В память о Юрии Михайловиче Смирнове.
Вернулся с похорон Юрия Михайловича Смирнова. ...Удивительно, как многое, казалось бы, должное быть совсем ясным уже давно, становится понятным только после смерти. Не оставляет чувство, что что-то из моей жизни ушло такое, что составляло в ней похожее на эпоху, каким бы преувеличением это ни виделось.
Уже не будет редких в последнее время (а когда-то очень частых) визитов в его университетскую квартиру; не будет его звонков с разговорами на час-полтора (которые, увы, иногда вызывали досаду - нужно признаваться, как ни стыдно это делать, - но которые нередко бывали очень интересными - тогда, когда удавалось "ухватить" важную тему и не уйти от нее куда-нибудь далеко, не успевая ни высказаться до конца, ни полностью выслушать друг друга); не будет его искренне-тревожного голоса: "Андрей, Вы заболели?! Давайте я привезу нужные лекарства!" - и моих долгих уговоров не приезжать, т.к. я и на ногах стою, да и лекарства все уже купил...
Он хотел быть нужным, помогать, и он был таким, пусть и по-стариковски забывчивым: забывавшим, что звонил только вчера и "всё это уже спрашивал". Но сейчас-то понятно, что это потому лишь, что ему действительно было не всё равно, что с нами и как мы живем, и он хотел быть рядом, в курсе дела... ну и, конечно, развеять скуку и поговорить - конечно же, не без этого. :-) ...Тогда было виднее последнее, сейчас пришлось задуматься о первом и... устыдиться.
---
А он действительно помогал людям. Например, вот история: звонит ему консьержка как-то и говорит: "Юрий Михайлович, вас тут спрашивает один человек, говорит, что ваш студент". - "Замечательно! - Пропустите его!" - "Вы знаете, он какой-то немного странный, не могли бы вы спуститься". Спустившийся через минуту вниз Юрий Михайлович видит... бомжа. Ну... может быть, и не совсем бомжа, как мы привыкли, но явно опустившегося человека, в грязной и рваной одежде, неприятно пахнущего - короче говоря, со всеми атрибутами человека без определеннного места жительства. Не долго думая, он ведет его к себе, запускает в ванну, кормит, дает возможность переночевать, а потом и денег (естественно, не ожидая их возвращения). Как он потом рассказывал: "Я его, кажется, вспомнил - он действительно у меня учился," - хотя, подозреваю, для него то был лишь повод оказать помощь обратившемуся к нему человеку... В этом и правда есть что-то библейское, из эпохи раннего христианства*, из притчи о милосердном самарянине...
---
Когда-то мне довелось побывать на нескольких лекциях замечательного (как я понял, увы и как всегда, только потом) курса Ю.А.Розанова по математической статистике. Вспоминая сейчас эти лекции, понимаю, что автор курса задал на них очень высокую планку: рассказывал совсем не то, что было в его собственной программе, а чуть ли не последние достижения в статистике. Для того же, чтобы сдать экзамен, достаточно было прочесть одну (всего одну!) главу его компактной и толковой книжки, что почти каждый из нас и проделал в свое время более или менее успешно (как правило, скорее более, чем менее).
По этой ли причине, или вместе потому, что "голая" статистика в наши годы никакой популярностью не пользовалась (народ "рванул" в основном на "Алгебру" и только что открывшиеся "Интеллектуальные системы"), а, скорее, более всего потому, что лекции эти проходили на первой паре, - на них чем дальше, тем меньше ходило студентов. И вот однажды, когда в аудитории осталось совсем мало слушателей, Юрий Анатольевич** вдруг остановился, оглядел собравшихся и рассказал следующую историю: "Когда я был студентом, то однажды, гуляя по коридорам мехмата, заглянул в аудиторию, где читал курс Павел Сергеевич Александров. К удивлению, я увидел только одного слушателя, которым оказался... - он сделал паузу, - ...конечно же, Юрий Михайлович Смирнов"***. И далее он сказал, что, вдохновленный таким примером, он готов продолжать читать лекции даже в том случае, если и у него останется ровно один слушатель.
