О буднях непальского детского дома
«Волонтерский туризм» - новое направление стремительно набирает обороты по популярности среди самостоятельных путешественников, бороздящих экзотические страны с рюкзаками наперевес. Принять участие в строительстве школы, поучить детей английскому или помочь с фундрайзингом детскому дому… Как и зачем можно оказаться в стенах непальского сиротского приюта, на что похожи волонтерские будни и как протекала будничная в Непале незадолго до землетрясения - подробный рассказ из первых уст.
Вы когда-нибудь думали о том, что вас могут называть «братом» или «сестрой» с десяток детей с другим цветом кожей и культурой? Я - точно не думала. И, тем не менее…
“Good morning, sister!” - встретил меня перезвон голосов, когда я в первое утро своей новой роли вышла во двор непальского детского приюта.
Я прибыла сюда накануне ночью. Возле умилительно простого кирпичного аэропорта Катманду меня встретил Суджан - мужчина, державший в руках табличку NHCPS (Nepalese Helpless Children Prosperity Society). С Суджаном, в свою очередь, я списывалась парой недель ранее через портал Workaway, дающий возможность присоединяться к всевозможным проектам по всему миру - как коммерческим, так и благотворительным - и, таким образом, путешествовать по миру максимально бюджетно.
Ну а присоединиться к благотворительности меня вынудили три вещи: мечта, стремление и нужда. Мечта - потому что я давно уже заочно была влюблена в Гималаии, буддистские храмы и ароматы восточных специй на солнечных улицах. Стремление - потому что в поисках самореализации я не раз задумывалась о помощи детям-сиротам, причем непременно в какой-нибудь из стран третьего мира. А нужда - потому что посреди моего затяжного путешествия по Азии у меня преждевременно начали подходить к концу финансы (хвала российскому кризису и обесценившемуся рублю!). Так что передо мной встал выбор: раньше задуманного возвращаться в промозглую мартовскую Москву, или же урезать расходы по максимуму, разместив себя на койке в волонтерской комнате и питаясь рисом с овощами из общего котла. Выбирала я недолго.
Приют, в который я отправила волонтерскую заявку, не был детским домом в привычном смысле этого слова. Небольшой благотворительный проект, призванный поддерживать восемь-десять детей одновременно, Суджан и его жена Анита основали чуть более года назад. Работа в Саудовской Аравии позволила Суджану накопить средства на старт проекта, идею которого он вместе с женой вынашивал уже не первый год. Денег хватило на членство в официальной непальской благотворительной организации, на аренду жилплощади, на оплату учебы в школе и на создание веб-сайта.
Благодаря информации, которую Суджан разместил о себе в сети, на него начали выходить муниципальные власти из отдаленных регионов Непала. Детей отправляли к нему под опеку по определенной схеме. Областные чиновники составляли официальные документы, подтверждающие, что тот или иной ребенок живет без средств к существованию. И, пользуясь предоставленными данными, Суджан и Анита начали принимать к себе детей, одни из которых были круглыми сиротами, другие - выходцами из неполных семей, с трудом перебивающихся с риса на воду, третьи - оставшиеся без родительского присмотра.
Под свой приют Суджан арендует трехкомнатную квартиру в двухэтажном доме в Лалитпуре - относительно чистом пригороде загазованного Катманду. Две комнаты отведены воспитанникам приюта, а в третьей живет сам Суджан, Анита и их собственные двое детей. Здесь же в углу стоит маленький телевизор, который дети смотрят по вечерам, даря своим покровителям недолгий отдых от своих звонких голосов.
А во дворе дома стоит небольшая пристройка без электричества и водопровода: она отведена для размещения волонтеров, помощь и взносы которых на настоящий момент для приюта являются основными источниками средств существования…
***
Я прибыла в Катманду в начале марта, еще до старта туристического сезона, так что скромную комнатушку с тремя койками и восковой свечкой на подоконнике я заняла в одиночку. Как я уже рассказывала ранее, на место я прибыла ночью, после долгой дороги, и в течение часа после приезда уже уснула, завернувшись в два спальных мешка: по ночам долину Катманду окутывал леденящий холод.
И так, ранним утром следующего дня, наконец-то, состоялось мое знакомство с десятью детьми, которые плотно вплелись в мою жизнь на последующие две недели.
“Good morning, sister!” - встретили меня дети. Я, конечно, была не первым пришельцем в их обители: они уже привыкли знакомиться (а после - прощаться навсегда) с молодыми представителями самых разных национальностей, которых приводили сюда самые разные мотивы. Тем не менее, появление на территории приюта молодой тети с белой кожей не могло пройти без повышенного интереса со стороны маленьких домочадцев. Дети обступили меня со всех сторон, трогая за одежду (а те, кто вскарабкался на высокое крыльцо - и за волосы, непривычно мягкие по сравнению с жесткими черными волосами непальцев). На первые несколько минут я оказалась смущена: слишком много внимания и слишком много информации вылилось на меня в одночасье - чего стоило только запомнить имена, многие из которых звучали совсем непривычно для западного уха. Но после я быстро привыкла не только получать внимание от этой толпы смуглых, худощавых ребятишек в поношенных кофтах, но и отдавать его взамен. К тому же, общаться с непальскими сиротами оказалось куда проще, чем я того опасалась: все они сносно говорили по-английски, чему способствовало и интенсивное обучение в школе, и языковая практика с моими предшественниками-волонтерами.
