Заповедник сказок. Проект №111. "День событий странных и удивительных". Сказка "Накануне"
Проект здесь:
http://zapovednik-2005.livejournal.com/471024.html
А тут моя длинная сказка:
НАКАНУНЕ
Остыл? Остыл. Можно ставить. Зоя Михайловна осторожно запихнула в холодильник полный до краёв лоток с холодцом. Часов восемь варился. К утру должен застыть.
Ещё раз мысленно пробежалась по списку закусок. Селёдка под шубой, буженина, свёкла, огурцы-помидоры свежие, огурцы-помидоры солёные, рыба под маринадом, «Мимоза», салат куриный, салат сырный с чесноком, печень трески, маслины-оливки... На горячее потом окорочка с молодой картошкой. Торт, конфеты, апельсины-яблоки. Свою клубнику ещё можно выставить. Но это, уж когда все сядут за стол, чтобы свежую, с грядки. Нормально. Хватит. Должно хватить. Зоя успокаивала себя, на самом деле понимая, что зря волнуется. Холодильник уже набит под завязку, а гостей-то будет всего ничего. День рождения в июле никогда не получается отметить по-человечески. К середине лета никого не соберёшь. Сама вот тоже на даче сидит. Дети не приедут - оба с семьями разъехались по заграницам, повезли внуков на моря. Подружек осталось раз-два, и обчёлся. Да и повод, правду сказать, не обязательный. Шестьдесят семь лет - дата не круглая.
Файка со своим радикулитом точно не приедет. Галина позвонила - тоже не сможет. Копает грядки у себя под Волоколамском. Куда ей через всё Подмосковье переть на границу с Тульской областью! Ну, Танька с мужем будет. Ольга с внучкой обещалась. Юляша, поди, подросла уже, давно Зоя её не видела. Верку соседку Зоя позвала, эта тоже придёт со своим мужиком. Альбертик, конечно, заявится. Он во всех застольях - главный гость. Как где у них в садоводческом товариществе наклёвывается какая пьянка - без Альбертика никак. Точно к первому тосту постучится в калитку, деликатно бочком присядет к уголку стола, выпьет, расхрабрится, и начнёт снова здорова расхваливать своих несушек, предлагать яйца по сто двадцать рублей десяток. Яйца, правда, хорошие, крупные, но дорого же - сто двадцать!
Ладно, пусть приходит. Альбертик свой, безобидный. Круглый год тут живёт, и зимой даже. Может приглядеть за участком, если чего.
Зоя заставила себя сосредоточиться. Сколько всего гостей получается, значит? Двое, да одна, да ещё двое, да Альбертик... Вместе с хозяйкой выходит семеро. Хватит. Голодными не останутся, а выпивку с собой принесут, вместо подарков.
Успеть ещё дом в порядок привести. Так-то везде порядок, Зоя Михайловна - женщина аккуратная, но пыль протереть, вещи убрать со стульев. Посуда, полотенца свежие, постельное бельё для тех, кто приедет с ночевкой... В общем, дел ещё по горло, а времени в обрез.
- Хозяйка! Хозя-айка!
Ой, ребята зовут. Закончили, что ли, уже? Так быстро?
- Иду! Иду!
Четверо молдаван, совсем не вовремя, накануне Дня рождения, приехали копать Зое Михайловне септик, зарывать в землю бетонные кольца. Зять ещё в начале весны закупил аж восемь колец. Кольца всю весну простояли под окнами дома, занимая половину огорода и не давая высадить рассаду. Зоя ворчала: «Куда столько навезли!» Но зять стоял на своём: именно столько и нужно. Два кольца - для туалетной ямы плюс по три - ещё для двух ям, в которых будет отстаиваться вода из душа и с кухни. Ну, ему, виднее. С рабочими договаривался сам, только день выбрал неудачный. Уезжая, перепоручил тёще встречать рабочих и всё им объяснять. И расплатиться. Деньги в конвертике, на серванте.
Что ж, встретила, объяснила. Вчера копали полдня, сегодня с утра опять начали. Обещали закончить к шести. Хоть бы уже поскорее, а то завтра приедут гости, а тут грязища такая.
- Иду!
Во дворе довольные загорелые парни в грязных майках ждали её у ямы. Григор - бригадир, широкоплечий крепкий налысо бритый мужик с белесыми бровями, вытер руки о штаны:
- Принимайте работу. Первую сделали.
Акцент совсем небольшой, почти незаметный. А другие рабочие, похоже, по-русски не говорили.
Зоя Михайловна опасливо подошла к краю ямы.
Туалетная яма получилась глубокая. Стены ровные, не перекошенные, кольца друг с другом накрепко раствором соединены, всё честь по чести. Хорошая яма. Только что-то уж очень глубокая.
- Ага. Ну... хорошо.
Зоя Михайловна прищурилась, вгляделась в тёмную глубину.
- А что же это вы?.. Ой... А куда ж?..
- Что?
- Григор, куда ж вы столько колец-то опустили? Почему три кольца?
- А сколько? Сколько сказали, столько и опустили.
- Два! Я же сказала - два! Здесь - два и там две ямы по три. Как же теперь? Их вытаскивать теперь опять придётся... Не знаю даже...
Загорелые парни, не понимая, о чём разговор, уставились на бригадира. Бригадир крякнул, потом хмуро перевёл им Зоины слова. Рабочие переглянулись. Самый чумазый рабочий активно замахал руками, стал тыкать пальцем в яму и что-то горячо объяснять по-молдавски сперва Григору, потом Зое.
- Чего он? - спросила Зоя Михайловна.
- Говорит, что ничего уже не переделаешь. Он там сорок минут эти швы затирал. Теперь не вытащишь.
- Да как же не вытащишь? - охнула Зоя Михайловна. - Я же просила два кольца! А тут - три! Зять меня убьёт...
Женщина чуть не плакала.
Бригадир, которому предстояло ещё рыть две ямы, а потом рассчитываться с рабочими, перешёл в атаку:
- Уважаемая, я что, враг себе? Я двадцать лет на септиках! Нам зачем лишние кубы копать? Сказано было - три, вырыли на три. Сказали бы два - вырыли бы на два.
Зоя Михайловна слушала, опустив голову, и понимала, что в очередной раз лопухнулась, что надо было всё с самого начала написать на бумажке, где какая яма и сколько где вкапывать колец, и под роспись дать молдаванину. Понимала, что будет ей теперь и от дочери, и от зятя, и вот тут ещё от этого Григора-бригадира сейчас почему-то достаётся. Ещё понимала, что уже ничего никому не докажешь, и что больше она за такое дело ни в жизнь не возьмётся. И что ж за жизнь-то у неё такая, что ж за невезуха! И помочь-то некому, и заступиться - соседка вон даже в посёлок на рынок уехала...
