается удержать байдарку, волны катятся одна за другой, в кокпит наплескало. Решили ждать погоды…
Заночевали в избушке.
Проснувшись, дежурный комиссар Питаньо первым делом бодро прокричал:
- Па-а-адъём!
- Какой подъём? Где каша? Тебя хоть раз будили до того, как завтрак готов?
- А я по таким волнам вообще не хочу плыть!
К счастью, сегодня солнечно. Пока что я уговорил ребят плыть до мыса Котельниковского, а там, дескать, видно будет. Поплыли. Погода отличная, байдарка легко разрезает носом водную гладь, оставляя пенистый след. Мы с Быстрой Ложкой оторвались, резвимся на просторе. Навстречу моторка, в ней двое в форме. Проплыв мимо нас, тормозят возле Игоря. Чуя недоброе, разворачиваемся к ним. Нарушая субординацию, Питаньо затеял переговоры. Смотрю, он уже деньги достает, отсчитывает круглую сумму. И знаете, за что мы заплатили? За посещение леса! И это посреди Байкала!! После этого вопиющего факта пришлось проводить инструктаж вторично:
- Любого, кто к нам обращается, направлять ко мне! Вон, дескать, наш начальник, а мы просто, дескать, ревизоры… Вопросов не задавать, принимать строгий вид и время от времени приговаривать «да…уж!» или, если будут предлагать взятку, «торг здесь неуместен». А я буду изображать инспектора или другое начальство, судя по обстоятельствам.
- Ладно. Хотя какой из тебя инспектор с облупленным носом и в рваной тельняшке!..
Мыс Котельниковский. Солнечно. Мы уютно устроились на берегу, плотно пообедали, покормили крикливых чаек рыбьими потрохами, искупались в горячем источнике. Настроение сделалось благостным… Теперь, только теперь можно обсуждать наши планы и перспективы. Я высказался за продолжение маршрута. Продуктов хватает почти до середины, а там насёленка; погода установилась и, согласно моим расчетам, будет спокойной и солнечной ещё дней десять. Комиссар Питаньо, по обыкновению, выразил осторожность:
- Да на черта нам сдался этот Ольхон. Про Южный Байкал я уж не говорю. Какие там красоты? Мы здесь все красоты увидели. По-моему, лучше возвращаться назад.
- За столько километров ехать и почти ничего не увидеть? - возмутилась Ока, - я бы дальше пошла, так опять же денег нет. Вот если Миша спонсирует…
- Нет проблем.
- Тогда я плыву дальше.
- Дальше будет опаснее, но нам ли бояться? - добавила Быстрая Ложка, - И не в такой ветер плавали. А тебе, Игорь, я буду стряпать оладьи, варить суп харчо и кашу с изюмом.
- Харчо?.. Оладьи?..
- Конечно, мы же взяли с собой свежие яйца и масло с мукой!
Против таких доводов не устоишь… В тот день мы проплыли ещё два часа и поставили палатку ниже речки Куркула. Ока пошла вдоль берега с корабликом и поймала группу хариусов:
- Счёт открыт!
Вечер подарил нам незабываемый закат. По сиреневой поверхности Байкала пошли бирюзовые полосы, горы далекого Баргузинского хребта подёрнулись лиловой дымкой. Мы встали на берегу шеренгой и восторженными криками приветствовали чудесное явление природы. Одно только это зрелище окупило с лихвой наши денежные и моральные траты.