Познакомившись, дети потащили меня на кухню, где на столе уже стояла пара котлов с густым варевом. Слипшийся белый рис, чечевица, совсем немного шпината и картошки - этим неизменным блюдом мне предстояло питаться наравне с детьми дважды в день на протяжении последующих двух недель. Других яств на столе приюта не появляется почти никогда по той же причине, по которой здесь отсутствуют обои на стенах, хорошие игрушки, витамины и прочие атрибуты привычной на западе жизни: на это нет средств.
«Нет средств», - таков ответ на многочисленные вопросы, которые я задавала бы в приюте, не будь их причина столь очевидна.
Когда я прошла на кухню, сквозь толстые шерстяные носки на ногах я почувствовала ледяной холод, исходивший от каменного пола. Сидеть за обеденным столом я смогла, лишь подогнув под себя ноги. Меж тем, дети ступали по паркету прямо босыми ногами, как ни в чем не бывало. Казалось бы, почему бы не снабдить их носками или же тапочками? Все просто: нет средств.
«Сейчас уже хорошо - тепло», - радостно делится со мной Суджан. «Вот зимой - зимой было туго. Дети спали по двое в одной кровати, чтобы не замерзнуть. Было очень, очень холодно!».
Возможно, многим жителям морозной России покажется странной мысль, что в стране, не знающей, что такое «минус», можно замерзнуть куда сильнее, чем в какой-нибудь Москве в разгар зимы. Так вы поместите себя мысленно в коробку с тонкими каменными стенками, со щелями между оконными ставнями и полным отсутствием какого-либо намека на отопление и даже на печь. Добавьте сюда ледяную воду из под крана - горячая дома в обычных жилых домах Непала отсутствует как факт. Представили?..
…Вскоре после моего первого приютского завтрака я в обществе Нирумайи - молодой помощницы по хозяйству, приехавшей на заработки из далекой деревни - отправилась сопровождать детей в школу. Путь к дворцу детских знаний лежал вдоль узкого тротуара, вплотную к которому с ревом проносились полуразвалившиеся автобусы, мотоциклы и немногочисленные автомобили. Уступать детям дорогу или хотя бы возле них замедлять ход в Непале явно не обучают, так что в дальнейшем путь до школы и обратно стал самой стрессовой частью моих волонтерских обязанностей.
На протяжении двух недель я вспоминала школьные уроки английской грамматики, проверяя за детьми их домашнюю работу. Заменяла кардио-нагрузки в спортзале играми в салочки и вышибалы (роль мяча исполнял плотный моток резинок). Драила доисторическую сантехнику, обросшую загрубевшими пятнами. Промывала рис в тазу. Училась стирать в холодной воде хозяйственным мылом. Молилась за свой айфон, который дети то и дело вырывали друг у друга из рук, игра в Angry birds или рассматривая фотографии из моих путешествий. Учила детей рубиться в «ладушки», в «съедобное-несъедобное» и в другие игры, которое я вспоминала из собственного детства. Ну а в свободное время, пока дети грызли гранит науки в школьных стенах, я осматривала дворцы, ступы и площади суетного Катманду, тренировалась торговаться на продавцах кашемировых шалей или же просто подолгу любовалась белыми шапками Гималаев, прорисовывающимися на далеком горизонте…
Еще я училась терпеть хронический голод, вызванный практически полным отсутствием белка в моем рационе. За обедом перебарывала растущую ненависть к разваренному рису и эмоции, которые у меня вызывала непальская манера принимать пищу: дети загребали рисово-чечевичную массу прямо руками и утрамбовывали еду в рот обеими пятернями.
Отдельным событием становилось, когда на столе появлялось что-нибудь новое: например, котелок масалы-чая на молоке, стопка лепешек-чапати или фрукты, которые я сама время от времени покупала на ближайшем рынке.
Минималистические условия, в которые я была помещена на две недели, смущали меня мало: свою раннюю юность я провезла в походах с палатками и посиделками у костра, а в более зрелом возрасте много путешествовала с рюкзаком за плечами, останавливаясь в хостелах и дешевых гест-хаузах. Но ведь то были лишь временные вылазки из зоны комфорта, за которыми всегда следовало возвращение к горячей ванне, нормальному унитазу, удобной постели и стиральной машине. Чего нельзя сказать об этих детях, для которых ледяной паркет, бесконечный рис с чечевицей, теснота и мытье головы не чаще раза в неделю уже являются зоной комфорта…
Они, казалось, не испытывали чувства голода (может быть, их организмы приноровились извлекать из риса максимальную пользу?..). Мерзли они - во всяком случае, подавали вид - лишь во время мытья, смывая друг с друга мыльную пену из бочки во дворе.