- Ладно, - пробормотала Зоя. - Делайте уже, что хотите. Копайте вторую яму в три кольца, и ещё одну - в два. Только, ребят, к шести часам, ради бога, приведите тут всё в порядок. Пожалейте бабку. У меня завтра гости, День рождения...
- Поздравляем, - буркнул Григор, отвернулся к своим архаровцам и что-то забасил им по-молдавски.
- Спасибо. - Женщина ссутулилась и, не поднимая глаз, тихонько пошла в дом. Подумала только: «А я их ещё компотом поила. Щами хотела накормить. Не буду теперь. Пусть едят свои дошираки». Маленькая тайная месть, о которой рабочие даже не догадывались, немного её успокоила. Зоя Михайловна кивнула сама себе, села в своей комнате у телевизора и принялась протирать тарелки к завтрашнему застолью.
На удивление, к шести вечера молдаване всё успели. Выкопали обе ямы, опустили кольца, вывезли глину и разровняли землю вокруг. На очередное Зоино «спасибо» Григор сухо ответил: «Спасибо в карман не положишь». Зоя спохватилась, побежала за конвертиком, суетливо расплатилась с рабочими. Григор кивнул - видно, что с облегчением. Парни побросали свою хитрую амуницию и лопаты в старый рафик и резво укатили.
«Ну, и ладно. И слава богу», - подумала им вслед Зоя Михайловна.
Ещё раз подошла к краю злополучной ямы. Ровная. Глубокая. На дне - утоптанный песок.
Заморосил дождик. Зоя Михайловна всполошилась: укрыть надо! Побежала за баннером. Вот надо же, кто бы раньше догадался, насколько незаменимая штука на даче - старые баннеры! Надо ещё докупить. И для теплицы, и для крыши, и на компост...
Пока бегала, ливануло, как из ведра. Уже промокшая насквозь принялась укрывать выпирающее из земли бетонное кольцо. Но на дне ямы в кипящем от дождя песке вдруг стало что-то происходить. В центре образовалась воронка. В неё вместе с дождевой водой быстро уходил песок. Из-под песка проступили тёмные доски. И сверху прибита большими коваными гвоздями какие-то железяки. Скобы какие-то ещё. Петли. Похоже на крышку. Старую крышку чего-то деревянного, окованного железом.
Зоя Михайловна вытирала тыльной стороной ладони лицо, вглядываясь в тёмную глубину, но дождь застилал глаза. Что там может быть? Старый забор какой-нибудь? Кусок ворот? Но откуда? Так глубоко.
Что-то такое в памяти всплыло про культурные слои. Хотя какие здесь культурные слои? На этом месте до их садоводческого товарищества было чистое поле. А до него - лес густой.
Между тем, продолговатая деревянная крышка совершенно обнажилась и из-под песка уже стали вымываться стенки. Сундук, что ли, какой?..
А вдруг - гроб?!
У Зои Михайловны застучали зубы. Ай! Язык прикусила! Женщине вдруг показалось, что доски на дне ямы зашевелились. Да, явно шевелятся. И одна даже вспучилась вверх! Надломилась! Господи, ты боже мой!
Зоя Михайловна инстинктивно выдернула из земли оставленную рабочими лопату и запустила ею в поднимающиеся доски. Тут же пожалела. Старая лопата, но рабочая ещё. Теперь вниз не полезешь. Но чего уж! Растерянно оглянулась. Что делать?
У туалета - куча песка. Кинулась туда, поскользнулась на углу мокрого баннера, растянулась по мокрой глине. Кое-как встала, грязная, мокрая дохромала до туалета, горстями накидала полное ведро песка и снова - к яме. Опрокинула ведро вниз. Ещё за одним сбегала, сыпанула сверху. У костровища собралав ведро осколков кирпича - тоже туда, в яму, вниз. И ещё комками глины сверху, для надёжности. Глиной зря, конечно, потом её выгребать придётся, но уже не до жиру. Лишь бы поскорее скрыть с глаз долой эту штуку на дне.
Получилось. Старые окованные доски ушли под грунт. Движение внизу прекратилось.
Фу. Запыхалась.
Зоя кое-как прикрыла яму мокрым баннером, и две другие тоже - двумя другими баннерами. Прижала кирпичами. Промокшая до костей, вымотанная, оглушённая грозой, поплелась в дом.
За её спиной из-под баннера вышло облачко голубоватого дыма. Но разглядеть его в сумерках под проливным дождём вряд ли кто-нибудь смог, даже если бы имел такую цель. А Зоя Михайловна такой цели не имела. Она имела цель согреться и просушиться.
В доме Зоя скинула, наконец, мокрый сарафан, вытерла волосы махровым полотенцем, с наслаждением влезла в трикотажные штаны с начёсом и толстовку. Сухо. Тепло. Хорошо!
Чашка чая, бутерброд со сливовым вареньем, кресло, пульт от телевизора, любимые Воронины на СТС. Вот оно, счастье!
А за окном набирала обороты гроза. Молнии сверкали каждую секунду, всё трещало и грохотало. Очередной разряд бабахнул совсем рядом. Похоже, в антенну попало. На секунду погас свет, потом опять загорелся. Небеса за окном разверзлись. Ливануло так, что яблоню в десяти метрах Зоя Михайловна уже не видела. Женщина покачала головой и задёрнула занавеску.
Экран телевизора отчаянно рябил. Бежали пёстрые полосы, потом почему-то всё слились в серую крапинку. Зоя Михайловна щёлкала каналы - безнадёжно.
Очередной разряд молнии. Вспышка на экране. О! Вот, наконец, появилась какая-то картинка. Правда, чёрно-белая.
Показывали незнакомую улицу. Точнее, переулок. Да чего уж там, какой-то замусоренный двор. Тупик. Камера дёргалась, резко уходила то вверх, к закрытым грязными жалюзи окнам, то вниз, на замызганный асфальт, то упиралась в потрескавшуюся бетонную стену.
За кадром слышался неразборчивый взволнованный шёпот.
«Не по-нашему, что ли, говорят? - прислушивалась Зоя Михайловна. - Как по-китайски. И дёргается всё». Догадалась: «А-а! Это у него камера на голове закреплена! Небось какой-нибудь очередной боевик. Хоть бы субтитры пустили. Не понятно ничего».
Тем временем действие на экране разворачивалось без спешки. Его попросту не было. В грязном закоулке ровным счётом ничего не происходило. Хоть бы музыку включили какую.
Вот ветер пакет с земли поднял. Потом стих.
