Необязательные мемуары. Глава 10. Николай Шахбазов
Предыдущая глава
Николай Григорьевич Шахбазов (1919 - 2006). С супругой Фаиной Матвеевной Крымко, замечательной женщиной, многолетней верной спутницей жизни.
Глобус интеллигенции
Мамины друзья - это был целый мир, целая вселенная, глобус русской интеллигенции 70-80-х годов ХХ века. Можно относиться к этим людям как угодно, в том числе осуждать их иллюзии и заблуждения, но главное, что они были порядочными и исключительно честными, готовыми в любую минуту прийти на помощь, что с лихвой компенсирует все возможные присущие им недостатки и заблуждения.
Да и кто такой святой, что имеет право судить? Пусть жлобы и снобы заткнутся.
Все они ненавидели Сталина, у многих семьи от него пострадали, они знали не понаслышке, что такое "культ личности" - придумали же свирепой диктатуре такое игривое пошлое название! В отличие от нынешних безмозглых и трусливых сталинистов, которые бы ни дня не смогли прожить при своем кумире, они выжили в самую страшную эпоху в истории России ХХ века.
Все они не любили советскую власть, о чем прямо и недвусмысленно говорили во время застолий у нас дома, потому что знали, что никто не настучит. Другое дело, что у них, как у всех представителей радикального "антисоветского" крыла (сугубо неформального), были крайне смутные представления об альтернативе. Но такова уж особенность русской интеллигенции.
В неприятии официального государственного режима интеллигенция той поры была едина с большинством советского народа. В лозунги и всякие бредни о социализме-коммунизме не верил никто, за редчайшими исключениями. А так как времена настали "вегетарианские", исчез и страх. Осталась только привычка брезгливо прикрываться лживыми формулами. А также раздражение - что не дают читать книги и смотреть фильмы, какие хочется (вернее, дают лишь немногим избранным) и не позволяют творчески самовыражаться в публичном пространстве, загоняя в самиздат и на кухни.
Впрочем, пора перейти от общего к частному.
Друг и учитель
Не про всех маминых друзей и подруг я могу рассказать, к сожалению. Просто многое забыл, подробности и детали перепутались, а я в ту пору, хотя и вел дневники, за умными и интересными людьми, приходившими к нам в гости, ничего не записывал. Хотя стоило бы.
Но об одном из самых ярких наших друзей мне есть что сказать.
Николай Григорьевич Шахбазов был на 41 год старше меня, но щедро называл меня своим другом. Конечно же, я не заслуживал такой чести, всегда чувствовал дистанцию и не позволял себе фамильярности.
Нахальный, самоуверенный мальчишка - а я был наглым, изображал из себя всезнайку, поучал взрослых, теперь Васька такой же растет - и мудрый, маститый мужчина, познавший жизнь почти во всех ее проявлениях. Странная пара. Тем не менее, Николай Григорьевич всегда старался держаться на равных, без снисходительности или высокомерия. Ему была свойственна та высокая простота, которой отличаются только очень сложно устроенные люди.
Николай Шахбазов был одним из моих духовных учителей, хотя, наверное, и не подозревал об этом. Он никогда не поучал, но охотно делился жизненным опытом, делал это легко, с юмором и без претензий.
Николай Григорьевич не был диссидентом, борцом с режимом, не всходил на баррикады, однако у него были столь глубинные эстетические и стилистические расхождения с советской властью, что он так и не стал гомо советикусом.
Помимо личной порядочности, его отличало рыцарственное отношение к окружающим людям, прежде всего к женщинам, неприятие агитпропа, лозунгов, суеты. К нему не липла грязь эпох - сталинской, хрущевской, брежневской. Как он сумел выжить и уцелеть? Не знаю. Видимо, это было чудом - хотя сам Николай Григорьевич с неизменной иронией относился к любым чудесам и всяческой мистике.
Он был живым примером того, как можно оставаться честным, порядочным человеком даже в самые подлые времена - без всякого показного подвижничества, стоицизма и уж тем более без аскетизма. Николай Григорьевич чурался всякого пафоса и просто умел в любых обстоятельствах оставаться самим собой.
