22.03.2013
Сижу вчера в клинике, работаю, пишу. А за окном - непрерывный крик:
- Има! Има! И-ма! Ииииима!
"Има" на иврите - "мама". Так кричат со двора домой все дети мира. Когда-то, много лет назад, мы отдыхали в Эстонии, в Пярну. Нашей квартирной хозяйкой была аккуратная пожилая эстонка по имени Евдокия Адамовна (я маленькая делала вид, что путаю, и упорно называла ее "Ева Адамовна", потому что была убеждена, что так лучше). Эта Евдокия Адамовна не одобряла вторую московскую семью, снимавшую жилье в том же доме. Свое неодобрение она объясняла так:
- Там девочка, она все время кричит "мама, мама!". Нехорошо все время кричать "мама, мама"!
Моя собственная мама на это философски вздыхала:
- А что она должна кричать - "Евдокия Адамовна"?
На двести тридцать девятой "име" за окном я начинаю искренне желать, чтобы там кричали "Евдокия Адамовна". По крайней мере, это вдвое больше информации на единицу времени - следовательно, слушать это без перерывов должно быть в два раза легче. Хотя бы теоретически. Практически, вопли за окном слышу не я одна, и соседки постепенно поднимают гул.
- Поднимись наверх!
- Перестань кричать!
- Эй, има, ты что там, оглохла?
- Хватит!
- Зайди домой и попроси оттуда!
- Има! Има! Има! Иииииимаааааааа!
Когда к сопрано соседок начинают присоединяться басы соседей, протагонист снисходит до объяснений.
- Я не могу к ней подняться, мне пока нельзя, - звучит хрипловатый мальчишеский говорок. И, без пауз, продолжает: - Има! Има! И-м-а!!!
- Почему? - возмущаются все. - Где твое мама?
Мальчик вздыхает.
- На небесах.
Соседки на секунду теряют речь. У меня сводит скулы от пафоса сцены. И одновременно одолевает любопытство: а ну как небесная мама сейчас сбросит на землю белое перо? Уж больно упрям кричащий мальчик.
- Има! Има! Им!
И тут откуда-то, действительно, с неба, раздается такой же хриплый женский голос:
- Ну???
Я не выдерживаю и выглядываю в окно. С крыши соседнего дома мальчику машет женщина в синей форме с эмблемой электрической компании.
- Има, я ключ забыл! - надрывается мальчик (на улице ветер, на крыше слышно плохо). - Сбрось его сюда!
- Что? - не слышит има на крыше. - Что ты забыл?
- Ключ! - кричит мальчик, размахивая руками.
- Что?
- Ключ! - вмешивается дворник камерным баритоном.
- Ключ! - хором пищат девочки-первоклассницы, довольные возможностью подольше не идти домой.
- Ключ! - со всей силой умелых легких кричит физрук Наталья, преподающая в школе напротив и вышедшая на шум.
- К-л-ю-ч! - скандирует собаковод-любитель, выгуливающий на газоне собаку Гамлу.
- Ключ! Ключ! Ключ! - лает Гамла, профессиональный ротвейлер, обладатель двух высших наград этого года - за выучку и за экстерьер.
И женщина на небесах наконец-то слышит. Она смеется, громко кричит в ответ "Балда!", роется в карманах и вытаскивает ключ на тяжелом брелке. Склоняется с крыши, раскачивает ключ и бросает вниз.
Ключ летит, серебристый, поблескивая в солнечных лучах.
- Гав! - комментирует его полет собака Гамла.
- Ура! - прыгают первоклассницы.
- Спасибо, има! - радуется мальчик, нашаривая в траве упавший ключ.
- Слава богу, сейчас будет тихо, - бормочет старушка Фрима, растущая на лавочке у ворот.
И, действительно, становится тихо. Физрук Наталья уходит обратно в школу, Гамлу хозяин уводит домой, первоклассниц усаживают за уроки, Фрима засыпает.
Я возвращаюсь к работе. И думаю о том, что подаренная сценка - отличная открытка к моему сегодняшнему дню рождения. В который я желаю - и себе, и всем - чтобы нам отзывались те, кого мы зовем. Неважно, на земле они или вне земли. Это раз.
Два - чтоб от любой закрытой двери находился ключ.
Три - чтобы мы могли его поймать. Сами, или с помощью тех, кто готов нам помочь.
