Ударим асбарой по судоходству и разгильдяйству.
Похоже, что проблемы с репутацией, внешним обликом и попутной (де)легитимизацией действий следует рассматривать как одну из важнейших внешних стратегических проблем Израиля. Отсюда возникает внимание к вопросам пропаганды и убеждения. Что же не так и можно ли иначе?
Во-первых, когда заниматься PR? Пропаганда после инцидента оказывается заведомо недостаточной. Эти ляпы будут продолжаться, пока оценка имиджевых последствий не будет встроена в процесс планирования действий - т.е нужна "пропаганда" до/вместо инцидента. Дела убеждают лучше слов. В американских детективчиках шеф полиции часто спрашивает: как это будет выглядеть в вечерних новостях? В Израиле при любых действиях армии и правительства надо думать, как это будет выглядеть на аль-Джазире. Последние скандальчики (Дубай, Хомски, Мави-Мармара) вызваны действиями силовых ведомств (Моссад, МВД, Цахал), принятыми без оглядки на репутационные последствия. Вместо этого, видимо, можно предложить структурную интеграцию гражданских (МИДа/минпропа) в процесс принятия решений силовиков с потенциальными внешнеполитическими последствиями. Причем с учетом того, что здравое мнение МИДа по Мави-Мармара было проигнорировано, а проблема, как выше, перешла в характер стратегических, видимо, они должны иметь почти право вето. С учетом репутации и аппаратного статуса МИДа заметно ниже, чем у военных - этого не произойдет, и значит: скандалам - быть!
Кроме того, минусом оказывается некритичная агитация за своих в случаях ошибок. "есть и нештатные, искренне переживающие за Россию люди, <которые> полагают, что защита самых диких, нелепых и безумных действий властей, это и есть защита России". Лучше бы этой параллели не было. Никакая пропаганда не способна отменить факт ошибки и статус промаха; но агитация за правоту промахнувшегося приводит вместо коррекции к канонизации ошибки. На основе канонизации ошибки формируются ценности, которые являются ложными по построению. Надо также отметить краткосрочный характер этой агитации: краткий взрыв возмущения/восхваления - и пропагандистская машина переключается на другую тему. Оппоненты же агитируют тише и длительно: "страдания оккупированных палестинцев" - тема, о кот. можно писать, и писать, и писать. Краткосрочные взрывы энтузиазма не могут перевесить постоянный фон. Большинство текущей израильской пропаганды направлено на внутреннее потребление, внутри страны и для своих. Она струкурно неубедительна для окружающих. Можно рассматривать это как оболванивание населения, можно как бальзам на душу. Образ страны в кольце врагов и такие пятиминутки ненависти сплачивают народ вокруг линии партии, как показывают опросы - впрочем, как и всюду. Иными словами, это можно рассматривать как организованный размен внешней поддержки на внутреннюю. Когда внутренняя солидарность создается таким образом и такой ценой, это уже симптом серьезных внутренних проблем; что, впрочем, не ново.
Можно разделить агитацию двух типов: утверждение и обрамление-контекстуализацию, claiming and framing. В первом случае стороны выкладывают доводы, обозначают конфликт, и начинают перетягивать канат, доказывая свою правоту, как в суде, а чаще попросту ее декларируя. Во втором борьба идет за выгодное представление конфликта, за удачный выбор контекста, за то, в каких категориях о нем рассуждают. Важно, что по форме фактически все, что мы слышим в этих инцидентах - это перетягивание каната. Это даже не доводы, это настойчивое многократное повторение, как заклинание, самодовольное похлопывание друг дружки по спине - не убеждает, если еще не убежден и так. Для одного террорист, для другого - борец за свободу. Об эту поговорку разбивается многократное повторение "они негодяи и террористы". Да, понятно, "противник" плохой; очень плохой; ужасный - все эти эпитеты ничего не добавляют к тому, что это одна из сторон конфликта, и противник другой из сторон, и потому падают в пустоту. Опять-же эта проблема институционализирована - когда Цахал избирательно выкладывает "доводы" "против", и раз за разом они дискредитируются в течение одного цикла новостей - не столько выигрывает оппонент, сколько проигрывает сам Цахал, в первую очередь в credibility, и с ним Израиль. Очень здесь в тему ограничение на лашон хара. Настойчивое малообоснованное повторение, какой оппонент ужасный, выливание на них ушатов грязи - лишь замарывает бранящегося, что Цахал, что масбиров. Из грязи не стоит делать мантру.