Перестройку Шахбазов встретил без восторга, хотя и с сочувствием. Распад советской империи воспринял как неизбежный финал тяжелой агонии. До последних дней продолжал внимательно следить за политическими хитросплетениями в нашем Отечестве. Реагировал остро и непосредственно, сохраняя почти юношеский максимализм в оценке действительности.
Русский писатель из Тбилиси
Армянин, родившийся в Тбилиси и до конца дней не избавившийся от легкого акцента - как все уроженцы Закавказья, проведшие там детство и юность - Николай Шахбазов был настоящим русским интеллигентом еще дореволюционного покроя. А также истинным русским писателем. Виртуозно владел русским языком.
К сожалению, его литературное наследие малоизвестно. Увы, во всемирной сети, в этом безбрежном резервуаре, до сих пор нет ни одного его рассказа, ни одного фрагмента, ни одной строчки.
Оффлайн, то есть мир за пределами Интернета, тоже не баловал его и читателей публикациями. Все, что Николай Григорьевич написал за свою долгую жизнь, могло бы вместиться в один совсем не пухлый и не увесистый том. Он был беспощадно требователен к каждой строчке, каждому своему слову, редактировал сам себя месяцами, годами доводил свои рассказы до филигранной точности.
До 1986 года Николай Шахбазов практически не публиковался, если не считать одного рассказа в альманахе "Литературная Грузия", давно уже ставшем библиографической редкостью (у меня есть!). Николай Григорьевич не писал ничего в буквальном смысле слова антисоветского, он просто не вписывался в советский литературный пейзаж.
С другой стороны, он никогда не стремился любой ценой опубликовать свои рассказы, это не было его самоцелью, как и вступление в ряды советского Союза писателей.
Так по сей день и не появилась "вот эта книжка небольшая", которая тоже была бы "томов премногих тяжелей", как писал Афанасий Фет про томик стихов Федора Тютчева.
Что бы могло войти в эту книжку? Всего около трех десятков рассказов. Несколько пьес английских драматургов, которые он перевел в соавторстве со своей супругой Фаиной Матвеевной Крымко, настоящей подвижницей, блистательно знавшей английский язык. В числе этих пьес есть настоящие шедевры - например, "Продавец дождя" Огдена Нэша и "Любовь под вязами" Юджина О`Нила (в некоторых театрах ее ставили под названием "Страсти под вязами").
А в последние годы Николай Шахбазов написал пять необычных книг в документальном жанре, который представлял собой нечто вроде гибрида между мемуарами и ретроспективным личным дневником. Исповедальная проза, включающая воспоминания о встречах с замечательными людьми, которые перемежаются с размышлениями о литературе и истории и с актуальными откликами на злобу дня.
Книги эти издавались в постсоветской России малыми тиражами, практически за свой счет и благодаря усердию и настойчивости Фаины Матвеевны.
Откровенно говоря, мне эти последние его книги не слишком нравились с литературной точки зрения. Когда он собирал нас и читал их вслух, я даже порой боролся с дремотой. Но это уже мои личные трудности и проблемы.
Только не надо думать, будто Николай Григорьевич был эдаким кабинетным сухарем, приклеенным к письменному столу. О нет! Николай Шахбазов любил жизнь во всех ее проявлениях - вкусно поесть, женщин и вино. Курил почти всю жизнь. С удовольствием пил коньяк, в том числе и азербайджанский - опрокидывал рюмку со словами: "Всё азербайджанское надо уничтожать!" Вообще был чужд закавказским межнациональным дрязгам.
Еще он гениально делал лобио, сациви, шашлык и многие другие блюда закавказской и иной кухни.
Она звалась Фаиной
Наконец, нельзя не вспомнить жену Николая Григорьевича Фаину Матвеевну Крымко или Фаню, как ее называли все ее подруги и знакомые.
