Царь и поэт
Томилов Илья. Беседа императора Николая I c А.С. Пушкиным в Чудовом монастыре Московского Кремля, состоявшаяся в 1826 г.
Легендарная встреча, загадочный разговор, который длился около двух часов. Собеседники - поэт и царь. Разговор загадочный, потому что точных сведений о нём не осталось. Только косвенные, зато в изрядном количестве.
Молодой художник, наш современник Илья Томилов говорит:
«Мне интересно раскрывать события прошлого, которые нужны современникам, но которые забыты. Есть много личностей, которых было бы хорошо оживить с помощью искусства…».
В истории советской живописи пушкинская тема прозвучала громко. Если возникал император, как правило, его показывали как фигуру зловещую. Соприкосновения Александра Пушкина с властью воспринимались как трагедия, и только. Илья Томилов отвергает этот стереотип.
Пушкин и Николай на этой картине глядят в разные стороны, однако ясно, что их обуревают схожие тревоги. Родство душ! Высоченный император глядит вдаль не менее мечтательно, чем поэт. Хотя в его взоре читается и жёсткость государственного деятеля. Как известно из мемуаров, Пушкин прибыл тогда в Кремль спешно, в запыленном дорожном костюме, и был простужен. Художник несколько приукрасил встречу. И перенёс её из-под дворцовых сводов на волю, поближе к стенам храма. Историческое значение этого разговора несомненно. После него Пушкин на несколько лет проникся уважением к царю. Не раз ему приходилось идти против течения «прогрессивной общественной мысли», поддерживая политические шаги Николая I стихами - такими, как «Бородинская годовщина» или «Клеветникам России». Что нравилось Пушкину в Николае? Сознательный патриотизм, рыцарская прямота. Он сравнивал его с Петром Великим - энергичным, решительным правителем, которого поэт боготворил.
И даже в ироническом письме жене Пушкин отзывается о Николае Павловиче не без уважения: «Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю: от добра добра не ищут».