Архипелаг Африка, или Русь, которую мы просрали-6.1
Продолжаю выкладывать интереснейшее исследование дореволюционной руси, сделанное талантливым блогером Павлом Гладковым (он же hueviebin1). Ссылки на предыдущие части вы можете найти в заглавном посте.
Большому кораблю - Большая коррупция
Поворотный, если не сказать ключевой в истории человечества XIX век ознаменовался новым «кембрийским взрывом», приведшим на сей раз к увеличению не биологического, а социального разнообразия. Части планеты, в которые силой взрывной волны забросило дымящиеся осколки науки, культуры и искусства, по весне дали обильный урожай промышленной урбанизации. И плоды ее были столь калорийны, что самые широкие слои населения впервые за свою историю стали выходить из состояния перманентного голода. Однако некоторые плоды социально-промышленной революции оказались и ядовиты, что миру громогласно аукнется уже в ХХ веке. Антагонистом библейско-промышленного рая стало сильнейшее социально-расовое расслоение общества. Жить аграрной общиной уже не хотелось, а пользоваться благами светлого промышленного будущего еще не моглось. Человечество мыслящее аграрно-пещерными стереотипами попросту оказалось не готово к свалившейся на него манне небесной, все еще демонстрируя средневековую фертильность, чем до предела обострило как внутривидовую борьбу за ресурсы, так и всеразличные злоупотребления со стороны тех, кому посчастливилось взобраться на самую верхушку пищевой цепи. На выходе мы получили не только братьев Райт, но и пещерного человека, дорвавшегося до кнута высоких технологий.
В свете вышеописанного неудивительно, что в те годы, и даже много позже, старушка-Европа изнемогала от расизма (или же, выражаясь языком бородатых анекдотов, наслаждалась им?): в США чуть ли не до середины ХХ века активно практиковались суды Линча, а позже - расовая сегрегация; в просвещенной Европе до середины 30-х годов можно было лицезреть негров, сидевших в клетках зоопарков (ликвидация последних таких зоопарков произошла в 1936 году в Турине и Базеле), про трепетные же взаимоотношения немцев с евреями лучше даже не вспоминать. Естественно, русские европеизированные верхи с превеликой радостью подхватили эту красивую забаву своего более продвинутого западного собрата. Вот только с туземцами в России было туговато. Те, что были, либо находились далеко, и для них российская власть придумала более грамотный способ эксплуатации, обложив ясаком (так в те времена называлась дань или в переводе на современный язык - «крыша»: за право жить в прекрасном мире промышленно-демократической Державы якуты, тунгусы, чукчи и т.д. платили дань вплоть до революции 1917 года), либо за века кровавых войн так и не покорились, как кавказцы, ввиду чего ни дани, ни бесплатного труда с них добиться не удалось.
В общем, своих туземцев в средней полосе не было, чего нельзя сказать о стальных цепях самодержавия. А раз есть цепи, на них непременно кто-то должен сидеть, как в поговорке про ружье на стене, которое выстрелит. К тому же на тот момент держава всего полвека как вынырнула из самого настоящего рабства, толерантно заменяемого эвфемизмом «крепостное право», так что не стоит удивляться тому, что господствующей идеологией верхушки общества стал расизм, но с местным колоритом - социальный.
Причем образцом стал даже не англосаксонский - если бы! - а французский сословный идеал. Верхушка роялистской Франции кое-как признавала третье сословие - буржуазию, у которой регулярно брала деньги в долг, на прочий же народ французские дворяне смотрели как на говорящий инвентарь, за что и поплатились в 1789 году. Именно этот взгляд на низы общества переняло и офранцузившееся русское дворянство - российская элита не воспринимала крестьянина как существо подобное себе - не воспринимала даже на уровне подсознания. Так что мало удивительного в том, что после проведения «Великих реформ» положение крестьянства не только не улучшилось в вопросах собственности, оно не улучшилось и в вопросах банального соблюдения даже не гражданских, а общечеловеческих прав.
По сути в РИ закона как такового и не существовало - его роль играли сословия, под нужды и прихоти которых подстраивались правила игры. Была каста сверхчеловеков (дворяне), общечеловеков (студенты и интеллигенция) и недочеловеков (рабочие, крестьяне). Ну, и царские казаки были, которые вообще самоопределяли себя как отдельный этнос, настолько западло им было осознавать свою родственность с грязной русней. В этом свете совершенно неудивительно то, что белое сопротивление впоследствии очень гармонично интегрировалось в третий рейх под знаменами РОА - там страсть белых делить общество на сверхчеловеков и недочеловеков пришлась аккурат ко двору. Причем привычка голубокровых булкохрустов к обесчеловечиванию крестьян выражалась не только в культурно-бытовых и экономических аспектах, но даже в анатомических определениях. Например, крестьянское лицо никогда не называли лицом - какое ж это лицо? Это не меньше чем харя (что означает свиное рыло)! На худой конец - рожа! А слово рожа употребительно к обозначению лица происходит от одноименной болезни. Рожа - это воспаление кожи. А поскольку от изнурительной работы под солнцем у селюков традиционно выгорала нижняя часть лица (верхнюю спасали козырьки), то их лица и именовали названием этой болезни.