Утром Быстрая Ложка приготовила горку румяных и хрустящих оладьей, таких аппетитных, что я их даже сфотографировал. Конечно, кроме того, были каша с изюмом, какао, шоколад и шербет. После такого деликатесного завтрака мы легко преодолели двадцать километров за два часа и принялись купаться на мысе Мужинай. Прозрачная вода ещё не прогрелась, и купание представляло собой нырок с поспешным выскакиванием. Потом прошли ещё десяток километров, наловили омуля и сварили обед из множества блюд: наваристая, запашистая уха из омуля, потом омуль, зажаренный на металлическом листе. Это было вообще бесподобно. Пока одна порция омуля варилась, а другая жарилась, Быстрая Ложка солила третью порцию, а я подвергал холодному копчению четвертую. Итак, после жареного пошёл солёный омуль. Его нежное, прозрачное мясо так и таяло во рту, мы просто стонали от наслаждения, обсасывая косточки. Мы объелись, а тут подоспел на десерт копчёный омуль. Ощутив его волшебный аромат, мы и забыли, что наши желудки давно переполнены. А уж вкус свежекопченого омуля вызвал вообще потрясение. Оторваться от столь приятного занятия, как поедание изумительной рыбки, было свыше наших сил. После такого издевательства над организмами и думать нечего о гребле. Только лежать, подобно питонам, и переваривать. Небо ясное, солнечно и тепло, берег уютный, шелест мелких волн ласкает слух. Комиссар Питаньо старательно разложил по пляжу свой добросовестно наполненный живот, любовно погладил его и томно произнес:
- А что, не обсудить ли нам книгу Поля Брэга «Чудо голодания»?..
- Голодание очень полезно, - подхватываю, с трудом приподнимаясь на локте, - вот я, например, обязуюсь голодать с этого момента и вплоть до ужина.
- Кстати! - оживилась Быстрая Ложка, - а что у нас будет сегодня на ужин?..
Даже хохотать тяжело, диафрагму подпёрло… Но хватит отдыхать, целый час перевариваем, разморило уж на солнце. Подъём!
- Дай отдохнуть, куда ты нас гонишь?
- Надо пройти как можно больше, пока хорошая погода. Отдыхать придётся во время шторма.
Упирались веслами хорошо. Ока выработала эффективную технику гребли. В сочетании с её физической силой получился почти что катер. Вечером остановились в уютной избушке на берегу, преодолев 55 километров. Конечно, плечи болят, на ладонях кровавые пузыри полопались, спины ноют, руки судорогой сводит. Ока доброжелательно говорит:
- Эх, Миша, веслом бы тебя за такой отдых!
Перед сумерками над Баргузинским хребтом проплыли золотисто-оранжевые облака, а воздух до того был чист и прозрачен, что видны и мелкие детали в горах. Любуешься горами, а на душе так благостно.
Утро хмурое. Вытащили сетку, полную крупных хариусов. Пока варили завтрак, поднялся свирепый ветер. Устроили днёвку. Опять ели рыбу в четырех видах, снова объелись. О, это чудо переедания!
Лес тут сказочный, красивый, мох под ногами пружинит, бадан клумбами цветет, чёрная смородина благоухает, а речка с водопадами. Вырезаю из дерева свои фигуры. Оля уже орудует новой ложкой в форме русалки, а Ока заказала мне Нептуна с трезубцем. Фигура непривычная. Питаньо позировать отказался, пришлось мне самому взять в руки весло и осматриваться.
С утра лёгкий туман, слабый встречный ветерок. Гребём. Ольхон похож на отдыхающего крокодила. Уже виден полуостров Святой Нос. Рядом с байдаркой вдруг вынырнула чёрная круглая голова с огромными глазами. Мы поначалу оторопели, потом дошло - это же нерпа, байкальский тюлень! Нерпа смотрела на нас с любопытством, смешно топорща длинные жёсткие усы. Впервые мы увидели нерпу воочию. Это совершенно очаровательное существо. Нерпа грациозна, доверчива, любопытна и мила. Но в тот день нас поразило другое чудо - странные туманы. У нашего берега обычные клочки гуляют по распадкам, а вот к востоку наблюдаем нечто непонятное. У тумана почему-то чётко выраженная структура. Он то слоистый, то холмами, да такими плотными, что можно за настоящую гору принять. На поверхности мнимой горы виднелись гребни и кулуары… Словом, самый настоящий остров. Но мы знали, что на самом деле там островов нет. Потом на фоне белых холмов потянулись узкие темно-серые полосы, изогнулись правильной синусоидой. Ничего подобного мы никогда не видели. Словно на другую планету попали.
