Секретность как тормоз развития
Почитав комменты к вчерашнему посту на тему секретности, топографических карт и гугльмапа, у меня сложилось впечатление что советская психология по-прежнему доминирует в сознании многих читателей. Нам кажется вполне естественным когда засекречиваются практически любые сведения, которые могут оказаться полезными "вероятному противнику". Т.е. затраты и потери связанные с самим процессом секретности, вроде бы как ничтожны и могут быть проигнорированы.
Но это совсем не так. К проблеме охраны государственной тайны нужно подходить прежде всего с нормальных экономических позиций, минимизации общих убытков. Не стоит, например, содержать целый взвод охраников в супермаркете, если средний дневной уровень воровства с прилавков в их отсутствии составляет пару десятков предметов стоимостью 100-300 рублей.
В процессе охраны гостайны есть по крайней мере несколько прямых и непрямых расходов. К прямым можно отнести
1) содержание аппарата "наздирателей" и проверяльщиков - все эти КГБ, первые отделы и их последователи;
2) непроизводительные затраты времени со стороны специалистов, имеющих дело с реальной и потенциальной гостайной, со стороны производителей этой информации и интеллектуальной собственности - всё что связано с получением разрешений и прочими бюрократическими процедурами.
Кроме этого, есть непрямые затраты:
3) Непроизведённая работа - по причине того что автор не хочет связываться с секретностью и бюрократией, "да пошло оно всё!";
4) Искажённые общественные ценности и приоритеты: высококвалифицированные специалисты, производящие ценную информацию, вынуждены выступать в роли просителей перед "надзирателями", в среднем гораздо менее образованными и квалифицированными, которые принимают решения о засекречивании этой информации.
Эти расходы нужно соотностить с уровнем ущерба от разглашения информации потенциальным противникам или конкурентам. И здесь оценка, как правило, делается завышенной. Мы автоматически полагаем что если данная информация, имеющая стратегическую ценность, попала в руки противника, то она будет использована им по своему максимальному потенциалу. Но на самом деле это не так, по нескольким причинам:
1) У противника тоже действуют неэффективные бюрократические механизмы, приводящие к большим потерям. Т.е. мы предполагаем автоматически, что информация попавшая в руки противника, становится доступной всем его инстанциям, которые могут извлечь из этого пользу. На самом деле велика вероятность что эта информация будет "пылиться на полке" или будет неправильно понята и интерпретирована;
2) Информация может быть вовсе не новым знанием, а повторением, дублириванием того что противник может получить другим путём, без доступа к даномы секрету: пример с "секретными картами" и спутниковой фотосьёмкой, полученной независимо от нашего участия.
Конечно, есть информация чрезвычайной важности, которую надо охранять и засекречивать - ущерб от разглашения которой превосходит затраты на её охрану, с учётом вышеупомянутых факторов. Но вряд ли вызывает сомнение то что это равновесие очень сильно смещено в сторону расширения спектра засекречиваемой информации.
В СССР этот процесс был на урове паранойи: засекречивалось всё что хоть каким-то боком могло "нанести ущерб стране", и многое из того что не могло. Сейчас положение, конечно, лучше, но всё равно засекречивается значительно больше чем необходимо, и тенденция скорее к расширению, а не сужению этой сферы.
Одной из самых отвратительных черт советского, и во многом пост-советского, общественного сознания является фактическая "презумпция виновности" в отношениях человека с любыми государственными органами. Для любой серьёзной трансакции нужно обложиться какими-то справками, представить гораздо больше всякой информации о себе чем это необходимо, постоянно "доказывать что ты не верблюд". Взять, например, такую относительно простую вещь как получение загранпаспортов. Нет никакой обьективной причины почему это нельзя сделать в течении получаса, всего лишь после проверки правильности основных данных входящих в собственно паспортные сведения, подлинности гражданства и фотографии и т.д . Человек должен получать загранпаспорт просто на основании того что он является гражданином России, а вовсе не потому что он достоин некоей милости и поблажки со стороны государства, как это реально выглядит сейчас. С какой стати в этом должна быть замешана, например, трудовая книжка - сама по себе нонсенс, без которого обходится весь цивилизованый мир? С какой стати это должно проходить какую-то проверку ФСБ, которая может длиться несколько недель? Если у ФСБ есть претензии к данному индивидууму, они должны расследоваться независимо от того подал человек заявление на получение паспорта или нет. Если таких претензий нет - нечего мешать ему жить дурацкими проверками и задержками.