Построение контекста связано с тем, в какую более широкую историю, нарратив, встраивается некий данный случай, и с чем и как его можно сравнивать, на что он похож. Тут надо учитывать, что фактически для любого случая есть не единственный контекст, а несколько. Контраргументы нужны разные в разных контекстах; с другой стороны, доводы пропагандиста в одном контексте в свою пользу могут сыграть против него в другом. Выбор бинарного конфликта как единственно правильного контекста не убеждает наблюдателя вне конфликта - как выше; этого просто недостаточно. Своя рубашка ближе лишь к своему телу. Выбор сравнения, аналогий, контекста в конечном итоге за зрителем. Эта формальная похожесть ситуаций во многом/для многих влияет на оценку сути. Оценка формально похожих действий в формально похожих ситуациях конвергирует. Часто такие аналогии и контексты задаются извне. Напр. в случае дубайской ликвидации напрашивались аналогии с Яндарбиевым, а в случае Мави-Мармавы поначалу было много разговоров о изриальтянах-пиратах - почему? Дело не в том, что данные действия сами по себе были пиратскими, но в том, что незадолго до этого мировые новости были полны сцен сомалийских пиратов, а потому такая аналогия оказалась на поверхности (salient). Это фактор вне контроля и вообще не относящийся к конфликту. Захват корабля можно рассматривать как продолжение конфликта в Газе; как один из инцидентов в море, вместе с Сомали и Кореями; как ответ на антиглобалистскую акцию; как реакцию на прорыв морской блокады наряду с другими итп. Довод "да как же можно это сравнивать" не работает, поскольку чтобы показать несравнимость, надо сначала сравнить. Резюме: многие контексты и сравнения навязываются извне, настаивать на единственно верном контексте и отрицание иных контекстов проще, но контрпродуктивно.
Но есть и особо израильская причина неуклюжего обращения с контекстами. В основной модели контрпропаганды доминирует удобный миф, что все, кто оказывается на другой стороне дебатов, мотивированы исключительно антисемитизмом или антиизраилизмом, и будут против в любом случае. Этот миф помогает сплоченности своей стороны вне зависимости от соответствия реальности. Сравнительный же анализ в контексте зависит от возможности выстроить цепочку сходных случаев. Не будучи готовым взглянуть на свои действия со стороны, ничего кроме личных нападок, не увидеть; становится невозможным понять, где оппонент мотивирован антиизраилизмом, а где - нет, какие методы схожего противостояния оказаываются эффективными и почему . Но взгляд на действия Израиля, и противодействия им, как одного из многих, противоречит этому мифу об исключительности такого противодействия. Иными словами, сам этот миф снижает эффективность реакции, неуклюжая агитация уменьшает внешнюю поддержку, а сокращение внешней поддержки питает этот миф. Выглядит подозрительно похоже на "спираль смерти".
Во-первых, когда заниматься PR? Пропаганда после инцидента оказывается заведомо недостаточной. Эти ляпы будут продолжаться, пока оценка имиджевых последствий не будет встроена в процесс планирования действий - т.е нужна "пропаганда" до/вместо инцидента. Дела убеждают лучше слов. В американских детективчиках шеф полиции часто спрашивает: как это будет выглядеть в вечерних новостях? В Израиле при любых действиях армии и правительства надо думать, как это будет выглядеть на аль-Джазире. Последние скандальчики (Дубай, Хомски, Мави-Мармара) вызваны действиями силовых ведомств (Моссад, МВД, Цахал), принятыми без оглядки на репутационные последствия. Вместо этого, видимо, можно предложить структурную интеграцию гражданских (МИДа/минпропа) в процесс принятия решений силовиков с потенциальными внешнеполитическими последствиями. Причем с учетом того, что здравое мнение МИДа по Мави-Мармара было проигнорировано, а проблема, как выше, перешла в характер стратегических, видимо, они должны иметь почти право вето. С учетом репутации и аппаратного статуса МИДа заметно ниже, чем у военных - этого не произойдет, и значит: скандалам - быть!
Кроме того, минусом оказывается некритичная агитация за своих в случаях ошибок. "есть и нештатные, искренне переживающие за Россию люди, <которые> полагают, что защита самых диких, нелепых и безумных действий властей, это и есть защита России". Лучше бы этой параллели не было. Никакая пропаганда не способна отменить факт ошибки и статус промаха; но агитация за правоту промахнувшегося приводит вместо коррекции к канонизации ошибки. На основе канонизации ошибки формируются ценности, которые являются ложными по построению. Надо также отметить краткосрочный характер этой агитации: краткий взрыв возмущения/восхваления - и пропагандистская машина переключается на другую тему. Оппоненты же агитируют тише и длительно: "страдания оккупированных палестинцев" - тема, о кот. можно писать, и писать, и писать. Краткосрочные взрывы энтузиазма не могут перевесить постоянный фон. Большинство текущей израильской пропаганды направлено на внутреннее потребление, внутри страны и для своих. Она струкурно неубедительна для окружающих. Можно рассматривать это как оболванивание населения, можно как бальзам на душу. Образ страны в кольце врагов и такие пятиминутки ненависти сплачивают народ вокруг линии партии, как показывают опросы - впрочем, как и всюду. Иными словами, это можно рассматривать как организованный размен внешней поддержки на внутреннюю. Когда внутренняя солидарность создается таким образом и такой ценой, это уже симптом серьезных внутренних проблем; что, впрочем, не ново.
