Ground Control to Davy Jones, 1976 (part 1)
Легендарное интервью Кэмерону Кроу в широко известном на просторах Рунета переводе Alex. Я не могла отказать себе в удовольствии напечатать его здесь (с согласия переводчика). Кстати, переводы Alex можно найти тут и тут
ЗЕМЛЯ-КОНТРОЛЬНАЯ - ДЭЙВИ ДЖОНСУ ( GROUND CONTROL TO DAVY JONES )
Rolling Stone February, 12 1976 ( № 206 ) | Кэмерон Кроу | перевод с англ.: (c) Alex, 2002
Часть 1
Несмотря на новые альбом и турне Дэвид Боуи уверяет, что он свое окончательно отрок-н-ролльничал.
Коринн Шваб - возможно, последний остаток Дэвид Боуиевской глиттер-глэм-фазы: дней Зигги Стардаста, “Moonage Daydream”, менеджера Тони ДеФриза и таинств задней комнаты в «Мэксес Кэнзес Сити». За свои три года в качестве его секретарши Коринн наблюдала, как Боуи хитро прорабатывает свой до сей поры самый сложный ход: скачок от культового деко-рокера к широкомасштабной звезде-артисту. «Хочу быть фигурой, вроде Фрэнка Синатры, - заявляет Боуи, - и ведь я своего добьюсь.»
Толкая тележку в голливудском супермаркете всего в трех кварталах от того места, где Дэвид работает над своим новым LP “Station To Station”, Коринн говорит, что нисколько не сомневается в том, что Боуи преуспеет в достижении поставленной цели. Она считает, что у Дэвида только одна проблема: «Мне необходимо заставить этого мальчишку хоть немного прибавить в весе», - вздыхает она. С этими словами она аккуратно опускает в тележку восемь литров молока повышенной жирности.
Дальше по улице, в студии "Чироки" [Cherokee Studios], Дэвид Боуи работает, только что вернувшись после трехмесячного отсутствия: он снимался в Нью-Мексико в фильме Николаса Роуга "Человек, упавший на Землю". Он все еще горит этим впечатлением и, рассказывает Коринн, он сейчас здоровее, чем был многие годы.
Боуи кажется расслабленным, чуть ли не смирным, когда он, снуя по студии, объясняет свои песни музыкантам: Карлосу Эломару и Эрлу Слику на гитарах, Джорджу Мюррею (бас) и Деннису Дэйвису (ударные). Это законченная эволюция от Дэвида Боуи образца шестимесячной давности. Впрочем, конечно же, ничто, кроме полной замены личности и не было бы в его духе. «Обожаю это, - отколол он как-то несколько месяцев назад. - Я и впрямь сам себе этакая маленькая корпорация персонажей.»
И он - действительно все, что бы ни пожелал увидеть в нем любой человек в любой момент времени: жулик-параноик, надменный оппортунист, переменчивый актер, джентльмен, может быть, даже гений. В конце концов он сам же открыто предостерег: «Не ждите найти внутри всего этого истинного меня.., истинного Дэвида Джонса [его настоящее имя. - К.К.].»
( Grammy, март, 1975: с Артом Гарфанкелом; с Джоном Ленноном и Йоко Оно )
Май 1975-го; 4 утра по голливудскому времени, и Дэвид Боуи вибрирует энергией. Он ерзает, тыкает сигаретой в свои поджатые губы и слегка покачивается на стуле за контрольным пультом временной демо-студии, глядя сквозь стекло на Игги Попа.
Боуи провел последние 9 часов сочиняя, продюсируя и играя на всех инструментах бэкинг-трэка, и теперь настало время и Попу сделать свою часть. В конце концов, это же Иггино демо.
Боуи касается одной кнопки, и комната наполняется зловещими звуками бэкинг-трэка, напоминающими панихиду. Полураздетый - без рубашки - Игги напряженно слушает с минуту, затем подходит к микрофону. Он не приготовил текста, и начинает рычать, импровизации ради:
You go out at night from your sixty dollar single down in West Hollywood
(Выходишь по вечерам из своей однокомнатки за 60 долларов в Западном Голливуде)
With your ripped off clothes that are bulging at seams
(В своих "тиснутых" шмотках, ползущих по швам)
I can’t believe you don’t know you look ugly
(Мне просто не верится, что ты не знаешь, как отвратно ты выглядишь)
I mean, are you really all that dumb?
(Я хочу сказать - неужели ты и впрямь такой тупица?)
I mean, I don’t want you to be that dumb
(Я хочу сказать - не желаю, чтоб ты был таким тупицей)
But you are (Но ты...)
You’re just dumb (...ты просто тупица).
Straight out of the cradle and into the hole with you
(Прямиком из колыбели, да в самую дыру с тобой)
[игра слов: from the cradle to the grave ~ всю жизнь напролет, от колыбели до гроба. - прим.перев.]