Конечно, раньше было гораздо хуже. Те, кто постарше, помнят как оформлялись документы на зарубежные поездки в СССР, особенно за пределы "соцлагеря". Мне довелось выезжать в "капиталистический мир" ещё будучи студентом, что само по себе было очень большой редкостью. На пятом курсе физтеха в океанологической группе мы проходили практику в реальной научной экспедиции, длящейся 4 месяца и с заходом в разные порты нескольких океанов. Мы начали оформлять документы за несколько месяцев до начала поездки: собирать всякие анкеты, проходить райкомовские-горкомовские комиссии где мы должны были продемонстрировать "политическую сознательность", знание "международной обстановки" и т.д. Дикость. Существовала целая наука (скорее, набор суеверий) о том как нужно заполнять всякие анкеты и характеристики, чтобы у них не было проблем с прохождением по инстанциям: где должны быть полностью заглавные буквы, какой интервал должен быть между первой и второй строкой, и многое другое.
В одном из рейсов практически одновременно с нашим, пограничники приплыли на катере на корабль уже два часа отошедший от берега в плавание, и заставили его остановиться. Они высадились на корабль и сняли с него одного из важных научных сотрудников экспедиции. Причина? Оказывается, у него в анкете был указан год рождения не тот который в паспорте. Обычная опечатка. На этом основании он был зачислен в "подозрительные элементы" и лишён права выезда за границу. Эти кадры - КГБ, погранцы и прочие ведомства - наверняка многие из них были уверены что делают важное дело по охране границы и поддержании обороноспособности страны. На самом деле эта плесень мешала всего лишь жить многим другим людям, гораздо более продуктивным для общества чем они сами.
Государство выступало в роли языческого божества, требующего подношений и задабривания. Если что-то в этих жертвенных ритуалах было хоть немного неправильным или сомнительным, божество могло прогневаться, устроить капризы и истерику, наказать просителя. Характер государственной машины был во многом похож на ветхозаветное "священное писание" - на самом деле почти карикатурное описание древнего ханаанского божка по имени Яхве, капризного и ревнивого, требующего постоянного внимания, лояльности и подношений, и постоянно разражающегося угрозами: "Разорю! Не потерплю!"
С тех пор ситуация стала значительно лучше, но смердящие капища жертвоприношений капризному божеству во многом сохранились до сих пор. Полностью избавиться от них - насущная задача общества. Можно опустить руки и бубнить насчёт того что "в Рашке всегда так будет". Но это чушь. Проблемы могут успешно решаться. Двадцать лет назад, глядя на пустые советские прилавки, на продавщиц, злорадно закрывающих окошко на "обеденный перерыв" перед носом у отстоящего длинную очередь покупателя, можно было так же говорить об экзистенциальном российском бремени, и что нормальная торговая ситема (понимаемая как "двадцать сортов колбасы") здесь в принципе невозможна никогда. Сегодня это далеко не так. Значительная часть континентальной Европы - где магазины закрываются рано вечером и не работают в воскресенье, и где за пределами крупнейших городов невозможно ничего поесть между 3 и 7 часами пополудню - кажется провинциальным анахронизмом по сравнению с Россией 24-часовых магазинов, с круглосуточным пульсом Москвы.