А чтобы еще сильнее подчеркнуть расовую неполноценность крестьянина, в угоду тотальному расчеловечиванию его лицо обозначалось и вовсе не более чем отверстием для приема пищи. Хлебало, шоб щи хлебать. Т.е. это даже не животное, а отверстие для заправки щами. По мере исхода крестьянства к отхожим промыслам и последующей его пролетаризации слово хлебало стало терять свою актуальность (рабочие щи уже не потребляли, перебиваясь сухпайком), но и от слова отказываться голубокровым булкохрустам ой как не хотелось - в нем же, помимо прочего, содержался бранный корень, ложившийся сладкой мастикой на сердце дворянина. Так, путем усечения первых двух согласных в слове хлебало, появилось еще более обидное слово ебало, которое уже означало не отверстие для приема пищи, но отверстие для приема... не пищи.
Неудивительно, что сделать с существом обозначаемым отверстием для приема то пищи, то не пищи, барин мог решительно все, что позволял полет его фантазии. Говоря цитатой тогдашнего министра МВД (мы к ней еще вернемся) «так было всегда, и так будет впредь!». Что во времена крепостного права барин мог беспрепятственно пройти немудреный путь от «выебать и высечь» до «расчленить и закопать» (ведь знаменитая Салтычиха - лишь капля в океане крепостного хардкора. Таких Салтычих был вагон и маленькая тележка, и все об этом знали, да и о злодеяниях самой Салтычихи было широко известно задолго до разразившегося скандала, но всем было похуй, пока она, вероятно, не перешла дорогу другому влиятельному клану булкохрустов), что после! «У кого деньги, тот и прав», - так гласило негласное имя закона Российской Империи. А вот стоило «черни» даже просто косо посмотреть на уважаемого человека, тут уж закон включался на полную катушку. Ярчайший тому пример - расправа над студентом, не снявшим шапку перед чиновником Треповым. А ведь закон на тот момент запрещал подобное, но... когда на Руси закон был писан для богатых?
В той или иной мере все это можно было наблюдать в любой точке планеты, но у России традиционно был свой особенный путь. О том, как проблему исходящего в город крестьянства (с последующей вспышкой хулиганизации общества) решили в той же Великобритании, мы уже писали в криминальном СССР (вроде бы в частях, посвященных дореволюционной хулиганизации Петербурга). О том, что основной гнет в Европе был направлен на инорасовый элемент, мы писали выше. О том, что в России, находящейся на перекрестке цивилизаций западных и азиатских, все это смешалось в наиболее ядовитую смесь, мы пишем сейчас. Именно в России эксплуатация слабых приобрела наиболее радикальные и изощренные формы (недаром же революция произошла у нас, а не где-то там), в нормативах которых к русскому простолюдину относились даже хуже, чем к американскому негру (напомню, негры после освобождения от рабства хотя бы не платили пожизненную дань, в отличие от русских).
А чем бедственнее было положение крестьян и рабочих в РИ, тем яростнее терзали своими шпилями небесный покров дворцы Романовых и их друзей, раскинувшись бесконечной россыпью от Петербурга до самого Крыма. Пока крестьяне устанавливали мировые рекорды по детской смертности, Романовы и их приближенные устанавливали рекорды высоты позолоченных шпилей своих особняков, строили, дарили и передаривали друг-другу по поводу и без роскошные даже по сегодняшним временам имения, и масштабы сего были таковы, что застроены ими оказались целые села - Петергоф, Пушкин, Стрельна и т.д. и т.п, не говоря уже о частично застроенных городах, вроде Павловска или побережья Крыма. Никаким мажорам с Рублевки (при том, что сегодня Россия стократ богаче) такой размах даже не снился. «Подержи-ка мою дохлую ворону, сынок», - как сказал бы Николай Второй Путину при взоре на его дворец в Геленджике. Что интересно, практически все особняки и дворцы Романовской эпохи возводились силами западных специалистов - откуда своим-то кадрам взяться, если в «промышленной сверхдержаве» 80% населения было землепашцами?
Между прочим, это типично африканско-азиатская картина обустройства, на которой очередной чернокожий диктатор посреди эпидемии тифа выстраивает себе и всем своим друзьям потрясающие роскошью и слепящие глаз позолотой дворцы. И золото в дизайнерском интерьере России XIX века - отдельная грустная песнь эпохи: ведь главная цель почти любого строительства в России что тогда, что сейчас - демонстрация богатства и своего положения в иерархии. Храмы Русской Православной Церкви были призваны демонстрировать не власть бога, но власть элит, потому как церковь являлась главным ростовщиком дома Романовых. Отсюда и культ золотых куполов. Отсюда и расхождения в обычаях с теми же католиками даже в мелочах (например, если у католиков в церкви принято сидеть на скамейках, то у православных - только стоять, ибо не заслужила сидеть в уважаемых заведениях челядь всякая).
В отдельных же залах Зимнего неподготовленный посетитель мог и вовсе получить ожог роговицы глаза, так слепили они своим дорого-бохатым убранством.
