Неразгаданный сфинкс Ленинграда

Jul 30, 2012 04:04

sinitzat: Неразгаданный сфинкс Ленинграда



"Черная легенда" о Жданове. Глава 4. БЛОКАДА: "Жданов не был профессиональным военным, но имел немалый опыт управления и кризисного руководства. В июле 1941 г. он возглавил Военные советы Северного и Северо-Западного фронтов. Уже в конце июня в Ленинграде по его распоряжению начали формироваться дивизии народного ополчения и стали эвакуироваться первые группы граждан"...

"Вот что пишет о личном составе дивизий ЛАНО - Ленинградской армии народного ополчения - ведущий современный историк Великой Отечественной войны А.Исаев в книге «От границы до Ленинграда»: «Промышленные рабочие были достаточно высокообразованным и мотивированным контингентом… Уровень образования и, соответственно, уровень абстрактного мышления делали их неплохими солдатами с точки зрения индивидуальных качеств бойца и младшего командира. Это достаточно ярко продемонстрировала 2-я ДНО, результативно противостоявшая немецким подвижным соединениям. Боеспособность ополченцев 2-й ДНО оказалась на уровне курсантов ленинградского пехотного училища». Роль Жданова в создании ополченческих дивизий и роль этих дивизий в спасении Ленинграда отрицать не приходится.

Очевидец приводит слова Жданова на совещании Ленинградского партийного актива в Смольном 20 августа 1941 г.: «Враг у ворот. Вопрос стоит о жизни и смерти. Либо рабочий класс Ленинграда будет превращен в рабов и лучший его цвет будет истреблен, либо соберем всё в кулак…»
Впрочем, опасение вызывали не только немцы, но и наступавшие им навстречу финны, которые 3 сентября 1941 г. перешли старую границу по реке Сестре, прорвавшись в Белоостров, ныне находящийся в черте Петербурга. Как позднее вспоминал командовавший на данном направлении 23-й советской армией генерал Александр Иванович Черепанов, в тот день ему позвонил Жданов: «Товарищ Черепанов, - услышал я его усталый, но твердый голос, - ленинградцы болезненно переживают потерю Белоострова. Постарайтесь вернуть его». Упорные бои за переходивший из рук в руки Белоостров и местные ДОТы Карельского укрепрайона продолжались до ноября 1941 г.

В те дни Жданову, наверняка, не раз приходилось вспоминать дни «пермской катастрофы» декабря 1918 г., когда он лихорадочно пытался организовать оборону Перми от наступающих колчаковцев - только в этот раз ситуация была куда сложнее и трагичнее, но и опыта и ресурсов было куда больше.
История блокады и борьбы за Ленинград в 1941-44 гг. может занять не один десяток книг. Трагедию блокады, вызванную стремительным наступлением агрессора, и поныне используют для создания «чёрной легенды» о Жданове. Тут истеричные обличители или злонамеренные очернители русской истории вешают на нашего героя всех собак, используя и объективных трудности и самые нелепые выдумки.

Типичный образчик такой писанины хочется даже процитировать: «За 900 дней блокады ответственность должно нести партийное руководство, и в первую очередь самый бездарный чиновник - первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) товарищ А.А.Жданов, который к героическому подвигу жителей города никакого отношения не имел. Первый секретарь блокаду "проспал": много пил, много ел, занимался физкультурой, чтобы сбросить лишний вес, на передовую не ездил и хозяйством не занимался».

К сожалению, остаётся неизвестным, кто должен нести ответственность за столь впечатляющие умственные способности автора данной цитаты, сам автор в силу ярко выраженной мозговой альтернативности нести такую ответственность явно не может. Поэтому бесполезно задавать ему, например, вопрос об ответственности за 900 дней блокады таких одарённых личностей как Гитлер или Маннергейм - объективность и логика не в чести у тех, кто разоблачает сталинских сатрапов между бизнес-ланчем и офисом.

Очерняя Жданова, лепилы кирпичиков в «чёрную легенду» любят противопоставлять «самому бездарному чиновнику» то уполномоченного ГКО по снабжению Ленинграда Алексея Косыгина, то второго секретаря Ленинградского горкома Алексея Кузнецова. При этом очернителям и разоблачителям оказывается не под силу сделать простое логическое заключение, что именно «бездарный» Жданов и выдвинул этих людей в руководство страны и города.

