Дневник. 1987 - 89 год. Жертвы и сволочи
Предыдущая глава
Сцены из постановок пьесы А. Казанцева "Великий Будда, помоги им". Еле отыскал
Всё то же самое. Внимательное наблюдение за судорогами перестройки, легкий истеризм восприятия реальности, юношеский максимализм в оценках.
И бесконечное чтение журналов, толстых и тонких. Такая была жизнь, весьма насыщенная.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
11 марта
Всем хочется быть жертвами
Странное, занятное сейчас настало время. Его характерная черта - былые сволочи, ретрограды, конформисты, преуспевающие функционеры от искусства тоже стремятся поучаствовать в перестройке, покритиковать прошлое и настоящее.
Всем сейчас хочется выставить себя жертвами и одновременно ярыми прогрессистами (хотя некоторые или впадают в маньячный психоз, как Юрий Бондарев, бормочущий бессвязные заклинания на последнем писательском пленуме, или долбохренствуют в бронзовом тупом неосталинизме, как "скобарь"-слобода Петр Проскурин или Леонид Кравченко, олицетворенный тормоз и просто мудозвон).
Рязанов, толстый удачник и баловень, бьёт себя в жирную грудь - меня резали и запрещали! А затем громит и Сталина, и Жданова, и кого хошь. Хотя его не обвинишь, правда, в прежних сталинистских грешках.
Не менее толстый, вальяжный миллионер Юлик Семенов пишет потрясающие "Ненаписанные повести", где всплывают удивительные конкретные факты о Сталине и его присных, вплоть до антисемитских извращений, жестокостей, и даже число людей в лагерях (Семенов, однако, Сталина всегда ненавидел - за отца, за близких, родных).
И вот подлейшая, елейнейшая Инна Вишневская пишет о Лениниане в 37-е годы, и она критикует и материт Сталина, пишет верно, что Ленина делали эдаким незаметным скромным тружеником, веселым ласковым дед-морозом в угоду прозорливому, мудрому, железному Сталину. И она поучаствовала, приобщилась, сука. И написала-то хорошо, но как вспомнишь, что писала совсем недавно!
Моська и Колыма
Это из №1 "Современной драматургии", где напечатана пьеса Казанцева о казарменном коммунизме "Великий Будда, помоги нам" (на самом деле пьеса называется "Великий Будда, помоги им"), якобы о Кампучии, но, конечно, о нас. Пьеса - не шедевр, однако сильна.
И "Колыма" Дворецкого. И еще укусы моськи Бориса Любимова - Конст. Рудницкого, человека беспринципного, непорядочного, но талантливого, не то что Борис, он неглуп, много читал, но уж как-то мелок до крайности, и внешне, и внутренне.
Не без любопытства прочел так же воспоминания С. Юткевича о космополитизме, хорошо, но мало. Это в "Искусстве кино".
Отличная статья Г.Х. Попова в "Науке и жизни" - "система и зубры". О ней побольше.
12 марта
Гавриил Попов - грек и грех
Гавриил Попов - умный человек, крупный экономист и хорошо пишет. Сейчас его взлет, и высказывается он по всем поводам, об истории, о "Памяти", весьма умно и тонко в "Знамени". Хотя Куняев его кой на чем и подловил. Попов сказал: Как же так, каждая нация теперь будет создавать свою "Память"! А Куняев: Ну и пускай создают, что ж в этом плохого? Тоже хитер! А Попов слегка ушел в великодержавность.
О Ельцине - вот за это я его не уважаю все-таки (дурак я был!). Попов экономически и теоретически объяснял, что методы Ельцина были неправильны и мешали перестройке. Возможно, он и прав, а Ельцин часто ошибался, и грубо (а кто не ошибается). Но убрали Ельцина не из соображений экономической теории, а сугубо партийно-аппаратной практики, а Попов, с его умом и авторитетом, эту явно политическую расправу оправдал. Грех это, нехорошо!
Вот он, хитрющий грек. Писал хорошие статьи, но потом скурвился
Сущность Административной Системы
Но лучшее, что он (Гавриил Попов) сделал за это время - это социально-политический анализ "Нового назначения" А. Бека, где блестяще и строго научно описал и раскрыл сущность Административной Системы, так, с большой буквы, он пишет. (в "Науке и жизни" это всё).
И вот теперь такой же анализ "Зубра" Гранина. Там есть мудрая мысль.
Во-первых, Попов справедливо замечает, что Тимофеев-Ресовский был не единственным Зубром, их было немало, Курчатов, Королев, Капица и пр. и пр. Они подчинились Административной Системе в главном, то есть, полностью отказались от политики, за что им давалась определенная ограниченная самостоятельность в их областях.