Ага! Пошло дело! В глубине двора скрипнула неприметная дверь. Вышли два смуглых татуированных азиата. Один другому передал какие-то пакеты. На мгновение Зое Михайловне показалось, что из одного пакета поднялся голубоватый дымок. Да нет, изображение же чёрно-белое! Откуда? Зоя Михайловна надела очки, придвинулась к экрану, но в этот момент камера дёрнулась, и спряталась за угол.
Некоторое время на экране была только серая стена с трещиной, а за кадром слышалось частое дыхание. Наконец человек с камерой на голове, которого самого, конечно, видно не было, осторожно высунулся из-за угла. Один из азиатов, услышав шорох, оглянулся, что-то закричал второму и рванул к оператору, на бегу вытаскивая из-за пояса пистолет.
Камера дёрнулась, развернулась и вместе со снимающим понеслась по пустой улице. Слышно было, как шаркает и хрипло дышит бегущий, как топают позади преследователи, мелькали закрытые пыльными ставнями витрины магазинов, какие-то разбитые стёкла... Потом Зою Михайловну оглушил выстрел, другой, человек с камерой жутко захрипел, забулькал горлом, камера описала в воздухе круг и замерла.
Теперь телевизор Зои Михайловны показал карниз высокого серого дома и кусок тёмного пасмурного неба.
Топот преследователей приблизился и стих. На экране мелькнули края чьих-то джинсов, мысок стоптанной кроссовки. Камера дёрнулась - один из преследователей, видимо, пнул лежащего. И снова - косяк дома и небо. И звук неспешно удаляющихся шагов.
Зоя поймала языком капельку сливового варенья, съехавшую с бутерброда: «Сейчас титры пойдут».
Но титров не было. Было пасмурное небо и карниз. Зоя допила чай. Подождала ещё минут пять. Через экран пролетел голубь. Больше ничего не происходило. Даже рекламу не показывали.
Зое Михайловне стало скучно: «Не поймёшь, чего показывают. Авторское кино, что ли? Любят они заумь всякую...» Ещё раз попробовала пощёлкать. На других каналах рябило и жужжало. Похоже, молния серьёзно повредила антенну.
Зоя выключила телевизор, врубила «Эхо Москвы». Здесь с сигналом всё было в порядке. Любимый ведущий вкрадчиво рассказывал о том, как опять подрос доллар и как всё в стране привычно плохо.
Потом гости в студии стали обсуждать какой-то модный столичный ресторан. Упомянули фирменный томатный суп. «Э! А помидоры-то!» - спохватилась Зоя Михайловна, вспомнив в тему, что так и не достала из погреба банки с соленьями. С утра собиралась, но с этими кольцами отвлекли, сбили с толку, теперь вот на ночь глядя придётся лезть.
В погреб Зоя Михайловна сама лазить побаивалась. Особенно, когда оставалась дома одна. Потому что погреб в их доме был бетонным колодецем, сложенным из таких же бетонных колец, как те злосчастные ямы во дворе. Зять, когда делал фундамент, предусмотрительно поставил одно на другое несколько колец разного диаметра и получился такой каменный мешок - сверху кольцо поуже, внизу два пошире. И шаткая алюминиевая лестница вниз. Полки в погребе сделать не успели, банки с соленьями и вареньями ставили пока на пол. Поэтому, чтобы их достать, нужно было спуститься в самый низ, рискуя грохнуться прямо на банки. А спустившись в сырой темноте нужно было практически наощупь искать что попадется. «Вот так нога однажды со ступеньки соскользнёт, и останешься там, внизу. И никто не вытащит», - боялась Зоя Михайловна. Правильно боялась.
Свернула половики. Отодвинула толстый кусок фанеры, закрывавший вход в погреб. Включила фонарик. Осторожно перелезла на хлипкую лестницу. Пропихнула вниз корзинку. Ступенька за ступенькой спустилась сама.
Разобраться в батарее стоявших на полу влажных скользких банок, понять, что где, было трудно даже с фонариком. Вот, кажется, помидоры. Берём? Берём. В корзину. Здесь что? Смородина? Или баклажаны? Смородина, вроде... Зоя Михайловна в очередной раз клятвенно пообещала себе с нового урожая наклеивать на каждую банку бумажки с годом и содержимым. Всё лень, всё кажется, зачем бумажки? Что я крыжовник от малины не отличу? Нет, не отличишь. Где тут прошлогодние, где позапрошлогодние, тоже фиг поймёшь. Справа, вроде, ставила старые банки, а слева - поновее... Или наоборот? «Ладно, наберу, что попало, а наверху разберусь. Главное, чтобы хоть одна банка с огурцами попалась». Ага! Вот она. Двухлитровка с огурчиками. Теперь наверх!
Корзина отяжелела. Зоя подняла её над головой, кое-как вытащила банки наружу, поставила на пол.
Ах!
Нога соскользнула со ступеньки, Зоя Михайловна закачалась на лестнице, шлёпанец, будь он неладен, соскочил с ноги, фонарь погас. Чудом сохранив равновесие, женщина навалилась всем своим весом и сумела прислонить лестницу к краю кольца. Уф!
Но тапок нужен. Оставлять его внизу, как оставила в яме лопату, никак не хотелось. Заставила себя опять спуститься в сырую темень. Босой ногой нащупала на мокром холодном полу шлёпанец. В следующий раз - только в кроссовках! Хотя, какой следующий раз? Больше сюда ни в жизнь не полезу!
Уже наверху, когда положила на место фанеру и половики, охнула и согнулась. Поясница! Ах ты, зараза. Шестьдесят семь - не шутки.
Всё. На сегодня приключений хватит. Сейчас вот эти банки протереть, посмотреть, что в них, что-то оставить себе, что-то - на стол гостям, и спать. Спать, спать.
Некоторые банки из погреба успели покрыться белым налётом, другие - чёрным. И те, и эти Зоя сунула под прохладную воду. Потёрла бока мочалкой. Ага, в этой - патиссоны. Пойдёт. Там малина... смородина... ещё малина... Тут что? Яблоки. И ещё яблоки. А тут?.. Мама родная!
В двухлитровой банке в жёлтой жидкости - в сиропе? в рассоле? - покачивалось что-то размером с большую крысу.
Господи! Крыса!
Зоя Михайловна взвизгнула, хотела инстинктивно отбросить от себя банку, но опомнилась, поставила банку на дно раковины, отскочила, в ужасе затрясла пальцами.
Заставила себя ещё раз подойти к раковине. Присмотрелась.
Нет, не крыса.
Зоя Михайловна вспомнила, как лет двадцать назад была с экскурсией в питерской Кунсткамере. Там показывали всяких жутких зародышей в колбах. Зою тогда едва не стошнило. Тут было что-то похожее. Только этот зародыш странный. Как будто даже с крыльями. С перепонками. Как у летучей мыши.
Зажмуренные глазки. Лицо сморщенное со сплющенным носом. И крылышки.
