Это история про моего ребенка, как он стал жить. Эссе для "Детской Комнаты".
Когда я только пошла на терапию, я, конечно, увидела "Детскую Комнату" - программу для детских психологов. Но тогда я была бесконечно далека от себя и своего ребенка. И я подумала:
- Нет, это не для меня, я же не буду детским психологом.
На экзистенциальную программу "Неспешность и Подлинность" я точно знала, что пойду и закончу. Но она начиналась только через год.
Прошел год. Первый год терапии, год невероятных изменений.
И я поняла, что Детская Комната - это вполне для меня.
Я тогда еще не осознавала этого, но мой ребенок уже начинал звучать изнутри меня все громче, и он точно туда хотел. Он привел меня туда помимо моего сознания.
Я не очень тогда понимала, зачем мне это, но точно знала, что нужно.
Сейчас у меня есть надежда со временем стать и детским психологом тоже.
Моему ребенку было очень хорошо на этой группе, он нашел себе друзей, он получил там так много тепла и любви. Он очень привязался ко всем своим маленьким друзьям, всей душой полюбил их. С ними он мог быть собой. Эта группа была для него. Там у него было другое - счастливое детство. :) Никто не обижал его, его любили и радовались, что он есть. И он был там счастлив. Ему вообще свойственно быть счастливым.
* * *
Но начиналось все далеко не так безоблачно.
Сначала ему очень тяжело жилось внутри меня.
Три самые страшные данности его жизни составляли:
Обвинитель, Бесконечная Боль, Заслужить Любовь.
Пока я не разобралась с Обвинителем, мой Ребенок был во всем виноват.
Его стыдили, ругали, затыкали, ему не давали ни жить, ни проявляться.
Его сослали в самую дальнюю темницу, глубоко под землей.
Первое время он протестовал, кричал, бился о стены, стучал кулачками по толстенной двери:
- Выпустите меня! Я хочу жить! Что я сделал не так?! Я же ребенок, я маленький!
В ответ дверь иногда распахивалась, и на него набрасывался огромный ужасный черный человек. Он кричал на малыша, обвинял его в самых страшных грехах, он надвигался неумолимой неотвратимой тенью. Он грозил раздавить и уничтожить.
- Ты не имеешь права жить! У тебя нет права быть! Только попробуй проявиться - я тебя уничтожу! Ты - стыд и позор! Лучше бы тебя не было!
Дверь с грохотом захлопывалась.
Мой Ребенок горько плакал. И звал маму.
- Где ты, мама? Разве может быть, что ты меня не любишь? Неужели я тебе совсем не нужен?
Шли годы.
В каменной темнице моему Ребенку было обидно, горько, одиноко, холодно, страшно.
Он сидел, съежившись, в углу каменного подвала и молча плакал.
Горючие слезы стекали по его худым бледным щечкам в полной темноте.
Он больше не верил, что кто-то когда-то вызволит его оттуда.
Он уже не звал, не кричал, не жаловался.
Он давно понял, что это бесполезно.
Он почти разучился говорить.
Он почти перестал жить.
* * *
Мама не слышала его.
Мама не могла его увидеть.
Не могла придти к нему, найти его, спасти.
Ее сердце чувствовало его глухую отчаянную боль, плач и мольбу.
Но она не могла найти к нему дорогу, преодолеть все опасности, справиться со всеми монстрами, встававшими на пути.
Ее душа разрывалась от горя и боли за него:
- Как получилось, что я отдала своего малыша? Как я могла поверить им, другим, когда они убеждали меня, что так будет лучше для всех?
Его мама - это я.
Да, они умнее, взрослее, опытнее. Они сказали:
- Не надо слушать своего ребенка. Что он может знать? Ведь он маленький, несмышленый.
Я поверила им, когда они сказали, что этот мир слишком страшен и опасен для него.
- Мы же о тебе заботимся, - убеждали они. - Мы хотим как лучше для тебя и для всех. Мы больше знаем жизнь.
Часто у меня не получалось защитить своего малыша. Ему было больно, он расстраивался. Он ошибался. Ведь он только учился!
Они укоризненно качали головами:
- Смотри, у тебя не получается, видишь, мы же предупреждали. Отдай его нам. Мы знаем для него безопасное место.
Под их упрекающими взглядами я чувствовала себя плохой матерью и вообще плохой. Я верила им. Они были старше, они все это проходили, они жили в этом мире давно. Мне было страшно остаться одной. Как мы с Ребенком выживем? Я боялась, что если не буду их слушаться, они меня прогонят, сочтут неблагодарной тварью. Они были жестоки и непоколебимо уверены в своей правоте. Но другой жизни я не знала. Они были моим миром.