Тут он уже начинает вопить:
When I walk through the do-wa
I’m your new bred of who-wa
We will nooooowwwww drink to meeeeee.
Боуи хватается за сердце и сияет, словно гордый папаша, глядящий на свое чадо в школьном спектакле. Он шепчет под нос слова, полные восхищения. «Игги просто недостаточно ценят, - говорит он. - Он же Ленни fucking Брюс и Джеймс Дин в одном лице! Когда пошли такие экспромты, с ним никто не сравнится. Это ж вербальный джаз, мэн!»
Сам Поп истощен своим словоизвержением; он всего только раз слушает укомплектованную нарезку и в опьянении заявляет, что это - «лучшее, что он когда-либо сделал». Словно по сигналу материализуется одна знакомая и утаскивает его, ухватив за пук осветленных в платиновый цвет волос.
«Ну иди-иди, делай, что хочешь, - говорит Боуи ему вслед. - Только не пропадай надолго. Нам еще нужно много чего сделать завтра.»
«Не волнуйся, - бубнит Поп. - Она даже поцеловать себя не разрешает мне... Никогда.»
«Хорошо-хорошо, - напутствует Дэвид. - Игги, пожалуйста, здоровьичко не надорви!»
Поп все еще бормочет себе под нос, выходя из дверей. «Не могу поверить собственному терпению, - говорит он как бы в воздух. - Просто не могу поверить собственному терпению. Она ни разу даже чмокнуть себя не дала...»
Он оставляет Боуи, смеющегося - отчасти этому наркозному анти-юмору, но в основном потому, что он успешно спродюсировал непродюсируемое.
Не проходит и минуты, как он уже и думать забыл об Игги Попе. Белое костистое лицо Боуи ввалилось до глубоких впадин. «Мне очень, очень скучно», - говорит он.
Но его завод еще не кончился. Он вскакивает на ноги, выбегает в соседнюю комнату и накидывает на плечо ремень электро-гитары. Это - Боуи-рокер; образ необыкновенно яркий. Он стоит в густо-синем студийном освещении, одетый, словно обтрепанный мальчишка-газетчик 30-х годов, и задает жару ярко-оранжевому инструменту, идеально гармонирующему с цветом его волос, выбивающихся из-под кепки. Пару следующих часов Боуи продвигается вперед с умопомрачительной скоростью. Недавно он сочинил и записал новую песню, которую назвал “Movin’ On”. Всего три месяца назад они с Джоном Ленноном сварганили хит №1, “Fame”, всего за 45 минут.
«Еще одна песня, - стонет он. - Последнее, что мне нужно. Я пишу альбом целиком за один месяц. У меня уже два новых альбома в кармане. Дайте мне передохнуть.»
Он счастлив. Уже 7 часов утра, и Дэвид Боуи наконец удовлетворен; он запирает студию.
Пока он ведет взятый напрокат "жук-фольксваген" сквозь сонное утреннее движение в сторону Голливудских Холмов, его глаза непрерывно сканируют улицы. Его все вокруг восхищает - массажные салоны, рекламные щиты, спотыкающиеся бродяги. «Эл-Эй - мой любимый музей», - говорит он.
Боуи уехал из Нью-Йорка (на поезде; он не летает) всего 5 дней назад. Бесчисленными судебными исками, встречными судебными исками и предписаниями (по поводу его "развода" с менеджером Тони ДеФризом и "Мэйн Мэн") Нью-Йорк, говорит он, "задавил" его. А сейчас он остановился дома у басиста Дип Пепл, Глена Хьюза. Пока Пепл катаются с турне, он живет там с домоуправляющим Хьюза, Филом.
Зайдя в дом, Дэвид натыкается на какого-то постороннего - гостя Фила, пьяного и прикорнувшего на диване.
Боуи неуверенно протягивает руку.
«Привет, я - Дэвид. А ты кто?»
Незнакомец быстро вскакивает, выглядя именно так, как и должен выглядеть всякий, разбуженный Дэвидом Боуи собственной персоной, стоящим прямо у него перед носом,
«Я - Джэк, - говорит он, бешено тряся протянутую руку. - Эй, мэн, это же fucking здорово, встретить тебя. Фил мне рассказывал, что ты тоже здесь остановился. Он сейчас спит... Ну... ну как ты, черт-дери, поживаешь?!»
После короткого завтрака, отягощенного въедливыми расспросами («Я слыхал, ты теперь играешь только соул. Это правда?»), Боуи любезно откланивается, объясняя, что опаздывает на одну встречу. Он выбегает из дома, прыгает в машину и пронзительно вопит:
«О, Боже, что за кретин! Он тотально порушил мои нервы, этот осел! Иисусе!»
Он постепенно успокаивается и начинает вежливо отделываться от запланированного интервью. Он умоляет пощадить его: после двух суток без сна он совсем измотался.
