Папа
После того, как я написал про маму, надо бы написать и об отце.
Папа умер в 1963 году, когда мне было три года, и я его, к сожалению, практически не помню. Мелькают некие смутные образы-картинки из раннего детства, но это, видимо, больше по рассказам моих родных.
А человеком отец был очень интересным. Звали его Яков Моисеевич Гик, да, еврей, но все антисемиты пусть идут дружно в задницу. Отец был стопроцентно советским человеком, ни идиша, ни - там паче - иврита - не знал, никаких еврейских обычаев не соблюдал, раввинов и синагоги терпеть не мог, как не выносил и попов, и вообще весь "опиум для народа".
Родился он в 1905 году. Меня всегда удивляла его фамилия, так как слово Гик ни на каком языке ничего не значит (разве что какой-то вид паруса по-голландски, но уж от моря он и его семья были бесконечно далеки). Но недавно я узнал от брата - half-brother, Жени Гика, известного шахматного обозревателя - что фамилия эта не настоящая, а изначально дед Моисей носил понятную и естественную еврейскую фамилию Землинский, но он не хотел идти в солдаты, и потому добился, чтобы его усыновил некий Гик (то есть человек с такой странной фамилией все-таки имел место), у которого он числился единственным сыном, а потому в армию не попал.
Кроме этого, мы про деда Моисея ничего не знаем, так как он бросил жену с кучей маленьких детей вскоре после рождения папы. Нетипичное поведение для еврейских отцов, но так уж случилось.
Найти какие-либо документы весьма затруднительно, так как жила семья моего отца в Тбилиси. Вон куда занесло дедушку! Грузия, конечно, относилась к черте оседлости, но не была типичным местом жительства для евреев с Западной Украины, откуда родом был дед Землинский.
Понятно, что отец всей душой принял советскую власть, которая дала ему возможность стать человеком. При царизьме он так бы и прозябал в жопе. Поэтому моё отношение к Октябрьской революции 1917 года - неоднозначное. Без неё меня бы просто не было.
Отец был членом РСДРП(б), потом КПСС, с юных лет. Но выбрал - по сталинским временам - неудачную компанию. По профессии он был журналистом, в конце 20-х - начале 30-х работал в Ленинграде, в партийной печати (другой не существовало) и был близок к Зиновьеву/Каменеву. Причем одного из них всегда очень хвалил, а другого поругивал, только мама никак не могла запомнить, кого именно. Я предполагаю, что папа лучше относился к Каменеву, уж очень мерзким типом был Зиновьев, насколько можно судить по воспоминаниям и иным источникам. А Каменев в них предстаёт эдаким вальяжным интеллигентом.
Как бы то ни было, в опалу попали оба, над отцом завис Дамоклов меч репрессий, но ему повезло - в первый раз. Некий старший товарищ вовремя посоветовал ему срочно уезжать из Ленинграда, и папа успел убежать. Далеко убежал, аж в Благовещенск, где стал редактором местной газеты. Кстати, после этого никогда в жизни больше не приезжал в Ленинград. Столь велик был страх...
Но и до Благовещенска "дотянулся проклятый Сталин". В 1937 году в Амурском обкоме начались повальные чистки, обнаружились сплошные враги народа, и отца тоже арестовали. Редактора областной газеты обойти никак не могли.
И тут отцу повезло во второй раз. Он попал под амнистию Берии, тем более, что на допросах никого не выдал, да и некого ему было выдавать.
Он, конечно, безумно боялся, что ему припомнят связть с Зиновьевым/Каменевым, но когда следователь грозно его спросил: "Кем был ваш отец?!", а про отца он ровным счетом ничего не ведал, то понял, что "они ничего не знают" и успокоился.
Из Благовещенска папа уехал в Баку, где стал главным редактором газеты "Бакинский рабочий", поэтому не попал на фронт. Потом работал в Ростове, потом в Москве, в журнале Огонек, где и познакомился с моей мамой.
В Огоньке он был секретарем парткома и вступил в резкий клинч с главным редактором Анатолием Софроновым. Схватка была настолько серьёзная, что у отца стало плохо с сердцем.
Занятно, что он ушел сначала в АПН - нынешнее РИА-Новости, где я теперь работаю, а затем в Известия, где я, в Неделе, начинал свой путь в журналистике. Говорят, что отец был хорошим журналистом. Ну вот, получается, что я унаследовал его профессию и продолжаю его дело.
Увы, после Огонька он прожил недолго, умер от инфаркта в 58 лет...
Повторяю, отец был полностью советским человеком. Например, очень возмущался тем, что Пастернак издал свой роман за рубежом.
Но в последние годы жизни - как мне рассказывали - папа тоже разочаровался в социализме. Во всяком случае, он не мог не видеть, что построено совсем не то, за что он боролся в молодости, да и трудные моменты биографии не прошли бесследно.
Впрочем, тут я ничего не могу утверждать. Возможно, было так. Но не исключено, что мама и ее друзья задним числом выдавали желаемое за действительное.
Всей правды мне уже никогда не узнать. Отчего очень грустно...
К сожалению, папины фотографии - не лучшего качества, но других у меня нет
