О русском театре 1979-1981. Глава 18. Михалковы первой свежести
Семнадцатая глава
Когда-то Никита Михалков умел снимать хорошие фильмы.
С трудом верится, но факт - так было, это чистая правда.
Вот мои более поздние впечатления об этом фильме. Можно сравнить с тем, что было написано 40 с лишним лет назад.
Фильм "Пять вечеров" я в те далекие годы увидел с неожиданной стороны, а потом, спустя десятилетия, с большим интересом перечитал то, что о нем написал. Хотя написал плохо и коряво, но что вы хотите от желторотого юнца...
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
Цвет 50-х годов
А. Володин. Пять вечеров
Режиссер - Н. Михалков
Своеобразный, в манере 50-х годов, цвет фильма, квартиры, костюмы, точно приуроченные к тому времени, постоянно звучащие радио и телепередачи тех лет - и вечные, во всяком случае современные нашим временам вполне образы и проблемы.
Жизнь и герои полны неожиданных поворотов, эксцентрических выпадов. Каждый герой то и дело выкидывает совершенно не ожидаемые от него штуки. Михалков ни на секунду не отпускает зрителей, не допускает однообразия.
Идет постоянная, не сразу ясная, внутренняя игра. Игра в поступках, в словах, даже во внешности. ни на секунду эта игра не затеняет сюжета, и нет ничего неестественного. Именно сам воздух, атмосфера толкает на игру, рождает ее, и почти во всех жестах, движениях чувствуется прорвавшаяся в кинематограф театральность.
Главный герой - Ильин (С. Любшин) меняет за время фильма несколько масок. Этот сначала производящий впечатление флегматика человек вдруг оказывается эксцентрической, взрывчатой натурой. Неясно, когда он серьезен, когда шутит, когда трезв, когда пьян, он обладает главным свойством (может быть, следствием опьянения, а может быть, нет) - естественностью и раскованностью. Кажется, что парадокс, но нет, именно эта постоянная смена масок - основная его свобода, он из себя делает то, что хочет. "Он странен, но не странен кто ж?"
При этом Любшин остается вдобавок и актером психологизма, переживания, достаточно вспомнить его крупные планы. И при этом он не чужд театральности, вспомним его позу в шляпе и пальто на кровати, его поведение на телефонной станции и т.д.
Взаимоотношения Ильина с некоей Тамарой - Л. Гурченко - и есть главное в фильме. И в обрисовке этой линии явно чувствуется влияние Чехова: например, стремительное бегство Ильина напоминает бегство Лопахина от Вари (Вишневый сад).
Необычайно любопытна фигура Тимофеева, друга Ильина, первая в жизни актерская работа А. Адабашьяна. Солидный и смешной главный инженер, явно неравнодушный к Тамаре, он в последнем кадре вдруг как-то странно скособочивается всем корпусом и в такой неестественной позе уходит.
Этот момент вызывает смех, хотя самому Тимофееву в тот момент не до шуток. Постоянное смешение грустного со смешным - плоть фильма. Но ни одного момента чистого комикованимя, и ни одна грустная нота не доводится до forte.
Здесь краски не резки
Краски фильма - старомодно-выцветшие и нерезкие, совпадают и со стилем Михалкова, всё на нюансах, каждый эксцентричный поворот полностью обусловлен в своей нелогичности и имеет много оттенков. Да и все действующие лица полны оттенков, и все - странные люди, но в их странностях, отклонениях заключено нечто радостное, они не скучны, и не скучен фильм.
О чем он? О неясно-неуловимом существе жизни и тонких попытках его - нет, не уловить, а проследить проявления.
Кончается фильм бальзаковски-конкретными, крупными съемками всех вещей, находящихся в комнате. Эти кадры - цветные, полновесные, в них нет мещанского любования вещами, просто эти предметы, самые разные по фактуре, объему и т.д., тоже могут прояснить существо нашей жизни, они и составляют наш мир, так же, как и чувства. А чувства эти и богатство их проявлений, уже были исследованы на протяжении фильма.
Лишь бы не было войны
И самый конец фильма - серьезный и чистый кадр - двух соединившихся наконец людей - и неожиданно горестный призыв: только бы не было войны! Только бы не кончилась эта странная, эксцентричная, но не скучная жизнь этих людей, их только-только начинающие складываться отношения.
Фильм через все полутона, шутливые и грустные, шел к этому призыву, и неожиданно ударил, но, вне всякого сомнения, заставил нас страстно желать того же (бред какой-то! но так вот я нопейсал).
Я ничего еще не сказал о Кате и Славе, молодой паре. Здесь особенно интересна актриса Л. Кузнецова - полная очарования и неожиданнейших поворотов, как и все герои. Она чем-то похожа на Марию Шнайдер и даже сцена ее опьянения не только лишена пошлости, но является типичным проявлением михалковского юмора, неординарного, не злого, но с лукавинкой по отношению к изменчивости человеческой природы.
Кадры из фильма. Покойный Игорь Нефедов (я его знал) и Лариса Кузнецова
В чем-то камерный эпос
Сибириада
В. Ежов, А. Михалков-Кончаловский
Режиссер - А. Михалков-Кончаловский
Фильм не эпический, а психологический, даже в чем-то камерный. Кадры сибирского села, тайга - очень точны и серьезны. Природа точно выверена в отношениях с человеком.
Больше я ничего писать то ли не захотел, то ли не смог
Наталья Андрейченко в "Сибириаде". Это потом она приобрела интересную стройность, но тогда еще была "пышкой"
Мои дневники
Мои замечания о русском театре. 1979 - 1981
Когда-то Никита Михалков умел снимать хорошие фильмы.