- Ты не справишься с жизнью. Поверь нам, мы точно знаем. Мы были там. Мир ужасен. Он непредсказуем, опасен, переменчив. Тебе не выдержать этого.
Мы жили в стенах крепостного замка. Бойницы, глухие ворота, ров, колья. А вдруг нападут враги? Враги могущественны и беспощадны, это все знают. Стоит ослабить защиты - тебя уничтожат.
Я чувствовала себя слабой и беспомощной. Я теряла веру в свои силы, умения, таланты.
Мое сердце твердило мне, что это не так. Что я справлюсь, что они обманывают меня. Мир другой. В нем другие законы. Не может быть так!
Но я все меньше доверяла себе. Я почти перестала слушать себя.
- Наверное, они правы. Мне не справиться. И не уберечь моего Ребенка. И правда, а вдруг он поранится? Ему будет больно, обидно. Лучше отдать его, они знают место, там он будет в безопасности.
Я отдала его. Они увели его, не слушая его криков, протестов, мольбы.
Я зажала уши, чтобы не слушать его плача, раздиравшего мне сердце.
- Мамочка, не отдавай меня! Я боюсь их! Я хочу быть с тобой! Мама, мне страшно! Я не хочу с ними! Позволь мне остаться с тобой!
Его голосок раздавался все дальше по коридору:
- Не запирайте меня! Я хочу быть свободным! Я хочу жить! Я есть!
Бесконечная Боль
Они увели его. И жизнь покинула меня. Я бичевала себя:
- Я отдала его, самое дорогое, что у меня было. Сама отдала. Кого мне винить, кроме себя? Я так ужасно с ним поступила. Я предала его. Зачем я их послушала? Как я могла?
Незаметно рядом вырос Обвинитель. Он услужливо подавал мне новые бичи, когда старые истрепывались о мою спину, подставлял угли, иголки, кандалы и воду. Все мыслимые пытки.
Пока я бичевала себя, страдал и мой Ребенок. Никому из нас не становилось лучше. Я была им, он был мной. Он был заперт внутри меня. Когда я била себя, я била и его. Когда другие били его, я ощущала его боль, как свою. Бесконечную Боль.
С тех пор, как я отдала своего Ребенка, позволила его запереть, моя жизнь стала пустой, серой, тоскливой. Я позволила Депрессии набросить свое душное одеяло мне на голову.
Я больше не ощущала радости жизни, не могла смеяться, радоваться, общаться, дружить.
Я видела вокруг себя страдание, внутри я ощущала пустоту. Мир и вправду был ужасен. С каждым днем я все больше убеждалась, что он действительно так ужасен, как говорили они. И полон Бесконечной Боли.
Без моего Ребенка все причиняло мне боль. Как могла я радоваться, когда он страдал? Как могла быть счастливой без него? Когда моя большая часть была отрезана, оторвана, почти убита?
Все мои чувства: счастье, радость, свет, любовь, удовольствие, наслаждение, интерес, любопытство - ушли вместе с ним. Силы и энергия еле теплились. Вера в себя, спонтанность, искренность, непосредственность - все это было его, и теперь я лишилась этого. Не было больше ни вдохновения, ни творчества, ни проявлений себя.
Жизнь почти покинула меня.
Все это из-за них. Я поверила им, а они меня обманули. Чтобы наказать их, я страдала.
Я не могла сказать им, как я их ненавижу. За это убийство, расчленение заживо, за этот подлый обман.
Я не могла заорать и броситься биться с ними, пусть и насмерть. Не могла кричать, сопротивляться, брыкаться, чтобы вызволить своего малыша обратно на свет, в жизнь.
Я не могла противостоять им. Мне казалось, они слишком сильны, авторитетны, могущественны.
Но я могла страдать. Я могла показывать им, что я глубоко несчастна. Что любая мелочь причиняет мне невыносимую боль. Это было единственное, что мне оставалось, что я еще могла. Я могла болеть, хиреть, угасать. Быть несчастной, быть жертвой. Быть молчаливым упреком им, укором.
Обвинитель
И кто мог меня в чем-то обвинить? Я сама обвиняла себя почти до смерти. Мой Обвинитель рос, наливался силой, он подвергал меня все более изощренным пыткам. Он захватывал все больше власти, ведь я почти перестала сопротивляться. Мои силы гасли, ведь моего Ребенка не было со мной. Мне становилось все равно.
