Ходорковский отсидел первый срок
8 лет или 2922 дня … Сегодня истек первый срок Ходорковского
…Если бы не стал указывать Путину на непрозрачность сделок в нефтяной сфере и коррупцию… Если бы уехал, как намекали… Если бы Мещанский суд вынес более мягкий приговор… Если бы не завели второе дело… Если бы судья Данилкин осмелился бы вынести то, что на самом деле хотел, а не поддался уговорам вышестоящих и следствия… Если бы дали УДО… Если бы соблюдались поправки Медведева… Если бы сам Медведев со своими «свобода лучше, чем не свобода» и Ходорковский «неопасен для общества» перешел, наконец, от слов к действию… Если бы…
Вопросов «если бы» Ходорковский не любит. Не признает. Не выносит. И никогда подобными вопросами не задается. Бессмысленно. Без них легче жить. Так он живет уже 8 лет. В тюрьму попал в 40 лет. За эти годы изменился сильно. Седина и прочее - не в счет. Главным образом - конечно, изменения внутренне…
Всерьез стал писать. Аналитика, публицистика, письма. Стиль временами сухой, временами не свойственный ему эмоциональный… «Вот и я желаю Путину добра и терпимости, чтобы его не боялись, но любили. Пусть не все, но искренне, бескорыстно, и не только собаки. Это и будет его настоящее счастье. А нашу страну мы обустроим сами. Без злобы и зубовного скрежета. Без выдуманных врагов и корыстной «вертикали». Все вместе. Для детей и внуков. Мы сумеем. Мы ведь народ. А она - наша. Россия. Счастья вам, люди» («Независимая газета», 2010-12-14).
«Начинал как деловой журналист, типичный для четвертой полосы «Ведомостей», а сейчас хлесткий публицист и полемист с очень разными стилистическими оттенками…», - даже заметит про него как-то Парфенов.
Сегодня вступить с ним в переписку считают за честь известные писатели. Улицкая, Стругацкий, Акунин…
Издательства заключают с ним контракты на публикование его интервью, переписок, статей.
Сегодня он получает литературные премии.
Сегодня некоторые вузы советуют своим студентам писать о нем дипломы, а аспирантам - обращаться к нему за помощью при написании диссертаций. Так, недавно стал научным руководителем профессора Высшей школы экономики Ольги Романовой.
За помощью к нему может обращаться и тюремный контингент. Он может, например, учить письму и счету молодых зэков, чьи знания на уровне первого второго классов начальной школы, образовывать зэков более продвинутых и, наконец, помогать им писать жалобы.
Он умеет прощать. И даже оправдывать предательство…
Он уже привык к взысканиям, карцерам и прочим подлянкам.
Он не привык только к тюрьме. Ему близок Шаламов с его идеей о том, что опыт тюрьмы в человеческой жизни непригоден. Но ни в коем случае не Солженицын с его идеей о том, что опыт тюрьмы человека закаляет и ценен сам по себе. Не ценен, уверен он, потому что нельзя подвергать человека таким условиям как тюрьма. Ведь в тюрьме один шаг до падения. Один шаг - и окончательная потеря человеческого облика.
За эти 8 лет традиционным и привычным его шагом стали голодовки. Объявляет их всегда в знак протеста. Всегда за кого-то. Но никогда - за себя. Объявляет, когда аргументы и логика не работают. Голодовка - единственное и правильное, по его мнению, средство. Голодал то за Платона, когда того держали в карцере, то за умирающего Алексаняна, которого не выпускали, то, протестуя против саботажа судьями 108 й статьи УПК, запрещающей сажать бизнес…
Он часто удивляет. Например, гендиректор ВГКТРК Добродеев может получить от него письмо со множеством смайликов. В котором Ходорковский будет благодарить телеканал «Вести» за «точное отражение позиции обвинения». С учетом того, что кроме позиции обвинения на канале не было больше ничего, главному телевизионщику страны Ходорковский будет рассказывать много чего из того, что все два года рассказывал судье Данилкину, а именно - то, что налоги с похищенного не платятся. Глава ВТРК почему-то не ответил.
У него, конечно, случаются депрессии. Но он с ними борется. Иначе пропадешь… Его спасает работа. И конечно, семья. Семья, которая не может без него, а он без нее.
Сегодня он должен был вернуться к этой семье. Если бы…
Впрочем, предоставим слово ему самому:
- Что помогает мне так держаться все эти годы? Никто из нас не знает точно, как поведет себя в критической ситуации. Я тоже не знал. Главное - Вера, Надежда, Любовь. Ничего нового. Если они есть, то человека можно, конечно, убить, но не более того.
Конечно, восемь лет - большой срок, за который любой человек меняется. Но увидеть различия можно только со стороны. Самому заметно лишь то, что бизнес перестал меня интересовать. Проблемы экономики в размышлениях заметно отошли назад, уступив место разным аспектам человеческих отношений. Впрочем, думаю, это заметно и по моим статьям. Где здесь влияние тюрьмы, а где - просто времени? Трудно сказать. Но начался этот процесс точно «до».
