воскрешение духов
В книге одного культуролога (большей частью путаной), заинтересовал меня общий его подход к культуре: ее он рассматривает как субъекта.
Любая региональна-историческая версия культуры, пишет он, "ведет себя" так, как если бы ей были присущи воля и целеполагание. В конце книги он высказывает еще и такую мысль: если переход от Средних веков к Новому произошел во многом вследствие деспиритуализации ("расколдовывания") мира, то в недалеком будущем возобладает, возможно, обратная тенденция: сфера субъектности будет распространяться за пределы человеческого рода.
По лично моим ощущениям, в "расколдовывании" участвовали только верхние "слои" человеческого сознания - безотчетно же мы, люди, и по сей день духов "находим" там, где "по науке" их не должно быть. Именно это безотчетное убеждение в том, что они вокруг нас живут в самых что ни есть обыденных вещах, Лосев и называет мифом.
Обостряется оно в тех случаях, когда вещи, каждодневно нами используемые, проявляют некое "своеволие". Ну, например, покуда компьютер работает исправно, он для нас не более, чем бездушное орудие - а вот когда он "глючит", волей-неволей за ним признаем некую субъектность.
Другой пример: гуляя по старой Москве, подчас я испытывал ощущение, будто с ней общаюсь как с живым существом.
Еще пример. Мой двоюродный племянник, скрипач, однажды мне поведал, что в кругу его коллег отношение к скрипке как к одушевленному партнеру исполнителя едва ли не обыденность.
Не берусь судить о том, как оно "есть на самом деле". Речь не об онтологии - о прагматике. "Расколдовывание" стало основой научного подхода и технического прогресса - в этом отношении оно было полезным. Объектный подход, однако, не срабатывает применительно к тем вещам, что "проходят по ведомству" гуманитарных дисциплин (подробно о том сказано в статье А.Ахутина "Парадоксы культурологии").
Что такое, к примеру, язык? Спрашивая так, вряд ли мы постигнем его природу - не "что" он, а "кто"! Суждения о поэтическом творчестве неадекватны, покуда он мыслится не более, чем материалом. Так, может, поэту он не материал, даже не иструмент, а полноправный соавтор?
А не субъект ли он в отношении к любому его "носителю"? Каким образом тот или иной народ создает свой язык? Ответ не известен никому. И едва ли вообще можно будет его отыскать. Потому как вопрос поставлен неверно: не язык создается народом, а народ - языком!
Так же, полагаю, дело обстоит с мифом.
Отсюда напрашивается методологическое различие между естественнонаучным и гуманитарным подходами: суть первого - описание, второго - отзыв. Коль оно так, то бахтинский термин "эстетический объект" совершенно не годен - не объект он, а источник послания/зова. Стало быть, ис-следование оного состоит не в описании, а в отзыве ему во-след.
Воздерживаясь от онтологических суждений, все же замечу, что субъектное миропредставление достоверно если не больше, то по крайней мере не меньше в сравнении с объектным/механистическим. Негоже забывать, что последнее сформировалось под влиянием резко критичного отношения к непосредственным показаниям органов чувств, чем особенно прославился Декарт. Не без его участия расхожей стала оппозиция "скрытая суть - обманчивая видимость". Спиритуальное же миропредставление основывается как раз на непосредственных ощущениях - на том, что КАЖЕТСЯ. Так не пора ли этому "кажется" возвратить буквальный смысл: кажет - себя? И почему, спрашивается, кажущее себя следует считать менее достоверным в сравнении с результатами чисто умственного, большей частью гипотетического наведения связи между видимостью и сутью?
Согласуется ли такой подход со 2-й Моисеевой заповедью? Отчего ж нет? Признать существование духов за пределами человеческого рода - не то же самое, что им поклоняться. Более того, чем упорнее их не признаешь, тем вернее попадаешь под власть оных! Как раз по горделивой уверенности в том, что субъектность лишь мне, человеку, присуща, довольно легко самому невзначай оказаться безропотным объектом воздействия с их стороны. Расклад, в коем познающий разум - субъект, а все остальное - объект, для этого самого разума опасен как раз своей обратимостью! Так что с прагматической точки зрения более продуктивным взаимодействием человека с мировыми стихиями и уж точно менее для него опасным следует признать межсубъектное.
Цели тут усматриваю как минимум три.
1. Защита от манипуляций. Прежде, чем ее выстроить, необходимо по крайней мере знать, кто, собственно, тобой манипулирует. Ограничивая число возможных манипуляторов лишь представителями рода человеческого, тем самым оказываемся уязвимыми для манипуляций со стороны духов иного рода.
2. Восстановление экологической гармонии. В свой экос человек органично "вписывался", покуда его мыслил заселенным духами. Разлад же начался как раз после (и, видимо, вследствие) редукции оного до статуса объекта.
3. Генерализация (со)творческой активности. Человек, строго говоря, не единоличный творец. Его творчество успешно, если осуществляется в соавторстве с материальными и ментальными стихиями. Наиболее это очевидно применительно к творчеству художественному. К поэту, живописцу, скульптору, музыканту творческая удача приходит при том условии, что язык, краски, камень, музыкальный инструмент для него не пассивный материал, подлежащий "преодолению", а равноправный партнер. У художника так получается безотчетно. А в творчестве иного рода (научном, инженерном, агротехническом, политическом...) субъекту оного не обойтись, полагаю, без осознанной установки на ответную активность со стороны среды, в коей оно осуществляется - иначе духи этой среды тем или иным образом ему отомстят за пренебрежение их собственными интенциями.