От такого, думается, прифигел бы даже злой раджа из мультфильма про золотую антилопу. Сторонники того же Николая Второго в его защиту приводят аргумент, дескать, непосредственно ему почти ничего и не принадлежало (много ли дворцов построили лично для него? Нет!). Что интересно, аналогичные аргументы приводят и сторонники Сталина в подтверждение «аскетичности» уже своего кумира. На самом же деле эти аргументы не выдерживают никакой критики: что Сталин, что Николай Второй находились в том положении абсолютных и неоспоримых повелителей земель русских, что никакие дворцы им и не нужны были - зачем, если они по определению владеют решительно всем, включая жителей контролируемых территорий? Чтобы открылась реальная картина их благосостояния, надо смотреть не на них, а на их ближайшее окружение и родственников. Например, пока большинство населения выживало в землянках и бараках, Ленинград и Москва масштабно застраивались легендарными сталинками, вот только предназначались они не для любимых сталинских стахановцев, а для его близкого окружения. Под чутким руководством старичка Джугашвили был воздвигнут самый крутой и дорогой жилой дом планеты (по меркам тех времен), известный как «Дом на набережной». Естественно, жильцами этого дома оказались сплошь лучшие друзья и коллеги Сталина, а также его родственники (сын Сталина одним из первых получил квартиру в «лучшем доме планеты»). Точно такая же ситуация была и с «не строящим личных дворцов» Николаем Вторым. Во многом все эти блага были прямым следствием обкрадывания и эксплуатации населения, и в особенности - коррупции. Коррупции, которая в те годы, как и подобает африканскому государству, являлась основной государство-образующей скрепой. А основным материалом для растопки коррупционной печи самодержавия, являлось кумовство в самом его неприглядном виде.
До революционных событий 1917 года властная «вертикаль» в России формировалась по принципам, характерным для стран Востока, ввиду чего бюрократия имперского аппарата была насквозь пронизана родственными связями. Врач С.Я. Елиатьевский так описывал это явление: «Чувствовалась особая интимность и подразумевалась связанность, близкое знакомство, когда петербургских чиновников часто называли по имени-отчеству. И была полная осведомленность. Знали, кто на ком женат, кто за кого держится. У каждого чиновника, связанного с Петербургом, были там дядюшки и тетушки, кузины и кузены, товарищи по корпусу, по полку, по департаменту, покровители и покровительницы, и письма из Петербурга были поводом к экстренным визитам и интимным вечерам... И жизнь этого круга была сколком с Петербурга».
Свояческая ситуация, характерная для того времени, была прекрасно описана и в русской литературной классике. Как говорил тот же Фамусов у Грибоедова в «Горе от ума», «При мне служащие чужие очень редки. Все больше сестрины, свояченицы детки...». Коррупцией, основанной на кумовском фаворитизме, была поражена даже самая верхушка государственной власти. Наиболее красочным примером этой ситуации может послужить тот же Распутин, который, пользуясь неограниченным доверием царской семьи, сколотил неплохой капитал на народных подношениях. Сама история как жизни, так и смерти Распутина мутна, как Нева, в которой Гришка даже успел напоследок искупаться. Но это лишь на страницах поп-истории как российского, так и западного розлива (загадки-интриги-расследования, поданные в романтическом ключе, интереснее читать, чем скучную правду жизни). На деле же никаких загадок в жизни Распутина нет и не было. Как нам всем известно, похотливый старец обладал каким-то особенно мистическим притяжением, в особенности для женщин. Это так, но ни мистика, ни якобы гигантских размеров хуй не имели к этому никакого отношения. Отношение к этому имела исключительно близость «таинственного» старца к престолу. И в РИ всем было хорошо известно: если кто-то близок к власти, стало быть, жизнь у него - как ощущения школьницы при верховой езде. А поскольку вся властная вертикаль насквозь была пронизана кумовством, то Распутина все воспринимали как бородатый лифт по карьерной лестнице. Каждый, кто чеканил в ногу марш с властью, вскоре наводнял чиновничий аппарат ордой своих родственников и знакомых, ровно то же самое делал и Распутин. По этой причине он пользовался огромной популярностью у женщин - положение любовницы такого человека сулило огромные преференции. И это относилось не только к Распутину, но и практически к любому государственному человеку тех лет. Да и сегодня в этом плане мало чего изменилось: скажи всем, что ты друг даже не Путина, а любого человека из его отдаленно-приближенных, уверяю, на тебя дамы станут смотреть с не меньшим придыханием, чем смотрели на Распутина.
В оргиях Распутина (включая, предположительно, педерастические) также нет ничего шокирующе-невероятного - к тому времени власть и люди, приближенные к ней, постигли наивысший дзен не только профессионального, но и морального разложения, так что дичайшие оргии знати являлись вполне обыденным явлением. Я в прошлых частях писал о популярности городской проституции среди крестьянских мальчиков - явно не от глубоких моральных принципов дворян этот вид подработки у юношей пользовался большим спросом. Про то, что существенная часть доходных домов являлась обыкновенными борделями, и говорить не стоит. И в конце концов, даже задолго до этого помещики устраивали себе целые гаремы из крепостных крестьянок (иногда в гаремах находились даже мужчины и дети) - это отчего-то никого не удивляет, а то, что то же самое, что все, тогда делал Распутин - шок, сенсация и мистицизм. Про размер члена Распутина также достоверно ничего не известно (по большей части этот предположительно миф порожден описанной выше любовью к нему женщин), а тот член, что сегодня выставлен в заспиртованном виде в одном из частных питерских музеев - замануха для туристов, и совершенно однозначно к Распутину не имеет ни малейшего отношения.
