(no subject)
Очень мне все-таки трудно с этим нашим Незабвенным.
(Какое, кстати же, отличное тролльское прозвище. Может восприниматься и как льстивое, и как "О Господи, хрен такое забудешь!!")
Понимаете, граждане, мне до сих пор все-таки кажется, что для заговорщиков он проходил по разряду "дух самодержавия, который надо свергнуть". Они же вообще его не знали. Его почти никто не знал, он был мрачный упорыш в углу. Откуда у них было такое четкое ощущение - если было - что при нем у реформ не будет шанса? Можно, конечно, сказать, что его царствование это подтвердило, но тут все не так просто. Его как бы шатало немного из стороны-то в сторону. С одного крыла - да, "чугунный" цензурный устав, сумасшедшая слежка за всем, преследования, Третье отделение, вот это все; но ведь положение крестьян он при этом люто облегчил. Тут и запрет на продажу без земли, и право выкупаться, расширенное как только можно - мало не треть крепостных при нем сумела выйти на волю. И две с половиной тыщи крестьянских школ открыто. И запрещено помещикам своей волей ссылать крестьян на каторгу. И законодательство переписано мало не дочиста, с изрядными улучшениями в европейском духе и под присмотром знатного либералища Сперанского... Такое ощущение, что одной рукой он гнобил вольнолюбивую часть дворянства и городскую интеллигенцию, а другой выдавал плюшки крестьянам. Но разве не могло его отношение к дворянству/интеллигенции быть в изрядной степени сформировано этим опытом восстания, адского страха за себя, семью и систему? Разве не мог он после этого травматически утратить доверие к "лучшим людям"?
И это при том, что на нем просто огроменными буквами было написано "АСПЕРГЕР", а у этих-то ребят повышенная тревожность и недоверчивость к миру изначально входит в комплект. А тут еще и такая-то веселая коронация.
Банальности говорю, наверное, но мне все-таки хочется видеть эту историю не как противостояние мучеников и чудовища.
(Какое, кстати же, отличное тролльское прозвище. Может восприниматься и как льстивое, и как "О Господи, хрен такое забудешь!!")
Понимаете, граждане, мне до сих пор все-таки кажется, что для заговорщиков он проходил по разряду "дух самодержавия, который надо свергнуть". Они же вообще его не знали. Его почти никто не знал, он был мрачный упорыш в углу. Откуда у них было такое четкое ощущение - если было - что при нем у реформ не будет шанса? Можно, конечно, сказать, что его царствование это подтвердило, но тут все не так просто. Его как бы шатало немного из стороны-то в сторону. С одного крыла - да, "чугунный" цензурный устав, сумасшедшая слежка за всем, преследования, Третье отделение, вот это все; но ведь положение крестьян он при этом люто облегчил. Тут и запрет на продажу без земли, и право выкупаться, расширенное как только можно - мало не треть крепостных при нем сумела выйти на волю. И две с половиной тыщи крестьянских школ открыто. И запрещено помещикам своей волей ссылать крестьян на каторгу. И законодательство переписано мало не дочиста, с изрядными улучшениями в европейском духе и под присмотром знатного либералища Сперанского... Такое ощущение, что одной рукой он гнобил вольнолюбивую часть дворянства и городскую интеллигенцию, а другой выдавал плюшки крестьянам. Но разве не могло его отношение к дворянству/интеллигенции быть в изрядной степени сформировано этим опытом восстания, адского страха за себя, семью и систему? Разве не мог он после этого травматически утратить доверие к "лучшим людям"?
И это при том, что на нем просто огроменными буквами было написано "АСПЕРГЕР", а у этих-то ребят повышенная тревожность и недоверчивость к миру изначально входит в комплект. А тут еще и такая-то веселая коронация.
Банальности говорю, наверное, но мне все-таки хочется видеть эту историю не как противостояние мучеников и чудовища.