"От вас ничего не требуется, работают профессионалы": Валерий Федоров о восприятии спецоперации
Пару недель назад глава ВЦИОМ Валерий Федоров дал интервью телеканалу RTVI, привожу в сокращении.
В интервью Федоров рассказывает о реакциях российского общества на спецоперацию и динамику отношения к ней.
"Об изменении отношения россиян к спецоперации на Украине:
«Ничего не происходит, всё уже произошло за три недели между 24 февраля и примерно 10-15 марта. <…> За эти три недели позиция сформировалась. Для кого-то это позиция - поддерживать, для кого-то позиция - сидеть на диване и смотреть. Для кого-то позиция - уезжать, для кого-то - сидеть бояться, готовиться к худшим сценариям. То есть позиции разные, но все их заняли. Паника прекратилась, за исключением тех людей, для которых это нормальное внутреннее состояние. К счастью, их не большинство. В нашей стране паникеры, так сказать, обречены.
Об уровне поддержки Путина и спецоперации:
«Если кто не знаком с соотношением сил, которое установилось, я имею в виду соотношение общественных сил, не военных, оно примерно такое: 70-75% в целом поддерживают военную операцию, одобряют работу Путина в качестве главы государства, который принял это решение, 15-20% не одобряют, критикуют и специальную военную операцию, и Путина. Дело в том, что этот трехнедельный период был очень интересный, он начинался с других цифр. Тогда примерно 65% поддержало решение Путина и, соответственно, одобряло его работу, а примерно 25% не поддержало».
О причинах колебаний:
«Главный фактор, на мой взгляд, - это то, что в дело вступил Запад. То есть, если 24 февраля казалось, что это «старинный спор славян между собою», есть большая Россия, такая сильная, мощная, кто-то сказал бы агрессивная, а на другой стороне - такая небольшая, небогатая, в том числе умом, Украина, и вот зачем, мол, маленьких обижать…
О пропаганде на федеральном телевидении:
«Федеральное телевидение не обладает более монополией на умы нашей аудитории. У нас есть интернет - сколько угодно, причем он сегодня не такой, каким был 10-15 лет назад. Он разнообразный, он не текстовый, он визуальный. Подписывайся на каналы какие хочешь, VPN вышел за границу узкой ниши. Любой, кто хочет его себе установить, у кого есть действительно потребность в альтернативной информации, это делает. Но просто у многих нет потребности такой».
О зрителях федеральных телеканалов:
«Стоит ли пропаганду, людей обвинять в том, что у них нет потребности в альтернативной информации? Я бы этого делать не стал. Я бы сказал, что как раз-таки пропаганда эксплуатирует ту особенность людей, когда у них выстроилась картина мира, когда они оказались в таком определенном информационном коконе, то любые сообщения с противоположным посланием не принимаются для рассмотрения, они не помогают критически переосмыслить эту картину мира - они отфильтровываются, отбрасываются, игнорируются. И вот пропаганда работает именно с этим».
О конфронтации России с Западом:
«Мы в парадигме борьбы с врагами и с Западом, как с главным врагом, живем уже третье десятилетие. Все началось в 1998-1999 годах, то есть до этого примерно десятилетие девяностых, которое мы уже так привыкли ругать. Это было время, когда мы относились к Западу как к источнику ценностей материальных, духовных, моральных, источнику знаний, образцов, технологий, денег… В общем, мы хотели стать такими, как Запад, и рассчитывали, что Запад нас к себе примет, вознаградит нас за это, сначала поможет, а потом вознаградит. Увы, эти надежды ни к чему не приводили, денег толком нам никто не дал».
О рейтинге Путина после референдума о статусе Крыма:
«Крымский консенсус продержался около четырех лет. Он сформировался весной 2014 года, «русская весна», воссоединение с Крымом, Севастополем, всеобщий взрыв энтузиазма, патриотизма, «мы встали с колен». Закончился он летом 2018 года после пенсионной реформы. Он был действительно очень широким, практически всеохватным. Наши коллеги, «Левада-центр»*, зафиксировали в мае 2014 года, что рейтинг Путина достиг 86%. Это действительно феноменально высокий уровень. Понятно, что потом он немножко снижался, но это снижение было очень плавным, и оно растянулось на четыре года».