Вырождение правящих элит помимо оргий привело и к повсеместному умственному разложению, что обусловило в этих кругах огромный спрос на всякие оккультные практики и создания обществ соответствующего толка (в те времена гремели общества «Юдифи», «Голубые маски», «Голубая звезда», «Кружок Бадмаева», «Тайное общество Гурджиева» и многие другие), отсюда и большой спрос на деревенского колдуна Распутина с последующим сведением любых его качеств к мистицизму (включая якобы тотальную неубиваемость сабжа, ну-ну). Ну, и в конце концов есть известный и неоспоримый закон социологии: любое общество, находящееся в упадке, очень склонно к мистицизму, что и выталкивает наружу целую армию шарлатанов-мистиков, т.к. все даже на подсознательном уровне понимают, что «спасти нас может только чудо». На исходе РИ это Распутин, Бадмаев а также бесчисленные секты скопцов, хлыстов, назареев, молокан, субботников, духоборов и т.д. (пик активности оккультно-религиозных воззрений как среди черни, так и среди знати достиг своего апогея аккурат в период властвования Николая II), на исходе СССР - Кашпировский, Чумак и еще черт знает кто. Это правило равно для всех государств - в той же Германии в период упадка были многочисленны всякие общества Туле, Аненербе и т.д.
И, конечно же, в смерти Распутина нет никаких загадок и, тем более, мистицизма. В любом крайне коррумпированном государстве, богатом теневыми капиталами; в государстве, где блага (должности) распределяют не в соответствии с профессиональными навыками, а в соответствии с родственным отношением, между элитами ведутся ожесточенные бои за доступ к кормушке с вытекающими отсюда убийствами. Элиты в те годы нередко использовали революционеров для устранения политических конкурентов (где революционеры по сути отыгрывали роль обыкновенных наемных киллеров). Ярчайшим тому примером может послужить убийство Столыпина, которого устранили предположительно по заказу его же верных коллег и товарищей. Вот и не в меру жадный Распутин пал жертвой той войны, как сегодня бы сказали, «в связи с переделом сфер влияния».
Здесь же можно вспомнить и фаворитку балерину Кшесинскую (которая также особой целомудренностью не отличалась, своей кабриолью перескакав чуть ли не по всем кроватям Дома Романовых) и великого князя Алексея Михайловича, которые на пару за огромные взятки помогали фабрикантам получать военные заказы во время Первой мировой войны. Эти трагические примеры в немалой степени способствовали потере авторитета власти монарха и в итоге падению российской короны.
По официальным данным доля коррупции в капиталооборотах была в те годы совсем невелика, правда едва ли в данном случае официальные данные можно перенести на реальную картину мира. Скорее дело в том, что коррупция была столь обыденна, что и не фиксировалась вовсе, а того и за коррупцию не считалась. Чтобы познать истинную суть вещей, нам нет никакой нужды скрупулезно рыться в официальных документах - куда лучше любой бумажки «за подписью князя Хованского» настроения эпохи отражаются в творчестве ее же детей - «... прозаиков, поэтов, драматургов». Какой должна быть коррупция, чтобы толстой нитью скреплять между собой практически все более-менее значимые строки периода? «Мертвые души» и «Ревизор» Гоголя тому не тлеющий пример. Только вдумайтесь: У ВСЕХ более-менее значимых чиновников уездного городка в «Ревизоре» морды не просто в пушку - они в настоящей гусиной перине. Но главная ирония описываемой ситуации в том, что ревизор, пред которым все герои повести так трепещут, и сам прибыл в город с той же целью, с которой чиновники пробивались на свои жирные места. Уездный безымянный городок в мире Гоголя становится обобщением всей России, а персонажи являются обобщенными образами всей чиновничьей России XIX века, где взяточничество, казнокрадство, доносы (!!!) считались нормой жизни. «Брать по чину» - именно такова первая заповедь чиновного сословия по Гоголю. Иван Хлестаков в Саратове собрал взятки буквально со всех начальников бюджетных учреждений и бюрократов, блестяще исполнив роль, в переводе на современный язык, представителя Следственного комитета. Эта ситуация призвана показать истинные масштабы коррупции в РИ; коррупции, которая приобрела столь чудовищные формы, что это уже не столько страшно, сколько смешно ввиду полной абсурдности происходящего.
Павел же Чичиков, прежде чем заняться скупкой мертвых душ (что уже само по себе феерично), чем зарабатывал? Правильно, взятками на таможне! А когда его аферы раскрылись, благодаря чему он избежал суда? Правильно, благодаря взятке судьям. Между прочим, обе истории не являются аллюзиями на царившее в стране положение вещей - они списаны с реально произошедших событий. Во всяком случае литературоведы утверждают, что Пушкин лично был свидетелем историй, описанных как в «Ревизоре», так и в «Мертвых душах», которые он и пересказал Гоголю. В литературе тех лет также отмечается и хитрая система хранения коррупционных денег. Например, в «Пошехонских рассказах» Салтыкова-Щедрина городничий в городе Добромыслове взятки не копил, а сразу, как получит, тратил на произведения искусства - извечный актив любого уважающего себя вора. Островский пошел дальше и в «Доходном месте» изобразил мир, где взяточничество является совершенно нормальным. Ряд произведений русских классиков, обличавших взячточничество и мздоимство, продолжает и «Горе от ума» Грибоедова. Строки из этого произведения увековечились в памяти многих поколений.