Они легко шли на контакт, вовлекая меня в подвижные игры, изучая мою одежду и украшения, заплетая косички у меня на волосах, выпрашивая айфон и рассказывая о событиях дня.
А еще они без напоминаний мыли за собой посуду, очень тщательно натирали школьную форму хозяйственным мылом во время стирки, подолгу сидели за учебниками и бодро, без капризов, просыпались в шесть часов утра. Жизнь без излишков с рождения лишила их возможностей капризничать и лениться. А по тому, как редко они ссорились, как бодро приветствовали друг друга по утрам и как весело играли в подвижные игры на свежем воздухе, мне навязывались выводы, что они даже почти что абсолютно счастливы. Не самое ожидаемое место для обретения гармонии, не правда ли?
***
Круглые сироты. Отпрыски межкастовых браков, отвергнутые родителями. Дети тюремных заключенных. Да и просто лишние рты в нищенствующих многодетных семьях. Нуждающихся детей в Непале много - тому способствует и повальная безработица, и продолжительная гражданская война, завершившаяся лишь в 2006 году, и многие другие факторы, столь типичные для стран Третьего мира. И, хотя число государственных программ по гуманитарной помощи детям в Непале растет год от года, без помощи из-за рубежа здесь смогут обходиться очень нескоро.
Волонтёрский туризм в бедных странах Азии набирает обороты по популярности, породив неологизм в английском языке - “voluntourism”. Увы, это не могло не принести свои горькие плоды: туристические точки Непала, Камбоджи, Индонезии постепенно зарастают детскими домами исключительно коммерческой направленности. Энтузиасты с горящими глазами и рюкзаками за спинами стекаются в страны Третьего мира, готовы провести многие дни и даже месяцы из своих путешествий в стенах благотворительных организаций. Одни верят, что могут изменить мир к лучшему. Другие тянутся к общению с детьми. Третьи - как я - ищут нового опыта.
«Детские дома» вырастают в туристических точках Непала подобно отелям. Наберите в поисковике что-нибудь вроде “volunteer Nepalese orphanage” - и окно выдаст вам десятки страниц, на которых вас будут зазывать поработать учителями английского среди непальских сирот. И все равно, если у вас нет педагогических навыков - вам выдадут все инструкции. Только учтите: за экзотический опыт и очищение кармы придется платить - как правило, не меньше сотни долларов в неделю. А вот пойдут ли эти деньги на пользу детям - уже большой вопрос…
Государство, хоть и не слишком активно, но все же борется с «поддельными» приютами. Владельцы частных детских домов - и Суджан в их числе - обязаны составлять ежеквартальные отчеты по расходам, а за движениями на банковском счете неотрывно следят, чтобы пожертвования не утекли не в ту сторону. Каждые три месяца подопечные Суджана проходят медицинское обследование на общее состояние здоровья, а в любой момент в дом может нагрянуть полиция - проверить условия.
Только прибыв к Суджану, я пересмотрела огромную стопку документов и помеченных государственными печатями сертификатов, чтобы снять подозрения и успокоить совесть. Мне повезло: этот детский дом был легальным, а владелец его - честным. Вот только угроза закрытия из-за нехватки средств растет здесь день ото дня…
***
Когда я читала в книге отзывов впечатления, оставленные другими волонтерами, я неоднократно встречала упоминания о необыкновенном свете, которым лучились глаза Суджана.
…Да, скорее всего, в начале существования своего проекта Суджан действительно излучал свет - было бы странно предположить иное о человеке, положившего всю свою жизнь и все свои средства на помощь обездоленным детям. Первые мысли о благотворительности Суджан начал вынашивать еще в 15 лет, проживая в далекой непальской деревне. Стремление это являлось наследственным: отец Суджана был социальным работником. Затем Суджан переехал в Катманду - учиться сценическому искусству. В студенческие годы, подрабатывая на городских концертах, он и начал вносить первые средства в благотворительность.
Три года назад Суджан трудился на нефтяных вышках то в Катаре, то в Саудовской Аравии, то в Арабских Эмиратах, получая сказочную для непальца зарплату в размере пятисот-шестисот долларов в месяц. Скопленных средств хватало на запуск и первые месяцы работы приюта - в более далекое будущее он не заглядывал. Сейчас Суджан работает курьером в службе по найму. День ото дня он огибает суетные и непредсказуемые пробки Катманду, развозя документы. За полный рабочий день он получает около двухсот долларов в месяц: такова типичная средняя зарплата в столице Непала.
Теперь тепло и свет в глазах Суджана заместила растерянность. Излишков, которые он мог бы жертвовать на проект своей жизни, у него не осталось. Необходимого у него тоже почти что и нет. Бремя, которое он некогда с гордой улыбкой взвалил на свои плечи, оказалось явно тяжелее, чем он того ожидал. Аренда жилплощади - сто долларов в месяц. Новые учебники и школьная форма при переходе детей в другой класс - около пятидесяти долларов на ребенка. Еда на толпу человек - еще сотни долларов.