Можно разделить агитацию двух типов: утверждение и обрамление-контекстуализацию, claiming and framing. В первом случае стороны выкладывают доводы, обозначают конфликт, и начинают перетягивать канат, доказывая свою правоту, как в суде, а чаще попросту ее декларируя. Во втором борьба идет за выгодное представление конфликта, за удачный выбор контекста, за то, в каких категориях о нем рассуждают. Важно, что по форме фактически все, что мы слышим в этих инцидентах - это перетягивание каната. Это даже не доводы, это настойчивое многократное повторение, как заклинание, самодовольное похлопывание друг дружки по спине - не убеждает, если еще не убежден и так. Для одного террорист, для другого - борец за свободу. Об эту поговорку разбивается многократное повторение "они негодяи и террористы". Да, понятно, "противник" плохой; очень плохой; ужасный - все эти эпитеты ничего не добавляют к тому, что это одна из сторон конфликта, и противник другой из сторон, и потому падают в пустоту. Опять-же эта проблема институционализирована - когда Цахал избирательно выкладывает "доводы" "против", и раз за разом они дискредитируются в течение одного цикла новостей - не столько выигрывает оппонент, сколько проигрывает сам Цахал, в первую очередь в credibility, и с ним Израиль. Очень здесь в тему ограничение на лашон хара. Настойчивое малообоснованное повторение, какой оппонент ужасный, выливание на них ушатов грязи - лишь замарывает бранящегося, что Цахал, что масбиров. Из грязи не стоит делать мантру.
Построение контекста связано с тем, в какую более широкую историю, нарратив, встраивается некий данный случай, и с чем и как его можно сравнивать, на что он похож. Тут надо учитывать, что фактически для любого случая есть не единственный контекст, а несколько. Контраргументы нужны разные в разных контекстах; с другой стороны, доводы пропагандиста в одном контексте в свою пользу могут сыграть против него в другом. Выбор бинарного конфликта как единственно правильного контекста не убеждает наблюдателя вне конфликта - как выше; этого просто недостаточно. Своя рубашка ближе лишь к своему телу. Выбор сравнения, аналогий, контекста в конечном итоге за зрителем. Эта формальная похожесть ситуаций во многом/для многих влияет на оценку сути. Оценка формально похожих действий в формально похожих ситуациях конвергирует. Часто такие аналогии и контексты задаются извне. Напр. в случае дубайской ликвидации напрашивались аналогии с Яндарбиевым, а в случае Мави-Мармавы поначалу было много разговоров о изриальтянах-пиратах - почему? Дело не в том, что данные действия сами по себе были пиратскими, но в том, что незадолго до этого мировые новости были полны сцен сомалийских пиратов, а потому такая аналогия оказалась на поверхности (salient). Это фактор вне контроля и вообще не относящийся к конфликту. Захват корабля можно рассматривать как продолжение конфликта в Газе; как один из инцидентов в море, вместе с Сомали и Кореями; как ответ на антиглобалистскую акцию; как реакцию на прорыв морской блокады наряду с другими итп. Довод "да как же можно это сравнивать" не работает, поскольку чтобы показать несравнимость, надо сначала сравнить. Резюме: многие контексты и сравнения навязываются извне, настаивать на единственно верном контексте и отрицание иных контекстов проще, но контрпродуктивно.
Но есть и особо израильская причина неуклюжего обращения с контекстами. В основной модели контрпропаганды доминирует удобный миф, что все, кто оказывается на другой стороне дебатов, мотивированы исключительно антисемитизмом или антиизраилизмом, и будут против в любом случае. Этот миф помогает сплоченности своей стороны вне зависимости от соответствия реальности. Сравнительный же анализ в контексте зависит от возможности выстроить цепочку сходных случаев. Не будучи готовым взглянуть на свои действия со стороны, ничего кроме личных нападок, не увидеть; становится невозможным понять, где оппонент мотивирован антиизраилизмом, а где - нет, какие методы схожего противостояния оказаываются эффективными и почему . Но взгляд на действия Израиля, и противодействия им, как одного из многих, противоречит этому мифу об исключительности такого противодействия. Иными словами, сам этот миф снижает эффективность реакции, неуклюжая агитация уменьшает внешнюю поддержку, а сокращение внешней поддержки питает этот миф. Выглядит подозрительно похоже на "спираль смерти".