«При мне служащие чужие очень редки,
Все больше сестрины, свояченицы детки…
Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку,
Ну как не порадеть родному человечку!»
Продолжение здесь
Большому кораблю - Большая коррупция
Поворотный, если не сказать ключевой в истории человечества XIX век ознаменовался новым «кембрийским взрывом», приведшим на сей раз к увеличению не биологического, а социального разнообразия. Части планеты, в которые силой взрывной волны забросило дымящиеся осколки науки, культуры и искусства, по весне дали обильный урожай промышленной урбанизации. И плоды ее были столь калорийны, что самые широкие слои населения впервые за свою историю стали выходить из состояния перманентного голода. Однако некоторые плоды социально-промышленной революции оказались и ядовиты, что миру громогласно аукнется уже в ХХ веке. Антагонистом библейско-промышленного рая стало сильнейшее социально-расовое расслоение общества. Жить аграрной общиной уже не хотелось, а пользоваться благами светлого промышленного будущего еще не моглось. Человечество мыслящее аграрно-пещерными стереотипами попросту оказалось не готово к свалившейся на него манне небесной, все еще демонстрируя средневековую фертильность, чем до предела обострило как внутривидовую борьбу за ресурсы, так и всеразличные злоупотребления со стороны тех, кому посчастливилось взобраться на самую верхушку пищевой цепи. На выходе мы получили не только братьев Райт, но и пещерного человека, дорвавшегося до кнута высоких технологий.
В свете вышеописанного неудивительно, что в те годы, и даже много позже, старушка-Европа изнемогала от расизма (или же, выражаясь языком бородатых анекдотов, наслаждалась им?): в США чуть ли не до середины ХХ века активно практиковались суды Линча, а позже - расовая сегрегация; в просвещенной Европе до середины 30-х годов можно было лицезреть негров, сидевших в клетках зоопарков (ликвидация последних таких зоопарков произошла в 1936 году в Турине и Базеле), про трепетные же взаимоотношения немцев с евреями лучше даже не вспоминать. Естественно, русские европеизированные верхи с превеликой радостью подхватили эту красивую забаву своего более продвинутого западного собрата. Вот только с туземцами в России было туговато. Те, что были, либо находились далеко, и для них российская власть придумала более грамотный способ эксплуатации, обложив ясаком (так в те времена называлась дань или в переводе на современный язык - «крыша»: за право жить в прекрасном мире промышленно-демократической Державы якуты, тунгусы, чукчи и т.д. платили дань вплоть до революции 1917 года), либо за века кровавых войн так и не покорились, как кавказцы, ввиду чего ни дани, ни бесплатного труда с них добиться не удалось.
В общем, своих туземцев в средней полосе не было, чего нельзя сказать о стальных цепях самодержавия. А раз есть цепи, на них непременно кто-то должен сидеть, как в поговорке про ружье на стене, которое выстрелит. К тому же на тот момент держава всего полвека как вынырнула из самого настоящего рабства, толерантно заменяемого эвфемизмом «крепостное право», так что не стоит удивляться тому, что господствующей идеологией верхушки общества стал расизм, но с местным колоритом - социальный.
Причем образцом стал даже не англосаксонский - если бы! - а французский сословный идеал. Верхушка роялистской Франции кое-как признавала третье сословие - буржуазию, у которой регулярно брала деньги в долг, на прочий же народ французские дворяне смотрели как на говорящий инвентарь, за что и поплатились в 1789 году. Именно этот взгляд на низы общества переняло и офранцузившееся русское дворянство - российская элита не воспринимала крестьянина как существо подобное себе - не воспринимала даже на уровне подсознания. Так что мало удивительного в том, что после проведения «Великих реформ» положение крестьянства не только не улучшилось в вопросах собственности, оно не улучшилось и в вопросах банального соблюдения даже не гражданских, а общечеловеческих прав.
По сути в РИ закона как такового и не существовало - его роль играли сословия, под нужды и прихоти которых подстраивались правила игры. Была каста сверхчеловеков (дворяне), общечеловеков (студенты и интеллигенция) и недочеловеков (рабочие, крестьяне). Ну, и царские казаки были, которые вообще самоопределяли себя как отдельный этнос, настолько западло им было осознавать свою родственность с грязной русней. В этом свете совершенно неудивительно то, что белое сопротивление впоследствии очень гармонично интегрировалось в третий рейх под знаменами РОА - там страсть белых делить общество на сверхчеловеков и недочеловеков пришлась аккурат ко двору. Причем привычка голубокровых булкохрустов к обесчеловечиванию крестьян выражалась не только в культурно-бытовых и экономических аспектах, но даже в анатомических определениях. Например, крестьянское лицо никогда не называли лицом - какое ж это лицо? Это не меньше чем харя (что означает свиное рыло)! На худой конец - рожа! А слово рожа употребительно к обозначению лица происходит от одноименной болезни. Рожа - это воспаление кожи. А поскольку от изнурительной работы под солнцем у селюков традиционно выгорала нижняя часть лица (верхнюю спасали козырьки), то их лица и именовали названием этой болезни.