Этого только не хватало. Что за банка-то? Откуда? И крышек у Зои таких никогда не было. Не жестяная крышка, а какая-то... Красноватого металла. Медная? По кругу процарапана арабская надпись. Может быть, Наташка привезла, не сказала? Точно. Они однажды приволокли Зое Михайловне из своих заграниц китайскую самогонку со змеёй. Подарили. Говорят, сразу, дескать, и выпивка, и закуска. Зоя Михайловна поблагодарила для приличия, а потом выкинула бутылку вместе со змеёй и самогонкой. Ещё не хватало, пакость всякую держать в доме.
Эту консервированную птицу - не птицу, кошку - не кошку тоже, конечно, нужно немедленно выкинуть. Только банку жалко. Сейчас огурцы пошли, банок не напасёшься.
Зоя Михайловна принесла старую газету. Брезгливо обернула банку, прихватила одной рукой, поддела крышку открывалкой. Не с первого раза, но банка пшикнула и откупорилась. Зоя принюхалась. По кухне распространился нежный запах фиалки. Голубой дымок быстро втянула в себя вытяжка, Зоя Михайловна даже внимания не обратила. Только поморщилась: «Они что туда добавляют? Одеколон, что ли?»
Накинула плащ. Стараясь не смотреть и не вдыхать, на вытянутой руке понесла банку в сортир. Осторожно ступая в резиновых сапогах по скользким мокрым плиткам, обошла дом, прошла к маленькому строению в самом углу участка. Успокаивала себя: «Ничего! Вот скоро септик доделаем, будет в доме туалет, этот зароем, тогда не надо будет шастать в темноте по колдобинам».
В тёмном туалете Зоя Михайловна, морщась, вытрясла крылатого зародыша в выгребную яму.
Над ухом зажужжало. Это ещё что? Оса! Да что ж такое сегодня! Ночь на дворе. Они же спать должны уже все.
Зоя Михайловна замахала руками, распахнула дверь, выгнала осу под дождь.
Осы приноровились устраивать гнёзда над дверью их дачного туалета. Каждый год за лето несколько гнёзд сбивали - то зять, то Наталья, то сама Зоя с веником приходила. И мазали там чем-то, и керосином протирали, всё равно лезут эти осы в туалет и лезут! Уютно им тут. Темно, прохладно.
Зоя подняла голову - так и есть. Опять слепили гнездо. Да здоровое какое!
Осиное строение на этот раз было необычное. Оно было кубом. Не напоминало куб, не было похоже на куб, а было прямо-таки настоящим кубом. Ровным, с правильными гранями и чёткими прямыми углами. Куб размером с кулак подсвечивался изнутри голубоватым светом и красиво смотрелся в темноте. Как фонарик.
А у Зои был настоящий, электрический фонарик. Луч которого женщина немедленно направила на странное гнездо. Из отверстия куба тотчас же вылетела недовольная оса и резко атаковала Зоино левое ухо.
- Ай!.. Да ты ж зараза такая!
Женщина выбежала под дождь, схватила в сарае метлу, совок, вернулась к туалету. Не входя внутрь, зашебуршила метлой над дверью. Осиный куб свалился на пол, почему-то с металлическим стуком, помял себе бок и засветился ярче. Несколько ос вылетели из куба, закружились рядом. Зоя Михайловна укрыла лицо плащом и метёлкой замахала на слух, прогоняя ос из сортира. Затем осторожно замела метлой куб на совок и сбросила туда же, в выгребную яму. Внизу на мгновенье всё осветилось голубым, над отверстием в деревянном помосте поднялся голубоватый дымок, потом булькнуло и стихло.
Зоя Михайловна облегчённо выдохнула. Вернулась в дом. Даже спать перехотелось. Переоделась, просушилась, разогрела себе вермишель с сыром, выпила чаю, помыла посуду и успела даже протереть гостевые тарелки под «Пусть говорят». Благо - телевизор заработал и Малахов в нём опять был цветным.
Спать легла совершенно без сил.
Назавтра за ломящимся от закусок столом Танька поднимала тост:
- Ну что, подруга, в наши годы одного желают - здоровья. И хорошей погоды. И крыша чтобы у тебя не текла.
Муж толкнул Татьяну локтем в бок:
- У дома. У дома чтобы крыша не текла, не у Зои. Вечно ляпнешь что-нибудь.
За столом все грохнули.
- Ну, да, - согласилась Таня. - И у дома чтобы крыша не текла, и у тебя, Зой, чтобы крыша не ехала. Знаешь как, говорят, перед Днём рождения человек переживает самые сложные дни...
Именинница вскинулась, выронила вилку, махнула рукой:
- Татьян, это прям точно! Извини, перебью тебя, не могу. Точно ты сказала! Перед днём рождения - самые дурные дни. Вчера просто был не день, а какой-то сумасшедший дом!
Татьяна тяжело положила подруге руку на плечо:
- Погоди, Зоя, давай сперва выпьем, потом всё расскажешь. Мы же ещё никуда не уходим?
Гости опять дружно загоготали.
- В общем, Зоя Михална, с Днём рождения! Ура!
- Ура-а!
Все за столом опрокинули рюмки и фужеры, а Зоя даже поперхнулась, до того ей не терпелось скорей рассказать гостям о вчерашних приключениях.
- Так вот, значит, я и говорю. Вчера вообще непонятно что творилось. С утра эти рабочие вкопали вместо двух колец три. Потом - гроза, у меня в телевизоре чуть не выбило антенну. Потом по «Эху Москвы» сказали, что доллар опять упал. А меня эта несчастная тысяча так и лежит. Альберт, хоть ты посоветуй, менять - не менять? Полезла в погреб - тапочек соскочил, чуть ногу не сломала. На ночь глядя в туалете оса укусила... Представляете? И всё в один день! А я тут одна...
Гости за столом сочувственно качали головами. Ольга обняла подругу:
- Ладно, Зой, ничего. Теперь всё наладится. Гроза кончилась. Всё у тебя теперь хорошо. Дача, друзья, дети в порядке. Септик доделаешь - вообще заживёшь, как королева. Стол вон какой наготовила - когда успела? Салат с сыром вообще что-то с чем-то! Ты туда яйца, что ли, добавляешь?.. Юлька, отойди от окна, там дует.
Ольгина внучка восьмилетняя Юля, пока взрослые пили за столом, залезла под занавеску и смотрела закат. Голубое в чернильных разводах солнце садилось в зелёные тучи. Красиво.
