Сон, который хотелось записать.
Когда соседи набежали есть чужие (то есть - наши) вишни, страшно захотелось поглумиться над ними, но в моем виде это было не сподручно - все же когда лазишь по дереву на крышу, а с нее спускаешься опять по дереву - сложно остаться чистенькой. Да и прилично одетой изначально быть не за чем. Я ушла, громыхнув калиткой, с намерением вернуться.
Можно было бы сказать, что урожай поздний - воздух был свеж с прохладцей - летом такого не бывает. Так что сказать, что урожай поздний можно было бы, если бы не одно обстоятельство - он был вторым в этом году. Отчего так произошло - непонятно, но чем плохо - еще ранняя осень, тепло и приятно, а тут еще и свежий урожай вишен.
Я открываю входную дверь и вижу свою кошку. Она размером с маленького львенка, да и в принципе похожа скорее на львенка, чем на себя обычную. Голова с округлыми ушками лежит на банкетке, задние лапы вытянуты и расположены на подушке тигрового рисунка, которая лежит за котлом. Кошка лежит на спине, частично ее спина висит в воздухе, а передние тяжелые лапы она аккуратно расположила по бокам золотого пузика. Солнце из маленького окошка освещает прихожую обитую панелями из красного дерева. На подоконнике того окошка бутылки из разноцветного стекла. Вся небольшая прихожая в нежных бликах и эфемерных цветовых пятнах, в самых высоких лучах осеннего солнца кружат пылинки, а ближе к полу золотится зверь, который считается моей кошкой. Я зову маму посмотреть на забавную кошку, но не успеваю: кошка возмущенная пылинками поворачивается на бок и переползает на подушку за котлом. Она так долго там устраивается, что мне становится интересно, что там можно так долго и упорно делать. Я подхожу, нащупываю ее подмышки и пытаюсь вытянуть свое сокровище из-за котла. Она тяжелая и расслабленная до тряпичного состояния. Вытянув ее, я потащила ее на руках в зал, задыхаясь от смеха - оказалось, что кошка нашла в коробке под подушкой пару моих вязаных перчаток. Черных, с очень длинными пальцами - с расчетом на длину ногтей, хотя у меня и пальцы длиннее среднестатистических. Мало того, что нашла - так умудрилась их еще и надеть себе на передние лапы. Точно осень - кошке холодно. Самое интересное, что она умудрилась их не перепутать: правую печатку на правую лапу, а левую - на левую. Я поставила ее по центру пушистого рыжего ковра в цветах, похожих на пионы. В живых цветах. Кошка фыркнула, но осталась в перчатках, потянулась и куда-то пошла, задрав хвост с кисточкой на кончике.
Ну что ж - злословить с соседями мне уже некогда. И не за чем - вечереет, а они боятся не добежать домой до захода солнца. И пусть зайдет оно еще не так скоро, но ведь второй урожай не только на нашей вишне - сколько еще деревьев будут приглашать полакомиться. Откровенно говоря, ничего страшного не происходит вечерами, просто мои соседи не умеют превращаться.
Я сажусь на кухне у круглого зеркала в бронзовой раме. Передо мной три пузырька с краской: зеленая, розовая и синяя. Первые две довольно ядовитых цветов, синяя же, конечно, гораздо красивее - она чем-то напоминает мне любимую краску из детского набора красок. Только та была намного темнее и получалась похожей только при сильном разведении водой. В общем, с внутренним мистическим свечением красочка.
Беру серый косметический карандаш - тупее меня самой в безграничное количество раз, ловлю верный угол зеркала и разделяю двумя волнистыми горизонтальными линиями свою шею на три части. Вокруг меня кружат две бабочки. Если бы тут были мои соседи, они бы считали, что все происходит в абсолютной тишине. Да и я не слышу ничего необычного. Но в мою голову вживляется то, что говорят эти порхающие насекомые. Конечно, они указывают как что делать. Хоть бы одна подсуетила еще одно зеркальце для контроля того, что я там себе со спины рисую. Придется возюкать на голоса... Открываю пузырек с розовой краской и опрокидываю немного содержимого на ладонь - тут надо не переборщить, а то превратишься в детский рисунок. Начинаю растирать среднюю выделенную двумя линиями часть шеи. Втираю до полупрозрачности. Зеленый будет сверху, синий - снизу. Господи, как же неохота превращаться в голубя. Да, мое детство прошло в песочнице под голубятней, которую мы называли "голубник", но... Летающие крысы они и есть летающие крысы. Терпеть не могу голубей. А тут самой превращаться. Выбора нет, в воздушное пространство Непонятной Страны пускают только голубей. Прилетает бабочка Адмирал. Я уже втерла все необходимые краски и растираю их, добиваясь правильной текстуры. Адмирал возмущен и безмолвно кричит, что со мной все равно будут проблемы - голубям положено быть белыми. Господи, какая пошлость! Что-то не нравится мне та Страна заранее.