Обвинитель разрушал мою жизнь. Я перестала слышать слова других людей. Он встал между мной и ними и искажал их послания. Он умел только обвинять и к любым словам он добавлял обвинение. Просто слова, картинка, обратная связь, учеба, супервизия - во всем я слышала обвинение.
Не в силах его вынести, ведь моей вины перед собой было и так слишком много, я защищалась, оправдывалась, нападала. Я не могла услышать их послание.
- Ты виновата! Ты плохая! Ты ужасна! Ты не имеешь права быть! У тебя нет права жить! Мы уничтожим тебя! - кричало все во мне.
Я реагировала неадекватно. Я не могла услышать других людей, что они на самом деле хотели мне сказать. Я не могла им ответить. Я все отрицала, объясняла, обвиняла в ответ. Это разрушало мои отношения с ними.
Обвинитель занял почти все место во мне. Он совершенно забил все другие части. Он все рос и рос. Он продолжал разрушать мой мир.
Пока, наконец, он не покусился на самое дорогое, самое святое, самое ценное - единственное, что до сих пор давало мне выживать, еще цепляться за жизнь, как-то ползти.
Мой источник смысла, жизни, мои костыли, без которых я уже давно не могла ходить. Я не готова была отдать это. Тогда мне оставалось бы только умереть.
И если я еще хотела жить, мне предстояло сразиться с Обвинителем. А он был настолько огромен к тому времени, что занял 95 процентов меня. Он был гигантским устрашающим монстром, а я - такой маленькой, слабой. На своих костылях я еле могла стоять, не то что двигаться. Без моего Ребенка отчаяние, депрессия, бессилие подтачивали меня. Они были заодно с Обвинителем. И как спорить с ним? Ведь он был прав.
Я была виновата. Ведь я отдала своего Ребенка. Я сама это сделала. Я сама позволила его запереть. Я предала его. Как бороться с Обвинителем? Мне казалось это немыслимым.
У меня была неделя. Неделя на то, чтобы вступить в битву с противником, превосходящим меня по силам во много раз и победить. Победить или умереть - такой простой выбор.
Великая Битва
Я собрала все оставшиеся силы. Я попросила о помощи. Я обратилась к давней подруге, когда-то несправедливо и жестоко отвергнутой мной. Попросила прощения. Она великодушно простила меня. Согласилась помочь.
Я пришла к ней, и мы вместе раскинули карты. Мы вызывали Дух Обвинителя. Искали способы с ним справиться. Пытались найти для меня источники сил. Мы пытались узнать его, чтобы понять. Мы спрашивали:
Кто он? Какой он? Для чего когда-то появился? Зачем нужен сейчас? Что он дает мне? Чего лишает? От чего защищает? В чем помогает? Что для него ценно? Чего он боится?
И Обвинитель пришел. Великая Битва началась.
Я пыталась бороться, со своими страхами, неуверенностью в себе, неверием, сомнениями, депрессией, апатией, обреченностью, жертвенностью. Все это сгибало меня, ставило перед ним на колени.
Но глубоко внутри себя я отыскала знание, надежду, понимание, веру, силу.
Я билась и билась с ним часами.
А ведь это была битва с собой - самая сложная и трудная битва из всех.
Он был так убедителен, так силен, ведь он был мной. Он мог найти самые верные аргументы, с ним почти невозможно было спорить. И он был со мной так давно. Я так привыкла к нему. Он никогда не оставлял меня, всегда был рядом. Всегда знал, что сказать. Он не подводил меня, он всегда оказывался правым.
Если с ним я чувствовала себя маленькой, глупой, слабой, то без него я оказывалась совершенно беззащитной, потерянной, одинокой, уязвимой, бессильной. Я не знала, как жить без него, ведь он был со мной всю мою жизнь.
Мне было безумно страшно выйти из своего замка и встретиться с непредсказуемостью мира. Да, замок стал моей тюрьмой, но он же был моим домом. Он был знаком, он давал безопасность, пусть ценой горя, боли, слез, несчастий. Зато это все было мне известно.
А что ждало меня там, в этом огромном мире, полном неопределенности?
Ничто не страшило меня так, как неопределенность и непредсказуемость.
Тревога подкашивала меня, не давая ступить ни шагу, стоило мне только задуматься об этом.
Наверное, одна я бы не справилась. Но моя подруга была со мной. Она светила мне, когда кромешная тьма заливала все вокруг. Она поднимала меч и вкладывала его в мои слабеющие руки. Она понимала, как мне тяжело. Она поддерживала меня, но не давала Обвинителю уничтожить меня. Она боролась вместе со мной из последних сил.