Некоторые элементы «чёрной легенды» о Жданове в годы блокады мы рассмотрим ниже. Сейчас же заметим одно - с 1941 по 1945 год на Северо-западе России и в Ленинграде Андрей Александрович Жданов, фактически, играл ту же роль, что и Сталин в масштабах всей страны. Как убоги и бессмысленны утверждения, что можно выстоять и выиграть мировую войну при бездарном лидере или «вопреки» негодному главнокомандующему, так же бессмысленно отрицать роль Жданова в спасении Ленинграда. Именно Жданов осуществлял там и тогда высшее государственное руководство, именно сформированная им в довоенные годы команда управляла городом, пожалуй, в самых беспрецедентно суровых военных условиях Второй мировой войны.

Эвакуация мирных жителей из Ленинграда началась 29 июня 1941 г., задолго до того как немцы вышли на дальние подступы к Ленинграду. К сентябрю, когда гитлеровцы окончательно замкнули кольцо блокады, из города было эвакуировано, т.е. фактически спасено от смерти 700 000 человек, из них почти половина - дети. Добавим, что масштабная эвакуация городского населения проводилась и в течении всей блокады (с начала блокады до весны 1942 г. по «дороге жизни» и авиацией эвакуировано свыше полумиллиона ленинградцев).

Позднейшие претензии о том, что надо было эвакуировать в два-три раза больше, не выдерживают критики, если подходить к данному вопросу не с обличительным пафосом, а с учетом военных реалий тех дней. В первых числах сентября 1941 г. было принято решение экстренно эвакуировать из города еще миллион жителей, но уже через несколько суток блокадное кольцо замкнулось. С учетом сложившейся в те дни ситуации на фронте и тотального превосходства немцев в подвижных и танковых соединениях, обвинять в окружении Ленинграда сложно даже военное руководство. Тем более не обоснованы такие обвинения в адрес гражданских властей города.

Даже в наше мирное время эвакуация в столь сжатые сроки такого количества людей (всего, с учетом беженцев из окрестных областей, за лето первого военного года из города вывезено до миллиона) является сложнейшей задачей. Тогда же эвакуация проводилась в условиях тяжелейшей войны, когда все транспортные системы были задействованы для нужд сражающейся армии, да и само размещение миллионов беженцев в тыловых областях было непростой задачей и немалой нагрузкой для воюющей страны. Тотальная эвакуация была невозможна и в силу особого значения ленинградской промышленности для всей нашей обороны. Ленинград во второй половине 1941 г., даже после эвакуации почти сотни промышленных предприятий, производил четвертую часть основных видов вооружения, выпускавшихся тогда в СССР. Значение этой ленинградской продукции в самый критический момент войны очевидно. В дальнейшем, даже после установления блокады часть военной продукции Ленинграда - от артиллерии до радиостанций и авиационного оборудования - направлялась на другие участки советско-германского фронта. Так в конце 1941 г. в решающий момент битвы под Москвой войскам, оборонявшим столицу СССР, из Ленинграда самолетами доставлялись миномёты и автоматическое оружие.

В сентябре 1941 г., на момент установления блокады в городе находилось два с половиной миллиона человек. С учетом жителей пригородов, оборонявших город войск и Балтийского флота, в кольце блокады оказалось свыше трёх миллионов человек. В июле-августе 1941 г. предвидеть всё дальнейшее развитие событий и не допустить блокаду мог, пожалуй, только человек с машиной времени или хотя бы с атомной бомбой в кармане. Но ни в Смольном, ни в Кремле в те дни ни у кого таких артефактов не было…

К началу блокады в городе были созданы запасы продовольствия, достаточные для снабжения населения и войск в течении немногим более месяца. В июле было ещё невозможно предвидеть окружения города, тем более многомесячную осаду. Создать же всего за один август месяц в условиях идущей войны полугодовые запасы продовольствия для такого мегаполиса было просто не реально. К тому же проходившие через город и оседавшие в городе массы беженцев, формирование и передислокация войск осложняли накопление таких запасов. Городу требовалось свыше 1 000 000 килограмм муки ежедневно. Вопреки «чёрной легенде» о Бадаевских складах, после их бомбардировки немцами было потеряно 3 тысячи тонн муки из необходимых городу ежедневно 100 тысяч.