Фандрайзинг у Суджана продвигается слабо - мешает и нехватка практических знаний, и высокая конкуренция. Всего за время существования приюта на его счет поступило около шестисот долларов - они пошли на покупку ковров, которые утеплили каменные полы в детских спальнях, на проплату аренды, на телевизор, который дети смотрят в те часы, когда редкая подача электричества совпадает с показом интересных программ…
Немного спасают волонтерские взносы: за опыт пребывания в стенах детского дома, кров и еду я платила пять долларов ежедневно. Сумма ничтожная, чтобы говорить о существенной прибыли для хозяина, но внушительная по непальским меркам, чтобы покрыть хотя бы малую часть расходов
Однако всего этого для нормального функционирования детского дома по-прежнему экстремально мало. Голые стены, босые детские ноги, поношенная одежда и однообразная пища остаются ежедневными реалиями приюта…
***
…Дети легко расстаются с волонтерами, отъезд которых становится таким же значимым событием, как и появление. По традиции приюта (родоначальниками которой являются сами воспитанники), в последний вечер волонтер непременно готовит на всех что-нибудь вкусное - в моем случае это была паста в томатном соусе с сыром. За неделю узнав о моем предстоящем отъезде, дети начали считать дни до момента, когда череда бесконечного дал-бата (так называется в Непале традиционный обед из риса и чечевицы) прервется, наконец, заморским угощением.
Ведро долгожданной пасты накануне отбытия, фото на память, утренние сборы… Дети наперебой спрашивают меня, когда я вернусь. Отвечаю им, что “I don’t know”, - самый мягкий ответ, когда понимаешь, что судьба уже вряд ли когда-нибудь приведет меня в эту точку на карте. Трогательная свалка из дружных прощальных объятий - и Суджан отвозит меня на автовокзал, где я с ходу прыгаю в забитую маршрутку, следующую до Покхары - в горы…
С момента моего отбытия из Катманду прошел месяц - и мощные подземные толчки оставили без крова тысячи человек по всему Непалу. Я списываюсь с Суджаном: узнаю, что дом цел и что никто не пострадал, но, опасаясь нового землетрясения, все их большое семейство много дней провело под тентом на улице. Проблемы с питьевой водой и горячей едой, невозможность снять пожертвования из неработающих банкоматов… В ближайшие месяцы Суджан едва ли может рассчитывать на прибытие волонтеров и, тем более, на государственную помощь: разрушенной стране не до сирот, условия которых теперь ничем не отличаются от условий зажиточных семей. Землетрясение выгнало на улицы и сытых и голодных, на время положив конец социальному неравенству страны. А на последних фотографиях мои бывшие воспитанники, ютящиеся под полиэтиленовыми стенами тента, все также дурачатся, играют и смеются, как они делали то в помещениях приюта. И я очень надеюсь, что эти улыбки не сойдут с их лиц как можно дольше…
***
Фактически все предводители благотворительных проектов, призывая на помощь волонтеров, утверждают, что, в первую очередь, детям нужны любовь и тепло.
Да, конечно же, это правда. Дети, лишенные родительских объятий, отдельной комнаты и государственной поддержки, нуждаются в любви и жадно впитывают каждую улыбку, подаренную пришельцем из далеких стран, каждый заботливый вопрос вроде “How was your day?” и каждую минуту, проведенную в совместной игре.
Но все же, как бы дико это не звучало, любовь - самое меньшее и самое легкое, что можно дать восьмерым сиротам, ютящимся в двух тесных комнатенках. Любовь генерируют они сами - и в таких количествах, что не всякий взрослый успевает достойно ее отражать.
Дать детям средства - задача более земная, но при этом куда более значимая. Тепло любви, как бы не было важно, плохо согревает зимними ночами: здесь куда важнее толстые одеяла, шерстяные носки и флисовые толстовки. Внимание само по себе не подарит детям билет в будущее: ему на помощь придут учебники, канцелярские принадлежности и школьные взносы. Улыбки и смех не обеспечат детей здоровьем, если их не подкрепить витаминами, сытной белковой едой, хорошими санитарными условиями и набором необходимых лекарств.
Одноразовым взносом решить проблему можно лишь на срок, определенный размером пожертвования. Отказаться навсегда от излишеств, жертвуя все остатки на необходимое детям?.. Суджан и Анита смогли это сделать - но многим ли они обладали изначально?
Да, признаюсь честно: я написала эти 17 тысяч знаков не только для того, чтобы рассказать, как я провожала детей в школу, пила с ними масалу-чай и играла в салочки. Главная цель, ради которой я связывала слова в фразы - это добиться того, чтобы те, кому хватило времени дочитать статью до конца, перешли по ссылке на сайт организации. И да, я прекрасно осознаю, что едва ли кто-нибудь из вас внесет пожертвования по указанным на сайте банковским данным - кто из нас не устал от бесконечных призывах к помощи обездоленным, хосписам, домам престарелых, младенцам с пороками сердца и прочим нуждающимся? Но, возможно, число переходов и ваше внимание поможет привлечь хоть кого-нибудь, у кого достаточно приятных излишков, чтобы начать делиться.
http://www.gofundme.com/NHCPS
http://nhcpsnepal.blogspot.ru/
Вы когда-нибудь думали о том, что вас могут называть «братом» или «сестрой» с десяток детей с другим цветом кожей и культурой? Я - точно не думала. И, тем не менее…
“Good morning, sister!” - встретил меня перезвон голосов, когда я в первое утро своей новой роли вышла во двор непальского детского приюта.