«Почему бы мне просто не сплавить тебя в твою гостиницу, а на следующей неделе мы встретимся?» Он уже свернул в направлении «Беверли-Уилшир».
«Знаешь, я, пожалуй, пропишусь в отель и отосплюсь денек. Никто не будет знать, где я, никто меня не будет доставать... Да, именно так я и сделаю.»
Впрочем, за стойкой регистрации, услышав, что гитарист Рон Вуд остановился в номере 207, Боуи решает нанести визит своему старому другу. Он заказывает лучшего шампанского и стучится в дверь.
Вуд только что уснул, тем не менее он рад видеть Боуи. Они обмениваются историями на тему о том, что они собираются делать в Лос-Анджелесе. Потом принимаются слушать кассету с записью концерта Группы Джеффа Бека в детройтском «Грэнд Боллруме». Растянувшись поперек гостиничной кровати, Боуи обретает пятое или шестое дыхание. Тут и начинается интервью.
«Ну, - спрашивает он, - о чем ты хочешь поговорить?»
Как насчет судебных разбирательств с "Мэйн Мэн"?
Боуиевская речь принимает спокойный, нарочито-выдержанный тон.
«Развод вырисовывался уже долгое время. В течение последних полутора лет я не мог добиться взаимопонимания с ними в чем бы то ни было. Ушла уйма времени, прежде чем я закончил турне и вернулся, чтобы выяснить, что же замышляет этот офис. Полагаю, им было довольно трудно врубиться в то, чем я хотел заняться. Там была замешана куча народу, которого я и в глаза никогда раньше не видывал. Мне перестало нравиться их поведение. Так что я взял и сказал «до свидания». Нет, конечно, все не так просто, но я собираюсь сделать это именно просто. Я не допущу, чтобы это выбило меня из колеи. Я выживу. Я далек от разорения. Я свободен.»
(ДеФриз в нью-йоркском офисе «Мэйн Мэн» отказался все это прокомментировать, когда его попросили.)
«Никогда еще не был так счастлив, - говорит Боуи. - Я снова оставил позади эту вечную штуку на тему "Я изменю мир". Так было со мной когда-то. Раньше я был ужасным идеалистом, но когда я увидел, что все мои усилия трактуют неправильно, я стал крайним пессимистом. Депрессивным маньяком. Теперь я снова чувствую себя ментально сильным. Возможно, на “Young Americans” слышно, что я на подъеме. Это первая пластинка, которая мне нравится после “Hunky Dory”. По существу, мне не нравится многое из той музыки, которую я делал последние пару лет, Я забыл, что я - вовсе не музыкант и никогода им не был. Я всегда хотел быть режиссером, так что подсознательно эти два жанра сплавились. Я пытался ввести кинематографические идеи в аудио-постановку. Это не работает.»
( "Человек, который упал на Землю" )
К настоящему времени Боуи подписал контракт на фильм-дебют в «Человеке, упавшем на Землю». Не то, чтобы он достался так уж запросто режиссеру Николасу Роугу, чьи предыдущие работы включают в себя “Far From the Madding Crowd”, “Walkabout”, “Don’t Look Back” [sic] и “Performance”. [Кэмерон Кроу путает фильм Роуга “Don’t Look Now” с документалом “Don’t Look Back” о турне Дилана по Англии 1965 года, снятым Доном А.Пеннибэйкером, сделавшим также “Ziggy Stardust. The Motion Picture”. “Performance” ("Выступление") с участием Мика Джэггера Роуг снял в соавторстве с другим режиссером. - прим. перев.]. Однако Боуи был поражен тем фактом, что Роуг прождал его восемь часов, поскольку Дэвид забыл об их встрече. Они проговорили восемь часов подряд до следующего полудня, и Боуи был “продан”.
“Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что этот человек - гений. Его понимание искусства находится на таком уровне, что абсолютно затмевает мое собственное. Я испытал - и попрежнему испытываю - благоговение перед Роугом. Полное благоговение”.
Тем не менее, сценарий был частично переписан.
До того как он “упал на Землю”, Боуи, поговаривали, собирался сниматься вместе с Элизабет Тэйлор в “Синей Птице”.
“Я никогда этого не говорил, - уверяет Дэвид. - Элизабет Тэйлор говорила. Это была ее идея, чтобы я участвовал в этом фильме. Врочем, я прочел сценарий, и он был очень скучным. То есть, я хочу сказать, она - чудесная женщина, и все такое, хоть у меня было не так уж много шансов узнать ее получше. Она мне твердила, что я напоминаю ей Джеймса Дина: этим она притянула меня к себе, но ее сценарий был таким... занудным. В любом случае, мои собственные фильмы значительнее.”