Об индикаторах настроений в обществе:
«Сегодня у россиян существует два индикатора, по которым они видят, что всё идет на лад или всё идет в противоположном направлении. Первый - это курс доллара, и второе - это стоимость барреля нефти. Поэтому если стоимость барреля нефти падает, а курс доллара растет, значит, всё плохо и будет хуже; если наоборот, то, значит, всё нормально и будет лучше. В 2014 году, буквально через несколько месяцев после формирования того самого крымского консенсуса, в сентябре 2014 года обвалились мировые цены на нефть, а в декабре обвалился рубль, девальвировался на 40%. Крымский консенсус выдержал оба удара и после этого просуществовал еще три с половиной года».
О реакции россиян на уход западных компаний:
«Уход западных брендов вызвал волну негодования буквально в режиме «ах вы сволочи, ну и валите, справимся и без вас, а если попытаетесь второй раз зайти, то мы к вам уже не придем». <…> И тут мы возвращаемся к тому, с чего начали, - почему в течение этих трех недель, с конца февраля - в начале марта, произошла вот эта перебалансировка? <…> Поменялась картинка в умах. Одно дело, когда Россия сражается с Украиной. Другое дело, когда Россия сражается с Западом, и Украина превращается просто в один из фронтов, один из театров для боевых действий. И более того, люди поняли, что судьба нашей страны решается не на Украине, что этот фронт не главный, главный фронт другой - это фронт дипломатический, финансовый, экономический, внешнеполитический и т. д. И вот эта картинка очень быстро всё расставила по местам и вынудила занять позицию: ты со своей страной, с ее лидером, с ее курсом, или ты против».
Об отношении россиян к ядерной войне:
«Последние несколько лет мы видим, что страх перед ядерной войной начал постепенно возвращаться. То есть ситуация в мире в целом стала менее безопасной. Иллюзий о том, что мирное сосуществование, партнерство, дружба, взаимодействие, сотрудничество, становится сильно меньше. И конечно, вот этот вот призрак ядерного оружия, он начинает маячить всё сильнее, тем более, что политики о нем тоже перестали молчать <…> Скажу так: россияне считают, что сокращать ядерное оружие нам не надо, что оно для нас - это залог суверенитета и безопасности. И в этом плане то, что наши политики напоминают о его существовании - это очень правильный и выверенный ход».
Об осознании ситуации в обществе:
«Это такой сложный процесс, длительный, он может занять года и даже десятилетия. Я не уверен, что осознание уже произошло. А вот привычка уже выработалась. И мне кажется, этому сильно помогли. Например, когда генерал Конашенков монотонным голосом рассказывает о том, что сделано 100 самолетных вылетов, поражены цели в селе Большая Тошковка и так далее, он приучает россиян к тому, что да, есть какая-то спецоперация, она где-то там далеко, какие-то там поселки захватывают. Но это война по телевизору, от вас ничего не требуется, вам не нужно идти в военкомат, брать винтовку - нет, за вас все сделают, «работают профессионалы»».
О том, почему власти не объявляют мобилизацию:
«Конечно, страхи сначала были очень большие, что всех нас туда погонят. Но смотрите, уже скоро три месяца будет, как идет спецоперация, никакой мобилизации нет, и власть делает всё для того, чтобы люди поняли: жизнь продолжается и, так сказать, не надо бояться, надо работать, надо ставить себе цели, достигать их...
Я за власти не могу говорить, но по всем их действиям я вижу, что они отдают себе отчет прекрасно, что любой шаг к серьезной мобилизации значительно изменит отношение россиян к спецоперации: у женщин, думаю, в отрицательную сторону, у части мужчин - в положительную».
Об отношении россиян к жертвам среди мирного населения Украины:
«Эта тема сама по себе очень сильно дискредитирована после Бучи. Потому что Буча воспринята и прочтена Западом и Россией совершенно по-разному, с точностью до наоборот. То есть там все убеждены, что это свидетельство зверства, мародерства и всех прочих смертных грехов каких-то пьяных азиатов из России, свидетельство разложения российской армии. А у нас это воспринимается как постановка, как действие адской машины пропаганды украинской, западной, всемирной, как попытка еще больше дискредитировать и расчеловечить, отменить Россию. Сама тема жертв среди мирных жителей на Украине после того, что произошло в Буче, стала гораздо менее чувствительной для россиян, потому что очень многие подозревают, что это всё постановка».//https://rtvi.com/opinions/strakh-nachal-postepenno-vozvrashchatsya-glava-vtsiom-ob-otnoshenii-rossiyan-k-spetsoperatsii-krizis/
В интервью Федоров рассказывает о реакциях российского общества на спецоперацию и динамику отношения к ней.
