Поэзия. Татьяна Бек. Муза нервов и тревоги
Предыдущий поэт
Татьяна Александровна Бек. 1949 - 2005. Дочь писателя Александра Бека, в поэзии - отдельная самостоятельная величина. Рано умерла. После - некоторые считают, что вследствие - громкого скандала. Группа поэтов - "друг Бродского" (неофициальный титул) Евгений Рейн, Игорь Шкляревский и Михаил Синельников (этого не знаю совсем) и их "продюсер", литературный критик, главный редактор журнала "Знамя" решили подзаработать (времена для поэтов и литераторов наступили бедные, скудные) и обратились к Туркменбаши, тогда еще живому, с предложением - весьма лизоблюдским, панегирическим, унизительным по форме - перевести его "стихи" (он или кто-то за него насочинял много). Неравнодушно гражданственную по своей природе Татьяну Бек этот проект возмутил, она начала шумную кампанию противодействия, чем вызвала ответные действия поэтов и критика, которые некоторыми комментаторами квалифицируются как травля. Был ли сорван проект и явились ли миру "стихи" Туркменбаши на великом могучем? Этого я так и не понял. Если так, то гнев и ярость обделенных переводчиков понять можно.
Но нельзя сводить к этому эпизоду поэзию Татьяны Бек, весьма нервную, тревожную, буднично трагическую. Совершенно оригинальную и не похожую на других. Голос Татьяны Бек невозможно спутать ни с каким другим. Непросто жить с такими обнаженными нервами. Боль и гнев поэта так отчетливо живы, что не позволяют успокоиться. Татьяна Бек не обещает радостного, безмятежного чтения стихов. Но это - Настоящее.
Итак
О сугробов январское зодчество!
Кто подушку вспорол в небесах,
Чтобы снег повалил, как захочется,
Нагоняя на дворника страх?
Нынче, как повелось, именинница
Я и тысячи прочих Татьян...
Недоверие скрипнет и сдвинется:
-- Здравствуй, мир -- еретик и смутьян!
Вы,
которые были оседлыми,
Спали, перебирали крупу, --
Выходи со скребками и метлами,
Расчищай от заносов тропу! --
Это я говорю вам с обочины,
Я, Татьяна, плохая сестра...
Наши лучшие сроки просрочены,
Но Вселенная тоже стара,
А поет и лучится как школьница:
Белый фартук под праздник надет, --
Второгодница и беззаконница,
Жизнь и свет в ореоле примет!
А мне не пишется, не пишется...
А мне не пишется, не пишется,
Как ни стараться, как ни пыжиться,
Как пот со лба ни утирать...
Орехов нет в моем орешнике,
Весь день молчат мои скворешники,
Белым-бела моя тетрадь.
И я боюсь, и мне не верится,
Что больше слово не засветится,
Не разгорится на губах.
...Вот я очищу стол от мусора,
И наконец-то грянет музыкой
Мой долгий страх - молчанья страх,
И станет скользко, как в распутицу,
И немота моя расступится,
И - все напропалую трать!..
Зачем орехов нет в орешнике,
Зачем молчат мои скворешники,
Зачем белым-бела тетрадь?
А мой недальний предок...
А мой недальний предок --
Седой военный врач --
Был в разговорах едок
И, видимо, горяч.
В усы усмешку спрятав,
Любил кормить коняг.
Гремел на весь Саратов
Его чеканный шаг.
-- Не оседая в кресле,
Рискуйте головой! --
Следы его исчезли
На первой мировой...
Двоюродная бабка,
Не поднимая век,
Поеживалась зябко
В тиши библиотек
И презирала бусы,
Осуществляя сдвиг
В эпоху «синей блузы»
И телеграфных книг...
Остались -- горстка пепла
И глинистая пядь.
Чтобы листва окрепла, --
Оглядываюсь вспять.
Автобусом до Кириллова...
Я славлю тебя, задыхаясь в бреду,
Весна без любви и уюта!
Б. Корнилов
Автобусом до Кириллова,
А дальше пешком чеши! -
Хмельная от ветра стылого,
Лесного, зеленокрылого,
Томящегося в глуши.
- Здорово, юдоль дощатая! -
...Ольховому
соловью,
То хвастая, то досадуя,
Я с пятого на десятое
О жизни своей спою.
А он заведет - ответную:
Мол, так и у нас,
и тут -
Вовек за полушку медную
Беду свою заповедную
Уюту - не продают...