А чтобы еще сильнее подчеркнуть расовую неполноценность крестьянина, в угоду тотальному расчеловечиванию его лицо обозначалось и вовсе не более чем отверстием для приема пищи. Хлебало, шоб щи хлебать. Т.е. это даже не животное, а отверстие для заправки щами. По мере исхода крестьянства к отхожим промыслам и последующей его пролетаризации слово хлебало стало терять свою актуальность (рабочие щи уже не потребляли, перебиваясь сухпайком), но и от слова отказываться голубокровым булкохрустам ой как не хотелось - в нем же, помимо прочего, содержался бранный корень, ложившийся сладкой мастикой на сердце дворянина. Так, путем усечения первых двух согласных в слове хлебало, появилось еще более обидное слово ебало, которое уже означало не отверстие для приема пищи, но отверстие для приема... не пищи.
Неудивительно, что сделать с существом обозначаемым отверстием для приема то пищи, то не пищи, барин мог решительно все, что позволял полет его фантазии. Говоря цитатой тогдашнего министра МВД (мы к ней еще вернемся) «так было всегда, и так будет впредь!». Что во времена крепостного права барин мог беспрепятственно пройти немудреный путь от «выебать и высечь» до «расчленить и закопать» (ведь знаменитая Салтычиха - лишь капля в океане крепостного хардкора. Таких Салтычих был вагон и маленькая тележка, и все об этом знали, да и о злодеяниях самой Салтычихи было широко известно задолго до разразившегося скандала, но всем было похуй, пока она, вероятно, не перешла дорогу другому влиятельному клану булкохрустов), что после! «У кого деньги, тот и прав», - так гласило негласное имя закона Российской Империи. А вот стоило «черни» даже просто косо посмотреть на уважаемого человека, тут уж закон включался на полную катушку. Ярчайший тому пример - расправа над студентом, не снявшим шапку перед чиновником Треповым. А ведь закон на тот момент запрещал подобное, но... когда на Руси закон был писан для богатых?
В той или иной мере все это можно было наблюдать в любой точке планеты, но у России традиционно был свой особенный путь. О том, как проблему исходящего в город крестьянства (с последующей вспышкой хулиганизации общества) решили в той же Великобритании, мы уже писали в криминальном СССР (вроде бы в частях, посвященных дореволюционной хулиганизации Петербурга). О том, что основной гнет в Европе был направлен на инорасовый элемент, мы писали выше. О том, что в России, находящейся на перекрестке цивилизаций западных и азиатских, все это смешалось в наиболее ядовитую смесь, мы пишем сейчас. Именно в России эксплуатация слабых приобрела наиболее радикальные и изощренные формы (недаром же революция произошла у нас, а не где-то там), в нормативах которых к русскому простолюдину относились даже хуже, чем к американскому негру (напомню, негры после освобождения от рабства хотя бы не платили пожизненную дань, в отличие от русских).
А чем бедственнее было положение крестьян и рабочих в РИ, тем яростнее терзали своими шпилями небесный покров дворцы Романовых и их друзей, раскинувшись бесконечной россыпью от Петербурга до самого Крыма. Пока крестьяне устанавливали мировые рекорды по детской смертности, Романовы и их приближенные устанавливали рекорды высоты позолоченных шпилей своих особняков, строили, дарили и передаривали друг-другу по поводу и без роскошные даже по сегодняшним временам имения, и масштабы сего были таковы, что застроены ими оказались целые села - Петергоф, Пушкин, Стрельна и т.д. и т.п, не говоря уже о частично застроенных городах, вроде Павловска или побережья Крыма. Никаким мажорам с Рублевки (при том, что сегодня Россия стократ богаче) такой размах даже не снился. «Подержи-ка мою дохлую ворону, сынок», - как сказал бы Николай Второй Путину при взоре на его дворец в Геленджике. Что интересно, практически все особняки и дворцы Романовской эпохи возводились силами западных специалистов - откуда своим-то кадрам взяться, если в «промышленной сверхдержаве» 80% населения было землепашцами?
Между прочим, это типично африканско-азиатская картина обустройства, на которой очередной чернокожий диктатор посреди эпидемии тифа выстраивает себе и всем своим друзьям потрясающие роскошью и слепящие глаз позолотой дворцы. И золото в дизайнерском интерьере России XIX века - отдельная грустная песнь эпохи: ведь главная цель почти любого строительства в России что тогда, что сейчас - демонстрация богатства и своего положения в иерархии. Храмы Русской Православной Церкви были призваны демонстрировать не власть бога, но власть элит, потому как церковь являлась главным ростовщиком дома Романовых. Отсюда и культ золотых куполов. Отсюда и расхождения в обычаях с теми же католиками даже в мелочах (например, если у католиков в церкви принято сидеть на скамейках, то у православных - только стоять, ибо не заслужила сидеть в уважаемых заведениях челядь всякая).
В отдельных же залах Зимнего неподготовленный посетитель мог и вовсе получить ожог роговицы глаза, так слепили они своим дорого-бохатым убранством.
