Послепрочтённое (Ж. Деррида «Призраки Маркса»)

[natalija_khaf]

P.S. (2-ое написанное задолго до прочтения и предыдущего текста) Бытование идеи осуществляется в двух - иногда параллельных, иногда тесно взаимодействующих друг с другом - пластах: мысль и жизнь. В первом - логика, форма, голый смысл; во втором - переживание как мышление-чувством ("умное сердце" исихазма - тоже ведь жизнь идеи) и/или разворачивание

Comments

о человеке и симулякре

[natalija_khaf]

Человек, живущий только в поле симулякра, симулирующий собственное бытие, похож на чёрную дыру, поглощающую продукты массовой культуры... Тот, кто способен приподниматься над сетчатой поверхностью симулякра, делает это, благодаря тому, что он сам - вселенная, которая раскрывается и расширяется прямо на глазах. Чёрная же дыра так и остаётся пустотой, в которой исчезают звуки и краски жизни.

Проверить насколько вы ближе к человеку-Вселенная или к человеку-Чёрная-дыра легко: проживите два дня без средств массовой информации и телефона. Проживите и ответьте себе на вопросы: насколько невыносимым будет для вас это время? найдете ли вы куда себя приткнуть? сможете ли вы за это время что-то сотворить своими духом и душой? не будет ли вам скучно наедине с самими собой?

Re: о справедливости

[ext_3284737]

"1. Гамлет восстановил связь времен, справедливость как гармонию отношений, их правильность и красоту. Понимаемая таким образом справедливость имеет женский характер, тогда как справедливость по-мужски - это мера ответного воздаяния (что и лежит в основе права)." - воздаяние не имеет отношения к праву, которое вне прошлого, и потому есть уголовное право и иное право. Гамлет не восстановил связь времён, а наоборот разрушил её ввергнув себя в справедливость прошедшего, в фиктивную. Истинная справедливость в праве индивида, которое здесь и сейчас. Гамлет был справедлив в религиозном если только праве, которое подразумевает воздаяние вне связи с правом вообще. Поэтому и популярность Гамлета основана на религиозном ажиотаже романтиков вокруг быть или не быть. Тогда как Лев Толстой понимал только абсурдность этой трагедии, так как не мог оценить её как пародию.