( с Элизабет Тейлор; с Игги )
Боуи жадно строчил сценарии к фильмам и пьесам, начиная еще с трехмесячного “Diamond Dogs”-турне двухлетней давности. Его первый законченный сценарий называется “Dogs” ("Собаки"); в фильме предполагается занять Теренса Стэмпа и Игги Попа, если Боуи удастся все это организовать. Дэвида особенно забавляет именно актерский состав.
«Теренс будет Иггиным папашей, - хихикает он. - Ну разве не прелесть? Жду-не дождусь, когда смогу все это отснять. Понимаешь, я считаю, что самые талантливые актеры - как раз в рок-н-ролле. Игги не должен был становиться рок-н-ролльщиком; он - актер. Дэйв Джоэнсен [бывший участник Нью-Йорк Доллз. - К.К.] - актер. Ренессанс в кинематографе придет от рок-н-ролла. Не благодаря ему, а вопреки ему. Я тебе так скажу: в музыке мне делать нечего. Я всегда интерпретировал или разыгрывал роли в своих песнях.»
Рон Вуд, который все это время молча слушал, внезапно оживляется:
«Да? А почему ж ты тогда залез в рок-н-ролл?» - спрашивает он.
«Рок-н-ролл - это очень доступное средство для многих молодых артистов. Разве ты сам так не думаешь? Я люблю музыку, но в ней не целиком вся моя жизнь - ни в коем разе. Я имею в виду, что до этого я был художником [painter], но как художник я не мог заработать достаточно денег на жизнь. Так что я попал в рекламу, и это было ужасно. Это было самым худшим. Я оттуда выбрался и попробовал рок-н-ролл, потому что он казался приятным способом состричь купоны и свалить лет на пять, чтобы решить, что же я в действительности хочу делать. [Купонов было так много, что в свободное время можно было еще (чисто из развлечения!) обслужить, скажем, ксерокс в лавке знакомого или у кого-нибудь убраться. Ну не райская ли жизнь?! - прим. перев.] Умирающий с голоду художник совсем не был моим идеалом.”
“Так же как и моим, - сдавленно прыскает Вуд, -а иначе мы все еще торчали бы в художке, верно?”
“Ясное дело!”
Убедившись в том, что Вуд - заинтересованный слушатель, Боуи пускается в монолог:
“Интересно, как все это начиналось. В то время я делал Зигги Стардаста [Вот уж действительно интересно! «Начиналось», видимо, лет девять...- прим. перев.], все, что у меня было - это небольшая избранная группка слушателей в Англии - после “Hunky Dory”. Думаю, из чистого любопытства, я начал гадать, что это значит - быть рок-н-ролльной звездой. Примерно так: я написал сценарий и разыграл его в роли Зигги Стардаста на сцене и на пластинке. Я не шучу, когда говорю, что мне не нравились все эти альбомы - “Aladdin Sane”, “Pin Ups”, “Diamond Dogs”, “David Live”. Но дело не в том, люблю я их или нет, а в том, "работают" ли они. Да, они сработали. Благодаря им трип продолжался. Теперь я покончил с рок-н-роллом. Все. Я отрок-н-ролльничал. [Какой-какой отрок?.. - прим. перев.] Это было великое веселье, пока оно продолжалось, но больше я этого не буду делать.”
То есть, можно заключить, что Боуи просит не привешивать к нему ярлык [tag] "Короля Глиттер-Рока"?
Дэвид оскорблен этим замечанием.
«Вовсе нет. Я очень горжусь этим ярлыком. Это - то, что из меня сделала публика, и то, чем я и являюсь. Да кто я такой, чтобы в этом сомневаться? Я ж - Король Глиттер-Рока! Разве нет, Рон?»
«Король, король, самый взаправдашний!»
Вуд подходит к своему письменному столу и царапает какие-то каракули.
«Не люблю привешивать к людям ярлыки, - гогочет он, - но вот: для короля.»
Он вручает Боуи ценник [price tag] в 15$, на обороте которого он написал: «Король Глиттер-Рока».
«Пятнадцать долларов! - невозмутимо говорит Боуи. - Ну что ж, полагаю, глиттер-рок всегда был дешевым.»
Целую минуту не прекращается хохот, потом Боуи вдруг становится капризным и параноидным.
«Я постоянно отключаюсь, - он признается, что устал. - Мои мысли уже путаются, мягко говоря. Иногда мне приходится разрезать свои тексты, чтобы потом их можно было снова собрать в какую-то более связную форму. В моих теперешних стихах не слишком много смысла... честно! Я удивлен, что “Young Americans” так хорошо разошелся. Я действительно - правда, честно! - не знаю, как долго еще мои альбомы будут продаваться. Думаю, они будут становиться более разносторонними, экстремальными и радикальными вместе с моей лирикой. И мне до фонаря.»
Наконец, Боуи сдается:
«Можно я прервусь? Не могу так продолжать. Просто сидеть здесь и болтать... Это меня изнуряет.»
