Пол Джонсон. Продолжение. Фрагмент 5
Очень значимым для Виргинии оказался 1619 год, причем по трем разным причинам. Во-первых, желая повысить привлекательность колонии для поселенцев, Виргинская компания отправила туда [из Англии] судно, на котором находились девяносто молодых незамужних женщин. Любой колонист-холостяк мог заполучить жену, просто уплатив расходы по ее доставке по установленному тарифу в 125 фунтов табаку. Во-вторых, в том же году Компания объявила, что будет предоставлять колонистам «права англичан» (rights of Englishmen). Для введения этого нового уклада жизни в Виргинию был послан новый губернатор, сэр Джордж Ярдли (Sir George Yeardley). Заседания первой Генеральной Ассамблеи Виргинии, созванной 30 июля 1619 г. в главной церкви Джеймстауна, продолжались в течение недели. Председательствовал Ярдли, по обе стороны от которого восседали шестеро [назначенных им] членов совета (fellow-councillors), образовавшие - наряду с двадцатью двумя представителями самоуправления, выбранными жителями - правительство колонии. Эти двадцать два представителя заседали в отдельном здании, образуя Палату, подобную английской палате общин, заседавшей в Вестминстере. Их первой задачей было перечитать «кодекс Дэйла» и улучшить его, внеся в него поправки, ставшие необходимыми в свете опыта и имевшие статус волеизъявления народа, что они и проделали, «потея и изнемогая от жары, сражаясь c мухами и комарами». Результат этих их заседаний был утвержден Ярдли и его шестью советниками, образовавшими Верхнюю палату, а затем и обеими палатами вместе, причем губернатор представлял здесь короля, что делало этот миниатюрный парламент копией парламента в самой Англии. Таким образом, в первые же десять лет после своего основания данная колония обзавелась институтом представительного правления, устроенным по ««Вестминстерскому образцу». До этих пор в Новом свете не существовало ничего подобного - ни в испанских, ни в португальских, ни во французских колониях, несмотря на то, что некоторые из них существовали уже более ста лет. Скорость, с которой был учрежден этот элемент законодательного механизма, причем, в то время, когда институт-прародитель все еще конфликтовал в Лондоне с королем Яковом и его теорией божественного права королей, стала важным предзнаменованием будущего.
Три недели спустя после этих событий, а именно 20 августа Джон Рольф зафиксировал в своем дневнике третье знаменательное событие того года. «Сюда прибыл голландский военный корабль, который продал нам 20 негров» (There came in a Dutch man-of-warre that sold us 20 negars). Он не оставил сведений о цене, но отметил, что пятнадцать чернокожих работников купил сам Ярдли, предназначая их для работы на своей табачной плантации, расположенной во Флауердью Хандрид (Flowerdew Hundred) и занимавшей одну тысячу акров. Эти люди не были свободными, хотя в строгом смысле слова они не были и рабами. Они были подмастерьями (indentures servants), т.е. работниками, обязанными отслужить "хозяину" по «договору об ученичестве». Теоретически они становились свободными по истечении срока этого договора, т.е. в конце пятого года ученичества. После этого они могли покупать землю и пользоваться всеми правами жителя колонии. Белые работники прибывали из Англии на тех же условиях, подписываясь или ставя крестик под своими договорами - в обмен на то, что их доставят в Америку. Однако на практике многие такие «подмастерья» в период действия договора об ученичестве занимали деньги, обременяя себя дополнительными финансовыми обязательствами и продлевая первоначальные контракты, чтобы иметь возможность рассчитаться с долгами. Большинство белых работников по истечении сроков всех их договоров, становились фермерами, арендовавшими землю в долине Джеймстаун-ривер. В ранний колониальный период в Виргинии обретение свободы не было чем-то невозможным и для чернокожих работников - сохранились записи о некоторых таких случаях. Однако более зловещими последствиями был чреват тот успех, с которым Ярдли и другие землевладельцы начали использовать труд чернокожих на своих табачных плантациях. Вскоре они купили следующую партию людей, и это были уже не работники по договору ученичества, а настоящие рабы. Таким образом, в 1619 г. для первой английской колонии в Америке открылись {28} два пути, в конце концов разошедшиеся в диаметрально противоположных направлениях - один стал магистралью развития институтов представительного правления и привел к демократическим свободам, тогда как другой путь стал столбовой дорогой увеличения использования рабского труда, этого «специфического института Юга», как его стали называть позже. Важно принимать во внимание, что вплоть до XVIII века крупномасштабного ввоза рабов в Северную Америку не существовало. Так или иначе, разница этих двух путей была совершенно реальной - в конечном счете, она породила общество, разделенное на две касты человеческих существ - свободных и несвободных. В течение четверти тысячелетия эти два пути неустанно и безнадежно должны были следовать параллельным курсом, пока их фундаментальная несовместимость не выявилась открыто - в форме полномасштабной гражданской войны [39]
