Маргарита: женщина, ведьма, королева
Модель: Кармен. Визаж: Яна
Click to view"Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы..."
"Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!"
"Тот, кто называл себя мастером, работал, а она, запустив в волосы тонкие с остро отточенными ногтями пальцы, перечитывала написанное, а перечитав, шила вот эту самую шапочку."
"Она освободилась в передней от пальто, и мы быстро вошли в первую комнату. Тихо вскрикнув, она голыми руками выбросила из печки на пол последнее, что там оставалось, пачку, которая занялась снизу. Дым наполнил комнату сейчас же. Я ногами затоптал огонь, а она повалилась на диван и заплакала неудержимо и судорожно."
"Маргарита Николаевна установила на трехстворчатом зеркале фотографию и просидела около часа, держа на коленях испорченную огнем тетрадь, перелистывая ее и перечитывая то, в чем после сожжения не было ни начала, ни конца: ...Тьма, пришедшая со средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город..."
"Но вы что-нибудь знаете о нем? -- моляще шепнула Маргарита. -- Молю: скажите только одно, он жив? Не мучьте..."
"Что? -- воскликнула Маргарита, и глаза ее округлились, -- если я вас правильно понимаю, вы намекаете на то, что я там могу узнать о нем? Азазелло молча кивнул головой. -- Еду! -- с силой воскликнула Маргарита и ухватила Азазелло за руку, -- еду, куда угодно!"
"Сердце Маргариты страшно стукнуло, так что она не смогла даже сразу взяться за коробочку. Справившись с собою, Маргарита открыла ее и увидела в коробочке жирный желтоватый крем. Ей показалось, что он пахнет болотной тиной. Кончиком пальца Маргарита выложила небольшой мазочек крема на ладонь, причем сильнее запахло болотными травами и лесом, и затем ладонью начала втирать крем в лоб и щеки."
"Сделав несколько втираний, Маргарита глянула в зеркало и уронила коробочку... Кожа щек налилась ровным розовым цветом, лоб стал бел и чист, а парикмахерская завивка волос развилась."
Из зеркала на Маргариту глядела от природы кудрявая черноволосая женщина, безудержно хохочущая, скалящая зубы.
"Это Николай Иванович, по шагам узнаю, -- подумала Маргарита, -- надо будет сделать на прощание что-то очень смешное и интересное. Маргарита рванула штору в сторону и села на подоконник боком, охватив колено руками. Лунный свет лизнул ее с правого бока..."
"Маргарита распахнула дверь, и половая щетка, щетиной вверх, танцуя, влетела в спальню. Концом своим она выбивала дробь на полу, лягалась и рвалась в окно. Маргарита взвизгнула от восторга и вскочила на щетку верхом... Прощайте навсегда! Я улетаю, -- кричала Маргарита, заглушая вальс... -- невидима, невидима, -- еще громче крикнула она и между ветвями клена, хлестнувшими ее по лицу, перелетев ворота, вылетела в переулок. И вслед ей полетел совершенно обезумевший вальс."
"Да, говорят, что и до сих пор критик Латунский бледнеет, вспоминая этот страшный вечер, и до сих пор с благоговением произносит имя Берлиоза. Совершенно неизвестно, какою темной и гнусной уголовщиной ознаменовался бы этот вечер, - по возвращении из кухни Маргариты в руках у нее оказался тяжелый молоток."
"Разрушение, которое Маргарита производила, доставляло ей жгучее наслаждение, но при этом ей все время казалось, что результаты получаются какие-то мизерные. Поэтому она стала делать что попало. Она била вазоны с фикусами в той комнате, где был рояль. Не докончив этого, возвращалась в спальню и кухонным ножом резала простыни, била застекленные фотографии..."
"Маргарита сделала еще один рывок, и тогда все скопище крыш провалилось под землю, а вместо него появилось внизу озеро дрожащих электрических огней..."
"Маргарита увидела, что она наедине с летящей над нею слева луною. Волосы Маргариты давно уже стояли копной, а лунный свет со свистом омывал ее тело."
"Маргарита не помнит, кто сшил ей из лепестков бледной розы туфли, и как эти туфли сами собой застегнулись золотыми пряжками. Какая-то сила вздернула Маргариту и поставила перед зеркалом, и в волосах у нее блеснул королевский алмазный венец."
"Азазелло тихо и одобрительно крякнул, а Воланд, внимательно поглядев на Маргариту, заметил как бы про себя: -- Да, прав Коровьев! Как причудливо тасуется колода!"
"Наконец вылетели на площадку, где, как поняла Маргарита, ее во тьме встречал Коровьев с лампадкой... Маргарита была в высоте, и из-под ног ее вниз уходила грандиозная лестница, крытая ковром."
"Черная тоска как-то сразу подкатила к сердцу Маргариты. Она почувствовала себя обманутой. Никакой награды за все ее услуги на балу никто, по-видимому, ей не собирался предлагать, как никто ее и не удерживал. -- Всего хорошего, мессир, -- произнесла она вслух, а сама подумала: Только бы выбраться отсюда, а там уж я дойду до реки и утоплюсь. Маргарита глядела на Воланда, как сквозь пелену, глаза ее наполнялись слезами... -- Верно! Вы совершенно правы! -- гулко и страшно прокричал Воланд. -- Так и надо! Мы вас испытывали, -- продолжал Воланд, -- никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!"
"Дух перехватило у Маргариты, и она уж хотела выговорить заветные и приготовленные в душе слова, как вдруг побледнела, раскрыла рот и вытаращила глаза. Фрида! Фрида! Фрида! -- прокричал ей в уши чей-то назойливый, молящий голос. -- Меня зовут Фрида!... -- Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи? -- Потребовать, потребовать, моя донна, потребовать одной вещи! Ах, как ловко и отчетливо Воланд подчеркнул, повторяя слова самой Маргариты -- одной вещи! Маргарита вздохнула еще раз и сказала: -- Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего ребенка."
"Маргарита тихо плакала от пережитого потрясения и счастья. Тетрадь, исковерканная огнем, лежала перед нею, а рядом возвышалась стопка нетронутых тетрадей... Она гладила рукопись ласково, как гладят любимую кошку, и поворачивала ее в руках, оглядывая со всех сторон, то останавливаясь на титульном листе, то открывая конец."
"На нее накатила вдруг ужасная мысль, что это все колдовство, что сейчас тетради исчезнут из глаз, что она окажется в своей спальне в особняке и что, проснувшись, ей придется идти топиться."
"...Но это была последняя страшная мысль, отзвук долгих переживаемых ею страданий. Ничто не исчезало, всесильный Воланд был действительно всесилен."
.