( продолжение следует )
( на съёмках "Человека, который упал на Землю" )
ЗЕМЛЯ-КОНТРОЛЬНАЯ - ДЭЙВИ ДЖОНСУ ( GROUND CONTROL TO DAVY JONES )
Rolling Stone February, 12 1976 ( № 206 ) | Кэмерон Кроу | перевод с англ.: (c) Alex, 2002
Часть 1
Несмотря на новые альбом и турне Дэвид Боуи уверяет, что он свое окончательно отрок-н-ролльничал.
Коринн Шваб - возможно, последний остаток Дэвид Боуиевской глиттер-глэм-фазы: дней Зигги Стардаста, “Moonage Daydream”, менеджера Тони ДеФриза и таинств задней комнаты в «Мэксес Кэнзес Сити». За свои три года в качестве его секретарши Коринн наблюдала, как Боуи хитро прорабатывает свой до сей поры самый сложный ход: скачок от культового деко-рокера к широкомасштабной звезде-артисту. «Хочу быть фигурой, вроде Фрэнка Синатры, - заявляет Боуи, - и ведь я своего добьюсь.»
Толкая тележку в голливудском супермаркете всего в трех кварталах от того места, где Дэвид работает над своим новым LP “Station To Station”, Коринн говорит, что нисколько не сомневается в том, что Боуи преуспеет в достижении поставленной цели. Она считает, что у Дэвида только одна проблема: «Мне необходимо заставить этого мальчишку хоть немного прибавить в весе», - вздыхает она. С этими словами она аккуратно опускает в тележку восемь литров молока повышенной жирности.
Дальше по улице, в студии "Чироки" [Cherokee Studios], Дэвид Боуи работает, только что вернувшись после трехмесячного отсутствия: он снимался в Нью-Мексико в фильме Николаса Роуга "Человек, упавший на Землю". Он все еще горит этим впечатлением и, рассказывает Коринн, он сейчас здоровее, чем был многие годы.
Боуи кажется расслабленным, чуть ли не смирным, когда он, снуя по студии, объясняет свои песни музыкантам: Карлосу Эломару и Эрлу Слику на гитарах, Джорджу Мюррею (бас) и Деннису Дэйвису (ударные). Это законченная эволюция от Дэвида Боуи образца шестимесячной давности. Впрочем, конечно же, ничто, кроме полной замены личности и не было бы в его духе. «Обожаю это, - отколол он как-то несколько месяцев назад. - Я и впрямь сам себе этакая маленькая корпорация персонажей.»
И он - действительно все, что бы ни пожелал увидеть в нем любой человек в любой момент времени: жулик-параноик, надменный оппортунист, переменчивый актер, джентльмен, может быть, даже гений. В конце концов он сам же открыто предостерег: «Не ждите найти внутри всего этого истинного меня.., истинного Дэвида Джонса [его настоящее имя. - К.К.].»
( Grammy, март, 1975: с Артом Гарфанкелом; с Джоном Ленноном и Йоко Оно )
Май 1975-го; 4 утра по голливудскому времени, и Дэвид Боуи вибрирует энергией. Он ерзает, тыкает сигаретой в свои поджатые губы и слегка покачивается на стуле за контрольным пультом временной демо-студии, глядя сквозь стекло на Игги Попа.
Боуи провел последние 9 часов сочиняя, продюсируя и играя на всех инструментах бэкинг-трэка, и теперь настало время и Попу сделать свою часть. В конце концов, это же Иггино демо.
Боуи касается одной кнопки, и комната наполняется зловещими звуками бэкинг-трэка, напоминающими панихиду. Полураздетый - без рубашки - Игги напряженно слушает с минуту, затем подходит к микрофону. Он не приготовил текста, и начинает рычать, импровизации ради:
You go out at night from your sixty dollar single down in West Hollywood
(Выходишь по вечерам из своей однокомнатки за 60 долларов в Западном Голливуде)
With your ripped off clothes that are bulging at seams
(В своих "тиснутых" шмотках, ползущих по швам)
I can’t believe you don’t know you look ugly
(Мне просто не верится, что ты не знаешь, как отвратно ты выглядишь)
I mean, are you really all that dumb?
(Я хочу сказать - неужели ты и впрямь такой тупица?)
I mean, I don’t want you to be that dumb
(Я хочу сказать - не желаю, чтоб ты был таким тупицей)
But you are (Но ты...)
You’re just dumb (...ты просто тупица).
Straight out of the cradle and into the hole with you
(Прямиком из колыбели, да в самую дыру с тобой)
[игра слов: from the cradle to the grave ~ всю жизнь напролет, от колыбели до гроба. - прим.перев.]
Тут он уже начинает вопить:
When I walk through the do-wa
I’m your new bred of who-wa
We will nooooowwwww drink to meeeeee.