Великая Битва длилась часами. Обвинитель брал верх. Он захватил уже 99 процентов моей личности. Моя подруга была в отчаянии, ей стало страшно. Она уже не видела меня, не слышала, остался только он. И только в самой глубине его мрака и моего безумия еще еле тлел крошечный огонек меня.
Я не знаю, что произошло в итоге. Не помню, как это случилось. Но когда я поняла его до конца, увидела его, приняла, что-то изменилось.
Обвинитель пророс в меня до костей. Он был везде. Он создал удивительно красивую, стройную и убедительную систему. Она выполняла все необходимые функции, все требования, нужные задачи. Это была машина смерти, но она была ужасающе прекрасна.
Я не убила его. Ведь он был мной, так же, как Ребенок и многие другие. Невозможно убить часть себя, это как если отрезать руку или ногу, только потому, что она мне не нравится. Моя победа была в том, что я стала сильнее, больше его. Я вернула себе свою власть. И тогда он сдулся, как лопнувший воздушный шарик.
Теперь я испытывала к нему не страх и ужас, а благодарность, почти нежность. Он многие годы верно служил мне. Когда-то он создал этот механизм, чтобы помочь мне выжить. Но с тех пор прошло много лет. И механизм уже не помогал, а мешал, калечил меня и мою жизнь. И я поблагодарила его и сказала, что дальше я буду жить сама.
Обвинитель стал очень маленьким. С тех пор он ведет себя очень тихо, почти робко. Я очень редко слышу его.
* * *
Но оставались еще идеи Бесконечной Боли и Заслужить Любовь.
Похоже, что иногда достаточно просто увидеть механизм, чтобы он перестал работать. Так случается не всегда, а если до этого прочувствуешь его на себе до последней капли. После битвы Обвинитель ушел. Стал очень маленьким. Он больше не досаждает мне, не мешает.
И так же было с идеей Бесконечной Боли.
Я годами страдала. Сильно, глубоко, страстно, полно, самозабвенно.
Людям вокруг мои страдания казались неадекватными. И наверное, так оно и было.
Хотя моя боль была самой настоящей, ужасающе реальной.
Просто у меня внутри был вмонтирован маховик с рупором, усиливающий любой дискомфорт, недовольство, неудовлетворение, во много раз.
Если я прищемляла палец, боль, усиленная рупором, была такой, что, мне казалось, палец раздробили на мелкие кусочки.
Если меня хлопали по руке, я ощущала, что ее оторвало.
Стоило кому-то стукнуть меня по спине, я была уверена, что спина моя сломана, так сильна была моя боль и сверхчувствительность.
Я стала невероятно ранимой. Я была уязвима до крайней степени.
Люди боялись ко мне приближаться, что-то говорить. Любой шаг, жест, слово могли причинить мне почти непереносимую боль.
Когда мы увидели этот мой механизм, я поняла, что он не работает. Да, он причиняет мне сильнейшую боль, иногда настолько сильную, что я не могла ее вытерпеть и собиралась покончить с собой. Но цели своей он не оправдывает. Моим мучителям все равно, что мне больно. Я врежу этим себе, а донести до них, как жестоко они со мной поступили, не могу.
Стоило мне увидеть этот механизм Бесконечной Боли, ощутить его, ужаснуться, как он остановился. Маховик боли, раскручивающий ее до небес, посылавший ее через рупор прямо в мою сердцевину, замер и больше не двигался.
Боль оставила меня, как раньше Обвинитель. Моему Ребенку больше не нужно было страдать. Его больше никто не обвинял. Не причинял невыносимой боли.
Я могла выпустить его из темницы. Ему больше ничто не угрожало.
Наверное, раньше я, правда, думала, что там ему будет лучше. В тюрьме я пыталась уберечь его от Боли и Обвинителя. Может быть, поэтому я не ощущаю перед ним сейчас вины, которая бы меня раздавливала и уничтожала. С тех пор как я победила Обвинителя, вина вообще не мучает меня.
Идея же Заслужить Любовь означала, что мой Ребенок должен был ради иллюзии любви забивать на себя, задвигать свои желания и потребности ради других в надежде, что они будут его любить в ответ. (Подробнее в статье " О хорошей девочке и добре для людей").
Новая жизнь
У нас началась новая жизнь.