С трудом верится, но факт - так было, это чистая правда.
Вот мои более поздние впечатления об этом фильме. Можно сравнить с тем, что было написано 40 с лишним лет назад.
Фильм "Пять вечеров" я в те далекие годы увидел с неожиданной стороны, а потом, спустя десятилетия, с большим интересом перечитал то, что о нем написал. Хотя написал плохо и коряво, но что вы хотите от желторотого юнца...
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
Цвет 50-х годов
А. Володин. Пять вечеров
Режиссер - Н. Михалков
Своеобразный, в манере 50-х годов, цвет фильма, квартиры, костюмы, точно приуроченные к тому времени, постоянно звучащие радио и телепередачи тех лет - и вечные, во всяком случае современные нашим временам вполне образы и проблемы.
Жизнь и герои полны неожиданных поворотов, эксцентрических выпадов. Каждый герой то и дело выкидывает совершенно не ожидаемые от него штуки. Михалков ни на секунду не отпускает зрителей, не допускает однообразия.
Идет постоянная, не сразу ясная, внутренняя игра. Игра в поступках, в словах, даже во внешности. ни на секунду эта игра не затеняет сюжета, и нет ничего неестественного. Именно сам воздух, атмосфера толкает на игру, рождает ее, и почти во всех жестах, движениях чувствуется прорвавшаяся в кинематограф театральность.
Главный герой - Ильин (С. Любшин) меняет за время фильма несколько масок. Этот сначала производящий впечатление флегматика человек вдруг оказывается эксцентрической, взрывчатой натурой. Неясно, когда он серьезен, когда шутит, когда трезв, когда пьян, он обладает главным свойством (может быть, следствием опьянения, а может быть, нет) - естественностью и раскованностью. Кажется, что парадокс, но нет, именно эта постоянная смена масок - основная его свобода, он из себя делает то, что хочет. "Он странен, но не странен кто ж?"
При этом Любшин остается вдобавок и актером психологизма, переживания, достаточно вспомнить его крупные планы. И при этом он не чужд театральности, вспомним его позу в шляпе и пальто на кровати, его поведение на телефонной станции и т.д.
Взаимоотношения Ильина с некоей Тамарой - Л. Гурченко - и есть главное в фильме. И в обрисовке этой линии явно чувствуется влияние Чехова: например, стремительное бегство Ильина напоминает бегство Лопахина от Вари (Вишневый сад).
Необычайно любопытна фигура Тимофеева, друга Ильина, первая в жизни актерская работа А. Адабашьяна. Солидный и смешной главный инженер, явно неравнодушный к Тамаре, он в последнем кадре вдруг как-то странно скособочивается всем корпусом и в такой неестественной позе уходит.
Этот момент вызывает смех, хотя самому Тимофееву в тот момент не до шуток. Постоянное смешение грустного со смешным - плоть фильма. Но ни одного момента чистого комикованимя, и ни одна грустная нота не доводится до forte.
Здесь краски не резки
Краски фильма - старомодно-выцветшие и нерезкие, совпадают и со стилем Михалкова, всё на нюансах, каждый эксцентричный поворот полностью обусловлен в своей нелогичности и имеет много оттенков. Да и все действующие лица полны оттенков, и все - странные люди, но в их странностях, отклонениях заключено нечто радостное, они не скучны, и не скучен фильм.
О чем он? О неясно-неуловимом существе жизни и тонких попытках его - нет, не уловить, а проследить проявления.
Кончается фильм бальзаковски-конкретными, крупными съемками всех вещей, находящихся в комнате. Эти кадры - цветные, полновесные, в них нет мещанского любования вещами, просто эти предметы, самые разные по фактуре, объему и т.д., тоже могут прояснить существо нашей жизни, они и составляют наш мир, так же, как и чувства. А чувства эти и богатство их проявлений, уже были исследованы на протяжении фильма.
Лишь бы не было войны
И самый конец фильма - серьезный и чистый кадр - двух соединившихся наконец людей - и неожиданно горестный призыв: только бы не было войны! Только бы не кончилась эта странная, эксцентричная, но не скучная жизнь этих людей, их только-только начинающие складываться отношения.
Фильм через все полутона, шутливые и грустные, шел к этому призыву, и неожиданно ударил, но, вне всякого сомнения, заставил нас страстно желать того же (бред какой-то! но так вот я нопейсал).
Я ничего еще не сказал о Кате и Славе, молодой паре. Здесь особенно интересна актриса Л. Кузнецова - полная очарования и неожиданнейших поворотов, как и все герои. Она чем-то похожа на Марию Шнайдер и даже сцена ее опьянения не только лишена пошлости, но является типичным проявлением михалковского юмора, неординарного, не злого, но с лукавинкой по отношению к изменчивости человеческой природы.
Кадры из фильма. Покойный Игорь Нефедов (я его знал) и Лариса Кузнецова
В чем-то камерный эпос
Сибириада
В. Ежов, А. Михалков-Кончаловский
Режиссер - А. Михалков-Кончаловский
Фильм не эпический, а психологический, даже в чем-то камерный. Кадры сибирского села, тайга - очень точны и серьезны. Природа точно выверена в отношениях с человеком.
Больше я ничего писать то ли не захотел, то ли не смог
Наталья Андрейченко в "Сибириаде". Это потом она приобрела интересную стройность, но тогда еще была "пышкой"
Мои дневники
Мои замечания о русском театре. 1979 - 1981