Дневник. 1986-87 год. Глава 12. Глазами "монархиста"-охранителя
Одиннадцатая глава
Тот самый "саркофаг". Чернобыльская АЭС
Да, в тот период, весьма непродолжительный, я был охранителем и "горбачистом", по сути дела "монархистом". При этом, в отличие от генсека, который решительно не понимал, куда он ведет страну, я был ярым и последовательным антисоветчиком. Это отлично сочеталось.
Бессмысленно рассуждать сегодня, тридцать с лишним лет спустя, прав я был или неправ. Какая разница? Было так. Из истории, как из песни, слов, то есть фактов не выкинешь.
Не надо впадать в анахронизм. Куда интереснее вновь окунуться в те времена, подышать тем "воздухом перемен", вспомнить былое, перестроечное.
И еще. Недавно, перечитывая свой дневник, я понял, почему в какой-то момент почти перестал читать художественную литературу. Уж слишком много ее читал в 1986-89 годах. Беспрерывно, сплошным потоком вливал ее в себя. Что вызвало неизбежную реакцию с отторжением, и лишь в последние годы я начал вновь время от времени читать художественную прозу.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
31 октября 1986 года
Мое кредо дня
Очень серьезная подборка материалов в "Литературной газете", не просто констатация реальных мер, а размышления, дискуссия, обсуждение нынешней экономической политики, юридической практики.
При этом авторы пишут и об издержках, о перегибах, о том, как у нас любое хорошее дело могут довести до абсурда.
В других газетах тоже не просто информация о том, кого сняли, кого осудили, что было сначала интересно, а раздумья о будущем.
Вот, например, наша торговля. Да, все проворовались до дна, всё схвачено, честных людей почти нет. Но чтобы это изменить, ужесточения мало, нужно перестроить всю систему торговли, хорошо бы на капиталистический лад, но хотя бы, реально, так чтобы продавец был заинтересован в результате.
У нас всё до удивления поставлено с ног на голову, всё абсурдно, и это удобнее для воров и для средней партийной прослойки, для начальства так легче.
Перевернуть это дико трудно, идет повсеместное "пассивное сопротивление" по методу Махатмы Ганди. И эти проблемы открыто обсуждаются в газетах, журналах, на ТВ. Наша пресса оказалась готова. Хуже в моем деле - театроведы прогнили, закоснели, трусят, не лезут.
В общем, я рад, что живу в такое сложное, интересное время, когда что-то движется, делается, происходит. И я надеюсь и верю в Горбачева, я горбачист, я сейчас правоверный охранитель, монархист, так сказать. Вот моё кредо на сегодняшний день.
1 ноября
Бек. Онисимов. Сталин
И еще в подкрепление вышесказанного. Сейчас вновь печатают и пишут о сталинском времени, после рассказа Окуджавы я прочел в журнале "Знамя" №10:
Александр Бек, ныне покойный, благополучный советский мэтр, его посмертный роман "Новое назначение".
Написано просто, сухо, по деловому, и совсем неплохо. Главный герой - нарком металлургии (что-то в этом роде) Онисимов. Его сняли и послали послом в 1956 году. Он сын сталинской эпохи, вспоминает свою жизнь, работу, которую у него отняли теперь и встречи со Сталиным. Они не самое, вроде, главное, не ради них написана книга, но ради них ее нужно читать.
Онисимов преклоняется перед Сталиным. Он солдат партии, несгибаемый, не рассуждающий, лично порядочный, отличный работник. Когда он сталкивается со сталинским маразмом, капризом, выполняет невозможное вопреки своей совести, и оттого заболевает скрытой нервной болезнью.
Онисимов типичен, сын века, слегка идеализирован, иконописен в личной жизни, в работе.
Очень по неожиданному написаны в романе Берия и Сталин. Никаких реверансов. Берия ясно показан как подручный, помощник "Хозяина", без того власти не имеет (а то кое-где всё сваливали на Берия). Сталин - без иронии и сатиры, но немного с юмором (юмор есть в малых дозах, суховатый и едкий, но зато уж в цель, метко, кстати), без ложного пафоса.
Для печатной литературы (то есть, легальной) крайне смело, беспрецедентно (у А.И.С. в "Одном дне" Сталин лишь назван, он вне пределов) ("Один день Ивана Денисовича" я привел потому, что рассказ был опубликован в открытой печати, в отличие от романов).