Мы с Ребенком ушли из замка, он теперь на свободе. Мы теперь вместе, я учусь жить с ним. И не устаю поражаться, как сильно моя жизнь изменилась, когда мой Ребенок вернулся ко мне.
Стоило моему Ребенку выйти на свободу, стоило ему легально обрести свои права, в частности, звучать, говорить, делиться, как он тут же взялся за дело. Первое, что он сделал, в час ночи, он написал благодарственное письмо. Он исписал 12 страниц, он писал до 4 утра. После благодарственного письма он написал статью про еду. Это была нота протеста, что в него пихают всякое невкусное и ему не нужное. И еще много разного интересного он написал. И хочет продолжать писать!
Он отдал бедным людям все ненужные вещи, одежду и обувь, которые ему не нравились, надоели, выкинул те, что истрепались. Он завел себе множество друзей и начал часто и с удовольствием с ними общаться. Он начал рассказывать миру о себе, своих идеях, мыслях, желаниях.
Я помню, полгода назад на каком-то тренинге я и слова не могла сказать на тему, чего я хочу. А сейчас на похожем упражнении он взахлеб все отведенное время рассказывал, чего хочет. Его желания конкретные и определенные.
Удивительно, насколько легче мне стало жить, теперь, когда он со мной. Он хорошо знает, чего хочет. И очень помогает мне в том, что касается определения в моих желаниях. А раньше у меня с этим были огромные проблемы.
С ним я постоянно расту. Я учусь разговаривать с ним. Слышать его, видеть, ощущать. Замечать, прислушиваться, заботиться. Я люблю его всей душой, но как выразить ему свою любовь? Я учусь и этому.
Он отвечает мне благодарностью. Он дает мне столько сил и энергии. С ним я счастливая, веселая, легкая. И мир откликается на мой свет теплом.
Обернувшись с перевала
Мне еще многому предстоит научиться. Я понимаю, как много задач стоит передо мной. Это только начало нового витка пути. Но и позади уже немало пройдено. Я горжусь собой, как далеко я прошла, сколько препятствий преодолела, как многому научилась.
Я была Спасателем, Жертвой, Тираном, я манипулировала, обвиняла, обесценивала, ревновала, злилась и протестовала. Я впадала в невменяемые состояния, нарушала границы, перегибала палку. Я пыталась поглотить других людей, сделать их себе хорошими родителями, я проецировала на них себя и свое окружение.
Но я никогда не сдавалась. Сколько бы жизнь ни ставила меня на колени, снова и снова, я упрямо вставала и шла вперед. Мне было страшно, больно, трудно, но я мужественно продолжала во всем этом быть. Я развивалась, работала над собой, я росла.
Мои модели и механизмы остаются при мне. Я продолжаю их использовать. Но с каждым днем я становлюсь все более осознанной. Я все отчетливее вижу, как я это делаю. И тогда что-то меняется. Прежние механизмы останавливаются, перестают мгновенно запускаться по щелчку. Я осваиваю новые варианты поведения, а старые отпадают сами собой, когда-то позволившие выжить, сейчас уже не нужные.
* * *
Иногда моя жизнь казалась мне тоскливым болотом в горелом лесу. Безжизненные деревья, серые скелеты стволов, серое небо над головой, под ногами топь.
Порой я ощущала себя белым одиноким рыцарем, бредущим неведомо куда, тратящим все силы на битвы с призрачными угрозами.
Все это время, томительно долго я брела одна в темном каньоне.
Ночь, холод, почти ничего не видно. Месяцами я шла и шла по нему, совершенно одна.
Сейчас я выбралась на перевал.
Светает. Еще нет солнечных лучей, нет тепла, но уже стало светлее, и в белом свете зари я вижу все вокруг. У меня захватывает дыхание от многообразия этой картины. Я замираю, силясь охватить глазами, носом, ушами все, вобрать в себя. Этот мир потрясающий! В нем столько всего!
Мы с Ребенком стоим на Перевале, взявшись за руки, ветер развевает наши волосы. Мы смотрим вперед, в Большой Мир, такой разный, такой удивительный, такой невероятный. Ребенку не терпится сбежать туда, пособирать цветы, побегать по траве около ручья. Я медлю, пораженная величественным видом.
Я больше не боюсь жизни так сильно, до ужаса, как когда-то в замке. Я верю, что мы с Ребенком справимся. Но что-то сжимает мне сердце, все-таки немножко тревожно и боязно туда идти.
Ребенок тянет меня за руку, и я, вдохнув, делаю первый шаг.
- Здравствуй, новая жизнь!