[39. L.G. Tyler (ed.), Narratives of Early Virginia, 1606-1626, (Richmond, 1907); John Rolfe, True Relation of the State of Virginia… 1616, (New York, 1971); T.J. Wertenbaker, Shaping of Colonial Virginia, (New York, 1958)]
Самое значимое отдельное событие в ранней истории Америки, которое по прошествии времени внесло важнейший вклад в кризис Американской Республики, произошло уже в следующем году. Этим событием стала высадка в Нью-Плимуте первых поселенцев, прибывших сюда на «Мэйфлауэре» 11 декабря 1620 года. Они поселились в местности, которая позже стала называться Массачусетсом. Первые виргинские поселенцы были джентльменами-авантюристами, безземельными фермерами, работниками по договору, объединенными общим желанием преуспеть в Новом свете - в социальном и финансовом отношении. В лучших из них была крепко укоренена традиция здорового английского эмпиризма, предполагающая здравомыслие, справедливость, свободолюбие. Они были людьми, которые собирались честно применять обычное право, благоразумно править, реализуя общий интерес, и принимать законы, сообразно общим нуждам Сообщества. Именно эти люди и их потомки привнесли в американскую традицию тот пригодный во все времена элемент практической пользы, умеренности и креативности, который так характерен для общественной и для частной жизни в этой стране. Люди, прибывшие на «Мэйфлауэре», - и мужчины и женщины - были совершенно иными. Они прибыли в Америку не за экономическим процветанием и даже не в поисках средств существования (хотя и то и другое они с благодарностью приняли в качестве дара Господнего), но для того чтобы учредить Царствие Его на Земле. Это были зелоты, идеалисты, утописты, святые, причем самые лучшие из них, точнее, самые радикальные из них были фанатиками, бескомпромиссными и уверенными в своей правоте, даже упертыми в этом. Они также обладали невероятной энергией, упорством и храбростью. Они и их потомки привнесли в американскую традицию второй важнейший элемент, который тоже имел отношение к креативности, но креативности, во-первых, лежащей в сфере идей и отвлеченного мышления, и во-вторых, проявляющейся как убежденность, доходящая до несгибаемости, которая предпочитает раздражать, но не идет на компромисс, временами доходя в своем неистовом упорстве до саморазрушения. Как мы увидим позже, эти две традиции, утвердившись здесь со всей определенностью, периодически конфликтовали, что порой давало конструктивные результаты, иногда результаты огромной креативной силы, но порой подвергало опасности общество и страну.
«Мэйфлауэр» был старым грузовым судном, перевозившим бочки {29} с кларетом из Бордо в Лондон. Его арендовала группа кальвинистов, состоявшая из одних англичан. Большиство были из Лондона, однако в эту группу входили и англичане, жившие в изгнании в Голландии. Тридцать пять переселенцев, возглавлявшихся Уильямом Брэдфордом (William Bradford) и Уильямом Брюстером (William Brewster), были пуританами-нонконформистами, диссентерами, кальвинистская вера которых не позволяла им долее выносить подчинение Английской церкви епископальному правлению и римско-католическому учению (как они понимали складывающуюся ситуацию). Они ехали в Америку за религиозной свободой, ощущая себя телом Христовым. В этом смысле это была не группа индивидов, но Община. Они также совершали переезд с семьями, став первой группой колонистов, отправившейся за океан в таком составе. От Виргинской компании они получили грант в виде права 80 тыс. акров земли, весьма существенные права на вылов рыбы, разрешение на торговлю с индейцами и право на создание системы самоуправления с широкими полномочиями. С собой они взяли шестьдесят шесть человек не пуританского вероисповедания. Все переселенцы образовывали сорок одно семаейство. Помимо Библии, которую имела каждая семья, многие везли с собой и другие книги. Так, капитан «Мэйфлауэра» Майлз Стэндиш (Miles Standish) взял с собой «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря и «Историю Турции». Они взяли на борт «Мэйфлауэра» кровати, столы и кресла - в количестве, достаточном, чтобы обставить десяток-другой семейных хижин, а также собак, коз, овец, птицу, запасы специй, овсянки, репы, сушеного мяса и рыбы. Один из пассажиров, Уильям Маллинз (William Mullins), вез с собой 126 пар башмаков и 13 пар сапог. Плотники, столяры, кузнецы и другие ремесленники везли с собой инструменты [40] .