Таков был негласный "коллективный договор", компромисс, постоянно нарушавшийся сталинской системой. Иной раз и расторгнутый, как в случае с Вавиловым и генетиками, ибо здесь ждали немедленных результатов, а не темных бдений над дрозофилами
Но все наши успехи и достижения созданы только Зубрами, вопреки Системе. А при Хрущеве и позже Зубры были полностью изжиты, изгнаны, затравлены за ненадобностью. А сейчас они нужны, да уже их фактически нет. И это явилось результатом отказа Зубров от политики, их пассивности и невмешательства во всё, кроме своей науки (хотя без урона своей порядочности и чести).
Диалектический мудрый анализ Г. Попова, пожалуй, тоньше и сильнее его предыдущей попытки с Беком. Здесь он глубже и объемнее, и выводы глобальнее. Отличная статья.
15 марта
Ни одного пустого места
Последний номер "Огонька" (№11) - лучший за этот год, ни одного пустого места. Читательские письма (ярый сталинист, саморазоблачитель, и вдова Твардовского, возмущенная Петром Проскуриным, пролезшим в комиссию по памятнику Вас. Теркину. Кстати, чисто советский тупейший идиотизм - памятник не Твардовскому, а Теркину. Ну ладно, хоть так); статейка читателя М. Глинки, коий хочет знать подробности личной жизни наших руководящих лиц; воспоминания Веры Пановой о сталинских временах (хотя "Софья Петровна", о том же, лучше); статья Нат. Ивановой в рылу (sic!) и в жопу Проскурину (опять!) и "молодогвардейцам"; о Вернадском.
Впрочем, тут сделаю паузу, о Вернадском сейчас пишут везде и всюду приводят отрывки из его дневников, потрясающая мудрая пульсирующая проза ученого. "Новый мир" залез аж в 1890-е годы, "наука и жизнь" в 1910-е, "Литературка" в 1941 (вроде, очень интересно и остро, еще не прочел), а "Огонек" занялся самым "жареным" моментом биографии гениального ученого, и правильно, а именно арестом в 1921 г. и последующим житием в Париже, когда Вернадский колебался, но наконец вернулся, хотя дети остались.
Попутно приведены заметки Вернадского о еврейской эмиграции и об утечке еврейских мозгов из России. Если учесть, что в этом же номере ядовитейшая статья Льва Овруцкого (того самого, что левее, чем Шатров (уж и не помню, откуда я взял эти сравнительные степени) против Углова, памятца, антисемита и борца за сухой закон, а о Вернадском написал Яков Кумок, то станет ясно, что этот великолепный нумерок лег в досье "Памяти".
Искра не высечена
Кстати, в "Науке и жизни" прочел рассказик Н. Шмелева "Теория поля". Написано талантливо, пластично, упруго, истинная врожденная, хотя и интеллектуальная проза.
Но недоговоренности, как художественный прием, себя не оправдывают. Конфликт, явно не прорисованный, должен бы сам по себе читаться, чувствоваться из сопоставления поведанных нам точек зрения, философских теорий и описанных глубоко, тщательно, подробно двух, точнее трех героев рассказа, но не выходит. Искра не высечена.
Каждый персонаж интересен, рождает мысли и ассоциации, но фигурки не взаимодействуют, не включаются в игру художественной реальности, хотя вся их жизнь в играх ума. То, что хотел автор сказать, вычислить можно, домыслить не без труда можно. Но он не сумел сказать то, что хотел сказать, хотя, судя по всему, сумел подумать.
Вот так коряво выражу свои ощущения, хотя и не смог всего сказать, что подумал. Вероятно, один из ранних и все-таки интересных рассказов Н. Шмелева (ничего не понял про рассказ, который совершенно не помню).
19 марта
Сталинистское, антисемитское и глупое
Неинтересных журналов сейчас осталось мало. Причем очередной лигачевский разнос не оставил в прессе особого следа.
Только Сырокомский перессал в "Неделе", а его зам Евгений Попов (тезка отличного писателя) боится всего, и его штаны еще полнее, чем у главного.
Ну а правые шевелятся и вякают по-прежнему, сука Чикин опубликовал в своей подлой "Советской России" огромную полосу - читательское письмо некой Нины Андреевой из Ленинграда "Не могу поступаться принципами", одновременно и сталинистское, и антисемитское, и глупое, непоследовательное, но очень и очень подлое. Якобы Лигачев эту мерзость похвалил, сказал, что так надо. Не знаю, посмотрим.