Биография ее очень интересна. Она родилась и провела детство в Китае, ее отец работал на КВЖД, потом они вернулись на родину, после войны она поступила в ГИТИС, на театроведческий факультет, училась вместе с моей мамой, встретила Николая Шахбазова. Фаня была не первой его женой, но затем они прожили вместе 57 лет.
В последние годы, после смерти мужа, ей было горько и одиноко, трудно выбираться из дома, все-таки она была 1924 года рождения. Но до последних дней Фаня продолжала работать. Она много десятилетий трудилась в библиотеке ВТО/СТД, была одним из самых опытных библиографов в нашей стране,
Фаня работала в библиотеке ВТО, потом СТД, что на углу Пушкинской улицы (тогда она именно так называлась), в читальном зале, где я пропадал сутками, готовясь к экзаменам, и Фаина Матвеевна время от времени по блату выдавала мне на дом ценные книги, которые нельзя было выносить из библиотеки.
Одну такую - Джон Бойнтон Пристли о Чехове - я умудрился даже взять с собой на отдых во время зимних студенческих каникул, но так и не открыл ее, руки не дошли, жизнь била ключом, но это уже другая история.
В самые последние дни Фаина Матвеевна готовила публикацию Николая Григорьевича в армянском журнале Арагаст (Парус), к которой и я имею некоторое отношение...
Светлая память им обоим! И да будет земля им пухом.
Сначала у меня не было хороших фотографий Шахбазова и Фани, и я выложил вот это.
Это работы художника Джованни Велхвадзе, друга семьи.
Фаина Матвеевна. Она была удивительная красавица, портрет не дает полного впечатления
Николай Григорьевич в кругу ВПЗР (великих_писателей_земли_русской). Он сам так до конца и не решил, восхищается им художник или издевается над ним
Николай Григорьевич в разные периоды своей жизни
Но потом нашлись и фотографии Николая Григорьевича в разные годы его жизни
Тут ему шесть лет
Тут он молодой
Таким я его запомнил. Это он с тем самым художником Велхвадзе и его супругой
А вот Николай Григорьевич собственной персоной. Живой
Необязательные мемуары
Николай Григорьевич Шахбазов (1919 - 2006). С супругой Фаиной Матвеевной Крымко, замечательной женщиной, многолетней верной спутницей жизни.
Глобус интеллигенции
Мамины друзья - это был целый мир, целая вселенная, глобус русской интеллигенции 70-80-х годов ХХ века. Можно относиться к этим людям как угодно, в том числе осуждать их иллюзии и заблуждения, но главное, что они были порядочными и исключительно честными, готовыми в любую минуту прийти на помощь, что с лихвой компенсирует все возможные присущие им недостатки и заблуждения.
Да и кто такой святой, что имеет право судить? Пусть жлобы и снобы заткнутся.
Все они ненавидели Сталина, у многих семьи от него пострадали, они знали не понаслышке, что такое "культ личности" - придумали же свирепой диктатуре такое игривое пошлое название! В отличие от нынешних безмозглых и трусливых сталинистов, которые бы ни дня не смогли прожить при своем кумире, они выжили в самую страшную эпоху в истории России ХХ века.
Все они не любили советскую власть, о чем прямо и недвусмысленно говорили во время застолий у нас дома, потому что знали, что никто не настучит. Другое дело, что у них, как у всех представителей радикального "антисоветского" крыла (сугубо неформального), были крайне смутные представления об альтернативе. Но такова уж особенность русской интеллигенции.
В неприятии официального государственного режима интеллигенция той поры была едина с большинством советского народа. В лозунги и всякие бредни о социализме-коммунизме не верил никто, за редчайшими исключениями. А так как времена настали "вегетарианские", исчез и страх. Осталась только привычка брезгливо прикрываться лживыми формулами. А также раздражение - что не дают читать книги и смотреть фильмы, какие хочется (вернее, дают лишь немногим избранным) и не позволяют творчески самовыражаться в публичном пространстве, загоняя в самиздат и на кухни.
Впрочем, пора перейти от общего к частному.