А четыре - чтобы потом становилось тихо.
- Има! Има! И-ма! Ииииима!
"Има" на иврите - "мама". Так кричат со двора домой все дети мира. Когда-то, много лет назад, мы отдыхали в Эстонии, в Пярну. Нашей квартирной хозяйкой была аккуратная пожилая эстонка по имени Евдокия Адамовна (я маленькая делала вид, что путаю, и упорно называла ее "Ева Адамовна", потому что была убеждена, что так лучше). Эта Евдокия Адамовна не одобряла вторую московскую семью, снимавшую жилье в том же доме. Свое неодобрение она объясняла так:
- Там девочка, она все время кричит "мама, мама!". Нехорошо все время кричать "мама, мама"!
Моя собственная мама на это философски вздыхала:
- А что она должна кричать - "Евдокия Адамовна"?
На двести тридцать девятой "име" за окном я начинаю искренне желать, чтобы там кричали "Евдокия Адамовна". По крайней мере, это вдвое больше информации на единицу времени - следовательно, слушать это без перерывов должно быть в два раза легче. Хотя бы теоретически. Практически, вопли за окном слышу не я одна, и соседки постепенно поднимают гул.
- Поднимись наверх!
- Перестань кричать!
- Эй, има, ты что там, оглохла?
- Хватит!
- Зайди домой и попроси оттуда!
- Има! Има! Има! Иииииимаааааааа!
Когда к сопрано соседок начинают присоединяться басы соседей, протагонист снисходит до объяснений.
- Я не могу к ней подняться, мне пока нельзя, - звучит хрипловатый мальчишеский говорок. И, без пауз, продолжает: - Има! Има! И-м-а!!!
- Почему? - возмущаются все. - Где твое мама?
Мальчик вздыхает.
- На небесах.
Соседки на секунду теряют речь. У меня сводит скулы от пафоса сцены. И одновременно одолевает любопытство: а ну как небесная мама сейчас сбросит на землю белое перо? Уж больно упрям кричащий мальчик.
- Има! Има! Им!
И тут откуда-то, действительно, с неба, раздается такой же хриплый женский голос:
- Ну???
Я не выдерживаю и выглядываю в окно. С крыши соседнего дома мальчику машет женщина в синей форме с эмблемой электрической компании.
- Има, я ключ забыл! - надрывается мальчик (на улице ветер, на крыше слышно плохо). - Сбрось его сюда!
- Что? - не слышит има на крыше. - Что ты забыл?
- Ключ! - кричит мальчик, размахивая руками.
- Что?
- Ключ! - вмешивается дворник камерным баритоном.
- Ключ! - хором пищат девочки-первоклассницы, довольные возможностью подольше не идти домой.
- Ключ! - со всей силой умелых легких кричит физрук Наталья, преподающая в школе напротив и вышедшая на шум.
- К-л-ю-ч! - скандирует собаковод-любитель, выгуливающий на газоне собаку Гамлу.
- Ключ! Ключ! Ключ! - лает Гамла, профессиональный ротвейлер, обладатель двух высших наград этого года - за выучку и за экстерьер.
И женщина на небесах наконец-то слышит. Она смеется, громко кричит в ответ "Балда!", роется в карманах и вытаскивает ключ на тяжелом брелке. Склоняется с крыши, раскачивает ключ и бросает вниз.
Ключ летит, серебристый, поблескивая в солнечных лучах.
- Гав! - комментирует его полет собака Гамла.
- Ура! - прыгают первоклассницы.
- Спасибо, има! - радуется мальчик, нашаривая в траве упавший ключ.
- Слава богу, сейчас будет тихо, - бормочет старушка Фрима, растущая на лавочке у ворот.
И, действительно, становится тихо. Физрук Наталья уходит обратно в школу, Гамлу хозяин уводит домой, первоклассниц усаживают за уроки, Фрима засыпает.
Я возвращаюсь к работе. И думаю о том, что подаренная сценка - отличная открытка к моему сегодняшнему дню рождения. В который я желаю - и себе, и всем - чтобы нам отзывались те, кого мы зовем. Неважно, на земле они или вне земли. Это раз.
Два - чтоб от любой закрытой двери находился ключ.
Три - чтобы мы могли его поймать. Сами, или с помощью тех, кто готов нам помочь.
А четыре - чтобы потом становилось тихо.