В Швейцарские Альпы с русскими писателями и поэтами
Оригинал взят у marinagra в В Швейцарские Альпы с русскими писателями и поэтами
Русские писатели и поэты больше двухсот лет колесили по Швейцарии. Пренебрегая привычным комфортом, не страшась опасностей, они отважно проходили горными тропами и совершали рискованные восхождения на ледники. Вот как изображает неутомимого русского путешественника насмешник Михаил Салтыков-Щедрин в книге "За рубежом" (1880): "Он рано встает утром, не спит после обеда, не сидит по целым часам в ватерклозете, и с Бедекером в руках с утра до вечера нюхает, смотрит, слушает, глотает. С лихорадочною страстностью переезжает он с места на место, всходит на горы и сходит с оных, бродит по деревням, удивляется свежести горного воздуха и дешевизне табльдотов, не морщась пьет местное вино, вступает в собеседования с кельнерами и хаускнехтами и наконец, с наступлением ночи, падает в постель (снабженную, впрочем, дерюгой вместо белья и какими-то кисельными комками вместо подушек), измученный беготней и массой полученных впечатлений. Сегодня он едет во Франкфурт и восклицает: вот место рождения Гете! а завтра, в Страсбурге, возвещает: вот, брат, так колокольня! Сегодня, в Интерлакене, не сводит глаз с Юнгфрау, а завтра любуется люцернским раненым львом…"
"Открыточный пейзаж" по дороге в Гриндельвальд
По швейцарским Альпам странствовали Василий Жуковский, Николай Карамзин, Лев Толстой, Иван Тургенев, Иван Бунин, Дмитрий Мережковский… Дневниковые записи, письма, стихотворения позволяют нам посмотреть на Альпы их глазами, и это тем более интересно потому, что пейзажи, которые восхищали путников много десятилетий назад, совсем не изменились и вызывают у нас, современных туристов, совершенно сходные чувства. Примечательно, что уже более ста лет назад Швейцария была воплощением неправдоподобной "открыточной" красоты. «Швейцария, увы! - точь-в-точь такая, как на картинках с конфетных коробок», - писал Валерий Брюсов в 1909 году.
Канатная дорога из Гриндельвальда в Мэннлихен
Повторить все маршруты русских странников - грандиозная и трудновыполнимая задача. Мы проведем в Альпах, а именно в Бернском Оберланде, всего лишь один день и поднимемся по канатной дороге из горнолыжного курорта Гриндельвальд (высота 942 метра), на станцию Мэннлихен (высота 2222 метра). Русские путешественники бывали в этих местах, но многие процитированные стихотворения написаны вовсе не здесь. Однако так ли уж это важно, если стихи посвящены альпийским пейзажам Швейцарии? Откуда ни смотри на знаменитую и более всего любимую русскими поэтами вершину Юнгфрау - из Гриндельвальда, Интерлакена, Лаутенбруннена - она равно прекрасна.
Альпийские пастбища
Букет альпийских роз мне по пути срывая,
В скалах меня ведет мой мальчик проводник,
И, радуясь тому, что бездна мне родная,
Я с трепетом над ней и с жадностью поник.
О, бледный Зильбергорн на блеклом небосклоне,
О, сладкогласная мелодия звонков -
Там где-то далеко чуть видимых на склоне
По злачной мураве пасущихся коров!
Уже в долинах - зной, уже повсюду - лето,
А здесь еще - апрель, сады еще стоят
Как будто бы в снегу, от яблонного цвета,
И вишни только что надели свой наряд.
Здесь одиночеству душа безумно рада,
А в воздухе кругом такая тишина,
Такая тишина и вечная прохлада,
И мед пахучих трав, и горная весна!
О, если б от людей уйти сюда навеки
И, смерти не боясь, лететь вперед, вперед,
Как эти вольные бушующие реки,
Как эти травы жить, блестеть, как этот лед.
Но мы не созданы для радости беспечной, -
Как туча в небесах, как ветер и вода:
Душа должна любить и покоряться вечно, -
Она свободною не будет никогда!
Дмитрий Мережковский, Гриндельвальд,
не позднее 1892
А вот упомянутые Мережковским коровы с колокольчиками и "сладкогласная мелодия звонков"
Из Гриндельвальда в ясную погоду видна Юнгфрау, стыдливая "Дева", которая нечасто приоткрывает облачную вуаль и показывает миру свой белоснежный лик. Юнгфрау (Jungfrau, высота - 4158 метров) - третья по высоте после Финстерааргорна и Алечгорна вершина Бернских Альп и одна из самых известных гор Швейцарии. 13 декабря 2001 года Юнгфрау стала первым в Альпах природным объектом, внесенным в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Из Лаутербруннена, городка неподалеку от Гриндельвальда, любовался Юнгфрау Николай Карамзин:
«Светлый месяц взошел над долиною. Я сижу на мягкой мураве и смотрю, как свет его разливается по горам, осребряет гранитные скалы, возвышает густую зелень сосен и блистает на вершине Юнгферы, одной из высочайших альпийских гор, вечным льдом покрытой. Два снежных холма, девическим грудям подобные, составляют ее корону. Ничто смертное к ним не прикасалося; самые бури не могут до них возноситься; одни солнечные и лунные лучи лобызают их нежную округлость; вечное безмолвие царствует вокруг их - здесь конец земного творения!.. «смертный чувствует свое высокое определение, забывает земное отечество <...> смотря на хребты каменных твердынь, ледяными цепями скованных и осыпанных снегом, на которых столетия оставляют едва приметные следы».