От такого, думается, прифигел бы даже злой раджа из мультфильма про золотую антилопу. Сторонники того же Николая Второго в его защиту приводят аргумент, дескать, непосредственно ему почти ничего и не принадлежало (много ли дворцов построили лично для него? Нет!). Что интересно, аналогичные аргументы приводят и сторонники Сталина в подтверждение «аскетичности» уже своего кумира. На самом же деле эти аргументы не выдерживают никакой критики: что Сталин, что Николай Второй находились в том положении абсолютных и неоспоримых повелителей земель русских, что никакие дворцы им и не нужны были - зачем, если они по определению владеют решительно всем, включая жителей контролируемых территорий? Чтобы открылась реальная картина их благосостояния, надо смотреть не на них, а на их ближайшее окружение и родственников. Например, пока большинство населения выживало в землянках и бараках, Ленинград и Москва масштабно застраивались легендарными сталинками, вот только предназначались они не для любимых сталинских стахановцев, а для его близкого окружения. Под чутким руководством старичка Джугашвили был воздвигнут самый крутой и дорогой жилой дом планеты (по меркам тех времен), известный как «Дом на набережной». Естественно, жильцами этого дома оказались сплошь лучшие друзья и коллеги Сталина, а также его родственники (сын Сталина одним из первых получил квартиру в «лучшем доме планеты»). Точно такая же ситуация была и с «не строящим личных дворцов» Николаем Вторым. Во многом все эти блага были прямым следствием обкрадывания и эксплуатации населения, и в особенности - коррупции. Коррупции, которая в те годы, как и подобает африканскому государству, являлась основной государство-образующей скрепой. А основным материалом для растопки коррупционной печи самодержавия, являлось кумовство в самом его неприглядном виде.
До революционных событий 1917 года властная «вертикаль» в России формировалась по принципам, характерным для стран Востока, ввиду чего бюрократия имперского аппарата была насквозь пронизана родственными связями. Врач С.Я. Елиатьевский так описывал это явление: «Чувствовалась особая интимность и подразумевалась связанность, близкое знакомство, когда петербургских чиновников часто называли по имени-отчеству. И была полная осведомленность. Знали, кто на ком женат, кто за кого держится. У каждого чиновника, связанного с Петербургом, были там дядюшки и тетушки, кузины и кузены, товарищи по корпусу, по полку, по департаменту, покровители и покровительницы, и письма из Петербурга были поводом к экстренным визитам и интимным вечерам... И жизнь этого круга была сколком с Петербурга».
Свояческая ситуация, характерная для того времени, была прекрасно описана и в русской литературной классике. Как говорил тот же Фамусов у Грибоедова в «Горе от ума», «При мне служащие чужие очень редки. Все больше сестрины, свояченицы детки...». Коррупцией, основанной на кумовском фаворитизме, была поражена даже самая верхушка государственной власти. Наиболее красочным примером этой ситуации может послужить тот же Распутин, который, пользуясь неограниченным доверием царской семьи, сколотил неплохой капитал на народных подношениях. Сама история как жизни, так и смерти Распутина мутна, как Нева, в которой Гришка даже успел напоследок искупаться. Но это лишь на страницах поп-истории как российского, так и западного розлива (загадки-интриги-расследования, поданные в романтическом ключе, интереснее читать, чем скучную правду жизни). На деле же никаких загадок в жизни Распутина нет и не было. Как нам всем известно, похотливый старец обладал каким-то особенно мистическим притяжением, в особенности для женщин. Это так, но ни мистика, ни якобы гигантских размеров хуй не имели к этому никакого отношения. Отношение к этому имела исключительно близость «таинственного» старца к престолу. И в РИ всем было хорошо известно: если кто-то близок к власти, стало быть, жизнь у него - как ощущения школьницы при верховой езде. А поскольку вся властная вертикаль насквозь была пронизана кумовством, то Распутина все воспринимали как бородатый лифт по карьерной лестнице. Каждый, кто чеканил в ногу марш с властью, вскоре наводнял чиновничий аппарат ордой своих родственников и знакомых, ровно то же самое делал и Распутин. По этой причине он пользовался огромной популярностью у женщин - положение любовницы такого человека сулило огромные преференции. И это относилось не только к Распутину, но и практически к любому государственному человеку тех лет. Да и сегодня в этом плане мало чего изменилось: скажи всем, что ты друг даже не Путина, а любого человека из его отдаленно-приближенных, уверяю, на тебя дамы станут смотреть с не меньшим придыханием, чем смотрели на Распутина.
В оргиях Распутина (включая, предположительно, педерастические) также нет ничего шокирующе-невероятного - к тому времени власть и люди, приближенные к ней, постигли наивысший дзен не только профессионального, но и морального разложения, так что дичайшие оргии знати являлись вполне обыденным явлением. Я в прошлых частях писал о популярности городской проституции среди крестьянских мальчиков - явно не от глубоких моральных принципов дворян этот вид подработки у юношей пользовался большим спросом. Про то, что существенная часть доходных домов являлась обыкновенными борделями, и говорить не стоит. И в конце концов, даже задолго до этого помещики устраивали себе целые гаремы из крепостных крестьянок (иногда в гаремах находились даже мужчины и дети) - это отчего-то никого не удивляет, а то, что то же самое, что все, тогда делал Распутин - шок, сенсация и мистицизм. Про размер члена Распутина также достоверно ничего не известно (по большей части этот предположительно миф порожден описанной выше любовью к нему женщин), а тот член, что сегодня выставлен в заспиртованном виде в одном из частных питерских музеев - замануха для туристов, и совершенно однозначно к Распутину не имеет ни малейшего отношения.