Я прибыла сюда накануне ночью. Возле умилительно простого кирпичного аэропорта Катманду меня встретил Суджан - мужчина, державший в руках табличку NHCPS (Nepalese Helpless Children Prosperity Society). С Суджаном, в свою очередь, я списывалась парой недель ранее через портал Workaway, дающий возможность присоединяться к всевозможным проектам по всему миру - как коммерческим, так и благотворительным - и, таким образом, путешествовать по миру максимально бюджетно.
Ну а присоединиться к благотворительности меня вынудили три вещи: мечта, стремление и нужда. Мечта - потому что я давно уже заочно была влюблена в Гималаии, буддистские храмы и ароматы восточных специй на солнечных улицах. Стремление - потому что в поисках самореализации я не раз задумывалась о помощи детям-сиротам, причем непременно в какой-нибудь из стран третьего мира. А нужда - потому что посреди моего затяжного путешествия по Азии у меня преждевременно начали подходить к концу финансы (хвала российскому кризису и обесценившемуся рублю!). Так что передо мной встал выбор: раньше задуманного возвращаться в промозглую мартовскую Москву, или же урезать расходы по максимуму, разместив себя на койке в волонтерской комнате и питаясь рисом с овощами из общего котла. Выбирала я недолго.
Приют, в который я отправила волонтерскую заявку, не был детским домом в привычном смысле этого слова. Небольшой благотворительный проект, призванный поддерживать восемь-десять детей одновременно, Суджан и его жена Анита основали чуть более года назад. Работа в Саудовской Аравии позволила Суджану накопить средства на старт проекта, идею которого он вместе с женой вынашивал уже не первый год. Денег хватило на членство в официальной непальской благотворительной организации, на аренду жилплощади, на оплату учебы в школе и на создание веб-сайта.
Благодаря информации, которую Суджан разместил о себе в сети, на него начали выходить муниципальные власти из отдаленных регионов Непала. Детей отправляли к нему под опеку по определенной схеме. Областные чиновники составляли официальные документы, подтверждающие, что тот или иной ребенок живет без средств к существованию. И, пользуясь предоставленными данными, Суджан и Анита начали принимать к себе детей, одни из которых были круглыми сиротами, другие - выходцами из неполных семей, с трудом перебивающихся с риса на воду, третьи - оставшиеся без родительского присмотра.
Под свой приют Суджан арендует трехкомнатную квартиру в двухэтажном доме в Лалитпуре - относительно чистом пригороде загазованного Катманду. Две комнаты отведены воспитанникам приюта, а в третьей живет сам Суджан, Анита и их собственные двое детей. Здесь же в углу стоит маленький телевизор, который дети смотрят по вечерам, даря своим покровителям недолгий отдых от своих звонких голосов.
А во дворе дома стоит небольшая пристройка без электричества и водопровода: она отведена для размещения волонтеров, помощь и взносы которых на настоящий момент для приюта являются основными источниками средств существования…
***
Я прибыла в Катманду в начале марта, еще до старта туристического сезона, так что скромную комнатушку с тремя койками и восковой свечкой на подоконнике я заняла в одиночку. Как я уже рассказывала ранее, на место я прибыла ночью, после долгой дороги, и в течение часа после приезда уже уснула, завернувшись в два спальных мешка: по ночам долину Катманду окутывал леденящий холод.
И так, ранним утром следующего дня, наконец-то, состоялось мое знакомство с десятью детьми, которые плотно вплелись в мою жизнь на последующие две недели.
“Good morning, sister!” - встретили меня дети. Я, конечно, была не первым пришельцем в их обители: они уже привыкли знакомиться (а после - прощаться навсегда) с молодыми представителями самых разных национальностей, которых приводили сюда самые разные мотивы. Тем не менее, появление на территории приюта молодой тети с белой кожей не могло пройти без повышенного интереса со стороны маленьких домочадцев. Дети обступили меня со всех сторон, трогая за одежду (а те, кто вскарабкался на высокое крыльцо - и за волосы, непривычно мягкие по сравнению с жесткими черными волосами непальцев). На первые несколько минут я оказалась смущена: слишком много внимания и слишком много информации вылилось на меня в одночасье - чего стоило только запомнить имена, многие из которых звучали совсем непривычно для западного уха. Но после я быстро привыкла не только получать внимание от этой толпы смуглых, худощавых ребятишек в поношенных кофтах, но и отдавать его взамен. К тому же, общаться с непальскими сиротами оказалось куда проще, чем я того опасалась: все они сносно говорили по-английски, чему способствовало и интенсивное обучение в школе, и языковая практика с моими предшественниками-волонтерами.