Поэтическая викторина
Автопортрет
Сборник «Смешанный лес»
Не мстительница, не владычица,
Не хищница - но кто же, кто же я
- Осина, что листвою тычется
В жестокий холод бездорожия.
(...Прошла эпоха в клубах гибели,
Промчалась облака ли, кони ли...
Ну погостили, чашу выпили
И - ровно ничего не поняли!)
Черты свои, - но складки папины:
Мое лицо,
почти увечное,
Где стали детские царапины
Морщинами - на веки вечные.
Аэропорт
Ничего из этого не выйдет,
Разве что беда произойдет.
В зале ропот - отложили вылет,
Радио пургу передает.
Между нами - снежные заносы
И ветров январских перехлест.
Небеса черны, простоволосы:
Ни луны, ни месяца, ни звезд.
Запах одиночества, транзита,
Разговор без устали и смех...
Все у всех нарушено, разбито.
Почему-то легче, что у всех...
Беззащитность напоказ...
Беззащитность напоказ,
Боевитая ранимость, -
Презираю вашу мнимость
И хитро косящий глаз!
Тот уже бесспорно врет,
Кто,
восторги примечая,
Своего сиротства гнет
Расписал за чашкой чая.
Не назойлив, не расхож
Истинной печали трепет.
Все-то щелочки залепит.
В этот мрак - не попадешь.
***
Гостиничный ужас описан…
Я чувствую этот ночлег, -
Как будто на нитку нанизан
Мой ставший отчётливым век, -
Где кубики школьного мела
Крошились, где пел соловей,
Где я ни на миг не сумела
Расстаться с гордыней своей,
А вечно искала подвоха,
И на люди шла как на казнь,
И страстью горевшая - плохо
Хранила простую приязнь, -
Любимый! А впрочем, о ком я?
Ушёл и растаял вдали.
Лишь падают слёзы, как комья
Сырой похоронной земли.
Но главное: в пыточном свете,
Когда проступают черты,
Мои нерождённые дети
Зовут меня из темноты:
«Сюда!» - Погодите до срока.
А нынче, в казённом жилье,
Я проклята. Я одинока.
Я лампу гашу на столе.
***
И шли, и пели, и топили печь,
И кровь пускали, и детей растили,
И засоряли сорняками речь,
И ставили табличку на могиле,
И плакали, и пили, и росли,
И тяжко просыпались спозаранку,
И верили, что лучшее - вдали,
И покупали серую буханку.
И снова шли, и разбивали сад,
И не умели приходить на помощь,
И жили наутёк, и невпопад,
И поперёк, и насмерть, и наотмашь.
И падали, и знали наперёд,
Переполняясь ужасом и светом,
Что если кто устанет и умрёт,
То шествие не кончится на этом.
***
Слагаю стих,
Который тих,
Но внутренне вполне железен, -
В надежде, что для остальных
Он может быть небесполезен.
Иначе как?
Иначе мрак.
И - срам навязываться музам!
…Я думать ухожу в овраг
С неразрешимым этим грузом.
Под стать лучу
Согреть хочу
Слова, которые устали…
Как в старину просили: «Чу…
Прислушайтесь…»
- Я вам нужна ли?
[1987]
***
Покуда мы слюною брызжем
В сугубо устных разговорах,
И спим, и сочиняем порох, -
Дурак становится бесстыжим,
Поэт - паяцем ярко-рыжим,
А летописцем - жук и олух.
Отцы уходят, дети дремлют.
…О времени бесшумный трепет,
Скорее перейди в озноб,
Грозою разразись, очисти
Труды и дни, слова и кисти,
И просто - перекрёстки троп!
Ты неверно живёшь.
Ты не видишь ни грушевых веток,
Ни грошовых сандалий старухи,
сидящей в кино…
Одинокий охальник,
ничей ни потомок, ни предок,
Опечатка, зиянье, забытое цепью звено.
Как безжалостно небо!
Душа оступилась - и крышка:
Потеряла дорогу, своих не находит начал.
А ведь был и очкарик,
и школьник, и чей-то сынишка;
И высокие звёзды
подзорной трубой приручал;
И лимонниц любил, и капустниц;
и карта Европы
Волновала как тайна;
и бабушка пела про степь…
Я живое лицо различаю под ретушью злобы:
Это просто усталость -
ещё восстановится цепь!
[1987]
***
Открывается даль за воротами
Неуютно, тревожно, светло…
Мы поэтами, мы обормотами
Были, были, - да время сошло.
