Свет из сердца.

[nashenasledie]

ДУША МОСКВЫ

Памятка
Нет, не только «темное царство», как с легкого слова критика повелось у нас называть русского купца XIX века - излюбленного героя комедии А. Н. Островского в России - в Москве особенно - жило и делало госу­дарственное и, вообще, великое жизненное дело воис­тину именитое купечество - «светлое царство» рус­ское. Не о промышленности и торговле речь: россий­ское купечество оставило добрую память по себе и в ду­ховном строительстве России. Ведь труд и жертва на поприще человеколюбия - помощь сиротам и обездо­ленным, больным и старым, пасынкам беспризорной жизни, - дело высокой духовной ценности, и его ши­рота и сила показывают ярко, на какой высоте стояло душевное российское просвещение. Корни его глубоки: вспомните трогательный обзор Ключевского - «Доб­рые люди древней Руси». Великое древо жизни росло и крепло. Где оно, это древо, - ныне?..

Почтим, помянем.

Эта заметка-памятка не притязает на полноту. Не­исчерпаемо море щедрых даров купечества во имя че­ловека-брата; не перечислить имен достойных, не вспомнить минувших дел, всех, сполна: нельзя охва­тить Россию. Эта памятка говорит только о Москве. Перечисляю по памяти: нет под рукой справок, и неве­домо - где они.

Не только дело «богоугодное» нашло в московском купечестве силу великого размаха: российское просве-щение в науках и искусствах также многим ему обя­зано.

Всему миру известна московская «Галерея Третья­ковская», в тихом, кривом и узеньком Толмачевском переулке, в Замоскворечье, - величайшее из собраний картин русских художников, можно сказать - живая история русской живописи. Все великие мира, кто только не заезжал в Москву, все побывали в этом глу­хом углу, где заборы с набитыми гвоздями охраняют купеческие дома с садами, где поют соловьи весной, где по зимам вздымаются сугробы, а в высокое половодье подчаливают лодки. В этой купеческой усадьбе заро­дилась жемчужина - сокровище русского искусства. Именитые иностранцы по ней о Москве судили, о Рос­сии, о русском гении. Вложила она немало в добрую славу о России. Великую эту галерею всю жизнь со­бирали Третьяковы, именитые москвичи-купцы. Бе­режно собирали и хранили. Собрали, затратив милли­оны. И принесли в дар Москве, - дар бесценный. И еще капитал оставили, с усадьбой и завещанием: хра­нить, продолжать и - доступ бесплатно всем. Расска­зывают, что Александр III , думая о музее в Петербур­ге, сказал, разумея русские картины: «Посмотрим, что-то оставили купцы Третьяковы на нашу долю».

Помню еще собрания Цветкова, С. Щукина. Библио­теку Хлудовых, из редкостей по церковному расколу. Собрания древней русской иконной живописи - К. Т. Солдатенкова, С. П. Рябушинского, Постникова, Хлудова, Карзинкина ... Картинную галерю И. А. Мо­розова, на Пречистенке ... - что еще? ..

К. Т. Солдатенков, «друг литераторов», - между ними, если не ошибаюсь, Герцена и Белинского, - положил важное начало изданием «тяжелым», недоступ­ным предпринимательству в то время. Без его щедрой жертвы русское образованное общество не скоро бы по­лучило многие капитальные труды европейской ученой мысли: Адама Смита, Рикардо, Дж. Ст. Милля, Дарви­на, Бокля, Спенсера... не говоря уже о томах Всемир­ной Истории. Писавший не совсем грамотно, - пригла­шал друзей «на обед», - Солдатенков вошел в историю русской грамотности.


Московские клиники известны. Немало они способ­ствовали доброй молве по свету о русской медицине, немало придали блеску науке русской. Члены между­народного съезда врачей, собравшегося в Москве, были поражены «нежданным чудом» - целым клиническим городком, вольно раскинувшимся в садах на великом Девичьем Поле. Москва - «азиатский город» - откры­ла европейцам чудеснейшее лицо свое. Клиники эти то­же вложили что-то в добрую славу о России. Созданы они жертвой московского именитого купечества. Соз­давались по волшебству, «в минуту», по обету. Так бы­вало:

Знаменитый профессор говорит, довольный: «пола­гаю, опасность миновала». Обрадованный, отец ли, муж ли, крестится вольным взмахом и, забирая профессор­скую руку, говорит быстро, отсекая: «будет-с, как обещал-с ... изготовьте, дорогой профессор, сметочку, что надо-с ... дело хорошее-с, о-чень рад-с!» И - через не­делю: «так-с ... триста тысяч-с ... до пятисот гоните-с, ширьтесь». И - чек.

Клиники воздвигались, словно по волшебству, в 80-90 годах минувшего века и все продолжали разрастаться. Жертвователи соревновали, «из-за чести». Большинст­во клиник - именные. Насколько помню, - за точ­ность не ручаюсь, справок у меня нет: гинекологическая клиника имени Т. С. Морозова, клиника по нерв­ным болезням, В. А. Морозовой, клиника по раковым опухолям, «зыковская», - ее же, детская клиника Мазуриных, по внутренним болезням...