Та самая Нина Андреева, что "не могла поступиться принципами"
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №4. 1987-89 годы
Необязательные мемуары
Сцены из постановок пьесы А. Казанцева "Великий Будда, помоги им". Еле отыскал
Всё то же самое. Внимательное наблюдение за судорогами перестройки, легкий истеризм восприятия реальности, юношеский максимализм в оценках.
И бесконечное чтение журналов, толстых и тонких. Такая была жизнь, весьма насыщенная.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
11 марта
Всем хочется быть жертвами
Странное, занятное сейчас настало время. Его характерная черта - былые сволочи, ретрограды, конформисты, преуспевающие функционеры от искусства тоже стремятся поучаствовать в перестройке, покритиковать прошлое и настоящее.
Всем сейчас хочется выставить себя жертвами и одновременно ярыми прогрессистами (хотя некоторые или впадают в маньячный психоз, как Юрий Бондарев, бормочущий бессвязные заклинания на последнем писательском пленуме, или долбохренствуют в бронзовом тупом неосталинизме, как "скобарь"-слобода Петр Проскурин или Леонид Кравченко, олицетворенный тормоз и просто мудозвон).
Рязанов, толстый удачник и баловень, бьёт себя в жирную грудь - меня резали и запрещали! А затем громит и Сталина, и Жданова, и кого хошь. Хотя его не обвинишь, правда, в прежних сталинистских грешках.
Не менее толстый, вальяжный миллионер Юлик Семенов пишет потрясающие "Ненаписанные повести", где всплывают удивительные конкретные факты о Сталине и его присных, вплоть до антисемитских извращений, жестокостей, и даже число людей в лагерях (Семенов, однако, Сталина всегда ненавидел - за отца, за близких, родных).
И вот подлейшая, елейнейшая Инна Вишневская пишет о Лениниане в 37-е годы, и она критикует и материт Сталина, пишет верно, что Ленина делали эдаким незаметным скромным тружеником, веселым ласковым дед-морозом в угоду прозорливому, мудрому, железному Сталину. И она поучаствовала, приобщилась, сука. И написала-то хорошо, но как вспомнишь, что писала совсем недавно!
Моська и Колыма
Это из №1 "Современной драматургии", где напечатана пьеса Казанцева о казарменном коммунизме "Великий Будда, помоги нам" (на самом деле пьеса называется "Великий Будда, помоги им"), якобы о Кампучии, но, конечно, о нас. Пьеса - не шедевр, однако сильна.
И "Колыма" Дворецкого. И еще укусы моськи Бориса Любимова - Конст. Рудницкого, человека беспринципного, непорядочного, но талантливого, не то что Борис, он неглуп, много читал, но уж как-то мелок до крайности, и внешне, и внутренне.
Не без любопытства прочел так же воспоминания С. Юткевича о космополитизме, хорошо, но мало. Это в "Искусстве кино".
Отличная статья Г.Х. Попова в "Науке и жизни" - "система и зубры". О ней побольше.
12 марта
Гавриил Попов - грек и грех
Гавриил Попов - умный человек, крупный экономист и хорошо пишет. Сейчас его взлет, и высказывается он по всем поводам, об истории, о "Памяти", весьма умно и тонко в "Знамени". Хотя Куняев его кой на чем и подловил. Попов сказал: Как же так, каждая нация теперь будет создавать свою "Память"! А Куняев: Ну и пускай создают, что ж в этом плохого? Тоже хитер! А Попов слегка ушел в великодержавность.
О Ельцине - вот за это я его не уважаю все-таки (дурак я был!). Попов экономически и теоретически объяснял, что методы Ельцина были неправильны и мешали перестройке. Возможно, он и прав, а Ельцин часто ошибался, и грубо (а кто не ошибается). Но убрали Ельцина не из соображений экономической теории, а сугубо партийно-аппаратной практики, а Попов, с его умом и авторитетом, эту явно политическую расправу оправдал. Грех это, нехорошо!
Вот он, хитрющий грек. Писал хорошие статьи, но потом скурвился
Сущность Административной Системы
Но лучшее, что он (Гавриил Попов) сделал за это время - это социально-политический анализ "Нового назначения" А. Бека, где блестяще и строго научно описал и раскрыл сущность Административной Системы, так, с большой буквы, он пишет. (в "Науке и жизни" это всё).
И вот теперь такой же анализ "Зубра" Гранина. Там есть мудрая мысль.
Во-первых, Попов справедливо замечает, что Тимофеев-Ресовский был не единственным Зубром, их было немало, Курчатов, Королев, Капица и пр. и пр. Они подчинились Административной Системе в главном, то есть, полностью отказались от политики, за что им давалась определенная ограниченная самостоятельность в их областях.