Подготовка транспортного маршрута по Ладоге началась еще до установления блокады в конце августа. Уже 12 сентября, всего через четверо суток после захвата немцами Шлиссельбурга, в город по озеру пошли первые баржи с хлебом. Можно не пересказывать всю героическую историю «Дороги жизни» - бесспорно, что эта единственная артерия для спасения города были использована руководством страны и Ленинграда по максимуму.

Осенью 1941 г. город пережил два смертельных кризиса. Первый в сентябре, когда существовала реальная угроза захвата Ленинграда, и город готовился отдать свою жизнь как можно дороже. Достаточно сказать, что на улицах было построено более 4000 дотов и дзотов, оборудовано более 20 тысяч огневых точек, а при минировании городских объектов, на случай их захвата немцами, использовано свыше 300 тон взрывчатки. Второй смертельный кризис был в ноябре, когда на Ладоге остановилось судоходство, но толщина ледового покрова ещё не позволяла начать транспортировку по льду, и продовольственное снабжение упало до минимума. В эти кризисы город выстоял, пережил и первую трагическую зиму. К весне 1942 г. уже можно было не сомневаться, что город врагу не сдастся и будет спасён.


Посмотрим, как прожил Жданов этот самый тяжелый период блокады. В сентябре 1941 г. у него, старого «сердечника», случился инфаркт, когда немцы взяли Шлиссельбург и замкнули кольцо вокруг Ленинграда. Приступ болезни сердца Жданов перенёс на ногах. Об этом свидетельствуют документы, зафиксировавшие осенью 1941 г. его многочисленные встречи, переговоры и переписку с работниками города, командующими армиями и частями Ленфронта, с представителями Москвы и верховным главнокомандующим Сталиным. Надо заметить, что в самые критические моменты германского наступления переговоры между старыми товарищами - одним в Кремле и другим в Смольном - были весьма острыми, на грани нервной ругани. Что, впрочем, психологически совершенно понятно.

Заметим, что в адресованных Жданову документах того периода Сталин прямо называет Ленинград «второй столицей нашей страны». Так что никакого «сна» у Жданова первой военной осенью не было.

В ноябре 1941 г., когда в Москве проходил знаменитый военный парад на Красной площади, Жданов выступил на собрании партактива в Смольном: «Русские люди много раз смотрели смерти в глаза, проявляя при этом непоколебимую душевную силу: они и на этот раз не дрогнут, но надо рассказать народу правду такой, какая она есть...» Тему особого значения русской нации в СССР Жданов поднимал и в довоенное время, в годы войны он не раз обращался к русской национальной гордости, не оставит он «русский вопрос» и после войны - но об этом позднее.

Начальник Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии генерал Дмитрий Васильевич Павлов, непосредственно занимавшийся вопросами снабжения блокадного города, воспоминал о руководителе Ленинграда: «Жданов умел слушать людей и быстро реагировать на вопросы - дар, присущий немногим. Он был требователен, за упущения в работе никому не давал спуска. Но все это делалось в такой форме, что самолюбие подчиненных не задевалось. Он умел владеть собой. Даже в самые мрачные дни осады города Жданов казался бодрым, уверенным, и только близкие к нему люди иногда могли уловить его душевное волнение… Обеспечение жителей города продовольствием находилось под наблюдением Жданова, от его взгляда не ускользала ни одна важная деталь в жизни города».

Павлов, вспоминая как в декабре 1941 г. Жданов летал из осажденного Ленинграда в Москву, в ставку главного командования для доклада Сталину, приводит слова Жданова: «По окончании доклада Сталин подошел ко мне, обнял, поцеловал и выразил восхищение мужеством ленинградцев…»
Если смаковать не только сочинённую в тёплых креслах истеричную публицистику разоблачителей ужасов сталинизма, а попробовать почитать иную литературу, то становится заметно, что во множестве воспоминаний людей, занимавшихся военной экономикой и производством в блокадном городе, Жданов присутствует именно как центральный руководитель, решавший многочисленные проблемы блокадной жизни, техники и промышленности. Так, один из инженеров Военно-воздушных сил Ленинградского фронта Алексей Лаврентьевич Шепелев вспоминает:
«С каждым днем всё труднее становилось выполнять возросшие заказы авиационных частей. Требовалось организовать ремонтные работы непосредственно на аэродромах, создать в полках подвижные авиационно-ремонтные мастерские (ПАРМы).