Боуи хватается за сердце и сияет, словно гордый папаша, глядящий на свое чадо в школьном спектакле. Он шепчет под нос слова, полные восхищения. «Игги просто недостаточно ценят, - говорит он. - Он же Ленни fucking Брюс и Джеймс Дин в одном лице! Когда пошли такие экспромты, с ним никто не сравнится. Это ж вербальный джаз, мэн!»
Сам Поп истощен своим словоизвержением; он всего только раз слушает укомплектованную нарезку и в опьянении заявляет, что это - «лучшее, что он когда-либо сделал». Словно по сигналу материализуется одна знакомая и утаскивает его, ухватив за пук осветленных в платиновый цвет волос.
«Ну иди-иди, делай, что хочешь, - говорит Боуи ему вслед. - Только не пропадай надолго. Нам еще нужно много чего сделать завтра.»
«Не волнуйся, - бубнит Поп. - Она даже поцеловать себя не разрешает мне... Никогда.»
«Хорошо-хорошо, - напутствует Дэвид. - Игги, пожалуйста, здоровьичко не надорви!»
Поп все еще бормочет себе под нос, выходя из дверей. «Не могу поверить собственному терпению, - говорит он как бы в воздух. - Просто не могу поверить собственному терпению. Она ни разу даже чмокнуть себя не дала...»
Он оставляет Боуи, смеющегося - отчасти этому наркозному анти-юмору, но в основном потому, что он успешно спродюсировал непродюсируемое.
Не проходит и минуты, как он уже и думать забыл об Игги Попе. Белое костистое лицо Боуи ввалилось до глубоких впадин. «Мне очень, очень скучно», - говорит он.
Но его завод еще не кончился. Он вскакивает на ноги, выбегает в соседнюю комнату и накидывает на плечо ремень электро-гитары. Это - Боуи-рокер; образ необыкновенно яркий. Он стоит в густо-синем студийном освещении, одетый, словно обтрепанный мальчишка-газетчик 30-х годов, и задает жару ярко-оранжевому инструменту, идеально гармонирующему с цветом его волос, выбивающихся из-под кепки. Пару следующих часов Боуи продвигается вперед с умопомрачительной скоростью. Недавно он сочинил и записал новую песню, которую назвал “Movin’ On”. Всего три месяца назад они с Джоном Ленноном сварганили хит №1, “Fame”, всего за 45 минут.
«Еще одна песня, - стонет он. - Последнее, что мне нужно. Я пишу альбом целиком за один месяц. У меня уже два новых альбома в кармане. Дайте мне передохнуть.»
Он счастлив. Уже 7 часов утра, и Дэвид Боуи наконец удовлетворен; он запирает студию.
Пока он ведет взятый напрокат "жук-фольксваген" сквозь сонное утреннее движение в сторону Голливудских Холмов, его глаза непрерывно сканируют улицы. Его все вокруг восхищает - массажные салоны, рекламные щиты, спотыкающиеся бродяги. «Эл-Эй - мой любимый музей», - говорит он.
Боуи уехал из Нью-Йорка (на поезде; он не летает) всего 5 дней назад. Бесчисленными судебными исками, встречными судебными исками и предписаниями (по поводу его "развода" с менеджером Тони ДеФризом и "Мэйн Мэн") Нью-Йорк, говорит он, "задавил" его. А сейчас он остановился дома у басиста Дип Пепл, Глена Хьюза. Пока Пепл катаются с турне, он живет там с домоуправляющим Хьюза, Филом.
Зайдя в дом, Дэвид натыкается на какого-то постороннего - гостя Фила, пьяного и прикорнувшего на диване.
Боуи неуверенно протягивает руку.
«Привет, я - Дэвид. А ты кто?»
Незнакомец быстро вскакивает, выглядя именно так, как и должен выглядеть всякий, разбуженный Дэвидом Боуи собственной персоной, стоящим прямо у него перед носом,
«Я - Джэк, - говорит он, бешено тряся протянутую руку. - Эй, мэн, это же fucking здорово, встретить тебя. Фил мне рассказывал, что ты тоже здесь остановился. Он сейчас спит... Ну... ну как ты, черт-дери, поживаешь?!»
После короткого завтрака, отягощенного въедливыми расспросами («Я слыхал, ты теперь играешь только соул. Это правда?»), Боуи любезно откланивается, объясняя, что опаздывает на одну встречу. Он выбегает из дома, прыгает в машину и пронзительно вопит:
«О, Боже, что за кретин! Он тотально порушил мои нервы, этот осел! Иисусе!»
Он постепенно успокаивается и начинает вежливо отделываться от запланированного интервью. Он умоляет пощадить его: после двух суток без сна он совсем измотался.