Таков был негласный "коллективный договор", компромисс, постоянно нарушавшийся сталинской системой. Иной раз и расторгнутый, как в случае с Вавиловым и генетиками, ибо здесь ждали немедленных результатов, а не темных бдений над дрозофилами
Но все наши успехи и достижения созданы только Зубрами, вопреки Системе. А при Хрущеве и позже Зубры были полностью изжиты, изгнаны, затравлены за ненадобностью. А сейчас они нужны, да уже их фактически нет. И это явилось результатом отказа Зубров от политики, их пассивности и невмешательства во всё, кроме своей науки (хотя без урона своей порядочности и чести).
Диалектический мудрый анализ Г. Попова, пожалуй, тоньше и сильнее его предыдущей попытки с Беком. Здесь он глубже и объемнее, и выводы глобальнее. Отличная статья.
15 марта
Ни одного пустого места
Последний номер "Огонька" (№11) - лучший за этот год, ни одного пустого места. Читательские письма (ярый сталинист, саморазоблачитель, и вдова Твардовского, возмущенная Петром Проскуриным, пролезшим в комиссию по памятнику Вас. Теркину. Кстати, чисто советский тупейший идиотизм - памятник не Твардовскому, а Теркину. Ну ладно, хоть так); статейка читателя М. Глинки, коий хочет знать подробности личной жизни наших руководящих лиц; воспоминания Веры Пановой о сталинских временах (хотя "Софья Петровна", о том же, лучше); статья Нат. Ивановой в рылу (sic!) и в жопу Проскурину (опять!) и "молодогвардейцам"; о Вернадском.
Впрочем, тут сделаю паузу, о Вернадском сейчас пишут везде и всюду приводят отрывки из его дневников, потрясающая мудрая пульсирующая проза ученого. "Новый мир" залез аж в 1890-е годы, "наука и жизнь" в 1910-е, "Литературка" в 1941 (вроде, очень интересно и остро, еще не прочел), а "Огонек" занялся самым "жареным" моментом биографии гениального ученого, и правильно, а именно арестом в 1921 г. и последующим житием в Париже, когда Вернадский колебался, но наконец вернулся, хотя дети остались.
Попутно приведены заметки Вернадского о еврейской эмиграции и об утечке еврейских мозгов из России. Если учесть, что в этом же номере ядовитейшая статья Льва Овруцкого (того самого, что левее, чем Шатров (уж и не помню, откуда я взял эти сравнительные степени) против Углова, памятца, антисемита и борца за сухой закон, а о Вернадском написал Яков Кумок, то станет ясно, что этот великолепный нумерок лег в досье "Памяти".
Искра не высечена
Кстати, в "Науке и жизни" прочел рассказик Н. Шмелева "Теория поля". Написано талантливо, пластично, упруго, истинная врожденная, хотя и интеллектуальная проза.
Но недоговоренности, как художественный прием, себя не оправдывают. Конфликт, явно не прорисованный, должен бы сам по себе читаться, чувствоваться из сопоставления поведанных нам точек зрения, философских теорий и описанных глубоко, тщательно, подробно двух, точнее трех героев рассказа, но не выходит. Искра не высечена.
Каждый персонаж интересен, рождает мысли и ассоциации, но фигурки не взаимодействуют, не включаются в игру художественной реальности, хотя вся их жизнь в играх ума. То, что хотел автор сказать, вычислить можно, домыслить не без труда можно. Но он не сумел сказать то, что хотел сказать, хотя, судя по всему, сумел подумать.
Вот так коряво выражу свои ощущения, хотя и не смог всего сказать, что подумал. Вероятно, один из ранних и все-таки интересных рассказов Н. Шмелева (ничего не понял про рассказ, который совершенно не помню).
19 марта
Сталинистское, антисемитское и глупое
Неинтересных журналов сейчас осталось мало. Причем очередной лигачевский разнос не оставил в прессе особого следа.
Только Сырокомский перессал в "Неделе", а его зам Евгений Попов (тезка отличного писателя) боится всего, и его штаны еще полнее, чем у главного.
Ну а правые шевелятся и вякают по-прежнему, сука Чикин опубликовал в своей подлой "Советской России" огромную полосу - читательское письмо некой Нины Андреевой из Ленинграда "Не могу поступаться принципами", одновременно и сталинистское, и антисемитское, и глупое, непоследовательное, но очень и очень подлое. Якобы Лигачев эту мерзость похвалил, сказал, что так надо. Не знаю, посмотрим.
Та самая Нина Андреева, что "не могла поступиться принципами"
Мои дневники
Дневник. Тетрадь №4. 1987-89 годы
Необязательные мемуары