Познакомившись, дети потащили меня на кухню, где на столе уже стояла пара котлов с густым варевом. Слипшийся белый рис, чечевица, совсем немного шпината и картошки - этим неизменным блюдом мне предстояло питаться наравне с детьми дважды в день на протяжении последующих двух недель. Других яств на столе приюта не появляется почти никогда по той же причине, по которой здесь отсутствуют обои на стенах, хорошие игрушки, витамины и прочие атрибуты привычной на западе жизни: на это нет средств.
«Нет средств», - таков ответ на многочисленные вопросы, которые я задавала бы в приюте, не будь их причина столь очевидна.
Когда я прошла на кухню, сквозь толстые шерстяные носки на ногах я почувствовала ледяной холод, исходивший от каменного пола. Сидеть за обеденным столом я смогла, лишь подогнув под себя ноги. Меж тем, дети ступали по паркету прямо босыми ногами, как ни в чем не бывало. Казалось бы, почему бы не снабдить их носками или же тапочками? Все просто: нет средств.
«Сейчас уже хорошо - тепло», - радостно делится со мной Суджан. «Вот зимой - зимой было туго. Дети спали по двое в одной кровати, чтобы не замерзнуть. Было очень, очень холодно!».
Возможно, многим жителям морозной России покажется странной мысль, что в стране, не знающей, что такое «минус», можно замерзнуть куда сильнее, чем в какой-нибудь Москве в разгар зимы. Так вы поместите себя мысленно в коробку с тонкими каменными стенками, со щелями между оконными ставнями и полным отсутствием какого-либо намека на отопление и даже на печь. Добавьте сюда ледяную воду из под крана - горячая дома в обычных жилых домах Непала отсутствует как факт. Представили?..
…Вскоре после моего первого приютского завтрака я в обществе Нирумайи - молодой помощницы по хозяйству, приехавшей на заработки из далекой деревни - отправилась сопровождать детей в школу. Путь к дворцу детских знаний лежал вдоль узкого тротуара, вплотную к которому с ревом проносились полуразвалившиеся автобусы, мотоциклы и немногочисленные автомобили. Уступать детям дорогу или хотя бы возле них замедлять ход в Непале явно не обучают, так что в дальнейшем путь до школы и обратно стал самой стрессовой частью моих волонтерских обязанностей.
На протяжении двух недель я вспоминала школьные уроки английской грамматики, проверяя за детьми их домашнюю работу. Заменяла кардио-нагрузки в спортзале играми в салочки и вышибалы (роль мяча исполнял плотный моток резинок). Драила доисторическую сантехнику, обросшую загрубевшими пятнами. Промывала рис в тазу. Училась стирать в холодной воде хозяйственным мылом. Молилась за свой айфон, который дети то и дело вырывали друг у друга из рук, игра в Angry birds или рассматривая фотографии из моих путешествий. Учила детей рубиться в «ладушки», в «съедобное-несъедобное» и в другие игры, которое я вспоминала из собственного детства. Ну а в свободное время, пока дети грызли гранит науки в школьных стенах, я осматривала дворцы, ступы и площади суетного Катманду, тренировалась торговаться на продавцах кашемировых шалей или же просто подолгу любовалась белыми шапками Гималаев, прорисовывающимися на далеком горизонте…
Еще я училась терпеть хронический голод, вызванный практически полным отсутствием белка в моем рационе. За обедом перебарывала растущую ненависть к разваренному рису и эмоции, которые у меня вызывала непальская манера принимать пищу: дети загребали рисово-чечевичную массу прямо руками и утрамбовывали еду в рот обеими пятернями.
Отдельным событием становилось, когда на столе появлялось что-нибудь новое: например, котелок масалы-чая на молоке, стопка лепешек-чапати или фрукты, которые я сама время от времени покупала на ближайшем рынке.
Минималистические условия, в которые я была помещена на две недели, смущали меня мало: свою раннюю юность я провезла в походах с палатками и посиделками у костра, а в более зрелом возрасте много путешествовала с рюкзаком за плечами, останавливаясь в хостелах и дешевых гест-хаузах. Но ведь то были лишь временные вылазки из зоны комфорта, за которыми всегда следовало возвращение к горячей ванне, нормальному унитазу, удобной постели и стиральной машине. Чего нельзя сказать об этих детях, для которых ледяной паркет, бесконечный рис с чечевицей, теснота и мытье головы не чаще раза в неделю уже являются зоной комфорта…
Они, казалось, не испытывали чувства голода (может быть, их организмы приноровились извлекать из риса максимальную пользу?..). Мерзли они - во всяком случае, подавали вид - лишь во время мытья, смывая друг с друга мыльную пену из бочки во дворе.
Они легко шли на контакт, вовлекая меня в подвижные игры, изучая мою одежду и украшения, заплетая косички у меня на волосах, выпрашивая айфон и рассказывая о событиях дня.