Спасаясь от дождя, причалили к берегу. Тут же появились двое в форме. Почти все побережье Байкала - сплошные лесничества, заказники и заповедники. То есть, либо вообще никак нельзя тут находиться, либо платить, и немало. Пришлось мне доставать своё краснокорое удостоверение. Теперь нам разрешено и находиться, и костры разводить, и даже в заповедных избушках ночевать. Ещё нас предупредили о перемене погоды, сводка пришла, ожидается северо-западный ветер.
Гребём дальше, любуясь необычным туманом. Вдали вырос ядерный гриб, да такой натуральный, что жутковато стало: неужели проводят испытания?! У западного побережья туман тоже хорош, вдоль воды стелется белая аморфная полоса. Она змеёй выползает на мыс, прижимается к низинке, заполняет распадок и зависает неподвижно. А с севера на том же уровне несётся облако, и довольно быстро. Сейчас они столкнуться! Но нет, облако вдруг словно натолкнулось на преграду, резко повернуло вверх и закрутилось спиралью. Через секунду налетел этот самый северо-западный ветер. Только что волны и ветер были встречными. Ветер сменился моментально, а волны сначала смешались: по крупным буграм побежали в обратную сторону мелкие озорные ложбинки. Так занятно: большие волны идут в одну сторону, а по их поверхности маленькие  - в обратную! Но через несколько минут хаотические водяные бугры упорядочились и обрели вид нормальных волн. Плыть с попутным ветром куда легче. Осторожный Питаньо ползёт вдоль берега, мы же сохраняем прежний курс на кончик мыса. Как гласит народная мудрость: кратчайший путь между двумя точками есть прямая. Комиссар же поплыл по кривой и сильно отстал. Зря посмотрел он на карту и увидел, что глубина под нами в целый километр. На впечатлительных людей это действует угнетающе.
Для палатки нашли уютное место под деревьями. Ока и Питаньо отправились ставить сетку. Ока лихо взгромоздилась на шпангоут и принялась разбираться со снастью, а бедный комиссар сидел, не шелохнувшись. Ведь байдарка в таком положении менее устойчива. Но вечером Питаньо выразил мне потихоньку восхищение:
- Ока, видать, опытный турист! Гребёт лучше мужика, ничего не боится, на шпангоуте сидеть может, а недавно рыбу из лап хищной птицы вырвала! Где ты таких берёшь?
Заходящее солнце освещало лишь макушки далеких гор. Выстроившись на берегу шеренгой, мы любовались нежными красками заката, и томно вздыхали. Вдруг мы уловили в волнах движение и присмотрелись. То нерпа вышла на прогулку. Грациозно изгибаясь, она плавала то в одну сторону, то в другую, постепенно приближаясь к нам. Оказывается, нерпа легко может плавать и на спине, и на животе, и на боку. Похоже, она с удовольствием нам демонстрировала свои способности. Иногда она далеко высовывалась из воды и смотрела на нас, словно ожидая аплодисментов. Но мы стояли, как завороженные, боясь спугнуть это чудо. Не дождавшись оваций, нерпа отправилась искать других, более благодарных зрителей.
Утро. Небо ясное! Дежурный Питаньо поднял нас обычным преждевременным криком:
- Па-адъём!
- Какой подъём? Где каша? Ты опять?
Видимо, комиссар не переносит, когда другие спят. После завтрака гребём изо всех сил. Тяжело, конечно, но надо успевать по хорошей погоде. Техника гребли уже отработана до мелочей. Мы умеем грести не только руками и плечами, но также спиной и ногами. А Ока даже заявила, что ещё и мышцы живота подключает. Это непонятно, однако гребёт она и впрямь мощно: проводка очень длинная и сильная. Комиссар Питаньо ещё никогда не плавал с такой скоростью… К вечеру все устали. Давай перечислять, у кого что болит. Перечень такой длинный, что удивляюсь их знаниям анатомии. Но ощущения, конечно, своеобразны. Глянув на солнышко, я чихнуть захотел. А не получается! Ведь для полноценного, со вкусом, чиха, нужно глубоко вдохнуть. Начинаешь набирать в лёгкие воздух - и тут же останавливает резкая боль в межреберных мышцах. Таким образом, чихание пришлось отменить. Питаньо сразу после ужина завалился спать, а мы ещё стонем у костра.