[40. William Bradford, History of Plymouth Plantation, ed. S.E. Morison,(Cambridge, 1952) (русский перевод: Уильям Брэдфорд, "История поселения в Плимуте", в: Брэдфорд У., История поселения в Плимуте, Франклин Б., Автобиография, Памфлеты, Кревекер, Сент Джон де, Письма американского фермера. М.: Художественная литература, 1987, (Библиотека американской литературы), сс. 25-324); G.D. Langdon, Pilgrim Colony (Boston, 1966).]
Когда «Мэйфлауэр» был в пути уже два месяца, и неудобства и тяготы путешествия на переполненном корабле стали приводить к ссорам и склокам, случилось одно примечательное событие. Двадцать первого ноября 1620 года лидеры колонистов созвали всех в кают-компании для обсуждения проекта и подписания соглашения, предназначенного сохранить единство и договориться о началах, которыми поселенцы будут руководствоваться на берегу при организации самоуправления. В действительности, этим соглашением было создано политическое тело гражданского общества, обеспечивающее «справедливые и равные для всех законы», основанное по учению церкви, причем с нерасторжимо связанным между собой правлением религиозным и светским. Этот договор в основе своей воспроизводил оригинальный библейский завет между Богом и народом израилевым. Он также отражал раннюю версию теории общественного договора, какой она была к началу XVII века, теории, которая позже получила свое достойнейшее выражение в «Левиафане» Томаса Гоббса (1655) и в «Рассуждении о гражданском правлении» Джона Локка (1690). Это соглашение поистине удивительно, если представить себе то, как эти честнейшие мужчины и женщины согласовали и подписали - все сорок один «глава семейства», собравшиеся в кают-компании на тесном суденышке посередине беспокойной Атлантики, - документ, пронизанный мудрой искренностью, с которой они смотрели на свое предприятие [41] .
{30} Примечательным в этом соглашении является то обстоятельство, что это был не договор между работником и хозяином, или между народом и королем, но договор между индивидами, принадлежащих к группе тех, кто придерживался сходных взглядов, а также договор каждого из них из них в отдельности с Богом в качестве свидетеля, поставившего символическую подпись. Это была клятва, данная членами этой маленькой общины самим себе во время их совместного переселения в Америку, клятва, в которой они поклялись создать новый тип коллективной личности, вызванной к жизни во время пересечения Атлантики. Один из их лидеров, Уильям Брэдфорд, позже написал историю этого предприятия, «О поселении Плимут» (On Plymouth Plantation), в котором впервые назвал их «пилигримами». Но они не были пилигримами в первоначальном смысле этого слова, т.е. теми, кто отправлялся к святым местам, чтобы потом, вернувшись домой, зажить обычной жизнью. Переселенцы были, так сказать, вечными пилигримами, учредившими новую, освящённую страну, которая должна была стать местом вечного паломничества, неустанного движения к милиенаристской цели. Они считали себя исключением из общеевропейского предательства принципов христианства, и свое переселение воспринимали как проверку своего права на исключительность. [42]
[41. Текст Соглашения см. в R.E. Moody (ed.): ‘Versions of the Mayflower Compact”, Old South Leaflet, No. 225 (Richmond, 1952).]
[42. C.H. Lippy in R. Choquette and S. Poole (eds), Christianity Comes to the Americas (New York 1992), 460.]