А еще они без напоминаний мыли за собой посуду, очень тщательно натирали школьную форму хозяйственным мылом во время стирки, подолгу сидели за учебниками и бодро, без капризов, просыпались в шесть часов утра. Жизнь без излишков с рождения лишила их возможностей капризничать и лениться. А по тому, как редко они ссорились, как бодро приветствовали друг друга по утрам и как весело играли в подвижные игры на свежем воздухе, мне навязывались выводы, что они даже почти что абсолютно счастливы. Не самое ожидаемое место для обретения гармонии, не правда ли?
***
Круглые сироты. Отпрыски межкастовых браков, отвергнутые родителями. Дети тюремных заключенных. Да и просто лишние рты в нищенствующих многодетных семьях. Нуждающихся детей в Непале много - тому способствует и повальная безработица, и продолжительная гражданская война, завершившаяся лишь в 2006 году, и многие другие факторы, столь типичные для стран Третьего мира. И, хотя число государственных программ по гуманитарной помощи детям в Непале растет год от года, без помощи из-за рубежа здесь смогут обходиться очень нескоро.
Волонтёрский туризм в бедных странах Азии набирает обороты по популярности, породив неологизм в английском языке - “voluntourism”. Увы, это не могло не принести свои горькие плоды: туристические точки Непала, Камбоджи, Индонезии постепенно зарастают детскими домами исключительно коммерческой направленности. Энтузиасты с горящими глазами и рюкзаками за спинами стекаются в страны Третьего мира, готовы провести многие дни и даже месяцы из своих путешествий в стенах благотворительных организаций. Одни верят, что могут изменить мир к лучшему. Другие тянутся к общению с детьми. Третьи - как я - ищут нового опыта.
«Детские дома» вырастают в туристических точках Непала подобно отелям. Наберите в поисковике что-нибудь вроде “volunteer Nepalese orphanage” - и окно выдаст вам десятки страниц, на которых вас будут зазывать поработать учителями английского среди непальских сирот. И все равно, если у вас нет педагогических навыков - вам выдадут все инструкции. Только учтите: за экзотический опыт и очищение кармы придется платить - как правило, не меньше сотни долларов в неделю. А вот пойдут ли эти деньги на пользу детям - уже большой вопрос…
Государство, хоть и не слишком активно, но все же борется с «поддельными» приютами. Владельцы частных детских домов - и Суджан в их числе - обязаны составлять ежеквартальные отчеты по расходам, а за движениями на банковском счете неотрывно следят, чтобы пожертвования не утекли не в ту сторону. Каждые три месяца подопечные Суджана проходят медицинское обследование на общее состояние здоровья, а в любой момент в дом может нагрянуть полиция - проверить условия.
Только прибыв к Суджану, я пересмотрела огромную стопку документов и помеченных государственными печатями сертификатов, чтобы снять подозрения и успокоить совесть. Мне повезло: этот детский дом был легальным, а владелец его - честным. Вот только угроза закрытия из-за нехватки средств растет здесь день ото дня…
***
Когда я читала в книге отзывов впечатления, оставленные другими волонтерами, я неоднократно встречала упоминания о необыкновенном свете, которым лучились глаза Суджана.
…Да, скорее всего, в начале существования своего проекта Суджан действительно излучал свет - было бы странно предположить иное о человеке, положившего всю свою жизнь и все свои средства на помощь обездоленным детям. Первые мысли о благотворительности Суджан начал вынашивать еще в 15 лет, проживая в далекой непальской деревне. Стремление это являлось наследственным: отец Суджана был социальным работником. Затем Суджан переехал в Катманду - учиться сценическому искусству. В студенческие годы, подрабатывая на городских концертах, он и начал вносить первые средства в благотворительность.
Три года назад Суджан трудился на нефтяных вышках то в Катаре, то в Саудовской Аравии, то в Арабских Эмиратах, получая сказочную для непальца зарплату в размере пятисот-шестисот долларов в месяц. Скопленных средств хватало на запуск и первые месяцы работы приюта - в более далекое будущее он не заглядывал. Сейчас Суджан работает курьером в службе по найму. День ото дня он огибает суетные и непредсказуемые пробки Катманду, развозя документы. За полный рабочий день он получает около двухсот долларов в месяц: такова типичная средняя зарплата в столице Непала.
Теперь тепло и свет в глазах Суджана заместила растерянность. Излишков, которые он мог бы жертвовать на проект своей жизни, у него не осталось. Необходимого у него тоже почти что и нет. Бремя, которое он некогда с гордой улыбкой взвалил на свои плечи, оказалось явно тяжелее, чем он того ожидал. Аренда жилплощади - сто долларов в месяц. Новые учебники и школьная форма при переходе детей в другой класс - около пятидесяти долларов на ребенка. Еда на толпу человек - еще сотни долларов.