*** Ну да, конечно, нас не пустили по официальному воздушному каналу. Придется приземляться в пригороде и превращаться в кого придется.
*** Пришлось непонятно в кого, но вроде бы в людей. Холод собачий - пришлось себе наколдовать пуховую кофту. Бежим!
*** Нас как обычно трое, и мы как обычно друг друга не видим. Ну так, если ситуация накаляется, мы видим силуэты друг друга. А так даже не уверены в половой принадлежности товарища. Да имен друг для друга у нас нет. Да и общаемся мы редко. Если бы мы были обычными людьми среди прочих про нас можно было бы сказать, что мы понимаем друг друга без слов. Да, понимаем. Потому что язык нам ни к чему - мы общаемся на уровне мысли.
*** Мы всё бежим, мне уже жарко в своей кофте. Скидываю ее с себя и выбрасываю на потеху ветру. Кофта приземляется и превращается в маленького кудлатого пса. Неоригинально. Мог бы и поинтереснее чего придумать.
Вроде город близко.
*** Да, окраина Приграничного города Непонятной Страны выглядит как окраина любого города, до которого не доходят руки - в любой стране. Серые разобщенные постройки, кое-что вообще недостроено. Разобщено все на столько, что в принципе нет ни улиц ни переулков. Петляем среди них просто так. С ветром вроде удалось договориться. Он указывает дорогу обрывками школьных дневников и тетрадей. Дует-то он куда вздумается, а бежать надо туда куда сдувает клочки с оценками.
*** Ступени. Мчимся через одну. Вдруг перед нами из ниоткуда материализуется старик. Надо сказать, очень могучий старик. У него широченные плечи и крепкие ручищи. Могучие ладони он сложил на крюке своей трости. У него огромные пушистые усы. Он сидит на камне, и почему-то ясно, что вообще ходить он не может. Вокруг него белые бараны и овцы. Они гуляют по косогору, по свежей траве и там, где они ступают все освещается солнцем точно над ними разъясняется затянутое тучами небо. Да, ступени вросли в косогор... Или в гору?
Отчего-то становится понятно, что мы не пройдем дальше. Мы переминаемся, но решаем бежать дальше. Когда мы уже оказались за спиной у старика, он вдруг сказал:
- А вы не пройдете туда, куда вам надо...
- Догадались уже, но почему?
- Я вредный старик...
- Догадались, но...
- Бееееее, - сказал белый бычок и попытался лягнуть мою ногу. На силу успела растворить ее.
*** Бежим по серпантину. Овцы и барашки закончились, да и белый бычок решил нас не преследовать. Становится холодно, ветер усиливается, тучи все ниже и все темнее.
Тучи пугают, нависают, но с каждым новым оборотом они поднимаются чуть выше, отступают. И вот - они отступили, а бежать некуда.
Нет, мы не достигли вершины горы - до нее еще бежать и бежать, но пустота не дает нам этого сделать. Да, гора вроде одна, но часть ее как вырезали, и верхняя часть при этом не собирается падать на нижнюю. Один из наших не успевает затормозить и врезается мне в спину. Телепатически передаю его новое звание.
Самоочевидно, что фокус с исчезновением части горы - дело рук старикана. Подсадить друг друга мы не можем. Обратиться тоже. Дышать трудно - ветер срывает дыхание, тучи повышают давление. В ушах - звон, в глазах - слезы. Силен старик.
Мы возвращаемся.
*** Старик сидит на том же камне. Он положил подбородок на сложенные на крюке трости руки и расфокусированно шарит глазами перед собой. Самый красноречивый из нас начинает его уговаривать. Голос его гулкий, теряющийся в пространстве, но всё равно вкрадчивый, хоть и не для нас, мы не понимаем толком что он говорит. Старик вдруг засмеялся, и громыхнул гром. На мгновение тучи разошлись и мы увидели, что зазор между двумя частями горы стал существенно больше.
Порыв ветра, в воздухе запахло озоном. Отворачиваюсь, рассматривая злобные в своей насмешливости тучи. Ветер треплет мне волосы и дует в уши какую-то хрень. Вдруг на меня наваливается усталость. Я понимаю, что устала. Бежать, лететь, превращаться. Понимать без слов. Не понимать тех, кто говорит. Вернее - отказываться их понимать. От скользкого недоверия тех, рядом с кем живу, я тоже устала. От невидимости и непознанности своих спутников, чье братство мне было дороже всего на свете, я тоже устала. Всё что я хочу - это погладить свою кошку-львенка, которая наверняка сейчас спит. И еще ей наверняка холодно спать без меня. Ну всё - началось.
