"Моление о кошках и собаках, о маленьких изгоях бытия..."
В каждую третью субботу августа отмечается международный день защиты бездомных животных.
К сожалению, с опозданием на два дня, выкладываю свою книгу о судьбах бездомных зверюшек. Там о том, кого мне удалось и не удалось в своей жизни спасти.
_
Кого волнует судьба наших братьев меньших, читайте её здесь.
Но предупреждаю: книга очень тяжёлая, не слабонервных...
Вот здесь видеофрагмент вечера-презентации этой книжки, на которой выступает одна из читательниц, учительница школы, делится впечатлениями:
Click to viewМоление о кошках и собаках,
О маленьких изгоях бытия,
Живущих на помойках и в оврагах
И вечно неприкаянных, как я.
Они глядят так долго, долго, долго,
Что перед ними, как бы наяву,
Рябит слеза огромная, как Волга,
Слеза зверей... И в ней они плывут.
Это строки Вениамина Блаженного, которого ещё недавно с улюлюканьем поносили на фейсбуке «знатоки» русского языка, называя «поэтом ниже среднего уровня». Спасибо Виктору Кагану, достойно ответившему им в своём ЖЖ.
А вот сами стихи этого гениального поэта, вечного защитника бездомных животных, всех несчастных и обездоленных:
...Вечный мальчик седеет душой -
И бредет сквозь страданье и сон...
- Я из мира еще не ушел, -
Говорит мне страдальчески он. -
Я еще притаился во мгле,
Где собачьи мерцают глаза,
И мне столько же, мальчику, лет,
Сколько было полвека назад.
Я еще побираюсь, кляня
Тех, кто сытые ест калачи...
Подзаборный котенок меня
Окликает в голодной ночи.
_
...И есть язык у кошек и собак,
И был язык единственный у мамы,
Его не заменил мне Пастернак,
Не заменили песенные ямбы.
И был язык у мамы небогат,
Слова простонародные затерты,
Но, слыша маму, пробуждался брат -
И забывал на время, что он мертвый.
И кошка знала разумом зверья
(И уши шевелились осторожно),
Что мама, кошка тощая и я -
Мы все на небе будем непреложно...
- Господь, - говорю я, и светлые лица
Стоят на пороге, как птицы в дозоре,
И вот уж отец мой - небесная птица,
И матери в небе развеяно горе...
И тот, кто дыханья лишился однажды,
По смерти становится трепетным духом,
И это есть миг утоления жажды,
Он в небе порхает блуждающим пухом.
- Господь, - говорят мне собака и кошка,
И обе они на себя не похожи, -
Мы тоже летаем, хотя и немножко,
Хотя и немножко, мы ангелы тоже...
_
_
Живые для Блаженного - это не только люди, это и звери, птахи, жуки... Если Есенин - его предшественник и лирический предтеча - ставил себе в заслугу, что «зверьё, как братьев наших меньших никогда не бил по голове» и призывал в закадычные собеседники пса Джима, то Блаженный идёт дорогой «зверолюбия» ещё дальше: "Я изъяснялся, сумасшедший, на языке зверей и птиц". Он ощущает животных как защиту от людской жестокости, как врачевателей: "Может, долей моей не побрезгает сумрачный волк. ...Может, боли мои лекариха залечит лисица..." И сам выступает их защитником перед Богом.
_
_
Так, мандельштамовское "но не волк я по крови своей" получает в поэзии Вениамина Блаженного совершенно новый поворот:
Но не волк я, не зверь - никого я не тронул укусом:
Побродивший полвека по верстам и вехам судьбы,
Я собакам и кошкам казался дружком-Иисусом,
Каждой твари забитой я другом неназванным был.
Если Бог уничтожит людей, что же делать котенку?..
"Ну пожалуйста, - тронет котенок всевышний рукав, -
Ну пожалуйста, дай хоть пожить на земле негритенку, -
Он, как я, черномаз и, как я, беззаботно лукав...
На сожженной земле с черномазым играть буду в прятки,
Только грустно нам будет среди опустевших миров,
И пускай ребятишек со мною играют десятки,
Даже сотни играют - и стадо пасется коров.
А корова - она на лугу лишь разгуливать может,
Чтобы вымя ее наполнялось всегда молоком...
Ну пожалуйста, бешеный и опрометчивый Боже, -
Возроди этот мир для меня - возроди целиком.
Даже если собаки откуда-то выбегут с лаем,
Будет весело мне убегать от клыкастых собак,
Ибо все мы друг с другом в веселые игры играем, -
Даже те, кто, как дети, попрятались в темных гробах..."
_