Ты играл со звездой, как с ровесницей, -
Для того ль, чтобы нынче брести
Этой полупарадною лестницей,
Зажимая синицу в горсти?
Для того ль ты скитался бездомником,
Подставляя ненастью тетрадь, -
Чтобы впредь по чужим однотомникам
Равнодушно цитаты искать?
…А ведь живы и ветер, и заросли
Чистотела, и наши следы -
Как рассказ о несбывшемся замысле
Вдохновения, детства, беды.
[1987]
***
Если вы меня не перебьёте,
Я вам человека покажу.
Это ваш товарищ по работе
Или же сосед по этажу.
Совершенно неуместный некто.
Пустомеля, спица в колесе,
Пугало Рязанского проспекта
Или Хорошевского шоссе.
Птичьего ли рынка посетитель,
Шахматных ли споров краснобай, -
Он влюблённый, а не просто зритель,
Как его в сердцах ни называй.
Сам он и не думает про это,
Я же вам ручаюсь головой:
Без его линялого берета
Вымрет город, вымрет деловой…
[1987]
***
Главных дел - неисполненный список.
И сутулится жизнь, как швея.
Хоровод напомаженных кисок,
Не приманивай, я не твоя!
Мне ходить в одиночку по краю,
Разрезая фонариком ночь.
А когда я в работу ныряю
С головою - спасателей прочь.
Да, согласна: тяжёлые глуби
Не для ласково скроенных глаз.
Но, стихию толкущая в ступе,
Я порою счастливее вас.
[1987]
***
Поразмысли над этим, историк!
…Вижу, как на ветру холостом
Снова рушится карточный домик,
А когда-то - Незыблемый Дом.
Неужели святыню - на свалку?
Неужели не вечен оплот?
…Пенелопа забросила прялку:
С женихами хохочет и пьёт.
А ведь было: воскресные шляпы!
Наведя неказистый уют,
Наши бедные мамы и папы
Облаками попарно бредут…
[1987]
***
Я надышалась - и за мною выдох.
А до сих пор, беспечна и смела,
Я плакала на ваших панихидах,
Но смерть во мне без просыпу спала.
…Всё изменилось! На простые вещи,
По узкому шагая рубежу,
Не то чтобы угрюмо и зловеще,
Но с ясностью прощальною гляжу.
Я не пойду дорогою окольно,
Не стану прятать знание в стогу…
Я мысль о смерти сделаю настольной,
Как лампа, - без которой не могу.
[1987]
***
Начинается повесть: «Итак,
Эта девочка в каменном городе
Проживала меж книг и бумаг,
А любила овраги да жёлуди…»
Впрочем, стоит ли в третьем лице
Ворошить сокровенные горести,
Тосковать о любимом отце,
Толковать об изломанной гордости?
Как хотите, а я не могу!
Это я, а не образ из ребуса,
На московском нечистом снегу
Ожидаю 2-го троллейбуса.
Это я. Это слёзы - мои,
И моя виноватость недетская.
…А была: «из хорошей семьи»,
Голубица университетская.
- Не ропщи, сумасбродная суть,
И не ври, что не знала заранее:
Бескорыстного поиска путь -
Это хлябь, а не чистописание.
[1987]
***
Мою судьбу из несуровых ниток,
Где серых и коричневых избыток
И лишь один узор до боли ал, -
Наполовину ткач уже соткал.
Разглаживать её рукою стану
И засмеюсь: ну, наработал спьяну!
Пускай, пускай он дурень и кустарь -
Изделие единственно, как встарь.
Я - слышите? - не сетую нимало
На то, что мне такое перепало.
Не половик, не скатерть, не платок,
А этот - мой, и только - лоскуток…
[1980]
***
Что бы ни было, но поутру -
Эта шалая детская вера:
- С понедельника - новая эра!
Душу вылечу, книги протру.
Суета, маета, несвобода,
Но - упрямо бормочущий рот:
- С понедельника… С Нового года…
Всё иначе, иначе пойдёт!
[1980]
***
С невысокого холма,
Голос мой высокий, взвейся!
Я сама, сама, сама
Всё запутала донельзя.
По-над полем ячменя
Крик несётся, полыхая:
- Отвернитесь от меня,
Потому что я плохая!
…Отвернулись. - Вы куда?
Не оставлю вас в покое.