Я прочитал пока первую половину романа Бека, окончательно выскажусь по окончании. Но я уже под впечатлением, не столь художественным, но все же роман неплох и с этой стороны. Это пока первые отклики, серьезный разговор будет потом.
5 ноября
Наш бардак открытым текстом
Еще смелее - опубликование пьесы В. Губарева "Саркофаг" тоже почему-то в журнале "Знамя" (там пьесы ранее не публиковались) - пьеса о Чернобыле.
Что там с художественностью, не знаю, да и наплевать. А вот обличительный пафос поразительный, потрясающий, всё в корень. Наш всеобщий бардак, стремление сдать объект в срок вопреки разуму и отрапортовать, абсолютное невежество "компетентных" лиц, попытка замять, замолчать трагедию, всё написано открытым текстом, прямо и зло. Пьеса окончательно рождается на сцене, посмотрим, поставит ли ее кто?
Воспоминания, злые и добрые
В "Огоньке" воспоминания Ю. Трифонова о Твардовском, честные и иногда злые. Трифонов пишет и о пьянстве Твардовского (без глупых ханжеских ухмылок), и о расхождениях с ним во взглядах, чуть-чуть иронизирует над стремлением редакции "Нового мира" везде видеть социальное, "против кого?", недоверие к вечным темам. И подробно, четко рассказывает о травле Твардовского, доведшей его до гибели. В том числе упоминая и о тогдашнем "Огоньке" (в 1970 году в травле Твардовского активно участвовал и "Огонек" с его главным редактором Анатолием Софроновым).
И как бы в противовес в "Знамени" воспоминания Е. Долматовского о Фадееве (интересно после Бека, где действует Фадеев под другой фамилией). Мелкие занятные штучки и мелочи, характеризующие время, немного о Сталине, но с доброй полуулыбкой и с каким-то скрытым уважением, а дальше враньё, попытка обелить Фадеева, себя и всю советскую власть. Падла!
Долой классическую литературу!
Сейчас мне расхотелось читать классическую литературу, столько интересного вижу на страницах газет и журналов, как-то неинтересно уходить в прошлое, отстраняться от реальных событий.
Александр Бек. Юрий Трифонов. Русские писатели, теперь уже тоже классики
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары
Тот самый "саркофаг". Чернобыльская АЭС
Да, в тот период, весьма непродолжительный, я был охранителем и "горбачистом", по сути дела "монархистом". При этом, в отличие от генсека, который решительно не понимал, куда он ведет страну, я был ярым и последовательным антисоветчиком. Это отлично сочеталось.
Бессмысленно рассуждать сегодня, тридцать с лишним лет спустя, прав я был или неправ. Какая разница? Было так. Из истории, как из песни, слов, то есть фактов не выкинешь.
Не надо впадать в анахронизм. Куда интереснее вновь окунуться в те времена, подышать тем "воздухом перемен", вспомнить былое, перестроечное.
И еще. Недавно, перечитывая свой дневник, я понял, почему в какой-то момент почти перестал читать художественную литературу. Уж слишком много ее читал в 1986-89 годах. Беспрерывно, сплошным потоком вливал ее в себя. Что вызвало неизбежную реакцию с отторжением, и лишь в последние годы я начал вновь время от времени читать художественную прозу.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
31 октября 1986 года
Мое кредо дня
Очень серьезная подборка материалов в "Литературной газете", не просто констатация реальных мер, а размышления, дискуссия, обсуждение нынешней экономической политики, юридической практики.
При этом авторы пишут и об издержках, о перегибах, о том, как у нас любое хорошее дело могут довести до абсурда.
В других газетах тоже не просто информация о том, кого сняли, кого осудили, что было сначала интересно, а раздумья о будущем.
Вот, например, наша торговля. Да, все проворовались до дна, всё схвачено, честных людей почти нет. Но чтобы это изменить, ужесточения мало, нужно перестроить всю систему торговли, хорошо бы на капиталистический лад, но хотя бы, реально, так чтобы продавец был заинтересован в результате.
У нас всё до удивления поставлено с ног на голову, всё абсурдно, и это удобнее для воров и для средней партийной прослойки, для начальства так легче.
Перевернуть это дико трудно, идет повсеместное "пассивное сопротивление" по методу Махатмы Ганди. И эти проблемы открыто обсуждаются в газетах, журналах, на ТВ. Наша пресса оказалась готова. Хуже в моем деле - театроведы прогнили, закоснели, трусят, не лезут.
