Важные вопросы Софьи Губайдулиной
По существу, я все время одна, мне нужно очень много времени быть одной. Для того, чтобы достигать каких-то... озарений, скажем. Нужна очень большая концентрация, гораздо большая, как я понимаю, чем для других специальностей. Я сравнивала с людьми, которые занимаются сложными науками, математикой, или физикой и биологией. Сравнительно с ними, деятельность музыканта более нуждается в духовной концентрации.
...Это я вообще не признаю - строгий распорядок дня. Я придерживаюсь мнения, что художественное произведение не должно быть замаранным каким-то плохим настроением.
Опыт подсказывает чтоб нельзя работать в усталом состоянии. Эта максима идет не от меня лично, а от моих учителей. У меня очень хорошие учителя, один из них, Григорий Михайлович Коган, у которого я заканчивала Казанскую консерваторию по классу фортепьяно внушал: ни в коем случае нельзя заниматься в усталом состоянии. Это его максима, которая мне очень понравилась, и всю жизнь я стою на этой позиции. Нельзя позволять себе заниматься искусством в усталом состоянии. Мало того, даже воспринимать искусство нельзя позволять себе в усталом состоянии.
...Высший уровень уже прошел - 19-й век, апогей. Другой высший уровень был пройден в 16-м веке. Потом снижение, и потом рост, громадный рост - 19-й век. Это самое благоприятное для звука... для субстанции. Не для людей, а для субстанции музыкальной, для этого вещества. И сейчас 20-й век, привел нас в 21-й век, период спада волны.
Но это не значит, что очень плохо. На спаде как раз очень большое значение имеют индивидуальные фантазии. Поиски того пути, который бы привел к новой волне - когда-то, в будущем. И вот это очень благодатное время для «творческости», и вот поэтому мне кажется, здесь и не должно быть школ, а должны быть индивидуальные усилия отдельных лиц.
А школа - это значит, доктрина. Доктрина появляется, когда идет рост, чтоб достигнуть вершины. Перед самой вершиной, появляются школы, когда Бетховен может сказать - «Так должно быть». У него стоит в одном из квартетов строчка, словесно - так должно быть. Он - знает. Совершенно другой был период звуковой субстанции. Но там, совпадало, конечно, еще и с политической ситуацией, с экономической и с общественной субстанцией, не только со звуковой. И когда человек мог сказать, что «так должно быть».
Сейчас ни один человек так не может сказать - как должно быть... Поэтому, я не думаю, что сейчас нужны школы.
...Но я не знаю, нужно ли обязательно применять слово «новое» к этому виду искусства. Это 20-й век был ориентирован на «новаторство». Мне кажется, это для искусства оказалось довольно вредной концепцией. Речь, мне кажется, более верно, если бы речь шла не о том, чтобы найти «новое», а - «ИСТИННОЕ»...
Вот такая ориентация имеет решающее значение для будущей волны! Совершенно необязательно, чтобы это было новое... это очень ограничивает фантазию и, мне кажется, не туда направлено.
Новое не всегда может быть истинным, вот это очень глубоко спрятано. Во всяком случае, именно период спада может быть наоборот очень плодотворным. Для человека сочиняющего стихи, краски, звуки, гораздо более опасен как раз период апогея волны: очень трудно не попасть в точку, которая уже пройдена...
У меня такое впечатление, что сейчас человек не имеет права на пессимизм. Положение настолько плохое... Когда не настолько, мы имеем право на пессимизм. Но когда оно настолько плохо, что мы стоим прямо перед мировой войной, непосредственно... Не имеем права на пессимизм.
...Именно Россия предложила миру, по существу, окончить эту чистую глупость - наращивать вооружения, смертоносные для всей планеты. Наращивать, с точки зрения геополитических интересов разных стран, может быть, объяснимо. Но для меня, как для художника, важней общечеловеческие ценности. И с этой точки зрения, холодная война - чистая глупость.
Поэтому я считаю, что именно Россию можно благодарить за то, что она подала руку примирения. Что было дальше, политологи могут объяснить лучше, чем я, но оказалось, что это позиция идеалистическая, она не могла состояться, потому что другая сторона не приняла эту руку. В последнее время очевидно, что упрек в империалистических амбициях к России совершенно не состоятелен - она только защищает себя.
Вот это обстоятельство... Это моя большая боль.
...Мне жалко, что Европа, после того, как Украина предложила себя, свое государство как место для новой мировой войны - вслед за ней пошла Европа, предоставить плацдарм для новой Мировой войны. Мне очень жалко Европу...
...Вы понимаете, что это не просто противопоставление Россия - Америка. Сейчас все смешивается, и ситуация становится гораздо более сложной и более трагичной чем хотелось бы тем, которые это все разожгли.
...У меня нет дома российского телевидения, я не заражена никакой «пропагандой». Я просто вижу, и могу оценивать. Как я могу относиться к Майдану, которому американцы дали 3 млрд. долларов чтобы они держали этот Майдан? Я видела по немецкому телевидению американского советника, который приехал и упрекал правительство Украины за то, что они плохо сделали свое дело.
И эти словесные убеждения: «Мы выше, чем русские». Это высокомерие, которое судьба наказывает. Беспощадно.
Они предоставили свою территорию для Третьей мировой войны, горячей, которая уже идет у них. И думают - хорошо, это прогресс, западные ценности.
И, с больной головы на здоровую, они обвиняют теперь Россию в том, что она имеет теперь империалистические амбиции. Да, сто раз повтори одно и то же - и это будет истиной. Еще Макиавелли говорил об этом...
...Западные ценности себя компрометируют каждый день, все больше и больше, они вполне согласуются с тем, что кусок хлеба нельзя подать голодному.
Вы понимаете, что в моей голове делается? Вспомните времена, когда баба в Сибири подает кусок хлеба пленному немцу. Она знает, что может, этот самый немец убил ее мужа, она это испытала на себе, и тем не менее она - подает... Сравните эту моральную ценность с той, когда нельзя подать хлеба людям, которым нечего есть, нечем кормить ребенка. Западные ценности себя скомпрометировали такими простыми фактами.
...Свободная демократия - это очень хорошая, конечно, вещь. Но она очень трудно достижима. И Россия не может сейчас достичь демократии, и очень многие государства не могут достичь. Мало того, она не только трудно достижима, но еще и легко теряется. И такое впечатление, что сейчас везде установился такой промежуточный режим, как олигархия. И Америка, которая думает, что у нее свобода и демократия, на самом деле - тоже олигархия. Возьмите всех конгрессменов - это все очень богатые люди. Поэтому с точки зрения общественной структуры, Россия мало чем от них отличается. Россия просто не в состоянии, и многие страны мира не в состоянии достигнуть режима свободной демократии.
У меня такое впечатление, что демократия везде тяготеет к диктатуре. Упрекают Сирию, что там диктаторский режим - но почему, например, не упрекают Саудовскую Аравию?
Всегда стоял этот вопрос - с кем быть художнику? Во всяком случае у меня, как у художника, такая позиция: несмотря на возрастающую ненависть, ни в коем случае нельзя в это включаться.
...Я убеждена, что без религии, без религиозного таланта человек становится очень плоским, он мыслит только в плоскости: причина-следствие. ...Остается эта плоскость, с которой никогда не выйти в другое измерение жизни, которое, в общем, и создало человека.
Беседовала © Елена Еременко, «Русское поле» (Германия)