Рустам Хамдамов. Стиль. Чем жить, когда всё прожито ранее?
Из интервью http://seance.ru/blog/diamonds/
- Я всегда смотрю «Дом 2», не потому, что он мне нравится, а потому, что я уже ненавижу искусство… Я смотрю «Дом 2», чтобы знать правду жизни.
Они там говорят на тридцати словах, это весь их язык. Жестокие, несчастные… Хочется иногда даже смс послать: «Убейте их».
- Неужели нет ничего, обладающего достойным содержанием?
- Содержание давно никого не волнует. Сейчас главное - стиль. Работаешь над книгой? Подумай, «как». В конце концов, все возможные «что» уже исследованы, и нет ничего нового, разве что там - в космосе. Сюжеты мы берём либо из биографии, либо у Шекспира. Оттуда или отсюда, но мы всё равно должны знать «как». А когда мы знаем, то становимся стилистами, как Кира Муратова. Запомните: когда у тебя есть стиль, тебе прощают всё, любую ерунду. Фильм Муратовой разрежьте, переставьте куски местами - будет всё то же. Никакого смысла, но есть стиль, есть собственное «я». Всякая её пустышка с вульгарными псевдоукраинскими речами будет нравиться, потому что она знает «как» (кстати, сама Муратова считает Хамдамова едва ли не единственным своим учителем, ну или фактором влияния среди режиссеров - еще один - Параджанов - Нандзед Дордже). Прокофьев - это «как». А вот Шнитке - уже неинтересно, хотя он был хорош в озвучивании фильмов. Такая музыка мне не нужна, я лучше тяжёлый рок буду слушать, орущих и нечёсаных: там есть и «как» и «что» - вершина жизни, обрыв, смерть. Верди сказал: «Сюжетов для написания опер нет, более того, нет мелодий, я не могу больше сочинять мелодии». И его последние оперы были без мелодий…
- И что же остаётся?
- Остаётся только надеяться на «как», ведь «что» уже давно нет. Остаётся хорошее воспитание. Вы по-прежнему не из Версаля, но всё-таки обязаны знать некоторое количество волшебных вершин прошлого…
А. Кончаловский http://www.konchalovsky.ru/frends.php?razdel=1: "Думаю, уже в конце 60-х Рустам проживал свое будущее. Помню одну папку с рисунками моды и Рустама, меланхолично повторяющего: "…это будут носить через десять лет". "Это" - линия, прическа, каблук, сумочки, ткани и т.д. и т.п. "Это" носят сегодня. Когда Григорий Наумович Чухрай, приглашенный итальянским режиссером Де Сикой снимать в соавторстве фильм по повести Пушкина "Дубровский", предложил Хамдамову быть художником на картине, Рустам нарисовал ему папку в пятьдесят листов: шляп, шарфов, плащей… Де Сика полистал рисунки и спросил: "Это что, подлинники?" Чухрай его даже не понял.
- Естественно, подлинники.
- Надо снять копии.
Не знаю, вернулись ли в Москву подлинники, но копии ушли к лучшим дизайнерам и стали "футур-модой". Помните длинные шарфы с каймой, шляпы с полями? Мы только глазами хлопали. А Рустаму - ни имени, ни денег. Что изменилось за эти сорок лет?.."
- Можно ли найти компромисс между хорошим вкусом и внимательностью к настоящему? Вот, например, мне недавно дали задание посмотреть фильм «Тарас Бульба». И я его посмотрел…
- А я не буду смотреть. Я свободен. А вас заставили. Моя соседка, читавшая в отличие от меня, «Бульбу», говорит: «Знаете, там детям-то было по 15-17 лет! Чего ж их тридцатипятилетние мужики играют?» Она права, зачем мне смотреть? Представьте, как бы всё изменилось, если бы Ромео и Джульетту тридцатилетние играли. «Тараса Бульбу» снял человек, который ничего не знает про кино, кроме Голливуда, и мне он не нужен.
- Но приходится жить в каком-то информационном поле…
- «Информационное поле» - плохие слова, говорите другие.
- Это так институт влияет.
