Модесту Ефимовичу Табачникову - 100 лет!
Click to viewМодест Ефимович исполняет свою песню "Город мой" на слова Михаила Матусовского.
Фрагмент из телепередачи "Театральные встречи" ("В гостях у Михаила Жарова"), 1964 год.
Запись с телевизионной передачи "Театральные встречи". 1965 г. В дуэте с актёром Николаем Волковым
Модест Ефимович Табачников родился 13 августа 1913 года в Одессе. С самого детства начал увлекаться музыкой. То он играл в духовом оркестре, то в оркестре народных инструментов при фабричном клубе.
Это продолжалось до восемнадцати лет, пока он, в 1931 году, не поступил в Одесский музыкально-театральный институт им. Бетховена (так тогда называлась консерватория; в обиходе одесситы называли этот вуз «муздрамин»), в дирижерский класс. Основным его инструментом на время учёбы стал рояль.
Юный Модест в 1929-1932 годах уже работает пианистом в солидном заведении - клубе Одесской ВЧК-ОГПУ. В 1936-40 - он уже концертмейстер Одесской филармонии. В 1940 - 1941 заведовал музыкальной частью Одесской киностудии. Одновременно в 1934-41 годах Табачников являлся музыкальным руководителем театра с редким для учреждений культуры названием «Мотор» (можно сказать дань времени!).
О создании песни «Ах, Одесса, жемчужина у моря» существует немало легенд. Говорят, что в 1936 году Модест пришел в ресторан гостиницы «Лондонская» проведать своих друзей-музыкантов, которые лабали в этом увеселительном заведении. Пока друзья наяривали какую-то мелодию, Табачников терпеливо их ожидал. Они играли вдохновенно, весело, и оттого, что чувства его переполняли, композитор начал набрасывать на салфетке ноты будущей песни.
Подошедшие друзья тут же попробовали все наиграть на инструменте, а кто-то выпалили слова: «Ах, Одесса, жемчужина у моря». Далее совместными усилиями соорудили нехитрый текст, и уже на следующий день «Ах, Одесса!» начала свое триумфальное шествие «через года и страны», пополняясь по дороге новыми вариантами и куплетами. Однако песню с таким текстом бдительная цензура не захотела пропускать на концертную эстраду, и композитору пришлось пригласить В. Гридова, чтобы он на эту же мелодию сочинил другой текст. Так появилась другая песенка «Дядя Ваня, хороший и пригожий...» с жизнерадостного голоса Клавдии Шульженко, которая пошла гулять по советской стране. Сказался ли пиетет перед Чеховым, или по какой другой причине, но «Дядя Ваня», в отличие от «Ах, Одесса!», возражений у цензуры не вызвал...
Ну а в ресторанах же предпочтение отдавали «оригиналу». Тем более, что песня «Ах, Одесса, жемчужина у моря» очень полюбилась представителям уголовного мира, и они щедро оплачивали ее исполнение. Эта любовь однажды спасла композитора от материальных потерь. Рассказывают, что как-то ночью Табачников возвращался к себе домой на Пушкинскую, 56. По дороге его встретили «деклассированные элементы» и предложили расстаться с пальто, которое композитор только недавно успел приобрести. «Против лома нет приема», и Табачников нехотя стал стягивать с себя пальто. В это время из кармана выпали ноты - как раз с песней «Ах, Одесса!». Один из грабителей поинтересовался, почему прохожий носит с собой эти ноты. «Так я эту песню написал!» - скромно признался автор. И через минуту он снова был облачен в любимое пальто - с глубокими извинениями и уверениями в том, что теперь он может ходить по городу где хочет, когда хочет и с кем хочет, и «ни одна собака его не тронет»...
Как это иной раз случалось с народными песнями, каждый доморощенный поэт подставлял под музыку «Ах, Одесса!» свой куплет. Музыка жила, текст изменялся. В каком году был оформлен тот вариант, который сейчас известен, трудно сказать. Многие приписывают слова Аркадию Дмитриевичу Звездину (Аркаше Северному) на том основании, что его перу принадлежат такие известные приблатненные перлы, как «Жора, подержи мой макинтош», «В семь сорок», «Школа бальных танцев», «Мясоедовская улица моя», «На Дерибасовской открылася пивная». Сомнительно, что это чистая правда хотя бы потому, что к моменту рождения Аркадия песня уже жила, как минимум, три года.
После того, как «Жемчужина» расползлась по свету как прореха на старой обветшавшей ситцевой рубахе, композитору поступало много предложений от поэтов, которые пытались с его помощью оставить свой след в истории. Но далеко не всем это удавалось.