Альбертик, заслышав про яйца, многозначительно закашлялся:
- А у меня куры в этом году так и несут, так и несут! В день по пять яиц выношу. И яйца всё такие крупные. Даже с двумя желтками некоторые. Даже с тремя! Никому не нужно? Всего по сто сорок рублей десяток. Для своих - недорого.
http://zapovednik-2005.livejournal.com/471024.html
А тут моя длинная сказка:
НАКАНУНЕ
Остыл? Остыл. Можно ставить. Зоя Михайловна осторожно запихнула в холодильник полный до краёв лоток с холодцом. Часов восемь варился. К утру должен застыть.
Ещё раз мысленно пробежалась по списку закусок. Селёдка под шубой, буженина, свёкла, огурцы-помидоры свежие, огурцы-помидоры солёные, рыба под маринадом, «Мимоза», салат куриный, салат сырный с чесноком, печень трески, маслины-оливки... На горячее потом окорочка с молодой картошкой. Торт, конфеты, апельсины-яблоки. Свою клубнику ещё можно выставить. Но это, уж когда все сядут за стол, чтобы свежую, с грядки. Нормально. Хватит. Должно хватить. Зоя успокаивала себя, на самом деле понимая, что зря волнуется. Холодильник уже набит под завязку, а гостей-то будет всего ничего. День рождения в июле никогда не получается отметить по-человечески. К середине лета никого не соберёшь. Сама вот тоже на даче сидит. Дети не приедут - оба с семьями разъехались по заграницам, повезли внуков на моря. Подружек осталось раз-два, и обчёлся. Да и повод, правду сказать, не обязательный. Шестьдесят семь лет - дата не круглая.
Файка со своим радикулитом точно не приедет. Галина позвонила - тоже не сможет. Копает грядки у себя под Волоколамском. Куда ей через всё Подмосковье переть на границу с Тульской областью! Ну, Танька с мужем будет. Ольга с внучкой обещалась. Юляша, поди, подросла уже, давно Зоя её не видела. Верку соседку Зоя позвала, эта тоже придёт со своим мужиком. Альбертик, конечно, заявится. Он во всех застольях - главный гость. Как где у них в садоводческом товариществе наклёвывается какая пьянка - без Альбертика никак. Точно к первому тосту постучится в калитку, деликатно бочком присядет к уголку стола, выпьет, расхрабрится, и начнёт снова здорова расхваливать своих несушек, предлагать яйца по сто двадцать рублей десяток. Яйца, правда, хорошие, крупные, но дорого же - сто двадцать!
Ладно, пусть приходит. Альбертик свой, безобидный. Круглый год тут живёт, и зимой даже. Может приглядеть за участком, если чего.
Зоя заставила себя сосредоточиться. Сколько всего гостей получается, значит? Двое, да одна, да ещё двое, да Альбертик... Вместе с хозяйкой выходит семеро. Хватит. Голодными не останутся, а выпивку с собой принесут, вместо подарков.
Успеть ещё дом в порядок привести. Так-то везде порядок, Зоя Михайловна - женщина аккуратная, но пыль протереть, вещи убрать со стульев. Посуда, полотенца свежие, постельное бельё для тех, кто приедет с ночевкой... В общем, дел ещё по горло, а времени в обрез.
- Хозяйка! Хозя-айка!
Ой, ребята зовут. Закончили, что ли, уже? Так быстро?
- Иду! Иду!
Четверо молдаван, совсем не вовремя, накануне Дня рождения, приехали копать Зое Михайловне септик, зарывать в землю бетонные кольца. Зять ещё в начале весны закупил аж восемь колец. Кольца всю весну простояли под окнами дома, занимая половину огорода и не давая высадить рассаду. Зоя ворчала: «Куда столько навезли!» Но зять стоял на своём: именно столько и нужно. Два кольца - для туалетной ямы плюс по три - ещё для двух ям, в которых будет отстаиваться вода из душа и с кухни. Ну, ему, виднее. С рабочими договаривался сам, только день выбрал неудачный. Уезжая, перепоручил тёще встречать рабочих и всё им объяснять. И расплатиться. Деньги в конвертике, на серванте.
Что ж, встретила, объяснила. Вчера копали полдня, сегодня с утра опять начали. Обещали закончить к шести. Хоть бы уже поскорее, а то завтра приедут гости, а тут грязища такая.
- Иду!
Во дворе довольные загорелые парни в грязных майках ждали её у ямы. Григор - бригадир, широкоплечий крепкий налысо бритый мужик с белесыми бровями, вытер руки о штаны:
- Принимайте работу. Первую сделали.
Акцент совсем небольшой, почти незаметный. А другие рабочие, похоже, по-русски не говорили.
Зоя Михайловна опасливо подошла к краю ямы.
Туалетная яма получилась глубокая. Стены ровные, не перекошенные, кольца друг с другом накрепко раствором соединены, всё честь по чести. Хорошая яма. Только что-то уж очень глубокая.
- Ага. Ну... хорошо.
Зоя Михайловна прищурилась, вгляделась в тёмную глубину.
- А что же это вы?.. Ой... А куда ж?..
- Что?
- Григор, куда ж вы столько колец-то опустили? Почему три кольца?
- А сколько? Сколько сказали, столько и опустили.
- Два! Я же сказала - два! Здесь - два и там две ямы по три. Как же теперь? Их вытаскивать теперь опять придётся... Не знаю даже...
Загорелые парни, не понимая, о чём разговор, уставились на бригадира. Бригадир крякнул, потом хмуро перевёл им Зоины слова. Рабочие переглянулись. Самый чумазый рабочий активно замахал руками, стал тыкать пальцем в яму и что-то горячо объяснять по-молдавски сперва Григору, потом Зое.
- Чего он? - спросила Зоя Михайловна.
- Говорит, что ничего уже не переделаешь. Он там сорок минут эти швы затирал. Теперь не вытащишь.
- Да как же не вытащишь? - охнула Зоя Михайловна. - Я же просила два кольца! А тут - три! Зять меня убьёт...
Женщина чуть не плакала.
Бригадир, которому предстояло ещё рыть две ямы, а потом рассчитываться с рабочими, перешёл в атаку:
- Уважаемая, я что, враг себе? Я двадцать лет на септиках! Нам зачем лишние кубы копать? Сказано было - три, вырыли на три. Сказали бы два - вырыли бы на два.
Зоя Михайловна слушала, опустив голову, и понимала, что в очередной раз лопухнулась, что надо было всё с самого начала написать на бумажке, где какая яма и сколько где вкапывать колец, и под роспись дать молдаванину. Понимала, что будет ей теперь и от дочери, и от зятя, и вот тут ещё от этого Григора-бригадира сейчас почему-то достаётся. Ещё понимала, что уже ничего никому не докажешь, и что больше она за такое дело ни в жизнь не возьмётся. И что ж за жизнь-то у неё такая, что ж за невезуха! И помочь-то некому, и заступиться - соседка вон даже в посёлок на рынок уехала...