Повторяю, проблемы могут решаться если приложить к этому сознательные усилия, и не мешать тому что растёт естественным путём. Но дальнейшая модернизация страны невозможна без решения этой важнейшей проблемы - превращения государства из капризного трансцендентного божества в инструмент удобный для совместной жизнедеятельности его граждан.
Но это совсем не так. К проблеме охраны государственной тайны нужно подходить прежде всего с нормальных экономических позиций, минимизации общих убытков. Не стоит, например, содержать целый взвод охраников в супермаркете, если средний дневной уровень воровства с прилавков в их отсутствии составляет пару десятков предметов стоимостью 100-300 рублей.
В процессе охраны гостайны есть по крайней мере несколько прямых и непрямых расходов. К прямым можно отнести
1) содержание аппарата "наздирателей" и проверяльщиков - все эти КГБ, первые отделы и их последователи;
2) непроизводительные затраты времени со стороны специалистов, имеющих дело с реальной и потенциальной гостайной, со стороны производителей этой информации и интеллектуальной собственности - всё что связано с получением разрешений и прочими бюрократическими процедурами.
Кроме этого, есть непрямые затраты:
3) Непроизведённая работа - по причине того что автор не хочет связываться с секретностью и бюрократией, "да пошло оно всё!";
4) Искажённые общественные ценности и приоритеты: высококвалифицированные специалисты, производящие ценную информацию, вынуждены выступать в роли просителей перед "надзирателями", в среднем гораздо менее образованными и квалифицированными, которые принимают решения о засекречивании этой информации.
Эти расходы нужно соотностить с уровнем ущерба от разглашения информации потенциальным противникам или конкурентам. И здесь оценка, как правило, делается завышенной. Мы автоматически полагаем что если данная информация, имеющая стратегическую ценность, попала в руки противника, то она будет использована им по своему максимальному потенциалу. Но на самом деле это не так, по нескольким причинам:
1) У противника тоже действуют неэффективные бюрократические механизмы, приводящие к большим потерям. Т.е. мы предполагаем автоматически, что информация попавшая в руки противника, становится доступной всем его инстанциям, которые могут извлечь из этого пользу. На самом деле велика вероятность что эта информация будет "пылиться на полке" или будет неправильно понята и интерпретирована;
2) Информация может быть вовсе не новым знанием, а повторением, дублириванием того что противник может получить другим путём, без доступа к даномы секрету: пример с "секретными картами" и спутниковой фотосьёмкой, полученной независимо от нашего участия.
Конечно, есть информация чрезвычайной важности, которую надо охранять и засекречивать - ущерб от разглашения которой превосходит затраты на её охрану, с учётом вышеупомянутых факторов. Но вряд ли вызывает сомнение то что это равновесие очень сильно смещено в сторону расширения спектра засекречиваемой информации.
В СССР этот процесс был на урове паранойи: засекречивалось всё что хоть каким-то боком могло "нанести ущерб стране", и многое из того что не могло. Сейчас положение, конечно, лучше, но всё равно засекречивается значительно больше чем необходимо, и тенденция скорее к расширению, а не сужению этой сферы.
Одной из самых отвратительных черт советского, и во многом пост-советского, общественного сознания является фактическая "презумпция виновности" в отношениях человека с любыми государственными органами. Для любой серьёзной трансакции нужно обложиться какими-то справками, представить гораздо больше всякой информации о себе чем это необходимо, постоянно "доказывать что ты не верблюд". Взять, например, такую относительно простую вещь как получение загранпаспортов. Нет никакой обьективной причины почему это нельзя сделать в течении получаса, всего лишь после проверки правильности основных данных входящих в собственно паспортные сведения, подлинности гражданства и фотографии и т.д . Человек должен получать загранпаспорт просто на основании того что он является гражданином России, а вовсе не потому что он достоин некоей милости и поблажки со стороны государства, как это реально выглядит сейчас. С какой стати в этом должна быть замешана, например, трудовая книжка - сама по себе нонсенс, без которого обходится весь цивилизованый мир? С какой стати это должно проходить какую-то проверку ФСБ, которая может длиться несколько недель? Если у ФСБ есть претензии к данному индивидууму, они должны расследоваться независимо от того подал человек заявление на получение паспорта или нет. Если таких претензий нет - нечего мешать ему жить дурацкими проверками и задержками.