Три недели спустя после этих событий, а именно 20 августа Джон Рольф зафиксировал в своем дневнике третье знаменательное событие того года. «Сюда прибыл голландский военный корабль, который продал нам 20 негров» (There came in a Dutch man-of-warre that sold us 20 negars). Он не оставил сведений о цене, но отметил, что пятнадцать чернокожих работников купил сам Ярдли, предназначая их для работы на своей табачной плантации, расположенной во Флауердью Хандрид (Flowerdew Hundred) и занимавшей одну тысячу акров. Эти люди не были свободными, хотя в строгом смысле слова они не были и рабами. Они были подмастерьями (indentures servants), т.е. работниками, обязанными отслужить "хозяину" по «договору об ученичестве». Теоретически они становились свободными по истечении срока этого договора, т.е. в конце пятого года ученичества. После этого они могли покупать землю и пользоваться всеми правами жителя колонии. Белые работники прибывали из Англии на тех же условиях, подписываясь или ставя крестик под своими договорами - в обмен на то, что их доставят в Америку. Однако на практике многие такие «подмастерья» в период действия договора об ученичестве занимали деньги, обременяя себя дополнительными финансовыми обязательствами и продлевая первоначальные контракты, чтобы иметь возможность рассчитаться с долгами. Большинство белых работников по истечении сроков всех их договоров, становились фермерами, арендовавшими землю в долине Джеймстаун-ривер. В ранний колониальный период в Виргинии обретение свободы не было чем-то невозможным и для чернокожих работников - сохранились записи о некоторых таких случаях. Однако более зловещими последствиями был чреват тот успех, с которым Ярдли и другие землевладельцы начали использовать труд чернокожих на своих табачных плантациях. Вскоре они купили следующую партию людей, и это были уже не работники по договору ученичества, а настоящие рабы. Таким образом, в 1619 г. для первой английской колонии в Америке открылись {28} два пути, в конце концов разошедшиеся в диаметрально противоположных направлениях - один стал магистралью развития институтов представительного правления и привел к демократическим свободам, тогда как другой путь стал столбовой дорогой увеличения использования рабского труда, этого «специфического института Юга», как его стали называть позже. Важно принимать во внимание, что вплоть до XVIII века крупномасштабного ввоза рабов в Северную Америку не существовало. Так или иначе, разница этих двух путей была совершенно реальной - в конечном счете, она породила общество, разделенное на две касты человеческих существ - свободных и несвободных. В течение четверти тысячелетия эти два пути неустанно и безнадежно должны были следовать параллельным курсом, пока их фундаментальная несовместимость не выявилась открыто - в форме полномасштабной гражданской войны [39]
[39. L.G. Tyler (ed.), Narratives of Early Virginia, 1606-1626, (Richmond, 1907); John Rolfe, True Relation of the State of Virginia… 1616, (New York, 1971); T.J. Wertenbaker, Shaping of Colonial Virginia, (New York, 1958)]
Самое значимое отдельное событие в ранней истории Америки, которое по прошествии времени внесло важнейший вклад в кризис Американской Республики, произошло уже в следующем году. Этим событием стала высадка в Нью-Плимуте первых поселенцев, прибывших сюда на «Мэйфлауэре» 11 декабря 1620 года. Они поселились в местности, которая позже стала называться Массачусетсом. Первые виргинские поселенцы были джентльменами-авантюристами, безземельными фермерами, работниками по договору, объединенными общим желанием преуспеть в Новом свете - в социальном и финансовом отношении. В лучших из них была крепко укоренена традиция здорового английского эмпиризма, предполагающая здравомыслие, справедливость, свободолюбие. Они были людьми, которые собирались честно применять обычное право, благоразумно править, реализуя общий интерес, и принимать законы, сообразно общим нуждам Сообщества. Именно эти люди и их потомки привнесли в американскую традицию тот пригодный во все времена элемент практической пользы, умеренности и креативности, который так характерен для общественной и для частной жизни в этой стране. Люди, прибывшие на «Мэйфлауэре», - и мужчины и женщины - были совершенно иными. Они прибыли в Америку не за экономическим процветанием и даже не в поисках средств существования (хотя и то и другое они с благодарностью приняли в качестве дара Господнего), но для того чтобы учредить Царствие Его на Земле. Это были зелоты, идеалисты, утописты, святые, причем самые лучшие из них, точнее, самые радикальные из них были фанатиками, бескомпромиссными и уверенными в своей правоте, даже упертыми в этом. Они также обладали невероятной энергией, упорством и храбростью. Они и их потомки привнесли в американскую традицию второй важнейший элемент, который тоже имел отношение к креативности, но креативности, во-первых, лежащей в сфере идей и отвлеченного мышления, и во-вторых, проявляющейся как убежденность, доходящая до несгибаемости, которая предпочитает раздражать, но не идет на компромисс, временами доходя в своем неистовом упорстве до саморазрушения. Как мы увидим позже, эти две традиции, утвердившись здесь со всей определенностью, периодически конфликтовали, что порой давало конструктивные результаты, иногда результаты огромной креативной силы, но порой подвергало опасности общество и страну.