- Ладно, - пробормотала Зоя. - Делайте уже, что хотите. Копайте вторую яму в три кольца, и ещё одну - в два. Только, ребят, к шести часам, ради бога, приведите тут всё в порядок. Пожалейте бабку. У меня завтра гости, День рождения...
- Поздравляем, - буркнул Григор, отвернулся к своим архаровцам и что-то забасил им по-молдавски.
- Спасибо. - Женщина ссутулилась и, не поднимая глаз, тихонько пошла в дом. Подумала только: «А я их ещё компотом поила. Щами хотела накормить. Не буду теперь. Пусть едят свои дошираки». Маленькая тайная месть, о которой рабочие даже не догадывались, немного её успокоила. Зоя Михайловна кивнула сама себе, села в своей комнате у телевизора и принялась протирать тарелки к завтрашнему застолью.
На удивление, к шести вечера молдаване всё успели. Выкопали обе ямы, опустили кольца, вывезли глину и разровняли землю вокруг. На очередное Зоино «спасибо» Григор сухо ответил: «Спасибо в карман не положишь». Зоя спохватилась, побежала за конвертиком, суетливо расплатилась с рабочими. Григор кивнул - видно, что с облегчением. Парни побросали свою хитрую амуницию и лопаты в старый рафик и резво укатили.
«Ну, и ладно. И слава богу», - подумала им вслед Зоя Михайловна.
Ещё раз подошла к краю злополучной ямы. Ровная. Глубокая. На дне - утоптанный песок.
Заморосил дождик. Зоя Михайловна всполошилась: укрыть надо! Побежала за баннером. Вот надо же, кто бы раньше догадался, насколько незаменимая штука на даче - старые баннеры! Надо ещё докупить. И для теплицы, и для крыши, и на компост...
Пока бегала, ливануло, как из ведра. Уже промокшая насквозь принялась укрывать выпирающее из земли бетонное кольцо. Но на дне ямы в кипящем от дождя песке вдруг стало что-то происходить. В центре образовалась воронка. В неё вместе с дождевой водой быстро уходил песок. Из-под песка проступили тёмные доски. И сверху прибита большими коваными гвоздями какие-то железяки. Скобы какие-то ещё. Петли. Похоже на крышку. Старую крышку чего-то деревянного, окованного железом.
Зоя Михайловна вытирала тыльной стороной ладони лицо, вглядываясь в тёмную глубину, но дождь застилал глаза. Что там может быть? Старый забор какой-нибудь? Кусок ворот? Но откуда? Так глубоко.
Что-то такое в памяти всплыло про культурные слои. Хотя какие здесь культурные слои? На этом месте до их садоводческого товарищества было чистое поле. А до него - лес густой.
Между тем, продолговатая деревянная крышка совершенно обнажилась и из-под песка уже стали вымываться стенки. Сундук, что ли, какой?..
А вдруг - гроб?!
У Зои Михайловны застучали зубы. Ай! Язык прикусила! Женщине вдруг показалось, что доски на дне ямы зашевелились. Да, явно шевелятся. И одна даже вспучилась вверх! Надломилась! Господи, ты боже мой!
Зоя Михайловна инстинктивно выдернула из земли оставленную рабочими лопату и запустила ею в поднимающиеся доски. Тут же пожалела. Старая лопата, но рабочая ещё. Теперь вниз не полезешь. Но чего уж! Растерянно оглянулась. Что делать?
У туалета - куча песка. Кинулась туда, поскользнулась на углу мокрого баннера, растянулась по мокрой глине. Кое-как встала, грязная, мокрая дохромала до туалета, горстями накидала полное ведро песка и снова - к яме. Опрокинула ведро вниз. Ещё за одним сбегала, сыпанула сверху. У костровища собралав ведро осколков кирпича - тоже туда, в яму, вниз. И ещё комками глины сверху, для надёжности. Глиной зря, конечно, потом её выгребать придётся, но уже не до жиру. Лишь бы поскорее скрыть с глаз долой эту штуку на дне.
Получилось. Старые окованные доски ушли под грунт. Движение внизу прекратилось.
Фу. Запыхалась.
Зоя кое-как прикрыла яму мокрым баннером, и две другие тоже - двумя другими баннерами. Прижала кирпичами. Промокшая до костей, вымотанная, оглушённая грозой, поплелась в дом.
За её спиной из-под баннера вышло облачко голубоватого дыма. Но разглядеть его в сумерках под проливным дождём вряд ли кто-нибудь смог, даже если бы имел такую цель. А Зоя Михайловна такой цели не имела. Она имела цель согреться и просушиться.
В доме Зоя скинула, наконец, мокрый сарафан, вытерла волосы махровым полотенцем, с наслаждением влезла в трикотажные штаны с начёсом и толстовку. Сухо. Тепло. Хорошо!
Чашка чая, бутерброд со сливовым вареньем, кресло, пульт от телевизора, любимые Воронины на СТС. Вот оно, счастье!
А за окном набирала обороты гроза. Молнии сверкали каждую секунду, всё трещало и грохотало. Очередной разряд бабахнул совсем рядом. Похоже, в антенну попало. На секунду погас свет, потом опять загорелся. Небеса за окном разверзлись. Ливануло так, что яблоню в десяти метрах Зоя Михайловна уже не видела. Женщина покачала головой и задёрнула занавеску.
Экран телевизора отчаянно рябил. Бежали пёстрые полосы, потом почему-то всё слились в серую крапинку. Зоя Михайловна щёлкала каналы - безнадёжно.
Очередной разряд молнии. Вспышка на экране. О! Вот, наконец, появилась какая-то картинка. Правда, чёрно-белая.
Показывали незнакомую улицу. Точнее, переулок. Да чего уж там, какой-то замусоренный двор. Тупик. Камера дёргалась, резко уходила то вверх, к закрытым грязными жалюзи окнам, то вниз, на замызганный асфальт, то упиралась в потрескавшуюся бетонную стену.
За кадром слышался неразборчивый взволнованный шёпот.
«Не по-нашему, что ли, говорят? - прислушивалась Зоя Михайловна. - Как по-китайски. И дёргается всё». Догадалась: «А-а! Это у него камера на голове закреплена! Небось какой-нибудь очередной боевик. Хоть бы субтитры пустили. Не понятно ничего».
Тем временем действие на экране разворачивалось без спешки. Его попросту не было. В грязном закоулке ровным счётом ничего не происходило. Хоть бы музыку включили какую.
Вот ветер пакет с земли поднял. Потом стих.
Ага! Пошло дело! В глубине двора скрипнула неприметная дверь. Вышли два смуглых татуированных азиата. Один другому передал какие-то пакеты. На мгновение Зое Михайловне показалось, что из одного пакета поднялся голубоватый дымок. Да нет, изображение же чёрно-белое! Откуда? Зоя Михайловна надела очки, придвинулась к экрану, но в этот момент камера дёрнулась, и спряталась за угол.