Многие больницы созданы тем же купечеством мос­ковским: глазная Алексеевская, бесплатная Бахрушинская, Хлудовская, Сокольническая, Морозовская, Сол-датенковская, Солодовниковская... - все без платы.

Богодельни: Набилковская, Боевская, Поповых, Ка­закова, Алексеевская, Морозовская, Варваринская, Ушаковская, Мещанские - Купеческого Общества, Со­лодовниковская ... - на многие десятки тысяч преста­релых. Многие детские приюты, убежища для вдов, си­ротские дома... - без счета.

Дома дешевых квартир для неимущих, Бахруши­на... Ночлежные дома Крестовниковых и Морозова, на 3-4000 бездомных ...

Коммерческий Институт, коммерческие училища, Практическая Академия, техническое училище имени Комиссарова, - того самого мещанина Комиссарова, что вышиб из руки Каракозова оружие, направленное на Царя-Освободителя, - Мещанские училища - ги­ганты, десятки ремесленных училищ и школы рукоде­лий ... - все создано купцами. Их обеспечивавшие ка­питалы составляли перед войной сумму около десяти миллионов рублей - 130 миллионов франков. Где они?..

Родильные приюты, училище для глухонемых, Ру-кавишниковский приют для исправления малолетних преступников, с мастерскими и сельскохозяйственной школой в собственном имении, прядильно-ткацкие об­разцовые школы, школы технического рисования, шко­лы фабричных колористов, литейщиков, художествен­ной ковки, слесарей, монтеров ... - на все широко давало купечество. Легко давало. Много дел человеколю­бия и просвещения остались безыменными, по Слову: «пусть левая рука твоя не знает, что творит правая». Сотни миллионов разбросал Солодовников по всей Рос­сии. Часть из них воплотилась в богадельни, приюты, школы, гимназии, народные дома, больницы, в прида­ное невестам-бедным; большая часть была застигнута революцией. Ныне - пропало все.

Московский Биржевой Комитет и Московское Ку­печеское Общество стояли у порога огромных начина­ний - для народа. Война задержала их. Революция по­глотила все.

Скончавшаяся во время войны В. А. Морозова оста­вила «в помощь жертвам войны» 6 000 000 зол. рублей - 75 000 000 франков. Они пропали.

Ю. И. Базанова - московка-сибирячка, «друг сту­дентов». За невзнос платы за учение тысячи бедняков-студентов могли потерять университет. Они его не по­теряли, благодаря Базановой. И если бы их было десят­ки тысяч, все бы внесли - из щедрого кошеля ее.

В. О. Ключевский сказал когда-то: «Добрые люди есть еще и у Новой Руси, слава Богу... доброе семя живо: стипендиальный наш фонд ушел уже за два миллиона!»

Это было в 90-х еще годах. Теперь?..

И как же легко и просто выкладывались деньги! Вот картинка.

М. Ф. Морозова, строгой жизни, почтенная, бого­мольная старуха. Ну, какое ей дело до... театров! К ней заезжает внучка, М. Д. Карпова, говорит, что на­до для развлечения рабочих, для отвлечения их от пьянства, достроить, наконец, театр при фабриках в Орехово-Зуеве... стройка давно остановилась, выстро­или только стены, срам! - «А много ль надо» - «Да тысяч двести, я думаю». - «А не маловато будет?» - «Ну, прибавьте». Старуха нажимает пуговку у звонка. Является лакей. - «Миша, скажи в контору... выпи­сали бы чек! да из моих личных, чтобы... да ты не спутай: на двести пятьдесят тысяч». Это - три с лиш­ним миллиона франков. И в две минуты. Выписыва­ли и в миллионах просто.

Мелькают имена - С. И. Мамонтов, Меркушев из Сибири... - всего не вспомнишь. Какие силы и на­дежды, какие взмахи, души... Где все теперь?! Не хлопотали о народе, не кричали, не суесловили. А де­лали, без шума, просто.

Их надо вспомнить. Надо записать все - и помнить.

А тысячи церквей, по всей России! Школы, больни­цы, богадельни, приюты, университеты, народные до­ма, театры, библиотеки, музеи - по городам, по город­кам, по селам. Видал я сметы городов и земств. В хо­лодных цифрах, в этих «стипендиях и капиталах» - сколько!.. Надо знать. По всей России и не сочтешь. И много, очень много безыменных. Я сказал только о Москве, что вспомнил. Все это создавалось - кем? Русскими, православными людьми, - «вчерашними мужиками» создавалось.

Много я ездил по России, бродил по глухим углам, и узнавал такое... - не поверишь. Ни в Питере, ни в Москве не знали. Знали на местах и не дивились: чему же удивляться, - «добрый человек» - и все. Иначе как же? Помню, в Глазове, Вятской губернии, среди ле­сов и болот, встретил ... дворец-гимназию. «На капита­лы Солодовникова». На пустыре, в глуши, во тьме, чу­деснейший «дворец света», воистину - свет из тьмы.

И это - «темное царство!» Нет: это свет из сердца.

Март, 1930 г .

Иван Шмелёв