Я эту историю запомнил и при первом же случае спросил о ней Юрия Михайловича, который заявил наотрез, что такого не было никогда... На том бы дело и закончилось, если бы через год мне не предстояло выбирать себе обязательный спецкурс для сдачи в ближайшую сессию. На доске объявлений кафедры был указан и курс Юрия Михайловича. Пропустив по собственному обыкновению первую лекцию, я попытался прийти на вторую и третью, но ни в первый, ни во второй раз не застал никого в аудитории. Заподозрив, что аудитория указана неверно, я позвонил Юрию Михайловичу с вопросом, где именно проходят занятия, на что получил ответ: "Да я пришел в первый раз, а слушателей не нашлось, вот его (спецкурса) пока и не было, но вы в следующий раз приходите, если захотите послушать; может быть, будут и другие желающие - я подтвержу еще одним объявлением". Я пришел и оказался один, но Юрия Михайловича это не смутило, и он начал читать курс для меня одного. Впоследствии к нам присоединился Петя Сергеев, с которым мы успешно в конце года сдали "Эквивариантные компактные расширения", а мне до сих пор стыдно, что я лишь ради того, чтобы "закрыть" нужную строчку зачетки приятным для меня предметом (заниматься чем-то серьезно в этой области я и не собирался), заставил уже тогда старенького (хотя и бодрого, как почти всегда :-)) профессора работать ради меня одного... Петя в этом смысле очень выручил! :)
---
Молодые не всегда, но очень часто относятся к старикам снисходительно. Они "всё про них знают", не думают нисколько, что сами будут такими же не так уж нескоро (как бы хорошо если бы такими же!!) и нередко внимание на "стариковские" рассуждения обращают в лучшем случае из вежливости... Я не избежал этого соблазна и часто, особенно когда Юрий Михайлович звонил "невовремя", с досадой слушал то, что он мне говорит. Впрочем, в музыке или политике мы с ним, как правило, находили общий язык (в смысле сходного мнения) сразу. Да даже если и расходились в чем-то, то нередко - вот удивительно, если подумать! - мне очень быстро удавалось убедить его, что он не прав, как и наоборот: он, порой, убеждал меня в том, что стоит прочесть или перечесть те или иные книги, послушать или переслушать ту или иную музыку... и моё мнение менялось. Хотя... правды ради, мне сейчас больше хочется считать, что моё мнение менялось - увы, в жизни я был, пожалуй, гораздо упёртее, и было ли на самом деле серьезное изменение мнения - сейчас уже не вспомнить сходу... Хотя всё-таки мне кажется, что было! А Юрий Михайлович обладал честностью, способной признать свою неправоту или незнание вопроса, по которому только что он, быть может, довольно уверенно высказывался. Меня это всегда удивляло и радовало, и тем больше, чем реже я встречал подобное где-либо еще.
Но он обладал и другого рода честностью: той, что назвают честностью перед самим собой, - я не помню случая, когда бы он поступил вопреки усвоенным им убеждениям. Напротив, всегда можно было предсказать, как он поступит в той или иной ситуации, - свои основные взгляды он нередко высказывал открыто и прямо, да и вообще разговоры на философские и религиозные темы ему были исключительно интересны. Как тоже, впрочем, часто бывает, в этих разговорах он почти никогда не бывал слушателем. По тому или иному поводу он высказывал свое убеждение и больше ничего не слушал, не хотел слушать. Или же, слушая, "переделывал" всё сказанное под себя, под свою "систему" и часто соглашался с вами даже тогда, когда по сути согласие было невозможным... Мне это всегда бывало досадно (и за эту досаду мне не стыдно!) - серьезный разговор не получался: в лучшем случае, я уточнял для себя позиции Юрия Михайловича, а он убеждался в очередной раз в моей религиозности... Сейчас, перебирая в памяти эти разговоры, ясно вспоминаю одну его характерную фразу: "Люди бывают религиозные (верующие) и нерелигиозные (неверующие). Религиозными люди становятся, пережив какой-то, хотя бы самый маленький, религиозный опыт. У меня такого опыта не было, и поэтому я неверующий".