Любая региональна-историческая версия культуры, пишет он, "ведет себя" так, как если бы ей были присущи воля и целеполагание. В конце книги он высказывает еще и такую мысль: если переход от Средних веков к Новому произошел во многом вследствие деспиритуализации ("расколдовывания") мира, то в недалеком будущем возобладает, возможно, обратная тенденция: сфера субъектности будет распространяться за пределы человеческого рода.
По лично моим ощущениям, в "расколдовывании" участвовали только верхние "слои" человеческого сознания - безотчетно же мы, люди, и по сей день духов "находим" там, где "по науке" их не должно быть. Именно это безотчетное убеждение в том, что они вокруг нас живут в самых что ни есть обыденных вещах, Лосев и называет мифом.
Обостряется оно в тех случаях, когда вещи, каждодневно нами используемые, проявляют некое "своеволие". Ну, например, покуда компьютер работает исправно, он для нас не более, чем бездушное орудие - а вот когда он "глючит", волей-неволей за ним признаем некую субъектность.
Другой пример: гуляя по старой Москве, подчас я испытывал ощущение, будто с ней общаюсь как с живым существом.
Еще пример. Мой двоюродный племянник, скрипач, однажды мне поведал, что в кругу его коллег отношение к скрипке как к одушевленному партнеру исполнителя едва ли не обыденность.
Не берусь судить о том, как оно "есть на самом деле". Речь не об онтологии - о прагматике. "Расколдовывание" стало основой научного подхода и технического прогресса - в этом отношении оно было полезным. Объектный подход, однако, не срабатывает применительно к тем вещам, что "проходят по ведомству" гуманитарных дисциплин (подробно о том сказано в статье А.Ахутина "Парадоксы культурологии").
Что такое, к примеру, язык? Спрашивая так, вряд ли мы постигнем его природу - не "что" он, а "кто"! Суждения о поэтическом творчестве неадекватны, покуда он мыслится не более, чем материалом. Так, может, поэту он не материал, даже не иструмент, а полноправный соавтор?
А не субъект ли он в отношении к любому его "носителю"? Каким образом тот или иной народ создает свой язык? Ответ не известен никому. И едва ли вообще можно будет его отыскать. Потому как вопрос поставлен неверно: не язык создается народом, а народ - языком!
Так же, полагаю, дело обстоит с мифом.
Отсюда напрашивается методологическое различие между естественнонаучным и гуманитарным подходами: суть первого - описание, второго - отзыв. Коль оно так, то бахтинский термин "эстетический объект" совершенно не годен - не объект он, а источник послания/зова. Стало быть, ис-следование оного состоит не в описании, а в отзыве ему во-след.
Воздерживаясь от онтологических суждений, все же замечу, что субъектное миропредставление достоверно если не больше, то по крайней мере не меньше в сравнении с объектным/механистическим. Негоже забывать, что последнее сформировалось под влиянием резко критичного отношения к непосредственным показаниям органов чувств, чем особенно прославился Декарт. Не без его участия расхожей стала оппозиция "скрытая суть - обманчивая видимость". Спиритуальное же миропредставление основывается как раз на непосредственных ощущениях - на том, что КАЖЕТСЯ. Так не пора ли этому "кажется" возвратить буквальный смысл: кажет - себя? И почему, спрашивается, кажущее себя следует считать менее достоверным в сравнении с результатами чисто умственного, большей частью гипотетического наведения связи между видимостью и сутью?
Согласуется ли такой подход со 2-й Моисеевой заповедью? Отчего ж нет? Признать существование духов за пределами человеческого рода - не то же самое, что им поклоняться. Более того, чем упорнее их не признаешь, тем вернее попадаешь под власть оных! Как раз по горделивой уверенности в том, что субъектность лишь мне, человеку, присуща, довольно легко самому невзначай оказаться безропотным объектом воздействия с их стороны. Расклад, в коем познающий разум - субъект, а все остальное - объект, для этого самого разума опасен как раз своей обратимостью! Так что с прагматической точки зрения более продуктивным взаимодействием человека с мировыми стихиями и уж точно менее для него опасным следует признать межсубъектное.
Цели тут усматриваю как минимум три.
1. Защита от манипуляций. Прежде, чем ее выстроить, необходимо по крайней мере знать, кто, собственно, тобой манипулирует. Ограничивая число возможных манипуляторов лишь представителями рода человеческого, тем самым оказываемся уязвимыми для манипуляций со стороны духов иного рода.
2. Восстановление экологической гармонии. В свой экос человек органично "вписывался", покуда его мыслил заселенным духами. Разлад же начался как раз после (и, видимо, вследствие) редукции оного до статуса объекта.
3. Генерализация (со)творческой активности. Человек, строго говоря, не единоличный творец. Его творчество успешно, если осуществляется в соавторстве с материальными и ментальными стихиями. Наиболее это очевидно применительно к творчеству художественному. К поэту, живописцу, скульптору, музыканту творческая удача приходит при том условии, что язык, краски, камень, музыкальный инструмент для него не пассивный материал, подлежащий "преодолению", а равноправный партнер. У художника так получается безотчетно. А в творчестве иного рода (научном, инженерном, агротехническом, политическом...) субъекту оного не обойтись, полагаю, без осознанной установки на ответную активность со стороны среды, в коей оно осуществляется - иначе духи этой среды тем или иным образом ему отомстят за пренебрежение их собственными интенциями.