"Рай" повседневности
Повседневность человеческого существования устроена так, что она делает жизнь отдельного человека предельно комфортной, она обволакивает человека, заботливо обустраивая пространство и время его жизни. Повседневное бытие фукционально обеспечивает задачу общества встроить человека в сеть социальности, сделав его поведение более или менее предсказуемым. И культура в этом процессе задействуется не столько как форма самовыражения человека, но - как механизм его предельной социализации. Постмодернизм стал философским диагнозом итога беспредельной власти повседневности над человеком.
И чтоб у человека не возникали чувства протеста или раздражения, власть повседневности должна была научиться утверждать себя незаметно, а это стало возможно, согласна с М. Фуко, благодаря тому, что она "придумала" как использовать и манипулировать потребностью человека в удовольствии, которое довольно устойчиво у большинства ассоциируется со Счастьем. Так, повседневность в своем бытийсвовании оказалась нацеленной на создание земного рая. Итак, в чем же проявляется её успехи в обеспечнии этого?
Повседневность временит за человека его жизнь. И ладно бы это происходило только в предоставлении возможных вариантов разбивки своего времени жизни (будни - выходные, праздники, график работы и т.п.), она активно вмешивается в планирование и временную разбивку отдельного дня человека. Кому из нас хотя бы однажды было не знакомо чувство, что обязательно надо успеть к определенному времени домой, что посмотреть любюимый сериал? Даже интерактивные технологии (типа Интернета) дают лишь иллюзии свободного временения своей жизни - это очередной соблазн (!внимание!, соблазн, здесь - это не оценочная категория, а фактическая, она не ассоциируется со злом, это - одна из форм бытия социальности, которую нужно уметь видеть и критически соотносить свою жизнь с ней). Здесь, власть повседневности проявляется в том, что человеку физически не хватает времени на себя, на свой внтуренний мир.
Повседневность обволакивает человека тем, представляет ему спектр смыслов, которые в очень простой и доступной форме утверждаются через рекламу, через философию успеха, через парадигму разделения, отделения процесса от результата, превращая последний в единственный критерий самоидентификации. Причем, это её обволакивание таково, что человеку и не хочется даже начать думать об подлинной значимости этих смыслов. Они понятны, осязаемы, проникают так глубоко, что даже когда слабый, но существующий, внутренний голос самого человека напоминает ему о себе самом в переживании отчаяния ли, скуки ли, абсурдности ли, одиночества ли большинству ничего не остается как обращаться все к той же повседневности, чтоб избавиться от них. А ведь эти, так называемые, пограничные состояния (одиночество, скука, отчаяние, абсурд) являются важнейшими отличительными харакетристиками подлинно человеческого способоа жизни (ни одно живое существо их не испытывает!), и их наличие должно воспринимать не как зло, от которого надо избавться, но - как двери, войдя в которые, только и можно начать путь, чтобы становиться равным себе самому.
Таким образом, повседневность дает человеку чувство защищенности: за него всё продумано, всё организовано, он надёжно встроен в различные системы социальности. Но, как можно уже догадаться, этот рай повседневности - мним. Человек в нем превращен в функциию, точку пересечения дискурсивных полей культуры.
Вместо того, чтобы быть точной активности (самотсоятельности и самобытности) человек становится точкой активизма. Вместо того, чтобы жить как стих писать, человек погружен в прозу жизни. Собственное переживание жизни заменяется её прожиганием в переживаниях за героев любимых сериалов, так что общение с реальными людьми подстраивается под расписание любимых программ, шоу, спортивных мероприятий, в которых человек играет роль не участника, а зрителя. Культура потребления выродилась для большинства в культ потребления, через который власть повседневности только увеличвается.
Конечно, повседневность неизбывна, и мы не в силах её преодолеть, мы живем внутри неё. Но человеку вполне по силам уменьшить её власть над собой. И здесь мы неизбежно возвращаемся к духовности (которая только и дает о себе знать как в опыте преодоления власти повседневности) и культуре, которая по природе - духовна, по источнику возникновения - всегда индивидуальна, проявляет жизненный мир конкретного человека; она - та самая возможность конструктивного противостояния социальности, её механизмам предельной социализации.
Философствование (как критичесая рефлексия), все формы творчества, любовь - вот то, что позволяет не столько высвобождаться из повседневности, сколько - освобождать себя от её власти над собой, оставаясь внутри неё; через них человек получает возможность прозаичность обыденного существования превращать в Поэзию, и тогда живущий вот-этого-вот-человек переживает себя не как часть сети социальных отношений и повседневности, а как автор кружевных узоров его жизненых переплетений, автор - единственный и неповторимый.