Вырождение правящих элит помимо оргий привело и к повсеместному умственному разложению, что обусловило в этих кругах огромный спрос на всякие оккультные практики и создания обществ соответствующего толка (в те времена гремели общества «Юдифи», «Голубые маски», «Голубая звезда», «Кружок Бадмаева», «Тайное общество Гурджиева» и многие другие), отсюда и большой спрос на деревенского колдуна Распутина с последующим сведением любых его качеств к мистицизму (включая якобы тотальную неубиваемость сабжа, ну-ну). Ну, и в конце концов есть известный и неоспоримый закон социологии: любое общество, находящееся в упадке, очень склонно к мистицизму, что и выталкивает наружу целую армию шарлатанов-мистиков, т.к. все даже на подсознательном уровне понимают, что «спасти нас может только чудо». На исходе РИ это Распутин, Бадмаев а также бесчисленные секты скопцов, хлыстов, назареев, молокан, субботников, духоборов и т.д. (пик активности оккультно-религиозных воззрений как среди черни, так и среди знати достиг своего апогея аккурат в период властвования Николая II), на исходе СССР - Кашпировский, Чумак и еще черт знает кто. Это правило равно для всех государств - в той же Германии в период упадка были многочисленны всякие общества Туле, Аненербе и т.д.
И, конечно же, в смерти Распутина нет никаких загадок и, тем более, мистицизма. В любом крайне коррумпированном государстве, богатом теневыми капиталами; в государстве, где блага (должности) распределяют не в соответствии с профессиональными навыками, а в соответствии с родственным отношением, между элитами ведутся ожесточенные бои за доступ к кормушке с вытекающими отсюда убийствами. Элиты в те годы нередко использовали революционеров для устранения политических конкурентов (где революционеры по сути отыгрывали роль обыкновенных наемных киллеров). Ярчайшим тому примером может послужить убийство Столыпина, которого устранили предположительно по заказу его же верных коллег и товарищей. Вот и не в меру жадный Распутин пал жертвой той войны, как сегодня бы сказали, «в связи с переделом сфер влияния».
Здесь же можно вспомнить и фаворитку балерину Кшесинскую (которая также особой целомудренностью не отличалась, своей кабриолью перескакав чуть ли не по всем кроватям Дома Романовых) и великого князя Алексея Михайловича, которые на пару за огромные взятки помогали фабрикантам получать военные заказы во время Первой мировой войны. Эти трагические примеры в немалой степени способствовали потере авторитета власти монарха и в итоге падению российской короны.
По официальным данным доля коррупции в капиталооборотах была в те годы совсем невелика, правда едва ли в данном случае официальные данные можно перенести на реальную картину мира. Скорее дело в том, что коррупция была столь обыденна, что и не фиксировалась вовсе, а того и за коррупцию не считалась. Чтобы познать истинную суть вещей, нам нет никакой нужды скрупулезно рыться в официальных документах - куда лучше любой бумажки «за подписью князя Хованского» настроения эпохи отражаются в творчестве ее же детей - «... прозаиков, поэтов, драматургов». Какой должна быть коррупция, чтобы толстой нитью скреплять между собой практически все более-менее значимые строки периода? «Мертвые души» и «Ревизор» Гоголя тому не тлеющий пример. Только вдумайтесь: У ВСЕХ более-менее значимых чиновников уездного городка в «Ревизоре» морды не просто в пушку - они в настоящей гусиной перине. Но главная ирония описываемой ситуации в том, что ревизор, пред которым все герои повести так трепещут, и сам прибыл в город с той же целью, с которой чиновники пробивались на свои жирные места. Уездный безымянный городок в мире Гоголя становится обобщением всей России, а персонажи являются обобщенными образами всей чиновничьей России XIX века, где взяточничество, казнокрадство, доносы (!!!) считались нормой жизни. «Брать по чину» - именно такова первая заповедь чиновного сословия по Гоголю. Иван Хлестаков в Саратове собрал взятки буквально со всех начальников бюджетных учреждений и бюрократов, блестяще исполнив роль, в переводе на современный язык, представителя Следственного комитета. Эта ситуация призвана показать истинные масштабы коррупции в РИ; коррупции, которая приобрела столь чудовищные формы, что это уже не столько страшно, сколько смешно ввиду полной абсурдности происходящего.
Павел же Чичиков, прежде чем заняться скупкой мертвых душ (что уже само по себе феерично), чем зарабатывал? Правильно, взятками на таможне! А когда его аферы раскрылись, благодаря чему он избежал суда? Правильно, благодаря взятке судьям. Между прочим, обе истории не являются аллюзиями на царившее в стране положение вещей - они списаны с реально произошедших событий. Во всяком случае литературоведы утверждают, что Пушкин лично был свидетелем историй, описанных как в «Ревизоре», так и в «Мертвых душах», которые он и пересказал Гоголю. В литературе тех лет также отмечается и хитрая система хранения коррупционных денег. Например, в «Пошехонских рассказах» Салтыкова-Щедрина городничий в городе Добромыслове взятки не копил, а сразу, как получит, тратил на произведения искусства - извечный актив любого уважающего себя вора. Островский пошел дальше и в «Доходном месте» изобразил мир, где взяточничество является совершенно нормальным. Ряд произведений русских классиков, обличавших взячточничество и мздоимство, продолжает и «Горе от ума» Грибоедова. Строки из этого произведения увековечились в памяти многих поколений.
«При мне служащие чужие очень редки,
Все больше сестрины, свояченицы детки…
Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку,
Ну как не порадеть родному человечку!»
Продолжение здесь