Составив проект постановления Военного совета фронта по этому вопросу, я обсудил его с главным инженером, а затем представил командующему. Генерал-майор авиации А.А. Новиков написал на документе, что он ходатайствует перед Военным советом о принятии такого решения. Затем Александр Александрович вернул мне бумагу и сказал:
- Доложите суть дела первому члену Военного совета Андрею Александровичу Жданову. Поскольку вы инженер, вам, как говорится, и карты в руки!
Признаюсь, я немного растерялся. Ведь Андрей Александрович Жданов был не только членом Военного совета фронта, но прежде всего членом Политбюро ЦК ВКП(б), секретарем Центрального Комитета партии, первым секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б).
- Боюсь, что товарищ Жданов не станет со мной разговаривать, - высказал я опасение. - Ведь совсем недавно Военный совет решал вопрос о нештатных ремонтных базах. И вдруг - новое дело - ПАРМы…
- Не робейте и не теряйте времени, - ободрил меня командующий. - Андрей Александрович сейчас в кабинете, и на приеме у него пока мало народу. Генерал А. А. Новиков помолчал немного и, как бы размышляя вслух, продолжал:
- Товарищ Жданов хорошо относится к авиаторам, заботится об укреплении наших ВВС. Он знает, как дорог нам каждый отремонтированный самолет, и непременно поможет.
И вот я в приемной А.А. Жданова. Его секретарь то отвечает на телефонные звонки, то сам кого-либо вызывает.

Первый член Военного совета Ленинградского фронта принял меня довольно быстро. Здороваясь, он приветливо улыбнулся, и это как-то сразу помогло мне освободиться от скованности.
Я не раз слушал выступления А.А. Жданова на торжественных собраниях, партактивах и партийных конференциях, но наедине с ним оказался впервые. Андрей Александрович выглядел усталым, чувствовалось, что он постоянно недосыпает и не совсем здоров. Мой доклад он слушал внимательно, вопросы задавал четкие, лаконичные, иногда делал записи в блокноте.

Затем Андрей Александрович переговорил по телефону с секретарем Ленинградского горкома партии по промышленности, чтобы уточнить производственные возможности некоторых предприятий, и с командующим ВВС фронта генералом А. А. Новиковым. У товарища, отвечавшего за работу городского транспорта, он выяснил, сколько можно выделить автобусов для нужд фронта.

Видный деятель партии А.А. Жданов подошел к решению нашего вопроса с таким же глубоким пониманием, с каким относился к мероприятиям государственного масштаба. По решению Военного совета фронта нам дали 50 автобусов. Получили мы и необходимое станочное оборудование. Эти автобусы довольно быстро переоборудовали в ПАРМы. Так был решен очень важный для нас вопрос…»
И вот такие, именно деловые воспоминания о рабочих встречах с товарищем Ждановым присутствуют во множестве у работников всех отраслей блокадного города - от военных до начальников цехов на заводах города. Это деловое описание очевидцами решения Ждановым множества технических и организационных проблем обороны Ленинграда является лучшим опровержением «чёрной легенды» о «самом бездарном чиновнике», якобы «проспавшем» блокаду. Здесь добавлю, что в условиях окружения с сентября 1941 г. решением Совнаркома СССР на Ленинградский горком ВКП(б) были возложены функции всех отраслевых наркоматов. Т.е. Жданов в годы войны официально являлся «министром всех министерств», руководителем всех без исключения государственных и экономических структур в городе. Он же, как первый член Военного совета Ленфронта, был и одним из военных руководителей обороны.

В тех жесточайших условиях не забывал товарищ Жданов и вопросы войны за души и разум людей - чтобы оценить эту деятельность достаточно хотя бы бегло ознакомиться с тем, какие книги издавались в блокадном городе.

Можно еще вспомнить и такой специфический орган блокады, созданный Ленинградским горкомом ВКП(б), как «Комиссия по рассмотрению и реализации оборонных предложений и изобретений». По сути, на нужды обороны был мобилизован весь интеллект ленинградцев и рассматривались, просеивались всевозможные предложения, способные принести пользу осажденному городу. Вот где, действительно, были настоящие «инновации», без пиара.