Я в очередной раз под видом ностальгического скучания по своей кошке рухнула в себяжаление. Так жалко себя, так жалко, что слезы наворачиваются. Одна слезинка накатывается на кончики ресниц, падет на щеку и щекочет, прокладывая путь дальше. От порыва ветра меня морозит, и я быстро стираю слезу. Предательские слезы вновь набегают застилать мне глаза. Я ничего не слышу и никого не вижу. Тут только я и ветер. Подхожу к вросшим в зелень гористого луга ступенькам. Сажусь на самую верхнюю. Появляются перила и я вспоминаю, что точь-в-точь такая лестница была в моей школе. По ступеням носит обрывки тетрадей и дневников. Я поднимаю один из обрывков. Узнаю свой почерк и роспись моей мамы. Нарисована жирная пятерка за какой-то субботний предмет. За спиной вспышка. Вокруг шепот. Я оборачиваюсь. И прозреваю.
- Дедушка! Ой, ПРАДЕДУШКА!!! ПРАДЕДУШКА Григорий!!! Смотри-смотри, я вот так училась!
Я протягиваю мощному старику найденный обрывок. Спиной чувствую недоуменные взгляды моих названных братьев. Всё будет хорошо, как вы не поняли еще? Всё будет хорошо! Это же мой прадед!
Старик смотрит на обрывок, потом на меня. Вдруг он начинает плакать. Сквозь его громыхающие рыдания, от которых дрожит земля, я различаю: "Бегите, бегите наверх".
Вихрь разорванных школьных прописей и нотных тетрадей поднимает нас - недавний зазор закрыт гранитной лестницей.
*** Отпуск. Наконец-то. Наконец-то я исполню данное прадеду обещание. Он очень просил его навестить. Слава Богу, превращаться, чтобы попасть к нему в гости - не нужно. Он живет в какой-то геймерской стране на сказочно былинной ее стороне. Надеюсь, зомбарей и былинных мертвецов там не много. У меня при их виде шипы длинные на верхних позвонках вырастают - одежда портится. И не трогают они меня - обходят, как и я их, но ничего поделать с этими шипами на спине не могу. Чувствую себя каждый раз идиоткой.
Ох, и хорошо самой не напрягаться, совершая перелеты. Эти прозрачные сферы - чудесное изобретение. Билет "вживлен" в тонкую стенку моего транспорта. Времени не замечаю, на фоне музыка, которую я вроде бы знаю...
Начинается снижение. Ну, геймерская страна она и есть геймерская. Всё так нарочито старинно и благородно, и хоть это и наивно, но любо мне до постоянных взрывов восторга. Вот где я высвобожу свои эмоции - тут никому и ничему не удивляются. Тут все в своих историях и не лезут в чужие дела и души. Ну, как правило, - так.
Пока снижаемся золотом сглаженный ландшафт становится все более серебристым. Вечереет, значит. Меня несет на небольшой замок без укреплений, с одной стороны от него - лес, с остальных трех - владения в виде сада. В саду явно полно живности. Вдруг сфера лопается, меня подбрасывает и с размаха брякает о землю. Я падаю в сугроб из кленовых листьев и погружаюсь в их шорох.
***
Умудрилась же заснуть... Как панк завзятый - в одежде. Как алкаш распоследний - в листьях. Прадед будет прав если вытянет палкой вдоль хребта за такой идиотизм.
Выбираюсь из сугроба листьев, приложив обе ладони к сердцу благодарю деревья за ночлег. Они шуршат в ответ, морщины на их коре пришли в движение, и мне становится очень неприятно - я их не понимаю. Рассердившись на себя обещаю научиться.
Разворачиваюсь и иду. Куда - толком не знаю. Но вроде куда нужно. Вдруг на тропинке вырисовывается благородный олень. На его рогах выполняет олимпийскую гимнастическую программу бурундук. Олень поворачивается ко мне левым глазом. Я смотрю в бездну его зрачка, окруженного темно-ореховой радужкой. Злюсь на себя еще больше - я не понимаю! Вдруг бурундук, выполнявший сальто, срывается с оленьих рогов и летит мне в лоб. Я падаю навзничь. Злость только усиливается - это же надо так бездарно словить в лоб. С другой стороны, хорошо, что всё это происходит в отпуске. Может быть, я действительно свой потенциал исчерпала. Не, не волнуйся, не ушиблась. Да не - сама виновата, нечего ворон считать. Смотрю на обеспокоенный глаз оленя, склонившегося надо мной и чуть не визжу от счастья - я понимаю!!! Понимаю его! Бурундук ушуршал в лес, и я не успела его поблагодарить. Обнимаю шею оленя - он помогает мне подняться. Затылок ноет, но это неважно. Олень предлагает его оседлать - отказываюсь, как-то мне не нравится идея ездить на собеседнике. Собеседник же меня почему-то торопит. В принципе, он сам не знает почему надо торопиться, но надо.