Некоторое время на экране была только серая стена с трещиной, а за кадром слышалось частое дыхание. Наконец человек с камерой на голове, которого самого, конечно, видно не было, осторожно высунулся из-за угла. Один из азиатов, услышав шорох, оглянулся, что-то закричал второму и рванул к оператору, на бегу вытаскивая из-за пояса пистолет.
Камера дёрнулась, развернулась и вместе со снимающим понеслась по пустой улице. Слышно было, как шаркает и хрипло дышит бегущий, как топают позади преследователи, мелькали закрытые пыльными ставнями витрины магазинов, какие-то разбитые стёкла... Потом Зою Михайловну оглушил выстрел, другой, человек с камерой жутко захрипел, забулькал горлом, камера описала в воздухе круг и замерла.
Теперь телевизор Зои Михайловны показал карниз высокого серого дома и кусок тёмного пасмурного неба.
Топот преследователей приблизился и стих. На экране мелькнули края чьих-то джинсов, мысок стоптанной кроссовки. Камера дёрнулась - один из преследователей, видимо, пнул лежащего. И снова - косяк дома и небо. И звук неспешно удаляющихся шагов.
Зоя поймала языком капельку сливового варенья, съехавшую с бутерброда: «Сейчас титры пойдут».
Но титров не было. Было пасмурное небо и карниз. Зоя допила чай. Подождала ещё минут пять. Через экран пролетел голубь. Больше ничего не происходило. Даже рекламу не показывали.
Зое Михайловне стало скучно: «Не поймёшь, чего показывают. Авторское кино, что ли? Любят они заумь всякую...» Ещё раз попробовала пощёлкать. На других каналах рябило и жужжало. Похоже, молния серьёзно повредила антенну.
Зоя выключила телевизор, врубила «Эхо Москвы». Здесь с сигналом всё было в порядке. Любимый ведущий вкрадчиво рассказывал о том, как опять подрос доллар и как всё в стране привычно плохо.
Потом гости в студии стали обсуждать какой-то модный столичный ресторан. Упомянули фирменный томатный суп. «Э! А помидоры-то!» - спохватилась Зоя Михайловна, вспомнив в тему, что так и не достала из погреба банки с соленьями. С утра собиралась, но с этими кольцами отвлекли, сбили с толку, теперь вот на ночь глядя придётся лезть.
В погреб Зоя Михайловна сама лазить побаивалась. Особенно, когда оставалась дома одна. Потому что погреб в их доме был бетонным колодецем, сложенным из таких же бетонных колец, как те злосчастные ямы во дворе. Зять, когда делал фундамент, предусмотрительно поставил одно на другое несколько колец разного диаметра и получился такой каменный мешок - сверху кольцо поуже, внизу два пошире. И шаткая алюминиевая лестница вниз. Полки в погребе сделать не успели, банки с соленьями и вареньями ставили пока на пол. Поэтому, чтобы их достать, нужно было спуститься в самый низ, рискуя грохнуться прямо на банки. А спустившись в сырой темноте нужно было практически наощупь искать что попадется. «Вот так нога однажды со ступеньки соскользнёт, и останешься там, внизу. И никто не вытащит», - боялась Зоя Михайловна. Правильно боялась.
Свернула половики. Отодвинула толстый кусок фанеры, закрывавший вход в погреб. Включила фонарик. Осторожно перелезла на хлипкую лестницу. Пропихнула вниз корзинку. Ступенька за ступенькой спустилась сама.
Разобраться в батарее стоявших на полу влажных скользких банок, понять, что где, было трудно даже с фонариком. Вот, кажется, помидоры. Берём? Берём. В корзину. Здесь что? Смородина? Или баклажаны? Смородина, вроде... Зоя Михайловна в очередной раз клятвенно пообещала себе с нового урожая наклеивать на каждую банку бумажки с годом и содержимым. Всё лень, всё кажется, зачем бумажки? Что я крыжовник от малины не отличу? Нет, не отличишь. Где тут прошлогодние, где позапрошлогодние, тоже фиг поймёшь. Справа, вроде, ставила старые банки, а слева - поновее... Или наоборот? «Ладно, наберу, что попало, а наверху разберусь. Главное, чтобы хоть одна банка с огурцами попалась». Ага! Вот она. Двухлитровка с огурчиками. Теперь наверх!
Корзина отяжелела. Зоя подняла её над головой, кое-как вытащила банки наружу, поставила на пол.
Ах!
Нога соскользнула со ступеньки, Зоя Михайловна закачалась на лестнице, шлёпанец, будь он неладен, соскочил с ноги, фонарь погас. Чудом сохранив равновесие, женщина навалилась всем своим весом и сумела прислонить лестницу к краю кольца. Уф!
Но тапок нужен. Оставлять его внизу, как оставила в яме лопату, никак не хотелось. Заставила себя опять спуститься в сырую темень. Босой ногой нащупала на мокром холодном полу шлёпанец. В следующий раз - только в кроссовках! Хотя, какой следующий раз? Больше сюда ни в жизнь не полезу!
Уже наверху, когда положила на место фанеру и половики, охнула и согнулась. Поясница! Ах ты, зараза. Шестьдесят семь - не шутки.
Всё. На сегодня приключений хватит. Сейчас вот эти банки протереть, посмотреть, что в них, что-то оставить себе, что-то - на стол гостям, и спать. Спать, спать.
Некоторые банки из погреба успели покрыться белым налётом, другие - чёрным. И те, и эти Зоя сунула под прохладную воду. Потёрла бока мочалкой. Ага, в этой - патиссоны. Пойдёт. Там малина... смородина... ещё малина... Тут что? Яблоки. И ещё яблоки. А тут?.. Мама родная!
В двухлитровой банке в жёлтой жидкости - в сиропе? в рассоле? - покачивалось что-то размером с большую крысу.
Господи! Крыса!
Зоя Михайловна взвизгнула, хотела инстинктивно отбросить от себя банку, но опомнилась, поставила банку на дно раковины, отскочила, в ужасе затрясла пальцами.
Заставила себя ещё раз подойти к раковине. Присмотрелась.
Нет, не крыса.
Зоя Михайловна вспомнила, как лет двадцать назад была с экскурсией в питерской Кунсткамере. Там показывали всяких жутких зародышей в колбах. Зою тогда едва не стошнило. Тут было что-то похожее. Только этот зародыш странный. Как будто даже с крыльями. С перепонками. Как у летучей мыши.
Зажмуренные глазки. Лицо сморщенное со сплющенным носом. И крылышки.