В общем, я рад, что живу в такое сложное, интересное время, когда что-то движется, делается, происходит. И я надеюсь и верю в Горбачева, я горбачист, я сейчас правоверный охранитель, монархист, так сказать. Вот моё кредо на сегодняшний день.
1 ноября
Бек. Онисимов. Сталин
И еще в подкрепление вышесказанного. Сейчас вновь печатают и пишут о сталинском времени, после рассказа Окуджавы я прочел в журнале "Знамя" №10:
Александр Бек, ныне покойный, благополучный советский мэтр, его посмертный роман "Новое назначение".
Написано просто, сухо, по деловому, и совсем неплохо. Главный герой - нарком металлургии (что-то в этом роде) Онисимов. Его сняли и послали послом в 1956 году. Он сын сталинской эпохи, вспоминает свою жизнь, работу, которую у него отняли теперь и встречи со Сталиным. Они не самое, вроде, главное, не ради них написана книга, но ради них ее нужно читать.
Онисимов преклоняется перед Сталиным. Он солдат партии, несгибаемый, не рассуждающий, лично порядочный, отличный работник. Когда он сталкивается со сталинским маразмом, капризом, выполняет невозможное вопреки своей совести, и оттого заболевает скрытой нервной болезнью.
Онисимов типичен, сын века, слегка идеализирован, иконописен в личной жизни, в работе.
Очень по неожиданному написаны в романе Берия и Сталин. Никаких реверансов. Берия ясно показан как подручный, помощник "Хозяина", без того власти не имеет (а то кое-где всё сваливали на Берия). Сталин - без иронии и сатиры, но немного с юмором (юмор есть в малых дозах, суховатый и едкий, но зато уж в цель, метко, кстати), без ложного пафоса.
Для печатной литературы (то есть, легальной) крайне смело, беспрецедентно (у А.И.С. в "Одном дне" Сталин лишь назван, он вне пределов) ("Один день Ивана Денисовича" я привел потому, что рассказ был опубликован в открытой печати, в отличие от романов).
Я прочитал пока первую половину романа Бека, окончательно выскажусь по окончании. Но я уже под впечатлением, не столь художественным, но все же роман неплох и с этой стороны. Это пока первые отклики, серьезный разговор будет потом.
5 ноября
Наш бардак открытым текстом
Еще смелее - опубликование пьесы В. Губарева "Саркофаг" тоже почему-то в журнале "Знамя" (там пьесы ранее не публиковались) - пьеса о Чернобыле.
Что там с художественностью, не знаю, да и наплевать. А вот обличительный пафос поразительный, потрясающий, всё в корень. Наш всеобщий бардак, стремление сдать объект в срок вопреки разуму и отрапортовать, абсолютное невежество "компетентных" лиц, попытка замять, замолчать трагедию, всё написано открытым текстом, прямо и зло. Пьеса окончательно рождается на сцене, посмотрим, поставит ли ее кто?
Воспоминания, злые и добрые
В "Огоньке" воспоминания Ю. Трифонова о Твардовском, честные и иногда злые. Трифонов пишет и о пьянстве Твардовского (без глупых ханжеских ухмылок), и о расхождениях с ним во взглядах, чуть-чуть иронизирует над стремлением редакции "Нового мира" везде видеть социальное, "против кого?", недоверие к вечным темам. И подробно, четко рассказывает о травле Твардовского, доведшей его до гибели. В том числе упоминая и о тогдашнем "Огоньке" (в 1970 году в травле Твардовского активно участвовал и "Огонек" с его главным редактором Анатолием Софроновым).
И как бы в противовес в "Знамени" воспоминания Е. Долматовского о Фадееве (интересно после Бека, где действует Фадеев под другой фамилией). Мелкие занятные штучки и мелочи, характеризующие время, немного о Сталине, но с доброй полуулыбкой и с каким-то скрытым уважением, а дальше враньё, попытка обелить Фадеева, себя и всю советскую власть. Падла!
Долой классическую литературу!
Сейчас мне расхотелось читать классическую литературу, столько интересного вижу на страницах газет и журналов, как-то неинтересно уходить в прошлое, отстраняться от реальных событий.
Александр Бек. Юрий Трифонов. Русские писатели, теперь уже тоже классики
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №3. 1986-87
Необязательные мемуары