- Нет, это так всё влияет, что вы читаете, смотрите. Есть люди, которые не могут есть жареную картошку, а могут только варёную. Вы должны выбирать, это трудно. Но в цивилизованном большом городе можно отсечь от себя то, что тебе не нужно. Не видишь света в конце туннеля, оглянись назад, потому что там был свет. Повторяю, я читаю «Волшебную гору» Манна, «Тонио Крегер» могу читать десять раз в день. Сегодня их считают скучными произведениями. Нужно читать мемуары, воспоминания, письма. Недавно читал Щепкину-Куперник. Она там пишет про Гельцер, знаменитую балерину, которую знал её отец. Единственная, которая не уехала на Запад, москвичка. Она была первой народной артисткой Советского Союза, ей подарили квартиру роскошную. Ходила по улице Горького в каракулевой шубе с большим орденом Ленина (она первая его получила). И вот Гельцер пишет послание человечеству: «Запомните, артисты, никогда не пейте красное вино, только водку, потому что от водки сосуды не сужаются. Второе: одевайтесь в Париже, а не в Моссельпроме. Третье: радуйтесь, что о вас пишут гадости, - вы живая». Это 1925-ый год. Конечно, она была из царской эпохи, но знала, как выжить, приспособилась. Внешний рисунок был - «да здравствует Советский Союз», но внутри это была барыня. Запомните, Дон Жуан и блядь - это чувство стиля до конца. Это всегда одиночество, всегда борьба за себя.
- А что сейчас?
- Нынешние - без логики. Сегодня все одинаково одеты, все с нечёсаными волосами, рюкзаками, в которые дрова какие-то набиты, идут куда-то, говорят одно и то же, думают и чувствуют одно. Сейчас модно всё - любой каблук, любая причёска, что Брижит Бардо, что Мерилин Монро.
Возможно, именно из-за отсутствия стиля, отсутствия пьедестала сейчас можно делать всё, что угодно. Всё сойдёт с рук. Мало кто понимает это. Нет высшего общества. В России отсутствует и средний класс: или бедные, или очень богатые - но их мало. Бедные одеваются на Черкизовском рынке, богатые - в Шанель. Но одеты-то они одинаково. Высшее - не высшее общество, художники - не художники.
Когда освободится Северная Корея, первый же их фильм будет премирован в Каннах, Венеции… Потому что они ничего не понимают - но они стилисты. И всё это модное китайское кино - там есть китайские глаза, но нет своего лица, своего Параджанова или Бунюэля. У сегодняшнего времени нет лица.
- Что это значит?
- Нет единой мысли, стержня. Об этом любят говорить в Кремле - что у России должна быть идея. Но это всё глупости. Нет никакой идеи, нигде нет. И не может быть. Я видел одного режиссёра по телевизору, который признался, что не может читать ничего из того, что пишут при этом правительстве. Не побоялся сказать, молодец.
Рената Литвинова в фильме «Бриллианты» - фотография Сержа О
- Сейчас подходят к концу нулевые годы, а фильмов о нулевых всё ещё нет. Почему так? Оттого что стержня нет?
- Ахматова сказала: «Век начинается не с календарной даты, а с трагедии». И она случится, скоро что-нибудь произойдёт. Слишком много людей, слишком много плохих возможностей. Ужас что творится. Но народ спит. Хуже, чем при Брежневе, тогда у людей хотя бы была позиция. А сейчас нет даже иллюзии движения, потому что нет общества. Я беседовал с одним французским философом, он спросил меня: «Как ваша страна живёт без среднего класса? Это ведь необходимый буфер». Он просто не верит, что народ может спать. Что он спит и ему всё равно. Они там за нас переживают.
Единственный выход сейчас - быть наглым. Время наглых. Не надо быть светотенью, не надо бояться. Однажды нужно замахнуться. Вот Рената, например, наглая.
- Рената Литвинова сегодня для многих - образец выверенного стиля, такая классическая кинозвезда.
- Она сделала себя, нашла свой голос. Рената стала играть в «Вишнёвом саде» у Табакова. Играет непрофессионально, но зато стильная. А вокруг - серые мыши; она выходит на авансцену и пользуется успехом, потому что больше некому это сыграть. Надела платье своё, взяла сумочку и пиджак из «Вокальных параллелей», ничего исторического. Это ужасно. Но сейчас её эпоха, ей можно всё...
- Что для вас мода?
- Мода - это желание нравиться противоположному полу. Когда наряжаются не для себя. Те, кто делает это для себя - аристократы, лучшие люди. Мода существует для людей, которые не знают, как жить. Те, кто её делает - знают. Точнее, те, кто умеет делать.
- А им тогда мода нужна?
- Да, конечно.
- А для чего?