Этого только не хватало. Что за банка-то? Откуда? И крышек у Зои таких никогда не было. Не жестяная крышка, а какая-то... Красноватого металла. Медная? По кругу процарапана арабская надпись. Может быть, Наташка привезла, не сказала? Точно. Они однажды приволокли Зое Михайловне из своих заграниц китайскую самогонку со змеёй. Подарили. Говорят, сразу, дескать, и выпивка, и закуска. Зоя Михайловна поблагодарила для приличия, а потом выкинула бутылку вместе со змеёй и самогонкой. Ещё не хватало, пакость всякую держать в доме.
Эту консервированную птицу - не птицу, кошку - не кошку тоже, конечно, нужно немедленно выкинуть. Только банку жалко. Сейчас огурцы пошли, банок не напасёшься.
Зоя Михайловна принесла старую газету. Брезгливо обернула банку, прихватила одной рукой, поддела крышку открывалкой. Не с первого раза, но банка пшикнула и откупорилась. Зоя принюхалась. По кухне распространился нежный запах фиалки. Голубой дымок быстро втянула в себя вытяжка, Зоя Михайловна даже внимания не обратила. Только поморщилась: «Они что туда добавляют? Одеколон, что ли?»
Накинула плащ. Стараясь не смотреть и не вдыхать, на вытянутой руке понесла банку в сортир. Осторожно ступая в резиновых сапогах по скользким мокрым плиткам, обошла дом, прошла к маленькому строению в самом углу участка. Успокаивала себя: «Ничего! Вот скоро септик доделаем, будет в доме туалет, этот зароем, тогда не надо будет шастать в темноте по колдобинам».
В тёмном туалете Зоя Михайловна, морщась, вытрясла крылатого зародыша в выгребную яму.
Над ухом зажужжало. Это ещё что? Оса! Да что ж такое сегодня! Ночь на дворе. Они же спать должны уже все.
Зоя Михайловна замахала руками, распахнула дверь, выгнала осу под дождь.
Осы приноровились устраивать гнёзда над дверью их дачного туалета. Каждый год за лето несколько гнёзд сбивали - то зять, то Наталья, то сама Зоя с веником приходила. И мазали там чем-то, и керосином протирали, всё равно лезут эти осы в туалет и лезут! Уютно им тут. Темно, прохладно.
Зоя подняла голову - так и есть. Опять слепили гнездо. Да здоровое какое!
Осиное строение на этот раз было необычное. Оно было кубом. Не напоминало куб, не было похоже на куб, а было прямо-таки настоящим кубом. Ровным, с правильными гранями и чёткими прямыми углами. Куб размером с кулак подсвечивался изнутри голубоватым светом и красиво смотрелся в темноте. Как фонарик.
А у Зои был настоящий, электрический фонарик. Луч которого женщина немедленно направила на странное гнездо. Из отверстия куба тотчас же вылетела недовольная оса и резко атаковала Зоино левое ухо.
- Ай!.. Да ты ж зараза такая!
Женщина выбежала под дождь, схватила в сарае метлу, совок, вернулась к туалету. Не входя внутрь, зашебуршила метлой над дверью. Осиный куб свалился на пол, почему-то с металлическим стуком, помял себе бок и засветился ярче. Несколько ос вылетели из куба, закружились рядом. Зоя Михайловна укрыла лицо плащом и метёлкой замахала на слух, прогоняя ос из сортира. Затем осторожно замела метлой куб на совок и сбросила туда же, в выгребную яму. Внизу на мгновенье всё осветилось голубым, над отверстием в деревянном помосте поднялся голубоватый дымок, потом булькнуло и стихло.
Зоя Михайловна облегчённо выдохнула. Вернулась в дом. Даже спать перехотелось. Переоделась, просушилась, разогрела себе вермишель с сыром, выпила чаю, помыла посуду и успела даже протереть гостевые тарелки под «Пусть говорят». Благо - телевизор заработал и Малахов в нём опять был цветным.
Спать легла совершенно без сил.
Назавтра за ломящимся от закусок столом Танька поднимала тост:
- Ну что, подруга, в наши годы одного желают - здоровья. И хорошей погоды. И крыша чтобы у тебя не текла.
Муж толкнул Татьяну локтем в бок:
- У дома. У дома чтобы крыша не текла, не у Зои. Вечно ляпнешь что-нибудь.
За столом все грохнули.
- Ну, да, - согласилась Таня. - И у дома чтобы крыша не текла, и у тебя, Зой, чтобы крыша не ехала. Знаешь как, говорят, перед Днём рождения человек переживает самые сложные дни...
Именинница вскинулась, выронила вилку, махнула рукой:
- Татьян, это прям точно! Извини, перебью тебя, не могу. Точно ты сказала! Перед днём рождения - самые дурные дни. Вчера просто был не день, а какой-то сумасшедший дом!
Татьяна тяжело положила подруге руку на плечо:
- Погоди, Зоя, давай сперва выпьем, потом всё расскажешь. Мы же ещё никуда не уходим?
Гости опять дружно загоготали.
- В общем, Зоя Михална, с Днём рождения! Ура!
- Ура-а!
Все за столом опрокинули рюмки и фужеры, а Зоя даже поперхнулась, до того ей не терпелось скорей рассказать гостям о вчерашних приключениях.
- Так вот, значит, я и говорю. Вчера вообще непонятно что творилось. С утра эти рабочие вкопали вместо двух колец три. Потом - гроза, у меня в телевизоре чуть не выбило антенну. Потом по «Эху Москвы» сказали, что доллар опять упал. А меня эта несчастная тысяча так и лежит. Альберт, хоть ты посоветуй, менять - не менять? Полезла в погреб - тапочек соскочил, чуть ногу не сломала. На ночь глядя в туалете оса укусила... Представляете? И всё в один день! А я тут одна...
Гости за столом сочувственно качали головами. Ольга обняла подругу:
- Ладно, Зой, ничего. Теперь всё наладится. Гроза кончилась. Всё у тебя теперь хорошо. Дача, друзья, дети в порядке. Септик доделаешь - вообще заживёшь, как королева. Стол вон какой наготовила - когда успела? Салат с сыром вообще что-то с чем-то! Ты туда яйца, что ли, добавляешь?.. Юлька, отойди от окна, там дует.
Ольгина внучка восьмилетняя Юля, пока взрослые пили за столом, залезла под занавеску и смотрела закат. Голубое в чернильных разводах солнце садилось в зелёные тучи. Красиво.
Альбертик, заслышав про яйца, многозначительно закашлялся:
- А у меня куры в этом году так и несут, так и несут! В день по пять яиц выношу. И яйца всё такие крупные. Даже с двумя желтками некоторые. Даже с тремя! Никому не нужно? Всего по сто сорок рублей десяток. Для своих - недорого.