«Почему бы мне просто не сплавить тебя в твою гостиницу, а на следующей неделе мы встретимся?» Он уже свернул в направлении «Беверли-Уилшир».
«Знаешь, я, пожалуй, пропишусь в отель и отосплюсь денек. Никто не будет знать, где я, никто меня не будет доставать... Да, именно так я и сделаю.»
Впрочем, за стойкой регистрации, услышав, что гитарист Рон Вуд остановился в номере 207, Боуи решает нанести визит своему старому другу. Он заказывает лучшего шампанского и стучится в дверь.
Вуд только что уснул, тем не менее он рад видеть Боуи. Они обмениваются историями на тему о том, что они собираются делать в Лос-Анджелесе. Потом принимаются слушать кассету с записью концерта Группы Джеффа Бека в детройтском «Грэнд Боллруме». Растянувшись поперек гостиничной кровати, Боуи обретает пятое или шестое дыхание. Тут и начинается интервью.
«Ну, - спрашивает он, - о чем ты хочешь поговорить?»
Как насчет судебных разбирательств с "Мэйн Мэн"?
Боуиевская речь принимает спокойный, нарочито-выдержанный тон.
«Развод вырисовывался уже долгое время. В течение последних полутора лет я не мог добиться взаимопонимания с ними в чем бы то ни было. Ушла уйма времени, прежде чем я закончил турне и вернулся, чтобы выяснить, что же замышляет этот офис. Полагаю, им было довольно трудно врубиться в то, чем я хотел заняться. Там была замешана куча народу, которого я и в глаза никогда раньше не видывал. Мне перестало нравиться их поведение. Так что я взял и сказал «до свидания». Нет, конечно, все не так просто, но я собираюсь сделать это именно просто. Я не допущу, чтобы это выбило меня из колеи. Я выживу. Я далек от разорения. Я свободен.»
(ДеФриз в нью-йоркском офисе «Мэйн Мэн» отказался все это прокомментировать, когда его попросили.)
«Никогда еще не был так счастлив, - говорит Боуи. - Я снова оставил позади эту вечную штуку на тему "Я изменю мир". Так было со мной когда-то. Раньше я был ужасным идеалистом, но когда я увидел, что все мои усилия трактуют неправильно, я стал крайним пессимистом. Депрессивным маньяком. Теперь я снова чувствую себя ментально сильным. Возможно, на “Young Americans” слышно, что я на подъеме. Это первая пластинка, которая мне нравится после “Hunky Dory”. По существу, мне не нравится многое из той музыки, которую я делал последние пару лет, Я забыл, что я - вовсе не музыкант и никогода им не был. Я всегда хотел быть режиссером, так что подсознательно эти два жанра сплавились. Я пытался ввести кинематографические идеи в аудио-постановку. Это не работает.»
( "Человек, который упал на Землю" )
К настоящему времени Боуи подписал контракт на фильм-дебют в «Человеке, упавшем на Землю». Не то, чтобы он достался так уж запросто режиссеру Николасу Роугу, чьи предыдущие работы включают в себя “Far From the Madding Crowd”, “Walkabout”, “Don’t Look Back” [sic] и “Performance”. [Кэмерон Кроу путает фильм Роуга “Don’t Look Now” с документалом “Don’t Look Back” о турне Дилана по Англии 1965 года, снятым Доном А.Пеннибэйкером, сделавшим также “Ziggy Stardust. The Motion Picture”. “Performance” ("Выступление") с участием Мика Джэггера Роуг снял в соавторстве с другим режиссером. - прим. перев.]. Однако Боуи был поражен тем фактом, что Роуг прождал его восемь часов, поскольку Дэвид забыл об их встрече. Они проговорили восемь часов подряд до следующего полудня, и Боуи был “продан”.
“Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что этот человек - гений. Его понимание искусства находится на таком уровне, что абсолютно затмевает мое собственное. Я испытал - и попрежнему испытываю - благоговение перед Роугом. Полное благоговение”.
Тем не менее, сценарий был частично переписан.
До того как он “упал на Землю”, Боуи, поговаривали, собирался сниматься вместе с Элизабет Тэйлор в “Синей Птице”.
“Я никогда этого не говорил, - уверяет Дэвид. - Элизабет Тэйлор говорила. Это была ее идея, чтобы я участвовал в этом фильме. Врочем, я прочел сценарий, и он был очень скучным. То есть, я хочу сказать, она - чудесная женщина, и все такое, хоть у меня было не так уж много шансов узнать ее получше. Она мне твердила, что я напоминаю ей Джеймса Дина: этим она притянула меня к себе, но ее сценарий был таким... занудным. В любом случае, мои собственные фильмы значительнее.”
( с Элизабет Тейлор; с Игги )
Боуи жадно строчил сценарии к фильмам и пьесам, начиная еще с трехмесячного “Diamond Dogs”-турне двухлетней давности. Его первый законченный сценарий называется “Dogs” ("Собаки"); в фильме предполагается занять Теренса Стэмпа и Игги Попа, если Боуи удастся все это организовать. Дэвида особенно забавляет именно актерский состав.
