Мне кажется, не слыша интонаций, что они с ним старались еще очень вежливо. И действительно с надеждой, что он подредактируется, да и выпустится. Ну, не могли они иначе тогда, не могли... Со "своими"-то у них разговор был куда более жесткий.
Они тоже все понимают xgrbmlJuly 29 2017, 15:22:47 UTC
Ой ли? Приведенные Вами фрагменты поизводят на меня другое впечатление: что товарищи упиваются властью (возможно, отыгрываясь за те ситуации, когда так вели себя с ними).
Кому обязано и кто определяет это общественное? Один из писателей говорит о возможной судьбе книги в СССР:
"...То, что он ее прочтет с интересом, это вероятно. Ясное дело, что читатель на эту книгу набросится, но будет ли это полезно для нас, для Советского государства, чтобы читатели увлекались этой книгой...".
Т.е. "отдельная группа товарищей" считает возможным решать за взрослых людей, что им читать. Предполагая, что книга читателю будет интересна (еще бы, при советском-то изобилии такого рода книг!), этот товарищ полагает, что у него есть право решать - нужно ли этот интерес удовлетворять. А если другая группа товарищей станет решать нужно ли этому конкретно товарищу кушать что-то помимо говна и палок - это тоже будет приматом общественного над личным?
Эта "отдельная группа товарищей" называлась Коммунистической Партией Советского Союза. И в 40-х - 50-х годах даже подумать о ней в таких выражениях было опасно. Союз писателей был в подчинении КПСС, как партия велела, так и писали, строго по инструкции, другого не печатали. Только совершенной преданностью Партии можно было заслужить высокое звание советского писателя. Ваш комментарий - мелкобуржуазный лепет загнивающего прозападного интеллигента бесконечно далекого от построения великого будущего нашей страны
Не могу понять. Если стёб, то очень тонкий, в наше тяжкое время так тонко стебаться нельзя, даже и больший бред люди пишут на полном серьёзе, культура распознавания сарказма утрачена навсегда.
А если серьёзно, то давайте тогда говорить откровенно, что уж лицемерить - пайка на литературу партией выделялась без учета количества писателей и лишние там были не нужны. Так что не нужно тут этого - "строго по инструкции, другого не печатали". Больше всего выступавших пугало как раз, что могли и напечатать.
Comments 25
Со "своими"-то у них разговор был куда более жесткий.
Reply
Но сегодня все это производит впечатление такой абсурдистской трагикомедии :(
Reply
Reply
Ну мне так кажется.
Reply
личное обязано подчиняться общественному, иначе он им не нужен.
не их вина, что он не знал, куда на самом деле вернулся.
его трагедия, но не их вина.
Reply
Один из писателей говорит о возможной судьбе книги в СССР:
"...То, что он ее прочтет с интересом, это вероятно. Ясное дело, что читатель на эту книгу набросится, но будет ли это полезно для нас, для Советского государства, чтобы читатели увлекались этой книгой...".
Т.е. "отдельная группа товарищей" считает возможным решать за взрослых людей, что им читать. Предполагая, что книга читателю будет интересна (еще бы, при советском-то изобилии такого рода книг!), этот товарищ полагает, что у него есть право решать - нужно ли этот интерес удовлетворять. А если другая группа товарищей станет решать нужно ли этому конкретно товарищу кушать что-то помимо говна и палок - это тоже будет приматом общественного над личным?
Reply
Reply
А если серьёзно, то давайте тогда говорить откровенно, что уж лицемерить - пайка на литературу партией выделялась без учета количества писателей и лишние там были не нужны. Так что не нужно тут этого - "строго по инструкции, другого не печатали". Больше всего выступавших пугало как раз, что могли и напечатать.
Reply
«Русские новости» 45-го года, бесцеремонно провозгласившие себя идейными продолжателями «Последних новостей», поклонившиеся до земли, распластавшиеся, расплющившиеся в лепёшку пред гениальным Сталиным, наводнившие столбцы безоговорочно-советского листка статьями возрожденского молодца и немецкого наймита Льва Любимова и фельетонами ухаря-перебежчика Николая Рощина
Еще хуже было, когда выступали перекрасившиеся или новообращенные в советскую веру. Как все неофиты, они старались явить миру беззаветную преданность новой вере. Бывшие сотрудники гукасовского «Возрождения» - В. Татаринов, Любимов, Рощин - проделывали это аляповато, даже вульгарно.
Любимов, в отличие от Рощина, в СССР таки преуспел и издавался, включая воспоминания об эмиграции.
Reply
Reply
Это мемуары, соответственно, Аминадава Шполянского (Дон Аминаго) и Марка Вишняка.
Reply
Reply
Reply
Leave a comment