Конечно, раньше было гораздо хуже. Те, кто постарше, помнят как оформлялись документы на зарубежные поездки в СССР, особенно за пределы "соцлагеря". Мне довелось выезжать в "капиталистический мир" ещё будучи студентом, что само по себе было очень большой редкостью. На пятом курсе физтеха в океанологической группе мы проходили практику в реальной научной экспедиции, длящейся 4 месяца и с заходом в разные порты нескольких океанов. Мы начали оформлять документы за несколько месяцев до начала поездки: собирать всякие анкеты, проходить райкомовские-горкомовские комиссии где мы должны были продемонстрировать "политическую сознательность", знание "международной обстановки" и т.д. Дикость. Существовала целая наука (скорее, набор суеверий) о том как нужно заполнять всякие анкеты и характеристики, чтобы у них не было проблем с прохождением по инстанциям: где должны быть полностью заглавные буквы, какой интервал должен быть между первой и второй строкой, и многое другое.
В одном из рейсов практически одновременно с нашим, пограничники приплыли на катере на корабль уже два часа отошедший от берега в плавание, и заставили его остановиться. Они высадились на корабль и сняли с него одного из важных научных сотрудников экспедиции. Причина? Оказывается, у него в анкете был указан год рождения не тот который в паспорте. Обычная опечатка. На этом основании он был зачислен в "подозрительные элементы" и лишён права выезда за границу. Эти кадры - КГБ, погранцы и прочие ведомства - наверняка многие из них были уверены что делают важное дело по охране границы и поддержании обороноспособности страны. На самом деле эта плесень мешала всего лишь жить многим другим людям, гораздо более продуктивным для общества чем они сами.
Государство выступало в роли языческого божества, требующего подношений и задабривания. Если что-то в этих жертвенных ритуалах было хоть немного неправильным или сомнительным, божество могло прогневаться, устроить капризы и истерику, наказать просителя. Характер государственной машины был во многом похож на ветхозаветное "священное писание" - на самом деле почти карикатурное описание древнего ханаанского божка по имени Яхве, капризного и ревнивого, требующего постоянного внимания, лояльности и подношений, и постоянно разражающегося угрозами: "Разорю! Не потерплю!"
С тех пор ситуация стала значительно лучше, но смердящие капища жертвоприношений капризному божеству во многом сохранились до сих пор. Полностью избавиться от них - насущная задача общества. Можно опустить руки и бубнить насчёт того что "в Рашке всегда так будет". Но это чушь. Проблемы могут успешно решаться. Двадцать лет назад, глядя на пустые советские прилавки, на продавщиц, злорадно закрывающих окошко на "обеденный перерыв" перед носом у отстоящего длинную очередь покупателя, можно было так же говорить об экзистенциальном российском бремени, и что нормальная торговая ситема (понимаемая как "двадцать сортов колбасы") здесь в принципе невозможна никогда. Сегодня это далеко не так. Значительная часть континентальной Европы - где магазины закрываются рано вечером и не работают в воскресенье, и где за пределами крупнейших городов невозможно ничего поесть между 3 и 7 часами пополудню - кажется провинциальным анахронизмом по сравнению с Россией 24-часовых магазинов, с круглосуточным пульсом Москвы.
Повторяю, проблемы могут решаться если приложить к этому сознательные усилия, и не мешать тому что растёт естественным путём. Но дальнейшая модернизация страны невозможна без решения этой важнейшей проблемы - превращения государства из капризного трансцендентного божества в инструмент удобный для совместной жизнедеятельности его граждан.