И после этой фразы, и после других я, уверенный молодой человек, счел, что Юрий Михайлович так и умрет некрещенным... Но Бог видит иначе, Ему открыто внутренее человека, и Он судит совсем не по человеческой логике...
...Перед самой кончиной, в реанимации, Юрий Михайлович выразил твердое желание креститься, и это его желание осуществилось. Крестила его ухаживавшая за ним женщина в тот момент, когда он ненадолго вышел из состояния комы (приходивший прежде для крещения священник находил его без сознания и потому крещение было осуществленно таким необычным, хотя и известным, образом), через некоторое время тот же священник миропомазал новокрещенного Георгия (чем, в частности, засвидетельствовал действительность совершенного крещения) и через несколько дней Юрий Михайлович умер.
Для меня нет никаких сомнений, что в эти дни ему открылось то самое, что он называл прежде религиозным опытом, необходимым условием веры... И этот опыт для него оказался достаточным - он уверовал... При его честности едва ли могло быть иначе!..
---
И как ни грустно, сегодня на душе было много светлых чувств... Я вдруг не только умом понял, что такое светлая память...
Упокой, Господи, во Царствии Твоем новопреставленного раба Твоего Георгия!
---
* Как отметил чуть по-иному рассказавший эту историю на поминках А.В.Зарелуа. Я передаю ее так, как она известна мне, со слов самого Юрия Михайловича, хотя отличие и несущественно.
** Если верно вспомнил-подсмотрел имя-отчество.
*** Впрочем, скорее, Ю.А. передавал историю не из своей жизни, а чью-то другую (т.к. сам едва ли был студентом в то же время, что и Ю.М.), однако это также несущественная деталь.
Уже не будет редких в последнее время (а когда-то очень частых) визитов в его университетскую квартиру; не будет его звонков с разговорами на час-полтора (которые, увы, иногда вызывали досаду - нужно признаваться, как ни стыдно это делать, - но которые нередко бывали очень интересными - тогда, когда удавалось "ухватить" важную тему и не уйти от нее куда-нибудь далеко, не успевая ни высказаться до конца, ни полностью выслушать друг друга); не будет его искренне-тревожного голоса: "Андрей, Вы заболели?! Давайте я привезу нужные лекарства!" - и моих долгих уговоров не приезжать, т.к. я и на ногах стою, да и лекарства все уже купил...
Он хотел быть нужным, помогать, и он был таким, пусть и по-стариковски забывчивым: забывавшим, что звонил только вчера и "всё это уже спрашивал". Но сейчас-то понятно, что это потому лишь, что ему действительно было не всё равно, что с нами и как мы живем, и он хотел быть рядом, в курсе дела... ну и, конечно, развеять скуку и поговорить - конечно же, не без этого. :-) ...Тогда было виднее последнее, сейчас пришлось задуматься о первом и... устыдиться.
---
А он действительно помогал людям. Например, вот история: звонит ему консьержка как-то и говорит: "Юрий Михайлович, вас тут спрашивает один человек, говорит, что ваш студент". - "Замечательно! - Пропустите его!" - "Вы знаете, он какой-то немного странный, не могли бы вы спуститься". Спустившийся через минуту вниз Юрий Михайлович видит... бомжа. Ну... может быть, и не совсем бомжа, как мы привыкли, но явно опустившегося человека, в грязной и рваной одежде, неприятно пахнущего - короче говоря, со всеми атрибутами человека без определеннного места жительства. Не долго думая, он ведет его к себе, запускает в ванну, кормит, дает возможность переночевать, а потом и денег (естественно, не ожидая их возвращения). Как он потом рассказывал: "Я его, кажется, вспомнил - он действительно у меня учился," - хотя, подозреваю, для него то был лишь повод оказать помощь обратившемуся к нему человеку... В этом и правда есть что-то библейское, из эпохи раннего христианства*, из притчи о милосердном самарянине...