Ну, скажите: «Ерунда»,
Или - «Горе не беда»,
Или что-нибудь такое…
Здесь еще ее стихи
Здесь еще много стихов
И здесь тоже много
Мой поэторий
Татьяна Александровна Бек. 1949 - 2005. Дочь писателя Александра Бека, в поэзии - отдельная самостоятельная величина. Рано умерла. После - некоторые считают, что вследствие - громкого скандала. Группа поэтов - "друг Бродского" (неофициальный титул) Евгений Рейн, Игорь Шкляревский и Михаил Синельников (этого не знаю совсем) и их "продюсер", литературный критик, главный редактор журнала "Знамя" решили подзаработать (времена для поэтов и литераторов наступили бедные, скудные) и обратились к Туркменбаши, тогда еще живому, с предложением - весьма лизоблюдским, панегирическим, унизительным по форме - перевести его "стихи" (он или кто-то за него насочинял много). Неравнодушно гражданственную по своей природе Татьяну Бек этот проект возмутил, она начала шумную кампанию противодействия, чем вызвала ответные действия поэтов и критика, которые некоторыми комментаторами квалифицируются как травля. Был ли сорван проект и явились ли миру "стихи" Туркменбаши на великом могучем? Этого я так и не понял. Если так, то гнев и ярость обделенных переводчиков понять можно.
Но нельзя сводить к этому эпизоду поэзию Татьяны Бек, весьма нервную, тревожную, буднично трагическую. Совершенно оригинальную и не похожую на других. Голос Татьяны Бек невозможно спутать ни с каким другим. Непросто жить с такими обнаженными нервами. Боль и гнев поэта так отчетливо живы, что не позволяют успокоиться. Татьяна Бек не обещает радостного, безмятежного чтения стихов. Но это - Настоящее.
Итак
О сугробов январское зодчество!
Кто подушку вспорол в небесах,
Чтобы снег повалил, как захочется,
Нагоняя на дворника страх?
Нынче, как повелось, именинница
Я и тысячи прочих Татьян...
Недоверие скрипнет и сдвинется:
-- Здравствуй, мир -- еретик и смутьян!
Вы,
которые были оседлыми,
Спали, перебирали крупу, --
Выходи со скребками и метлами,
Расчищай от заносов тропу! --
Это я говорю вам с обочины,
Я, Татьяна, плохая сестра...
Наши лучшие сроки просрочены,
Но Вселенная тоже стара,
А поет и лучится как школьница:
Белый фартук под праздник надет, --
Второгодница и беззаконница,
Жизнь и свет в ореоле примет!
А мне не пишется, не пишется...
А мне не пишется, не пишется,
Как ни стараться, как ни пыжиться,
Как пот со лба ни утирать...
Орехов нет в моем орешнике,
Весь день молчат мои скворешники,
Белым-бела моя тетрадь.
И я боюсь, и мне не верится,
Что больше слово не засветится,
Не разгорится на губах.
...Вот я очищу стол от мусора,
И наконец-то грянет музыкой
Мой долгий страх - молчанья страх,
И станет скользко, как в распутицу,
И немота моя расступится,
И - все напропалую трать!..
Зачем орехов нет в орешнике,
Зачем молчат мои скворешники,
Зачем белым-бела тетрадь?
А мой недальний предок...
А мой недальний предок --
Седой военный врач --
Был в разговорах едок
И, видимо, горяч.
В усы усмешку спрятав,
Любил кормить коняг.
Гремел на весь Саратов
Его чеканный шаг.
-- Не оседая в кресле,
Рискуйте головой! --
Следы его исчезли
На первой мировой...
Двоюродная бабка,
Не поднимая век,
Поеживалась зябко
В тиши библиотек
И презирала бусы,
Осуществляя сдвиг
В эпоху «синей блузы»
И телеграфных книг...
Остались -- горстка пепла
И глинистая пядь.
Чтобы листва окрепла, --
Оглядываюсь вспять.
Автобусом до Кириллова...
Я славлю тебя, задыхаясь в бреду,
Весна без любви и уюта!
Б. Корнилов
Автобусом до Кириллова,
А дальше пешком чеши! -
Хмельная от ветра стылого,
Лесного, зеленокрылого,
Томящегося в глуши.
- Здорово, юдоль дощатая! -
...Ольховому
соловью,
То хвастая, то досадуя,
Я с пятого на десятое
О жизни своей спою.
А он заведет - ответную:
Мол, так и у нас,
и тут -
Вовек за полушку медную
Беду свою заповедную
Уюту - не продают...