- Прежде всего, её делают не просто талантливые люди. Это люди обездоленные, как Висконти или Томас Манн: они извращенцы, они всё время смотрятся в зеркало и знают, что надо улучшить это и то. Они могут делать моду. Те, кто не занят самолюбованием, предсказуемы, они не умеют влюбляться. Законченность стиля - это свойство интеллекта. Как только ты расплываешься в семье, в радости, в чудесах, ты погибаешь. Чувство стиля - это бесконечная борьба за то, чего нет, это химера. Но как только ты успокаиваешься, и у тебя нет чувственности, и ты не влюбляешься, какой тебе тут стиль? Ты погибнешь.
...Стиль - это когда человек с детства, с самого начала знает, что брови будут такие, а серёжки вот такие. Муратова, Сокуров, Тарковский, Бергман, Бунюэль, Феллини, Антониони, Пазолини - это всё
люди-стилисты. Сегодня этого нет. Хотя нет и того, что было у Хуциева, Хейфица - мастерства. Стиль не рождается ниоткуда, особенно в кино. Стиль - это оправдание. Хорошая актриса всегда оправдает текст. А плохая актриса - нет. Форма формирует содержание. Существует мнение, что «Современник» и Театр на Таганке испортили театральную культуру: потому что стали говорить бытовыми голосами. Во МХАТе или в Малом театре барыня могла играть Нюшку. Сейчас же все нюшки, «никто» - и это ужасно. В театрах полно красавиц, но это какие-то куртизанки, которые без конца выходят замуж. Я подошёл и спросил у одной актрисы: «А вы можете заорать, как Шаляпин, как Качалов или ещё лучше, как Марина Ладынина?» Ладынина играла крестьянок, она всегда говорила нараспев, никогда - бытовым голосом. Она прислушалась и сделала. Когда я сказал об этом Филиппенко, он тоже в одну секунду сделал. Все остальные не сумели. Орут как резаные, противным голосом. Я понимаю, когда орал Высоцкий, это был его звук. А чего ж вы орёте, не умея? Звук должен оставаться вокальным, как говорил Шаляпин о себе: «Я никогда громко не пел, у меня нет громкого звука. Я пел эхо, элегию, и этот звук возвращался».
...Актёрская лаконичность передавалась поколениями. Жана Габена научили быть лаконичным, он научил лаконичности Жанну Моро, Делона. Они научили Изабель Юппер. Посмотрите, как она играет пианистку. Хотя есть актрисы, которые придумывают себя. Рената Литвинова, например, увидела, что Одри Хепберн не трогает лицо. А вот Джулия Робертс - это бесконечное причёсывание волос. Если завязать ей волосы и руки, выяснится, что она ничего не умеет.
...А как они шевелят руками! У Станиславского актриса не поднимала руку выше головы. Теперь машут руками, бегают, орут. Когда я учился в школе, нас с первого класса учили кланяться, шапку снимать. Это вот из маленьких вещей.
...
- То есть стиль - это знание?
- Стиль - это думать. Почитайте «Жизнь Антона Чехова» Рейфилда, о том, как Чехов пишет: «На интеллигентного человека должно приходиться пять слуг. А если ты не имеешь слуг, то идёшь в ресторан. Лучше в „Прагу“: там дешевле, нежели в „Эрмитаже“, где все артисты и всё дороже». Он пишет в день по три письма. Это всё оттачивание стиля. Его письма недавно Ширвиндт читал, хохот в зале стоял неимоверный. Вот что такое стиль. И это постоянная работа. Цари держались, потому что работа. Екатерина выбирала себе фаворитов по качеству работы и говорила камердинеру: «У этого язва желудка, это хорошо, значит, он много работает».
- Значит, сегодня стиль обречён именно потому, что люди не хотят думать и работать?
- Уровень цивилизации настолько высок, что мы уже знаем заранее, какие трусы носить. «Кельвин Кляйн» - это даже в порнофильмах показано. В «Икеа» все эти вазочки, стулья - Бранкузи, непременно такая колбаска. Надо думать, как это разрушить. Годар говорит: «Мне трудно снимать фильмы, где пять человек в кадре. И я буду разрушать. Я мечтаю, чтобы Каннский фестиваль взорвался». Когда он это говорит, то я, внутренне всё равно молодой, тоже хочу взорвать его. Ты можешь быть аккуратно одет и с московской пропиской, но одна половина должна быть разрушительной. Если нет этого, то нет ничего.