---
Когда-то мне довелось побывать на нескольких лекциях замечательного (как я понял, увы и как всегда, только потом) курса Ю.А.Розанова по математической статистике. Вспоминая сейчас эти лекции, понимаю, что автор курса задал на них очень высокую планку: рассказывал совсем не то, что было в его собственной программе, а чуть ли не последние достижения в статистике. Для того же, чтобы сдать экзамен, достаточно было прочесть одну (всего одну!) главу его компактной и толковой книжки, что почти каждый из нас и проделал в свое время более или менее успешно (как правило, скорее более, чем менее).
По этой ли причине, или вместе потому, что "голая" статистика в наши годы никакой популярностью не пользовалась (народ "рванул" в основном на "Алгебру" и только что открывшиеся "Интеллектуальные системы"), а, скорее, более всего потому, что лекции эти проходили на первой паре, - на них чем дальше, тем меньше ходило студентов. И вот однажды, когда в аудитории осталось совсем мало слушателей, Юрий Анатольевич** вдруг остановился, оглядел собравшихся и рассказал следующую историю: "Когда я был студентом, то однажды, гуляя по коридорам мехмата, заглянул в аудиторию, где читал курс Павел Сергеевич Александров. К удивлению, я увидел только одного слушателя, которым оказался... - он сделал паузу, - ...конечно же, Юрий Михайлович Смирнов"***. И далее он сказал, что, вдохновленный таким примером, он готов продолжать читать лекции даже в том случае, если и у него останется ровно один слушатель.
Я эту историю запомнил и при первом же случае спросил о ней Юрия Михайловича, который заявил наотрез, что такого не было никогда... На том бы дело и закончилось, если бы через год мне не предстояло выбирать себе обязательный спецкурс для сдачи в ближайшую сессию. На доске объявлений кафедры был указан и курс Юрия Михайловича. Пропустив по собственному обыкновению первую лекцию, я попытался прийти на вторую и третью, но ни в первый, ни во второй раз не застал никого в аудитории. Заподозрив, что аудитория указана неверно, я позвонил Юрию Михайловичу с вопросом, где именно проходят занятия, на что получил ответ: "Да я пришел в первый раз, а слушателей не нашлось, вот его (спецкурса) пока и не было, но вы в следующий раз приходите, если захотите послушать; может быть, будут и другие желающие - я подтвержу еще одним объявлением". Я пришел и оказался один, но Юрия Михайловича это не смутило, и он начал читать курс для меня одного. Впоследствии к нам присоединился Петя Сергеев, с которым мы успешно в конце года сдали "Эквивариантные компактные расширения", а мне до сих пор стыдно, что я лишь ради того, чтобы "закрыть" нужную строчку зачетки приятным для меня предметом (заниматься чем-то серьезно в этой области я и не собирался), заставил уже тогда старенького (хотя и бодрого, как почти всегда :-)) профессора работать ради меня одного... Петя в этом смысле очень выручил! :)
---
Молодые не всегда, но очень часто относятся к старикам снисходительно. Они "всё про них знают", не думают нисколько, что сами будут такими же не так уж нескоро (как бы хорошо если бы такими же!!) и нередко внимание на "стариковские" рассуждения обращают в лучшем случае из вежливости... Я не избежал этого соблазна и часто, особенно когда Юрий Михайлович звонил "невовремя", с досадой слушал то, что он мне говорит. Впрочем, в музыке или политике мы с ним, как правило, находили общий язык (в смысле сходного мнения) сразу. Да даже если и расходились в чем-то, то нередко - вот удивительно, если подумать! - мне очень быстро удавалось убедить его, что он не прав, как и наоборот: он, порой, убеждал меня в том, что стоит прочесть или перечесть те или иные книги, послушать или переслушать ту или иную музыку... и моё мнение менялось. Хотя... правды ради, мне сейчас больше хочется считать, что моё мнение менялось - увы, в жизни я был, пожалуй, гораздо упёртее, и было ли на самом деле серьезное изменение мнения - сейчас уже не вспомнить сходу... Хотя всё-таки мне кажется, что было! А Юрий Михайлович обладал честностью, способной признать свою неправоту или незнание вопроса, по которому только что он, быть может, довольно уверенно высказывался. Меня это всегда удивляло и радовало, и тем больше, чем реже я встречал подобное где-либо еще.