Друг и учитель
Не про всех маминых друзей и подруг я могу рассказать, к сожалению. Просто многое забыл, подробности и детали перепутались, а я в ту пору, хотя и вел дневники, за умными и интересными людьми, приходившими к нам в гости, ничего не записывал. Хотя стоило бы.
Но об одном из самых ярких наших друзей мне есть что сказать.
Николай Григорьевич Шахбазов был на 41 год старше меня, но щедро называл меня своим другом. Конечно же, я не заслуживал такой чести, всегда чувствовал дистанцию и не позволял себе фамильярности.
Нахальный, самоуверенный мальчишка - а я был наглым, изображал из себя всезнайку, поучал взрослых, теперь Васька такой же растет - и мудрый, маститый мужчина, познавший жизнь почти во всех ее проявлениях. Странная пара. Тем не менее, Николай Григорьевич всегда старался держаться на равных, без снисходительности или высокомерия. Ему была свойственна та высокая простота, которой отличаются только очень сложно устроенные люди.
Николай Шахбазов был одним из моих духовных учителей, хотя, наверное, и не подозревал об этом. Он никогда не поучал, но охотно делился жизненным опытом, делал это легко, с юмором и без претензий.
Николай Григорьевич не был диссидентом, борцом с режимом, не всходил на баррикады, однако у него были столь глубинные эстетические и стилистические расхождения с советской властью, что он так и не стал гомо советикусом.
Помимо личной порядочности, его отличало рыцарственное отношение к окружающим людям, прежде всего к женщинам, неприятие агитпропа, лозунгов, суеты. К нему не липла грязь эпох - сталинской, хрущевской, брежневской. Как он сумел выжить и уцелеть? Не знаю. Видимо, это было чудом - хотя сам Николай Григорьевич с неизменной иронией относился к любым чудесам и всяческой мистике.
Он был живым примером того, как можно оставаться честным, порядочным человеком даже в самые подлые времена - без всякого показного подвижничества, стоицизма и уж тем более без аскетизма. Николай Григорьевич чурался всякого пафоса и просто умел в любых обстоятельствах оставаться самим собой.
Перестройку Шахбазов встретил без восторга, хотя и с сочувствием. Распад советской империи воспринял как неизбежный финал тяжелой агонии. До последних дней продолжал внимательно следить за политическими хитросплетениями в нашем Отечестве. Реагировал остро и непосредственно, сохраняя почти юношеский максимализм в оценке действительности.
Русский писатель из Тбилиси
Армянин, родившийся в Тбилиси и до конца дней не избавившийся от легкого акцента - как все уроженцы Закавказья, проведшие там детство и юность - Николай Шахбазов был настоящим русским интеллигентом еще дореволюционного покроя. А также истинным русским писателем. Виртуозно владел русским языком.
К сожалению, его литературное наследие малоизвестно. Увы, во всемирной сети, в этом безбрежном резервуаре, до сих пор нет ни одного его рассказа, ни одного фрагмента, ни одной строчки.
Оффлайн, то есть мир за пределами Интернета, тоже не баловал его и читателей публикациями. Все, что Николай Григорьевич написал за свою долгую жизнь, могло бы вместиться в один совсем не пухлый и не увесистый том. Он был беспощадно требователен к каждой строчке, каждому своему слову, редактировал сам себя месяцами, годами доводил свои рассказы до филигранной точности.
До 1986 года Николай Шахбазов практически не публиковался, если не считать одного рассказа в альманахе "Литературная Грузия", давно уже ставшем библиографической редкостью (у меня есть!). Николай Григорьевич не писал ничего в буквальном смысле слова антисоветского, он просто не вписывался в советский литературный пейзаж.
С другой стороны, он никогда не стремился любой ценой опубликовать свои рассказы, это не было его самоцелью, как и вступление в ряды советского Союза писателей.
Так по сей день и не появилась "вот эта книжка небольшая", которая тоже была бы "томов премногих тяжелей", как писал Афанасий Фет про томик стихов Федора Тютчева.