Фандрайзинг у Суджана продвигается слабо - мешает и нехватка практических знаний, и высокая конкуренция. Всего за время существования приюта на его счет поступило около шестисот долларов - они пошли на покупку ковров, которые утеплили каменные полы в детских спальнях, на проплату аренды, на телевизор, который дети смотрят в те часы, когда редкая подача электричества совпадает с показом интересных программ…
Немного спасают волонтерские взносы: за опыт пребывания в стенах детского дома, кров и еду я платила пять долларов ежедневно. Сумма ничтожная, чтобы говорить о существенной прибыли для хозяина, но внушительная по непальским меркам, чтобы покрыть хотя бы малую часть расходов
Однако всего этого для нормального функционирования детского дома по-прежнему экстремально мало. Голые стены, босые детские ноги, поношенная одежда и однообразная пища остаются ежедневными реалиями приюта…
***
…Дети легко расстаются с волонтерами, отъезд которых становится таким же значимым событием, как и появление. По традиции приюта (родоначальниками которой являются сами воспитанники), в последний вечер волонтер непременно готовит на всех что-нибудь вкусное - в моем случае это была паста в томатном соусе с сыром. За неделю узнав о моем предстоящем отъезде, дети начали считать дни до момента, когда череда бесконечного дал-бата (так называется в Непале традиционный обед из риса и чечевицы) прервется, наконец, заморским угощением.
Ведро долгожданной пасты накануне отбытия, фото на память, утренние сборы… Дети наперебой спрашивают меня, когда я вернусь. Отвечаю им, что “I don’t know”, - самый мягкий ответ, когда понимаешь, что судьба уже вряд ли когда-нибудь приведет меня в эту точку на карте. Трогательная свалка из дружных прощальных объятий - и Суджан отвозит меня на автовокзал, где я с ходу прыгаю в забитую маршрутку, следующую до Покхары - в горы…
С момента моего отбытия из Катманду прошел месяц - и мощные подземные толчки оставили без крова тысячи человек по всему Непалу. Я списываюсь с Суджаном: узнаю, что дом цел и что никто не пострадал, но, опасаясь нового землетрясения, все их большое семейство много дней провело под тентом на улице. Проблемы с питьевой водой и горячей едой, невозможность снять пожертвования из неработающих банкоматов… В ближайшие месяцы Суджан едва ли может рассчитывать на прибытие волонтеров и, тем более, на государственную помощь: разрушенной стране не до сирот, условия которых теперь ничем не отличаются от условий зажиточных семей. Землетрясение выгнало на улицы и сытых и голодных, на время положив конец социальному неравенству страны. А на последних фотографиях мои бывшие воспитанники, ютящиеся под полиэтиленовыми стенами тента, все также дурачатся, играют и смеются, как они делали то в помещениях приюта. И я очень надеюсь, что эти улыбки не сойдут с их лиц как можно дольше…
***
Фактически все предводители благотворительных проектов, призывая на помощь волонтеров, утверждают, что, в первую очередь, детям нужны любовь и тепло.
Да, конечно же, это правда. Дети, лишенные родительских объятий, отдельной комнаты и государственной поддержки, нуждаются в любви и жадно впитывают каждую улыбку, подаренную пришельцем из далеких стран, каждый заботливый вопрос вроде “How was your day?” и каждую минуту, проведенную в совместной игре.
Но все же, как бы дико это не звучало, любовь - самое меньшее и самое легкое, что можно дать восьмерым сиротам, ютящимся в двух тесных комнатенках. Любовь генерируют они сами - и в таких количествах, что не всякий взрослый успевает достойно ее отражать.
Дать детям средства - задача более земная, но при этом куда более значимая. Тепло любви, как бы не было важно, плохо согревает зимними ночами: здесь куда важнее толстые одеяла, шерстяные носки и флисовые толстовки. Внимание само по себе не подарит детям билет в будущее: ему на помощь придут учебники, канцелярские принадлежности и школьные взносы. Улыбки и смех не обеспечат детей здоровьем, если их не подкрепить витаминами, сытной белковой едой, хорошими санитарными условиями и набором необходимых лекарств.
Одноразовым взносом решить проблему можно лишь на срок, определенный размером пожертвования. Отказаться навсегда от излишеств, жертвуя все остатки на необходимое детям?.. Суджан и Анита смогли это сделать - но многим ли они обладали изначально?
Да, признаюсь честно: я написала эти 17 тысяч знаков не только для того, чтобы рассказать, как я провожала детей в школу, пила с ними масалу-чай и играла в салочки. Главная цель, ради которой я связывала слова в фразы - это добиться того, чтобы те, кому хватило времени дочитать статью до конца, перешли по ссылке на сайт организации. И да, я прекрасно осознаю, что едва ли кто-нибудь из вас внесет пожертвования по указанным на сайте банковским данным - кто из нас не устал от бесконечных призывах к помощи обездоленным, хосписам, домам престарелых, младенцам с пороками сердца и прочим нуждающимся? Но, возможно, число переходов и ваше внимание поможет привлечь хоть кого-нибудь, у кого достаточно приятных излишков, чтобы начать делиться.
http://www.gofundme.com/NHCPS
http://nhcpsnepal.blogspot.ru/