Но он обладал и другого рода честностью: той, что назвают честностью перед самим собой, - я не помню случая, когда бы он поступил вопреки усвоенным им убеждениям. Напротив, всегда можно было предсказать, как он поступит в той или иной ситуации, - свои основные взгляды он нередко высказывал открыто и прямо, да и вообще разговоры на философские и религиозные темы ему были исключительно интересны. Как тоже, впрочем, часто бывает, в этих разговорах он почти никогда не бывал слушателем. По тому или иному поводу он высказывал свое убеждение и больше ничего не слушал, не хотел слушать. Или же, слушая, "переделывал" всё сказанное под себя, под свою "систему" и часто соглашался с вами даже тогда, когда по сути согласие было невозможным... Мне это всегда бывало досадно (и за эту досаду мне не стыдно!) - серьезный разговор не получался: в лучшем случае, я уточнял для себя позиции Юрия Михайловича, а он убеждался в очередной раз в моей религиозности... Сейчас, перебирая в памяти эти разговоры, ясно вспоминаю одну его характерную фразу: "Люди бывают религиозные (верующие) и нерелигиозные (неверующие). Религиозными люди становятся, пережив какой-то, хотя бы самый маленький, религиозный опыт. У меня такого опыта не было, и поэтому я неверующий".
И после этой фразы, и после других я, уверенный молодой человек, счел, что Юрий Михайлович так и умрет некрещенным... Но Бог видит иначе, Ему открыто внутренее человека, и Он судит совсем не по человеческой логике...
...Перед самой кончиной, в реанимации, Юрий Михайлович выразил твердое желание креститься, и это его желание осуществилось. Крестила его ухаживавшая за ним женщина в тот момент, когда он ненадолго вышел из состояния комы (приходивший прежде для крещения священник находил его без сознания и потому крещение было осуществленно таким необычным, хотя и известным, образом), через некоторое время тот же священник миропомазал новокрещенного Георгия (чем, в частности, засвидетельствовал действительность совершенного крещения) и через несколько дней Юрий Михайлович умер.
Для меня нет никаких сомнений, что в эти дни ему открылось то самое, что он называл прежде религиозным опытом, необходимым условием веры... И этот опыт для него оказался достаточным - он уверовал... При его честности едва ли могло быть иначе!..
---
И как ни грустно, сегодня на душе было много светлых чувств... Я вдруг не только умом понял, что такое светлая память...
Упокой, Господи, во Царствии Твоем новопреставленного раба Твоего Георгия!
---
* Как отметил чуть по-иному рассказавший эту историю на поминках А.В.Зарелуа. Я передаю ее так, как она известна мне, со слов самого Юрия Михайловича, хотя отличие и несущественно.
** Если верно вспомнил-подсмотрел имя-отчество.
*** Впрочем, скорее, Ю.А. передавал историю не из своей жизни, а чью-то другую (т.к. сам едва ли был студентом в то же время, что и Ю.М.), однако это также несущественная деталь.