Вера Челищева , специальный корреспондент «Новой газеты»
8 лет или 2922 дня … Сегодня истек первый срок Ходорковского
…Если бы не стал указывать Путину на непрозрачность сделок в нефтяной сфере и коррупцию… Если бы уехал, как намекали… Если бы Мещанский суд вынес более мягкий приговор… Если бы не завели второе дело… Если бы судья Данилкин осмелился бы вынести то, что на самом деле хотел, а не поддался уговорам вышестоящих и следствия… Если бы дали УДО… Если бы соблюдались поправки Медведева… Если бы сам Медведев со своими «свобода лучше, чем не свобода» и Ходорковский «неопасен для общества» перешел, наконец, от слов к действию… Если бы…
Вопросов «если бы» Ходорковский не любит. Не признает. Не выносит. И никогда подобными вопросами не задается. Бессмысленно. Без них легче жить. Так он живет уже 8 лет. В тюрьму попал в 40 лет. За эти годы изменился сильно. Седина и прочее - не в счет. Главным образом - конечно, изменения внутренне…
Всерьез стал писать. Аналитика, публицистика, письма. Стиль временами сухой, временами не свойственный ему эмоциональный… «Вот и я желаю Путину добра и терпимости, чтобы его не боялись, но любили. Пусть не все, но искренне, бескорыстно, и не только собаки. Это и будет его настоящее счастье. А нашу страну мы обустроим сами. Без злобы и зубовного скрежета. Без выдуманных врагов и корыстной «вертикали». Все вместе. Для детей и внуков. Мы сумеем. Мы ведь народ. А она - наша. Россия. Счастья вам, люди» («Независимая газета», 2010-12-14).
«Начинал как деловой журналист, типичный для четвертой полосы «Ведомостей», а сейчас хлесткий публицист и полемист с очень разными стилистическими оттенками…», - даже заметит про него как-то Парфенов.
Сегодня вступить с ним в переписку считают за честь известные писатели. Улицкая, Стругацкий, Акунин…
Издательства заключают с ним контракты на публикование его интервью, переписок, статей.
Сегодня он получает литературные премии.
Сегодня некоторые вузы советуют своим студентам писать о нем дипломы, а аспирантам - обращаться к нему за помощью при написании диссертаций. Так, недавно стал научным руководителем профессора Высшей школы экономики Ольги Романовой.
За помощью к нему может обращаться и тюремный контингент. Он может, например, учить письму и счету молодых зэков, чьи знания на уровне первого второго классов начальной школы, образовывать зэков более продвинутых и, наконец, помогать им писать жалобы.
Он умеет прощать. И даже оправдывать предательство…
Он уже привык к взысканиям, карцерам и прочим подлянкам.
Он не привык только к тюрьме. Ему близок Шаламов с его идеей о том, что опыт тюрьмы в человеческой жизни непригоден. Но ни в коем случае не Солженицын с его идеей о том, что опыт тюрьмы человека закаляет и ценен сам по себе. Не ценен, уверен он, потому что нельзя подвергать человека таким условиям как тюрьма. Ведь в тюрьме один шаг до падения. Один шаг - и окончательная потеря человеческого облика.
За эти 8 лет традиционным и привычным его шагом стали голодовки. Объявляет их всегда в знак протеста. Всегда за кого-то. Но никогда - за себя. Объявляет, когда аргументы и логика не работают. Голодовка - единственное и правильное, по его мнению, средство. Голодал то за Платона, когда того держали в карцере, то за умирающего Алексаняна, которого не выпускали, то, протестуя против саботажа судьями 108 й статьи УПК, запрещающей сажать бизнес…
Он часто удивляет. Например, гендиректор ВГКТРК Добродеев может получить от него письмо со множеством смайликов. В котором Ходорковский будет благодарить телеканал «Вести» за «точное отражение позиции обвинения». С учетом того, что кроме позиции обвинения на канале не было больше ничего, главному телевизионщику страны Ходорковский будет рассказывать много чего из того, что все два года рассказывал судье Данилкину, а именно - то, что налоги с похищенного не платятся. Глава ВТРК почему-то не ответил.
У него, конечно, случаются депрессии. Но он с ними борется. Иначе пропадешь… Его спасает работа. И конечно, семья. Семья, которая не может без него, а он без нее.
Сегодня он должен был вернуться к этой семье. Если бы…
Впрочем, предоставим слово ему самому:
- Что помогает мне так держаться все эти годы? Никто из нас не знает точно, как поведет себя в критической ситуации. Я тоже не знал. Главное - Вера, Надежда, Любовь. Ничего нового. Если они есть, то человека можно, конечно, убить, но не более того.
Конечно, восемь лет - большой срок, за который любой человек меняется. Но увидеть различия можно только со стороны. Самому заметно лишь то, что бизнес перестал меня интересовать. Проблемы экономики в размышлениях заметно отошли назад, уступив место разным аспектам человеческих отношений. Впрочем, думаю, это заметно и по моим статьям. Где здесь влияние тюрьмы, а где - просто времени? Трудно сказать. Но начался этот процесс точно «до».
Вера Челищева , специальный корреспондент «Новой газеты»
8 лет или 2922 дня … Сегодня истек первый срок Ходорковского