"Об изменении отношения россиян к спецоперации на Украине:
«Ничего не происходит, всё уже произошло за три недели между 24 февраля и примерно 10-15 марта. <…> За эти три недели позиция сформировалась. Для кого-то это позиция - поддерживать, для кого-то позиция - сидеть на диване и смотреть. Для кого-то позиция - уезжать, для кого-то - сидеть бояться, готовиться к худшим сценариям. То есть позиции разные, но все их заняли. Паника прекратилась, за исключением тех людей, для которых это нормальное внутреннее состояние. К счастью, их не большинство. В нашей стране паникеры, так сказать, обречены.
Об уровне поддержки Путина и спецоперации:
«Если кто не знаком с соотношением сил, которое установилось, я имею в виду соотношение общественных сил, не военных, оно примерно такое: 70-75% в целом поддерживают военную операцию, одобряют работу Путина в качестве главы государства, который принял это решение, 15-20% не одобряют, критикуют и специальную военную операцию, и Путина. Дело в том, что этот трехнедельный период был очень интересный, он начинался с других цифр. Тогда примерно 65% поддержало решение Путина и, соответственно, одобряло его работу, а примерно 25% не поддержало».
О причинах колебаний:
«Главный фактор, на мой взгляд, - это то, что в дело вступил Запад. То есть, если 24 февраля казалось, что это «старинный спор славян между собою», есть большая Россия, такая сильная, мощная, кто-то сказал бы агрессивная, а на другой стороне - такая небольшая, небогатая, в том числе умом, Украина, и вот зачем, мол, маленьких обижать…
О пропаганде на федеральном телевидении:
«Федеральное телевидение не обладает более монополией на умы нашей аудитории. У нас есть интернет - сколько угодно, причем он сегодня не такой, каким был 10-15 лет назад. Он разнообразный, он не текстовый, он визуальный. Подписывайся на каналы какие хочешь, VPN вышел за границу узкой ниши. Любой, кто хочет его себе установить, у кого есть действительно потребность в альтернативной информации, это делает. Но просто у многих нет потребности такой».
О зрителях федеральных телеканалов:
«Стоит ли пропаганду, людей обвинять в том, что у них нет потребности в альтернативной информации? Я бы этого делать не стал. Я бы сказал, что как раз-таки пропаганда эксплуатирует ту особенность людей, когда у них выстроилась картина мира, когда они оказались в таком определенном информационном коконе, то любые сообщения с противоположным посланием не принимаются для рассмотрения, они не помогают критически переосмыслить эту картину мира - они отфильтровываются, отбрасываются, игнорируются. И вот пропаганда работает именно с этим».
О конфронтации России с Западом:
«Мы в парадигме борьбы с врагами и с Западом, как с главным врагом, живем уже третье десятилетие. Все началось в 1998-1999 годах, то есть до этого примерно десятилетие девяностых, которое мы уже так привыкли ругать. Это было время, когда мы относились к Западу как к источнику ценностей материальных, духовных, моральных, источнику знаний, образцов, технологий, денег… В общем, мы хотели стать такими, как Запад, и рассчитывали, что Запад нас к себе примет, вознаградит нас за это, сначала поможет, а потом вознаградит. Увы, эти надежды ни к чему не приводили, денег толком нам никто не дал».
О рейтинге Путина после референдума о статусе Крыма:
«Крымский консенсус продержался около четырех лет. Он сформировался весной 2014 года, «русская весна», воссоединение с Крымом, Севастополем, всеобщий взрыв энтузиазма, патриотизма, «мы встали с колен». Закончился он летом 2018 года после пенсионной реформы. Он был действительно очень широким, практически всеохватным. Наши коллеги, «Левада-центр»*, зафиксировали в мае 2014 года, что рейтинг Путина достиг 86%. Это действительно феноменально высокий уровень. Понятно, что потом он немножко снижался, но это снижение было очень плавным, и оно растянулось на четыре года».