В стороне от тропы я вижу деревянное подобие ограды. К ней подходит огромный гнедой конь - таких не бывает. Нет-нет, я ничего такого про тебя не хотела подумать или сказать - я просто не видела таких. Теперь да - вижу, что такие бывают...
Не понимая зачем влезаю на подобие ограды и усаживаюсь на коня верхом. Дальше мы несемся как будто мы сами порыв ветра, а не огромный конь и неумелый всадник. Он говорит, что с прадедом встреча откладывается - мы должны успеть на свадьбу в неком графстве. Вдруг - резкая остановка, конь наклоняет исполинскую шею - по инерции проскальзываю по ней, и своей же массой открываю огромные двери в графский замок. Ноет всё тело, я поднимаюсь и иду по коридорам. Они обвешаны часами. Оказывается, тут нет секунд. То, что заменяет здесь минуты в полтора раза дольше наших секунд. Восемьдесят этих заменяющих тут минут составляют то, что здесь заменяет час. На первом месте в дате всегда число, месяцев как таковых нет, годов тоже. Получается такой формат даты: число/тутошний час/тутошняя минута. Самые популярные часы здесь - с открытым механизмом, вторые - электронные, но тоже открытые, третьи - гладкофонные с цифрами в виде зверей, которые разыгрывают истории. Часы, имеющие стрелки топорщат их как усы и шипят на меня - они требуют поторопиться. Подгоняемая звоном одних из часов с белым маятником вламываюсь в один из залов. Внутри классицизм - ничего лишнего, ничего кричащего. И ни одних часов.
Идет церемония бракосочетания, людей очень немного и еще недавно они хлопали в ладоши, отсчитывая то, что здесь заменяет минуты. Все знатные. Взор цепляется за невесту - будущую графиню. Все остальные расплываются. Она стоит ко мне спиной. Высокая, стройная. На ней голубое платье и синий плащ. На голове высокий жесткий конусообразный колпак, на его острие укреплена легкая ткань, опускающаяся легкими фалдами до пола. У нее темные волосы, аккуратно уложенные тяжелым плетеным узлом. Осанка безукоризнена. Она держит свою ладонь в ладони графа. Я понимаю, что это ее решение, и каким бы не был граф - обойтись с ней плохо он просто не сможет. Не из жалости, не из благодарности. Она из тех женщин, об которых мужчинам ноги не вытереть никогда. Условно говоря, если он вздумает поднять на нее руку - он прежде сам себе ее сломает. Или даже откусит. Здесь никого не нужно спасать. Она справится сама.
Я отвлекаюсь на человека, который заключает брак. Он одет во франтовое черное и ничем не напоминает священнослужителя. Он взмахивает руками и завершает церемонию. Смотрит мне в глаза и улыбается в свою короткую седую бородку. Его глаза сияют шутовством с двойным дном. В следующий миг на месте, где стояли новобрачные возникает резной стол. На нем стоит странный посудный дуэт: пухлая со строгим лаконичным рисунком сахарница, а на одной с ней подставке - похожей формы штучка, только она наклонена к сахарнице, и крышка из-за этого почти на боку. В краю крышки - отверстие, из которого торчит ручка ложечки. Понятно, что это либо для меда либо для варенья сосуд. Рисунок на ней чуть менее строгий - все же без завитков не обошлось. Франт-веселый-чернокнижник сияет - хватает ручку подставки для обоих сосудов и размахивает ими перед моим носом: "А теперь они отправятся в свадебное путешествие! Вернутся в этот зал через месяц! Если не разобьются, конечно!" И заливается диким смехом. Слившаяся в пеструю массу толпа свидетелей бракосочетания и таинственного превращения протяжно охает и через секундную паузу ломится к дверям мешая друг другу и впадая панику. Франт-чернокнижник продолжает хохотать. У меня в башке слетает планка - меня переполняет злость, как я могла не разглядеть угрозы? Я вжимаюсь спиной в пеструю упругую от страха толпу за спиной, пружинюсь, группируюсь и делаю прыжок вперед...