- Ребята, а где комиссар?
- В отрубе.
- О, счастливый!
Утро солнечное, хорошо виден Большой Ушканий остров и Святой Нос. Виды чудесные, однако их портит бородатый мужик, подплывающий к нам на катере. Он так решительно к нам подошёл и так требовательно спросил старшего, что стало понятно: просто не отделаться. Ночевали мы на территории заповедника… Я сунул ему свои красные корочки, а сам принял вид большого начальника, насколько позволяла драная тельняшка. Бородатый сразу заявил, что он тут старший инспектор, а находиться здесь запрещено и вообще. Я начал давить интеллектом и грозным видом. Инспектор строго заметил, что моё удостоверение не дает права нахождения на контролируемой им территории.
- Этот вопрос с дирекцией согласован, - говорю, надеясь на российское отсутствие радиосвязи, - вы лучше перечислите, по каким параметрам ведёте мониторинг вверенной экосистемы?
Заслышав речь в высоком стиле, инспектор сбавил обороты и миролюбиво сообщил, что в данных условиях его сотрудники не имеют возможности выполнять свои функциональные обязанности… Сообразив, что я на верном пути, засыпаю инспектора нужной терминологией. Даром, что ли, я подрабатывал в свое время кандидатскими диссертациями? Кроме того, я выпучил глаза, выпустил грудь колесом и нагло намекал на свои якобы полномочия. Дескать, всех разгоню! Кончилось тем, что запуганный блюститель порядка отдал мне как бы в качестве взятки всю пойманную утром рыбу, да ещё извинился, что мало. В приступе нахальства я потребовал предъявить разрешение на право пользования сетью. Инспектор уехал, а я, действительно вообразив себя большим начальством, ещё некоторое время по инерции пыхтел и продумывал санкции.
Ребята, сидя в палатке, слышали весь разговор. Лишь когда моторка скрылась за мысом, я позволил им выйти.
- Мишка, ну ты и артист!
- А что делать? Иначе пришлось бы или деньги платить, или назад поворачивать… И без рыбы остались бы!
Вышли при слабом встречном ветре, только остановились на обед - подул попутный. Волны пологие и безопасные. Осторожный комиссар направил свою байдарку вдоль берега, невзирая на возмущенные крики Оки:
- Опять по дуге поплывём?!
Мы взяли курс точно на окончание мыса, напрямик. Выиграли не только в расстоянии. Ближе к морю и ветер сильнее, а когда он попутный, то «Гига» стрелой мчится. Поставили палатку среди полосатых камней.
Солнечно. Достигли места, называемое Кочерики. Здесь, говорили, в шторм легко погибнуть, берег почти везде представляет собой крутую стену, уходящую в воду. Причалить, дескать, невозможно. Тянется эта ерунда километров на восемь. Погода хорошая, я решил рискнуть. Скалы, действительно, высоки и круты, но между ними полно уютных пляжей. Мы проплыли вдоль стены. Вода плещется в гротах и углублениях, издавая необычные звуки, гулкие, как в трубе. Выйдя из-за очередного камня, мы напугали трех птенцов чайки. Двое нырнули и куда-то исчезли, а третий ринулся в море, попытался взлететь, а сил не хватает, лапы по воде волочатся, оставляя двойной след… Бедной птичке страшно, а мы, бессовестные, хохочем.
Чуть дальше Кочериков увидели целое море цветов на огромной поляне. Лепестки просвечивают в солнечных лучах и сами словно светятся. Комиссар обнаружил около палатки гадюку, позвал нас на помощь, и мы всей толпой прогнали её. Поставили на ночь сетку.