Об индикаторах настроений в обществе:
«Сегодня у россиян существует два индикатора, по которым они видят, что всё идет на лад или всё идет в противоположном направлении. Первый - это курс доллара, и второе - это стоимость барреля нефти. Поэтому если стоимость барреля нефти падает, а курс доллара растет, значит, всё плохо и будет хуже; если наоборот, то, значит, всё нормально и будет лучше. В 2014 году, буквально через несколько месяцев после формирования того самого крымского консенсуса, в сентябре 2014 года обвалились мировые цены на нефть, а в декабре обвалился рубль, девальвировался на 40%. Крымский консенсус выдержал оба удара и после этого просуществовал еще три с половиной года».
О реакции россиян на уход западных компаний:
«Уход западных брендов вызвал волну негодования буквально в режиме «ах вы сволочи, ну и валите, справимся и без вас, а если попытаетесь второй раз зайти, то мы к вам уже не придем». <…> И тут мы возвращаемся к тому, с чего начали, - почему в течение этих трех недель, с конца февраля - в начале марта, произошла вот эта перебалансировка? <…> Поменялась картинка в умах. Одно дело, когда Россия сражается с Украиной. Другое дело, когда Россия сражается с Западом, и Украина превращается просто в один из фронтов, один из театров для боевых действий. И более того, люди поняли, что судьба нашей страны решается не на Украине, что этот фронт не главный, главный фронт другой - это фронт дипломатический, финансовый, экономический, внешнеполитический и т. д. И вот эта картинка очень быстро всё расставила по местам и вынудила занять позицию: ты со своей страной, с ее лидером, с ее курсом, или ты против».
Об отношении россиян к ядерной войне:
«Последние несколько лет мы видим, что страх перед ядерной войной начал постепенно возвращаться. То есть ситуация в мире в целом стала менее безопасной. Иллюзий о том, что мирное сосуществование, партнерство, дружба, взаимодействие, сотрудничество, становится сильно меньше. И конечно, вот этот вот призрак ядерного оружия, он начинает маячить всё сильнее, тем более, что политики о нем тоже перестали молчать <…> Скажу так: россияне считают, что сокращать ядерное оружие нам не надо, что оно для нас - это залог суверенитета и безопасности. И в этом плане то, что наши политики напоминают о его существовании - это очень правильный и выверенный ход».
Об осознании ситуации в обществе:
«Это такой сложный процесс, длительный, он может занять года и даже десятилетия. Я не уверен, что осознание уже произошло. А вот привычка уже выработалась. И мне кажется, этому сильно помогли. Например, когда генерал Конашенков монотонным голосом рассказывает о том, что сделано 100 самолетных вылетов, поражены цели в селе Большая Тошковка и так далее, он приучает россиян к тому, что да, есть какая-то спецоперация, она где-то там далеко, какие-то там поселки захватывают. Но это война по телевизору, от вас ничего не требуется, вам не нужно идти в военкомат, брать винтовку - нет, за вас все сделают, «работают профессионалы»».
О том, почему власти не объявляют мобилизацию:
«Конечно, страхи сначала были очень большие, что всех нас туда погонят. Но смотрите, уже скоро три месяца будет, как идет спецоперация, никакой мобилизации нет, и власть делает всё для того, чтобы люди поняли: жизнь продолжается и, так сказать, не надо бояться, надо работать, надо ставить себе цели, достигать их...
Я за власти не могу говорить, но по всем их действиям я вижу, что они отдают себе отчет прекрасно, что любой шаг к серьезной мобилизации значительно изменит отношение россиян к спецоперации: у женщин, думаю, в отрицательную сторону, у части мужчин - в положительную».
Об отношении россиян к жертвам среди мирного населения Украины:
«Эта тема сама по себе очень сильно дискредитирована после Бучи. Потому что Буча воспринята и прочтена Западом и Россией совершенно по-разному, с точностью до наоборот. То есть там все убеждены, что это свидетельство зверства, мародерства и всех прочих смертных грехов каких-то пьяных азиатов из России, свидетельство разложения российской армии. А у нас это воспринимается как постановка, как действие адской машины пропаганды украинской, западной, всемирной, как попытка еще больше дискредитировать и расчеловечить, отменить Россию. Сама тема жертв среди мирных жителей на Украине после того, что произошло в Буче, стала гораздо менее чувствительной для россиян, потому что очень многие подозревают, что это всё постановка».//https://rtvi.com/opinions/strakh-nachal-postepenno-vozvrashchatsya-glava-vtsiom-ob-otnoshenii-rossiyan-k-spetsoperatsii-krizis/