Николай Карамзин, «Письма русского путешественника», 29 августа 1789 года.
Вид на Юнгфрау из Гриндельвальда
По одной из версий, слова Карамзина "Ничто смертное к ним не прикасалося" подали Ивану Тургеневу идею эпиграфа знаменитого стихотворения в прозе "Разговор": "Ни на Юнгфрау, ни на Финстерааргорне ещё не бывало человеческой ноги". Меж тем восхождение на альпийские вершины, о которых пишет Тургенев, было совершено задолго до того, как он видел эти горы, путешествуя но Швейцарии в 1840 г.: на Финстерааргорн альпинисты поднялись в 1810 г., а на Юнгфрау в 1811 г. совершили восхождение швейцарцы Иоганн Рудольф и Иероним Майер. С тех пор прежде нетронутую "Деву" стали шутливо именовать «Мадам Майер». Однако все это никак не сочеталось с концепцией тургеневского стихотворения в прозе: Юнгфрау, "Дева", должна была оставаться недосягаемой и чистой.
Вид на Юнгфрау из Гринденвальда
Иван Тургенев. Разговор
Вершины Альп… Целая цепь крутых уступов… Самая сердцевина гор.
Над горами бледно-зеленое, светлое, немое небо. Сильный, жесткий мороз; твердый, искристый снег; из-под снегу торчат суровые глыбы обледенелых, обветренных скал.
Две громады, два великана вздымаются по обеим сторонам небосклона: Юнгфрау и Финстерааргорн.
И говорит Юнгфрау соседу:
- Что скажешь нового? Тебе видней. Что там внизу?
Проходят несколько тысяч лет - одна минута. И грохочет в ответ Финстерааргорн:
- Сплошные облака застилают землю… Погоди!
Проходят еще тысячелетия - одна минута.
- Ну, а теперь? - спрашивает Юнгфрау.
- Теперь вижу; там внизу всё то же: пестро, мелко. Воды синеют; чернеют леса; сереют груды скученных камней. Около них всё еще копошатся козявки, знаешь, те двуножки, что еще ни разу не могли осквернить ни тебя, ни меня.
- Люди?
- Да; люди.
Проходят тысячи лет - одна минута.
- Ну, а теперь? - спрашивает Юнгфрау.
- Как будто меньше видать козявок, - гремит Финстерааргорн. - Яснее стало внизу; сузились воды; поредели леса.
Прошли ещё тысячи лет - одна минута.
- Что ты видишь? - говорит Юнгфрау.
- Около нас, вблизи, словно прочистилось, - отвечает Финстерааргорн, - ну, а там, вдали, по долинам есть еще пятна и шевелится что-то.
- А теперь? - спрашивает Юнгфрау, спустя другие тысячи лет - одну минуту.
- Теперь хорошо, - отвечает Финстерааргорн, - опрятно стало везде, бело совсем, куда ни глянь… Везде наш снег, ровный снег и лед. Застыло всё. Хорошо теперь, спокойно.
- Хорошо, - промолвила Юнгфрау. - Однако довольно мы с тобой поболтали, старик. Пора вздремнуть.
- Пора.
Спят громадные горы; спит зеленое светлое небо над навсегда замолкшей землей.
Февраль, 1878 г.
Горы в окрестностях Гриндельвальда
«…Поехали по теснине в Гриндельвальде, к сердцевине вечных ледников бернских Альп, к самому Веттергорну, Маттергорну, Финстерааргорну и Юнгфрау. Горы дымятся, горная речка, над головою громады, елочки на вышине, согнувшись, идут к вершинам. Кучер вызвал из одной хижины швейцарца. Он вышел с длинным деревянным рогом длинною сажени полторы, промочил его водою, поставил как гигантскую трубку на землю, надулся и пустил звук. И едва замер звук рога, - противоположная скалистая стена, уходящая в небо, отозвалась - да на тысячу ладов. Точно кто взял полной могучей всей рукой аккорд на хрустальной арфе, и в царстве гор и горных духов разлилась, зазвенела и понеслась к небу, изменяясь и возвышаясь, небесная гармония. Дивно! Наконец - впереди всё ущелье загородил снежный Веттергорн. И чем больше мы подымались, тем ближе ледяные горы росли и стеной - изумительной - стали перед нами: Веттергорн, Маттергорн, могучий Финстерааргорн, Айгер и кусок Юнгфрау, а подле - Зильбергорн. Погода была солнечная, в долинах - лето, на горах ясный, веселый зимний день январский. Ехали назад - швейцарец дико пел “йодельн” - нутряное пение, глубокое - свежо, серо, шум горной речки, черные просеки в еловых лесах, бледные горные звезды, а сзади всю дорогу - мертвенно-бледный странный величественный Веттергорн, а потом Юнгфрау».