«Мэйфлауэр» был старым грузовым судном, перевозившим бочки {29} с кларетом из Бордо в Лондон. Его арендовала группа кальвинистов, состоявшая из одних англичан. Большиство были из Лондона, однако в эту группу входили и англичане, жившие в изгнании в Голландии. Тридцать пять переселенцев, возглавлявшихся Уильямом Брэдфордом (William Bradford) и Уильямом Брюстером (William Brewster), были пуританами-нонконформистами, диссентерами, кальвинистская вера которых не позволяла им долее выносить подчинение Английской церкви епископальному правлению и римско-католическому учению (как они понимали складывающуюся ситуацию). Они ехали в Америку за религиозной свободой, ощущая себя телом Христовым. В этом смысле это была не группа индивидов, но Община. Они также совершали переезд с семьями, став первой группой колонистов, отправившейся за океан в таком составе. От Виргинской компании они получили грант в виде права 80 тыс. акров земли, весьма существенные права на вылов рыбы, разрешение на торговлю с индейцами и право на создание системы самоуправления с широкими полномочиями. С собой они взяли шестьдесят шесть человек не пуританского вероисповедания. Все переселенцы образовывали сорок одно семаейство. Помимо Библии, которую имела каждая семья, многие везли с собой и другие книги. Так, капитан «Мэйфлауэра» Майлз Стэндиш (Miles Standish) взял с собой «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря и «Историю Турции». Они взяли на борт «Мэйфлауэра» кровати, столы и кресла - в количестве, достаточном, чтобы обставить десяток-другой семейных хижин, а также собак, коз, овец, птицу, запасы специй, овсянки, репы, сушеного мяса и рыбы. Один из пассажиров, Уильям Маллинз (William Mullins), вез с собой 126 пар башмаков и 13 пар сапог. Плотники, столяры, кузнецы и другие ремесленники везли с собой инструменты [40] .
[40. William Bradford, History of Plymouth Plantation, ed. S.E. Morison,(Cambridge, 1952) (русский перевод: Уильям Брэдфорд, "История поселения в Плимуте", в: Брэдфорд У., История поселения в Плимуте, Франклин Б., Автобиография, Памфлеты, Кревекер, Сент Джон де, Письма американского фермера. М.: Художественная литература, 1987, (Библиотека американской литературы), сс. 25-324); G.D. Langdon, Pilgrim Colony (Boston, 1966).]
Когда «Мэйфлауэр» был в пути уже два месяца, и неудобства и тяготы путешествия на переполненном корабле стали приводить к ссорам и склокам, случилось одно примечательное событие. Двадцать первого ноября 1620 года лидеры колонистов созвали всех в кают-компании для обсуждения проекта и подписания соглашения, предназначенного сохранить единство и договориться о началах, которыми поселенцы будут руководствоваться на берегу при организации самоуправления. В действительности, этим соглашением было создано политическое тело гражданского общества, обеспечивающее «справедливые и равные для всех законы», основанное по учению церкви, причем с нерасторжимо связанным между собой правлением религиозным и светским. Этот договор в основе своей воспроизводил оригинальный библейский завет между Богом и народом израилевым. Он также отражал раннюю версию теории общественного договора, какой она была к началу XVII века, теории, которая позже получила свое достойнейшее выражение в «Левиафане» Томаса Гоббса (1655) и в «Рассуждении о гражданском правлении» Джона Локка (1690). Это соглашение поистине удивительно, если представить себе то, как эти честнейшие мужчины и женщины согласовали и подписали - все сорок один «глава семейства», собравшиеся в кают-компании на тесном суденышке посередине беспокойной Атлантики, - документ, пронизанный мудрой искренностью, с которой они смотрели на свое предприятие [41] .
{30} Примечательным в этом соглашении является то обстоятельство, что это был не договор между работником и хозяином, или между народом и королем, но договор между индивидами, принадлежащих к группе тех, кто придерживался сходных взглядов, а также договор каждого из них из них в отдельности с Богом в качестве свидетеля, поставившего символическую подпись. Это была клятва, данная членами этой маленькой общины самим себе во время их совместного переселения в Америку, клятва, в которой они поклялись создать новый тип коллективной личности, вызванной к жизни во время пересечения Атлантики. Один из их лидеров, Уильям Брэдфорд, позже написал историю этого предприятия, «О поселении Плимут» (On Plymouth Plantation), в котором впервые назвал их «пилигримами». Но они не были пилигримами в первоначальном смысле этого слова, т.е. теми, кто отправлялся к святым местам, чтобы потом, вернувшись домой, зажить обычной жизнью. Переселенцы были, так сказать, вечными пилигримами, учредившими новую, освящённую страну, которая должна была стать местом вечного паломничества, неустанного движения к милиенаристской цели. Они считали себя исключением из общеевропейского предательства принципов христианства, и свое переселение воспринимали как проверку своего права на исключительность. [42]
[41. Текст Соглашения см. в R.E. Moody (ed.): ‘Versions of the Mayflower Compact”, Old South Leaflet, No. 225 (Richmond, 1952).]
[42. C.H. Lippy in R. Choquette and S. Poole (eds), Christianity Comes to the Americas (New York 1992), 460.]