Поэтическая викторина
Автопортрет
Сборник «Смешанный лес»
Не мстительница, не владычица,
Не хищница - но кто же, кто же я
- Осина, что листвою тычется
В жестокий холод бездорожия.
(...Прошла эпоха в клубах гибели,
Промчалась облака ли, кони ли...
Ну погостили, чашу выпили
И - ровно ничего не поняли!)
Черты свои, - но складки папины:
Мое лицо,
почти увечное,
Где стали детские царапины
Морщинами - на веки вечные.
Аэропорт
Ничего из этого не выйдет,
Разве что беда произойдет.
В зале ропот - отложили вылет,
Радио пургу передает.
Между нами - снежные заносы
И ветров январских перехлест.
Небеса черны, простоволосы:
Ни луны, ни месяца, ни звезд.
Запах одиночества, транзита,
Разговор без устали и смех...
Все у всех нарушено, разбито.
Почему-то легче, что у всех...
Беззащитность напоказ...
Беззащитность напоказ,
Боевитая ранимость, -
Презираю вашу мнимость
И хитро косящий глаз!
Тот уже бесспорно врет,
Кто,
восторги примечая,
Своего сиротства гнет
Расписал за чашкой чая.
Не назойлив, не расхож
Истинной печали трепет.
Все-то щелочки залепит.
В этот мрак - не попадешь.
***
Гостиничный ужас описан…
Я чувствую этот ночлег, -
Как будто на нитку нанизан
Мой ставший отчётливым век, -
Где кубики школьного мела
Крошились, где пел соловей,
Где я ни на миг не сумела
Расстаться с гордыней своей,
А вечно искала подвоха,
И на люди шла как на казнь,
И страстью горевшая - плохо
Хранила простую приязнь, -
Любимый! А впрочем, о ком я?
Ушёл и растаял вдали.
Лишь падают слёзы, как комья
Сырой похоронной земли.
Но главное: в пыточном свете,
Когда проступают черты,
Мои нерождённые дети
Зовут меня из темноты:
«Сюда!» - Погодите до срока.
А нынче, в казённом жилье,
Я проклята. Я одинока.
Я лампу гашу на столе.
***
И шли, и пели, и топили печь,
И кровь пускали, и детей растили,
И засоряли сорняками речь,
И ставили табличку на могиле,
И плакали, и пили, и росли,
И тяжко просыпались спозаранку,
И верили, что лучшее - вдали,
И покупали серую буханку.
И снова шли, и разбивали сад,
И не умели приходить на помощь,
И жили наутёк, и невпопад,
И поперёк, и насмерть, и наотмашь.
И падали, и знали наперёд,
Переполняясь ужасом и светом,
Что если кто устанет и умрёт,
То шествие не кончится на этом.
***
Слагаю стих,
Который тих,
Но внутренне вполне железен, -
В надежде, что для остальных
Он может быть небесполезен.
Иначе как?
Иначе мрак.
И - срам навязываться музам!
…Я думать ухожу в овраг
С неразрешимым этим грузом.
Под стать лучу
Согреть хочу
Слова, которые устали…
Как в старину просили: «Чу…
Прислушайтесь…»
- Я вам нужна ли?
[1987]
***
Покуда мы слюною брызжем
В сугубо устных разговорах,
И спим, и сочиняем порох, -
Дурак становится бесстыжим,
Поэт - паяцем ярко-рыжим,
А летописцем - жук и олух.
Отцы уходят, дети дремлют.
…О времени бесшумный трепет,
Скорее перейди в озноб,
Грозою разразись, очисти
Труды и дни, слова и кисти,
И просто - перекрёстки троп!
Ты неверно живёшь.
Ты не видишь ни грушевых веток,
Ни грошовых сандалий старухи,
сидящей в кино…
Одинокий охальник,
ничей ни потомок, ни предок,
Опечатка, зиянье, забытое цепью звено.
Как безжалостно небо!
Душа оступилась - и крышка:
Потеряла дорогу, своих не находит начал.
А ведь был и очкарик,
и школьник, и чей-то сынишка;
И высокие звёзды
подзорной трубой приручал;
И лимонниц любил, и капустниц;
и карта Европы
Волновала как тайна;
и бабушка пела про степь…
Я живое лицо различаю под ретушью злобы:
Это просто усталость -
ещё восстановится цепь!
[1987]
***
Открывается даль за воротами
Неуютно, тревожно, светло…
Мы поэтами, мы обормотами
Были, были, - да время сошло.