В 1943 году Шульженко включила в свой концерт и другую песню Табачникова - «Давай закурим». Но мало кто знает, что и у этой песни судьба была в чем-то похожей на «Жемчужину». Здесь тоже вначале родилась мелодия, а уж потом к ней были написаны стихи.
Дело в том, что с началом войны Модеста Ефимовича назначили музыкальным руководителем Ансамбля песни и пляски 2-й гвардейской армии. В программу к 24-й годовщине Октябрьской революции, осенью 1941 года, композитор сочинил несколько мелодий, которые предложил своему соавтору Илье Френкелю. Одна из этих мелодий стала песней «Давай закурим».
Вот только со словами случилась конфуз. Бригадный комиссар Рюмин, возглавлявший отдел пропаганды и агитации Южного фронта, которому композитор принес и пропел эту песню, тоном, не терпящим возражений, заявил: «Никому эта твоя песня не нужна. Что это я буду вспоминать про то, что ты дал мне закурить? Вот если бы снарядами поделился или автоматный диск с патронами передал бы, тогда другое дело». Не очень-то верил в успех и первый исполнитель песни - Аркадий Явник (Воронцов). Но песня упорхнула и тут же стала любимой у фронтовиков. Про песню «Давай закурим» Константин Симонов как-то сказал, что не было такого фронта, на котором бы ее не пели. И что написать эту песню мог только человек, по-настоящему знающий, что такое война и что такое солдатская жизнь на войне…
Кстати, в послевоенном варианте, который написал другой поэт - М. Либин - появились слова, рассказывающие о том, как
...Веселый старшина в мае, в сорок пятом, с верным автоматом по улицам Берлина прошагал...
После Победы Модест Ефимович написал тоже немало интересных песен. Мало кто знает, что маятник его предпочтений однажды качнулся от любимой Одессы так широко, что угодил прямо на Север. И хотя народ распевал «чукотскую народную песню» - «Пароходы - хорошо, самолеты - хорошо, а олени - лучше», мало кто знал, что и ее музыку написал «одессит в крови» Табачников.
А каким остроумным он оставался до конца дней своей жизни! Знаменитый советский иллюзионист Игорь Кио вспоминал такую историю: однажды Модест Табачников пришел в гости к его родителям, и те решили похвастать талантами своих детей. Игорь сыграл на рояле «Одинокую гармонь», а его брат - «Дунайские волны». Послушав игру юных дарований, Модест Ефимович спросил их отца: «И сколько ты за все это заплатил?». Тот назвал сумму. Табачников тут же выдал: «За эти деньги ты мог бы пригласить Рихтера, и он бы тебе месяц играл!».
За годы своей композиторской деятельности Табачников написал несколько оперетт («Сенсация», «Люблю, люблю» и другим), музыку к шести десяткам драматических спектаклей и 7 кинофильмам, более 230 песен.
Именно М. Табачникову Георгий Товстоногов предложил сочинить музыку к своему дебютному спектаклю в БДТ - «Когда цветет акация». Со студенческой песней из этого давнего представления много лет спустя случилась забавная история. В 1999 году День города вместе с одесситами отмечал тогдашний Президент Л. Кучма. Среди прочих мероприятий он приехал в оперный театр, чтобы поздравить самую массовую свадьбу в одесской истории, когда сочетались браком сразу 16 пар. Леонид Данилович, выйдя на сцену и поздравляя новобрачных, вспомнил времена своей юности и затянул «Кружатся, кружатся пары влюбленные, музыкой сердце полно...». И тут случилась заминка: оказалось, что даже всезнающие Иосиф Кобзон и Левон Оганезов эту песню не слышали. Конечно, подобрать по ходу мелодию для Оганезова не составило труда, но интересен сам факт: Кучма из множества песен своей юности выбрал именно эту... Слова к ней написал Яков Хелемский.
Талант Табачникова государство оценило слишком поздно - присвоив звание «Заслуженный деятель искусств РСФСР» только в 1976 году, когда уже композитор болел. Он прожил в новом, 1977 году, только 31 день…
Похоронен Модест Ефимович на Востряковском кладбище.
отсюда
стихи Гарольда Регистана
слова А. Коваленкова
стихи Я. Хелемского
стихи Владимира Дыховичного
стихи Семёна Кирсанова (1951 год)
Редкое исполнение известного эмигранского певца Миши Эппельбаума (запись 1953 года)
Московская ночь. (стихи Якова Зискинда). Исполняет Клавдия Ивановна Шульженко