Что бы могло войти в эту книжку? Всего около трех десятков рассказов. Несколько пьес английских драматургов, которые он перевел в соавторстве со своей супругой Фаиной Матвеевной Крымко, настоящей подвижницей, блистательно знавшей английский язык. В числе этих пьес есть настоящие шедевры - например, "Продавец дождя" Огдена Нэша и "Любовь под вязами" Юджина О`Нила (в некоторых театрах ее ставили под названием "Страсти под вязами").
А в последние годы Николай Шахбазов написал пять необычных книг в документальном жанре, который представлял собой нечто вроде гибрида между мемуарами и ретроспективным личным дневником. Исповедальная проза, включающая воспоминания о встречах с замечательными людьми, которые перемежаются с размышлениями о литературе и истории и с актуальными откликами на злобу дня.
Книги эти издавались в постсоветской России малыми тиражами, практически за свой счет и благодаря усердию и настойчивости Фаины Матвеевны.
Откровенно говоря, мне эти последние его книги не слишком нравились с литературной точки зрения. Когда он собирал нас и читал их вслух, я даже порой боролся с дремотой. Но это уже мои личные трудности и проблемы.
Только не надо думать, будто Николай Григорьевич был эдаким кабинетным сухарем, приклеенным к письменному столу. О нет! Николай Шахбазов любил жизнь во всех ее проявлениях - вкусно поесть, женщин и вино. Курил почти всю жизнь. С удовольствием пил коньяк, в том числе и азербайджанский - опрокидывал рюмку со словами: "Всё азербайджанское надо уничтожать!" Вообще был чужд закавказским межнациональным дрязгам.
Еще он гениально делал лобио, сациви, шашлык и многие другие блюда закавказской и иной кухни.
Она звалась Фаиной
Наконец, нельзя не вспомнить жену Николая Григорьевича Фаину Матвеевну Крымко или Фаню, как ее называли все ее подруги и знакомые.
Биография ее очень интересна. Она родилась и провела детство в Китае, ее отец работал на КВЖД, потом они вернулись на родину, после войны она поступила в ГИТИС, на театроведческий факультет, училась вместе с моей мамой, встретила Николая Шахбазова. Фаня была не первой его женой, но затем они прожили вместе 57 лет.
В последние годы, после смерти мужа, ей было горько и одиноко, трудно выбираться из дома, все-таки она была 1924 года рождения. Но до последних дней Фаня продолжала работать. Она много десятилетий трудилась в библиотеке ВТО/СТД, была одним из самых опытных библиографов в нашей стране,
Фаня работала в библиотеке ВТО, потом СТД, что на углу Пушкинской улицы (тогда она именно так называлась), в читальном зале, где я пропадал сутками, готовясь к экзаменам, и Фаина Матвеевна время от времени по блату выдавала мне на дом ценные книги, которые нельзя было выносить из библиотеки.
Одну такую - Джон Бойнтон Пристли о Чехове - я умудрился даже взять с собой на отдых во время зимних студенческих каникул, но так и не открыл ее, руки не дошли, жизнь била ключом, но это уже другая история.
В самые последние дни Фаина Матвеевна готовила публикацию Николая Григорьевича в армянском журнале Арагаст (Парус), к которой и я имею некоторое отношение...
Светлая память им обоим! И да будет земля им пухом.
Сначала у меня не было хороших фотографий Шахбазова и Фани, и я выложил вот это.
Это работы художника Джованни Велхвадзе, друга семьи.
Фаина Матвеевна. Она была удивительная красавица, портрет не дает полного впечатления
Николай Григорьевич в кругу ВПЗР (великих_писателей_земли_русской). Он сам так до конца и не решил, восхищается им художник или издевается над ним
Николай Григорьевич в разные периоды своей жизни
Но потом нашлись и фотографии Николая Григорьевича в разные годы его жизни
Тут ему шесть лет
Тут он молодой
Таким я его запомнил. Это он с тем самым художником Велхвадзе и его супругой
А вот Николай Григорьевич собственной персоной. Живой
Click to viewНеобязательные мемуары