Ты играл со звездой, как с ровесницей, -
Для того ль, чтобы нынче брести
Этой полупарадною лестницей,
Зажимая синицу в горсти?
Для того ль ты скитался бездомником,
Подставляя ненастью тетрадь, -
Чтобы впредь по чужим однотомникам
Равнодушно цитаты искать?
…А ведь живы и ветер, и заросли
Чистотела, и наши следы -
Как рассказ о несбывшемся замысле
Вдохновения, детства, беды.
[1987]
***
Если вы меня не перебьёте,
Я вам человека покажу.
Это ваш товарищ по работе
Или же сосед по этажу.
Совершенно неуместный некто.
Пустомеля, спица в колесе,
Пугало Рязанского проспекта
Или Хорошевского шоссе.
Птичьего ли рынка посетитель,
Шахматных ли споров краснобай, -
Он влюблённый, а не просто зритель,
Как его в сердцах ни называй.
Сам он и не думает про это,
Я же вам ручаюсь головой:
Без его линялого берета
Вымрет город, вымрет деловой…
[1987]
***
Главных дел - неисполненный список.
И сутулится жизнь, как швея.
Хоровод напомаженных кисок,
Не приманивай, я не твоя!
Мне ходить в одиночку по краю,
Разрезая фонариком ночь.
А когда я в работу ныряю
С головою - спасателей прочь.
Да, согласна: тяжёлые глуби
Не для ласково скроенных глаз.
Но, стихию толкущая в ступе,
Я порою счастливее вас.
[1987]
***
Поразмысли над этим, историк!
…Вижу, как на ветру холостом
Снова рушится карточный домик,
А когда-то - Незыблемый Дом.
Неужели святыню - на свалку?
Неужели не вечен оплот?
…Пенелопа забросила прялку:
С женихами хохочет и пьёт.
А ведь было: воскресные шляпы!
Наведя неказистый уют,
Наши бедные мамы и папы
Облаками попарно бредут…
[1987]
***
Я надышалась - и за мною выдох.
А до сих пор, беспечна и смела,
Я плакала на ваших панихидах,
Но смерть во мне без просыпу спала.
…Всё изменилось! На простые вещи,
По узкому шагая рубежу,
Не то чтобы угрюмо и зловеще,
Но с ясностью прощальною гляжу.
Я не пойду дорогою окольно,
Не стану прятать знание в стогу…
Я мысль о смерти сделаю настольной,
Как лампа, - без которой не могу.
[1987]
***
Начинается повесть: «Итак,
Эта девочка в каменном городе
Проживала меж книг и бумаг,
А любила овраги да жёлуди…»
Впрочем, стоит ли в третьем лице
Ворошить сокровенные горести,
Тосковать о любимом отце,
Толковать об изломанной гордости?
Как хотите, а я не могу!
Это я, а не образ из ребуса,
На московском нечистом снегу
Ожидаю 2-го троллейбуса.
Это я. Это слёзы - мои,
И моя виноватость недетская.
…А была: «из хорошей семьи»,
Голубица университетская.
- Не ропщи, сумасбродная суть,
И не ври, что не знала заранее:
Бескорыстного поиска путь -
Это хлябь, а не чистописание.
[1987]
***
Мою судьбу из несуровых ниток,
Где серых и коричневых избыток
И лишь один узор до боли ал, -
Наполовину ткач уже соткал.
Разглаживать её рукою стану
И засмеюсь: ну, наработал спьяну!
Пускай, пускай он дурень и кустарь -
Изделие единственно, как встарь.
Я - слышите? - не сетую нимало
На то, что мне такое перепало.
Не половик, не скатерть, не платок,
А этот - мой, и только - лоскуток…
[1980]
***
Что бы ни было, но поутру -
Эта шалая детская вера:
- С понедельника - новая эра!
Душу вылечу, книги протру.
Суета, маета, несвобода,
Но - упрямо бормочущий рот:
- С понедельника… С Нового года…
Всё иначе, иначе пойдёт!
[1980]
***
С невысокого холма,
Голос мой высокий, взвейся!
Я сама, сама, сама
Всё запутала донельзя.
По-над полем ячменя
Крик несётся, полыхая:
- Отвернитесь от меня,
Потому что я плохая!
…Отвернулись. - Вы куда?
Не оставлю вас в покое.
Ну, скажите: «Ерунда»,
Или - «Горе не беда»,
Или что-нибудь такое…
Здесь еще ее стихи
Здесь еще много стихов
И здесь тоже много
Мой поэторий