ТУРУХТАННЫЕ ОСТРОВА
Мои детство и юность проходили в обстановке глобальной секретности, когда даже булочным и аптекам присваивались “почтовые ящики”. Наверное, подробная карта Ленинграда тогда, все-таки, тоже была, но - не для всех. Поэтому впервые я увидел её уже во вполне солидном возрасте. А иначе, я бы ещё тогда наверняка обратил внимание на улицу со смешным названием, словно взятым из какой-то сказочной страны, вроде Вовкиного “Тридевятого царства” - “Дорога на Турухтанные острова”. И в полном соответствии с буквой и духом своего названия, улица эта приводит решившего пройти по ней на эти острова пешехода, в никуда - на карте она упирается в большое, серое пятно, обозначающее не то промзону, не то пустырь, - и бросает путника на пол-дороге.
Почему-то место, где находился стадион Кировского завода, называлось Турухтанными островами. Название это и тогда казалось мне странным - никакого острова, а тем более, - островов, там не было, но по малолетству я не загружал голову подобными вопросами, острова - так острова, какая разница! Это находилось неподалеку от нашей школы и мы часто бегали туда, когда выходили гулять после уроков. Если повезет, можно было посмотреть футбол - заводская “взрослая” команда играла там “домашние” матчи на первенство города. Футбол был почти как настоящий, “большой”. Такой, какой я видел на стадионе имени Кирова, когда ходил туда с папой болеть за “Зенит”. И форма у обеих команд, и мяч - белый с черными пятиугольниками, и ворота с сетками, и разметка на траве… Разве что сама трава не такая густая - из-под неё просвечивала черная земля, словно лысина сквозь редкие волосы на голове, да зрителей на трибунах было не так много, как на кировском стадионе. Хотя, зрители, все-таки,были. Они почти полностью заполняли несколько рядов деревянных трибун, поставленных по бокам поля. За воротами трибун уже не было и после каждого неточного удара мяч, не встречая преград на своем пути, улетал, куда глаза глядят и игроки сами бежали за ним вдогонку - мальчиков, подающих мячи, естественно, не было тоже.
Но все равно, футбол на Турухтанных островах был почти “настоящим”. И этот почти настоящий футбол имел для меня одно решающее преимущество перед настоящим футболом на стадионе имени Кирова. Поле на том, большом стадионе, было расположено так далеко от трибун, а сами трибуны были настолько покатые, что и зеленый прямоугольник и фигурки на нем выглядели как игрушечные, даже лиц игроков нельзя было разглядеть. Зато здесь можно было подойти к самому полю, что на настоящем футболе позволялось лишь мальчикам, подающим мячи, да фотокорреспондентам, всегда вызывавшим у меня этим острую зависть. Фотокорреспонденты вальяжно, по-хозяйски ходили вдоль поля и, мне казалось, снизу вверх поглядывали на нас, зрителей, словно боги с высоты своего олимпа - на ничтожных смертных внизу.
Здесь я видел мокрые от пота лица игроков, их перепачканную землей форму, слышал их реплики, часто ругательные. Земля подо мной дрожала от топота двух десятков ног, словно от приближающегося поезда. Именно здесь, на Турухтанных островах, в матчах заводских команд узнал я, что гол имеет шелестящий звук и, если закрыть в этот момент глаза, то можно и не отличить, мяч ли это шуршит по сетке или мама застилает кровать шелковым покрывалом… Нет, не там, а здесь был настоящий, большой без кавычек футбол, реальный, живой, дышащий мне прямо в лицо грязью и потом, и этот футбол отличался от того, причесанного и умытого, который я видел с трибуны большого стадиона, как подлинник от копии. Здесь я мог позволить себе даже вплотную подойти к тренеру, в позе роденовского “Мыслителя” сидевшему в первом ряду трибуны.
- Васильич! - смеясь, кричали ему с задних рядов - расскажи, какой у тебя стратегический план на игру?
Долговязый, чем-то напоминавший Дон Кихота, “Васильич”, с обиженным видом вставал и уходил на другое место, и пола его длинного, почти до пят, пальто мимоходом шлепала по моей руке… Здесь я сам был богом. Полноту счастья не давало испытать лишь отсутствие “смертных” - таким же богом мог чувствовать себя здесь каждый…
Обычно на стадион мы ходили с моим одноклассником Колькой Климовым. Колька был первым человеком в классе, с которым я подружился. Мы с ним жили в одном дворе, в одном огромном доме, в котором жили многие ребята из нашего класса. Чуть ли не половину его первого этажа занимал гастроном, в котором Колькина мама работала, кажется, уборщицей. Злые языки говорили, что она, пользуясь "служебным положением", достаёт продукты для нашей учительницы. Может, так оно и было, но Кольке это никаких выгод не приносило - учился он откровенно плохо. Я любил его за прямоту, честность и бесхитростность. Он был верным другом, и не раз доказывал это.
В тот раз мы с Колькой поехали на стадион на велосипедах. Была, по-моему, ранняя весна. Грязь, распутица. Неподалёку работала бригада рабочих. Мы слезли с велосипедов и подошли посмотреть. Наше присутствие, однако, не понравилось одному из них и он в довольно грубой форме крикнул нам, чтобы мы убирались. Колька повернулся и пошёл восвояси, катя велосипед рядом. Мне же такое обращение показалось обидным и, желая его позлить, я крикнул:
- Дядя, догоняй!
Никак не ожидал я, что дядя действительно бросится догонять, но матёрый работяга оказался подстать двенадцатилетнему ребенку. С перекошенным яростью лицом, он гнался за нами, держа наперевес не то лопату, не то грабли. Размокшее и вязкое футбольное поле исключало применение "транспортных средств", более того, они стали для нас обузой в этом забеге. Пару раз Колька оборачивался на ходу и в ужасе шептал:
- Близко!...
Мы всё-таки успели добежать до "канадской границы" - спасительной дорожки вокруг поля и - укатить. Но Колька ещё долго потом, под общее наше веселье, напоминал мне эту фразу - "Дядя, догоняй!" ...
Нет Турухтанных островов. Поглотил их океан, как такую же загадочную и мифическую Атлантиду. А не ведущая никуда улица со смешным, словно сказочным, названием, осталась, наверное, для того, чтобы иногда напоминать нам о детстве. О подлинниках и копиях. И о верных друзьях.