Солнечно. Сетка пуста. Как же без омуля дальше жить? К счастью, на берегу показались рыбацкие домики. У воды стоит старый бурят с выцветшими глазами. Я надел штаны для представительности, взял мешок для омуля, спирт для бартера и отправился за снедью. Разговаривая с подвыпившим стариком, я с удовлетворением обнаружил во дворе бурята помоложе, тот чистил четырёх жирненьких омулей.
- Рыбы нынче нет, - тяжко вздохнул старец, - тепло, омуль в глубину ушёл. Нет рыбы.
- А нам этого хватит, - удивляясь своему нахальству, киваю на уже очищенную рыбу.
Старик с радостью отдал мне всю рыбу, а от предложенного спирта отказался, мотивируя странным образом:
- Мне отец не велел спирт пить!
Ужин показался нам скудным. Что такое четыре рыбки на четырех человек? С нашими-то широкими хлеборезками! Но мы остановились недалеко от кордона национального парка и видели, как его сотрудники забросили на закате длинную сеть. Я сходил на кордон, наладил контакт. Рыбы, правда, не дали, но обещали завтра, если в сеть что попадется. Спать легли с надеждой…
С утра Ильин день. Надеюсь, что праздник. Взял спирта, явился на кордон и чувствую, что рыбой меня угощать не собираются. Как же я посмотрю в голодные глаза тощающих товарищей? Настоятельно предлагаю хозяину алкоголь. А он, представьте, утверждает, будто не пьет! Я от неожиданности даже слово старинное вспомнил - «разговеться». Так и говорю:
- Праздник ведь, разговеться надо!
Еле уговорил. Взамен нагрёб пакет омуля. Народ накормлен. Плывём. Места столь живописны, что так и просятся на картину: розовые скалы, синее море, чёрные тучи: вот это гамма!
Волны всё выше, попутный ветер так и упирается в спину. Мы, как на качелях, вверх-вниз. Смешно наблюдать другую байдарку среди водяных бугров. Ребята то и дело проваливаются меж гребней, будто каждый раз с головой ныряют. Мы радуемся скорости, ведь ветер и волны работают на нас, наконец-то. Быстро достигнув намеченного мыса, мы встали с подветренной стороны, чтобы подождать вторую байдарку. Вот и наши друзья. Комиссар Питаньо настроен пессимистично. Отсидеться бы на берегу, дескать.
- В кои веки попутный ветер, ты что? Если страшно, к берегу ближе держись, хотя тут и волны выше, и ветра меньше. Короче, видите тот желтый мыс? На той стороне мы сварим обед. Подходите, будем ждать.
- Ладно, мы вдоль берега пойдём.
- Опять по дуге, - вздыхает Ока.
Мы же, наоборот, вышли из-под защиты мыса в море. Ветер в спину, радость-то какая! Долгожданный баргузин толкает вперёд. С удовольствием скатываясь с водяных гор, мы менее чем за час достигли мыса и обогнули его. Правда, хвороста или плавника здесь почти не было, но я решил варить обед на этом месте, как и договаривались. Быстрая Ложка осмотрелась и насмешливо спросила:
- Ну и где ты видишь здесь дрова?
На это язвительное замечание я молча насобирал плавника столько, что и на три обеда хватило бы. Питаньо с Окой прибыли как раз к раздаче пищи. Опять объелись. Волны поутихли, и мы благополучно плыли до вечера. Вода в Байкале невероятно прозрачна. Кажется, что мы видим камни на дне на глубине метров в пятнадцать, меряем верёвкой: оказывается, больше двадцати. Под нами огромное пространство, пронизанное нитями водорослей и серебристыми стайками рыб. Если долго всматриваться в проплывающее под нами дно, начинает казаться, будто висишь в воздухе… Картина сказочная. С наслаждением искупались. Вода, правда, прохладная, но так здорово плескаться в изумительно прозрачной воде! Палатку ставим под раскидистой сосной.  Ужинаем, а там омуль коптится… Это ли не рай? Быстрая Ложка зовёт комиссара Питаньо:
- Пошли в нарды играть!
- Погоди… Вот поем омуля, фосфор в мозг ударит, тогда и поиграю.
Продолжение следует