Помимо военных задач, вопросов продовольственного снабжения и военной экономики, городским властям во главе со Ждановым пришлось решать массу самых разных проблем, жизненно важных для спасения города и его населения. Так для защиты от бомбардировок и постоянного артиллерийского обстрела в Ленинграде было сооружено свыше 4000 бомбоубежищ, способных принять 800 тысяч человек (стоит оценить эти масштабы). Наряду со снабжением продовольствием в условиях блокады стояла и нетривиальная задача предотвращения эпидемий, этих извечных и неизбежных спутников голода и городских осад. Именно по инициативе Жданова в городе были созданы специальные «бытовые отряды».

Усилиями властей Ленинграда, даже при значительном разрушении коммунального хозяйства, вспышки эпидемий были предотвращены - а ведь в осаждённом городе это могло стать опасностью не менее страшной и смертоносной, чем голод. Сейчас эту задавленную в зародыше угрозу, т.е. спасенные десятки, если не сотни тысяч жизней, когда заходит речь о блокаде, практически не вспоминают.

Зато альтернативно одарённые всех мастей любят «вспоминать» как Жданов «обжирался» в городе, умиравшем от голода. Тут в ход идут самые феерические байки, кои обильными тиражами наплодили ещё в «перестроечном» угаре. Разоблачители «сталинской тирании и большевистских преступлений» то и дело любят повторять эту развесистую клюкву уже второй десяток лет. О том, как Жданов, дабы спастись от ожирения в блокадном Ленинграде, играл в «лаун-тенис» (видимо, диванным разоблачителям очень уж нравится импортное словечко «лаун»), как ел из хрустальных ваз пирожные «буше» (ещё одно красивое слово) и как объедался персиками, специально доставленными самолётом из партизанских краёв. Безусловно, все партизанские края СССР просто утопали в развесистых персиках…

К сожалению, все эти байки, из года в год повторяемые легковесными «журналистами» и запоздалыми борцами со сталинизмом, разоблачаются только в специализированных исторических публикациях.

Впервые они были рассмотрены и опровергнуты еще в середине 90-х гг. в ряде документальных сборников по истории блокады. Увы, тиражам исторических и документальных исследований не приходиться конкурировать с жёлтой прессой. И эти набившие оскомину байки после миллионных тиражей «перестроечных» разоблачений и двадцати лет либеральной пропаганды всё ещё остаются в массовом сознании.



Вот что рассказывает в изданном в Петербурге в 1995 г. сборнике «Блокада рассекреченная» писатель и историк В.И.Демидов: «Известно, что в Смольном во время блокады вроде бы никто от голода не умер, хотя дистрофия и голодные обмороки случались и там. С другой стороны, по свидетельству сотрудников обслуги, хорошо знавших быт верхов (я опросил официантку, двух медсестёр, нескольких помощников членов военсовета, адъютантов и т.п.), Жданов отличался неприхотливостью: «каша гречневая и щи кислые - верх удовольствия». Что касается «сообщений печати», хотя мы и договорились не ввязываться в полемику с моими коллегами, - недели не хватит.

Все они рассыпаются при малейшем соприкосновении с фактами. «Корки от апельсинов» обнаружили будто бы на помойке многоквартирного дома, где якобы жительствовал Жданов (это «факт» из финского фильма «Жданов - протеже Сталина»). Но вы же знаете, Жданов жил в Ленинграде в огороженном глухим забором - вместе с «помойкой» - особняке, в блокаду свои пять-шесть, как у всех, часов сна проводил в маленькой комнате отдыха за кабинетом, крайне редко - во флигеле во дворе Смольного. И «блины» ему личный шофёр (ещё один «факт» из печати, из «Огонька») не мог возить: во флигеле жил и личный ждановский повар, принятый им ещё от С.М. Кирова, «дядя Коля» Щенников. Писали про «персики», доставлявшиеся Жданову «из партизанского края», но не уточнив: был ли зимой 1941-1942 года урожай на эти самые «персики» в псковско-новгородских лесах и куда смотрела головой отвечавшая за жизнь секретаря ЦК охрана, допуская к его столу сомнительного происхождения продукты...

Алексей Волынец
продолжение в комментах!
========================
К этому http://literaturka.livejournal.com/90349.html?view=comments

Ленинград и Ленинградская область, ложь, графика, Сталин, Великая Отечественная война, история, уроки истории

Previous post Next post
Up