«Теренс будет Иггиным папашей, - хихикает он. - Ну разве не прелесть? Жду-не дождусь, когда смогу все это отснять. Понимаешь, я считаю, что самые талантливые актеры - как раз в рок-н-ролле. Игги не должен был становиться рок-н-ролльщиком; он - актер. Дэйв Джоэнсен [бывший участник Нью-Йорк Доллз. - К.К.] - актер. Ренессанс в кинематографе придет от рок-н-ролла. Не благодаря ему, а вопреки ему. Я тебе так скажу: в музыке мне делать нечего. Я всегда интерпретировал или разыгрывал роли в своих песнях.»
Рон Вуд, который все это время молча слушал, внезапно оживляется:
«Да? А почему ж ты тогда залез в рок-н-ролл?» - спрашивает он.
«Рок-н-ролл - это очень доступное средство для многих молодых артистов. Разве ты сам так не думаешь? Я люблю музыку, но в ней не целиком вся моя жизнь - ни в коем разе. Я имею в виду, что до этого я был художником [painter], но как художник я не мог заработать достаточно денег на жизнь. Так что я попал в рекламу, и это было ужасно. Это было самым худшим. Я оттуда выбрался и попробовал рок-н-ролл, потому что он казался приятным способом состричь купоны и свалить лет на пять, чтобы решить, что же я в действительности хочу делать. [Купонов было так много, что в свободное время можно было еще (чисто из развлечения!) обслужить, скажем, ксерокс в лавке знакомого или у кого-нибудь убраться. Ну не райская ли жизнь?! - прим. перев.] Умирающий с голоду художник совсем не был моим идеалом.”
“Так же как и моим, - сдавленно прыскает Вуд, -а иначе мы все еще торчали бы в художке, верно?”
“Ясное дело!”
Убедившись в том, что Вуд - заинтересованный слушатель, Боуи пускается в монолог:
“Интересно, как все это начиналось. В то время я делал Зигги Стардаста [Вот уж действительно интересно! «Начиналось», видимо, лет девять...- прим. перев.], все, что у меня было - это небольшая избранная группка слушателей в Англии - после “Hunky Dory”. Думаю, из чистого любопытства, я начал гадать, что это значит - быть рок-н-ролльной звездой. Примерно так: я написал сценарий и разыграл его в роли Зигги Стардаста на сцене и на пластинке. Я не шучу, когда говорю, что мне не нравились все эти альбомы - “Aladdin Sane”, “Pin Ups”, “Diamond Dogs”, “David Live”. Но дело не в том, люблю я их или нет, а в том, "работают" ли они. Да, они сработали. Благодаря им трип продолжался. Теперь я покончил с рок-н-роллом. Все. Я отрок-н-ролльничал. [Какой-какой отрок?.. - прим. перев.] Это было великое веселье, пока оно продолжалось, но больше я этого не буду делать.”
То есть, можно заключить, что Боуи просит не привешивать к нему ярлык [tag] "Короля Глиттер-Рока"?
Дэвид оскорблен этим замечанием.
«Вовсе нет. Я очень горжусь этим ярлыком. Это - то, что из меня сделала публика, и то, чем я и являюсь. Да кто я такой, чтобы в этом сомневаться? Я ж - Король Глиттер-Рока! Разве нет, Рон?»
«Король, король, самый взаправдашний!»
Вуд подходит к своему письменному столу и царапает какие-то каракули.
«Не люблю привешивать к людям ярлыки, - гогочет он, - но вот: для короля.»
Он вручает Боуи ценник [price tag] в 15$, на обороте которого он написал: «Король Глиттер-Рока».
«Пятнадцать долларов! - невозмутимо говорит Боуи. - Ну что ж, полагаю, глиттер-рок всегда был дешевым.»
Целую минуту не прекращается хохот, потом Боуи вдруг становится капризным и параноидным.
«Я постоянно отключаюсь, - он признается, что устал. - Мои мысли уже путаются, мягко говоря. Иногда мне приходится разрезать свои тексты, чтобы потом их можно было снова собрать в какую-то более связную форму. В моих теперешних стихах не слишком много смысла... честно! Я удивлен, что “Young Americans” так хорошо разошелся. Я действительно - правда, честно! - не знаю, как долго еще мои альбомы будут продаваться. Думаю, они будут становиться более разносторонними, экстремальными и радикальными вместе с моей лирикой. И мне до фонаря.»
Наконец, Боуи сдается:
«Можно я прервусь? Не могу так продолжать. Просто сидеть здесь и болтать... Это меня изнуряет.»
( продолжение следует )
( на съёмках "Человека, который упал на Землю" )