Иван Бунин, письмо брату, 1900 год
Все выше по канатной дороге, все ближе к вечным снегам...
И ярко в небе блещут льдины,
И выше сизых облаков
Восходят горы исполины
Под шлемом девственных снегов.
Алексей Хомяков, 1826
Во льдиных шлемах великаны
Стоят, теряясь в облаках,
И молний полные колчаны
Гремят на крепких раменах;
Туманы зыбкими грядами,
Как пояс, стан их облегли,
И расступилась грудь земли
Под их гранитными стопами.
Александр Одоевский, 1831,
Петровская тюрьма
Блестят серебряные горы,
И отчеканились на них
Разнообразные узоры
Из арабесков снеговых.
Здесь серебра живого груды;
Здесь, неподдельной красоты,
На пиршестве земном сосуды -
Огромно-чудной высоты.
Своею выставкой богата
Неистощимая земля:
Здесь грановитая палата
Нерукотворного Кремля.
Петр Вяземский, 1855
Даль раскинулась пред нами:
Над зелеными горами
Блещут снежных гор хребты;
Полон весь простор окрестный
Торжествующей, чудесной,
Ненаглядной красоты!
Каролина Павлова, 1861
Приехали! Станция Мэннлихен расположена на зеленом плато,
со всех сторон видны снежные вершины
Станция Мэннлихен (панорама, кликнуть на фото для увеличения)
Космический пейзаж (панорама, кликнуть на фото для увеличения)
Я никогда пред вечной красотою
Не жил, не чувствовал с такою полнотою.
Но всё мне кажется, что я не на земле,
Что я перенесен на чуждую планету:
Я верить не могу такой прозрачной мгле,
Такому розовому свету;
И верить я боюсь, чтоб снеговой обвал
Так тяжело ревел и грохотал,
Что эти пропасти так темны,
Что эти груды диких скал
Так подавляюще огромны;
Не верю, чтобы мог я видеть пред собой
Такой простор необозримый,
Чтоб небо вспыхнуло за черною горой
Серебряной зарей -
Зарей луны еще незримой,
Что в темно-синей вышине -
Такая музыка безмолвия ночного,
И не доносится ко мне
В глубокой тишине
Ни шороха, ни голоса земного:
Как будто нет людей, и я совсем один,
Один - лицом к лицу с безвестными мирами,
В кругу таинственно мерцающих вершин,
Заброшен в небеса среди пустых равнин,
Покрытых вечными снегами
И льдами дремлющих лавин...
О, пусть такой красе не верю я, как чуду;
Но что бы ни было со мной -
Нигде и никогда, ни перед чьей красой -
Я этой ночи не забуду.
Дмитрий Мережковский, Юнгфрау, 1885
Альпийские луга
Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..
Но Восток лишь заалеет,
Чарам гибельным конец -
Первый в небе просветлеет
Брата старшего венец.
И с главы большого брата
На меньших бежит струя,
И блестит в венцах из злата
Вся воскресшая семья!..
Федор Тютчев, 1830
Там с вершин отвесных
Ледники сползают,
Там дороги в тесных
Щелях пролегают.
Там немые кручи
Не дают простору,
Грозовые тучи
Обнимают гору.
Лапы темных елей
Мягки и широки,
В душной мгле ущелий
Мечутся потоки.
В буйном гневе свирепея,
Так грохочет Рейн.
Здесь ли ты жила, о фея -
Раутенделейн?
Максимилиан Волошин, Тузис, 1899
Вид сверху на Гриндельвальд
Как бриллиантовые скалы,
Возносит глетчер груды льдин -
Голубоватые кристаллы
Каких-то царственных руин.
И блещут - нестерпимо ярки -
Из цельной глыбы хрусталя
Зубцы, готические арки
И безграничные поля,
Где под июльскими лучами
Из гротов тающего льда
Грохочет мутными струями
Бледно-лазурная вода.
А там вдали, как великаны,
Утесы Шрекгорна встают
И одеваются в туманы,
И небо приступом берут.
И с чудной грацией повисли,
Янтарной дымкой обвиты,
Полувоздушные хребты,
Как недосказанные мысли,
Как золотистые цветы.
Дмитрий Мережковский, Юнгфрау, 1885
Лазурным пламенем сияют небеса…
Как ясен зимний день, как восхищают взоры
В безбрежной высоте изваянные горы, -
Титанов снеговых полярная краса!
На скатах их, как сеть, чернеются леса,
И белые поля сквозят в ее узоры,
А выше, точно рать, бредет на косогоры
Темно-зеленых пихт и елей полоса.
Зовет их горный мир, зовут снегов пустыни,
И тянет к ним уйти, - быть вольным, как дикарь,
И целый день дышать морозом на вершине.
Уйти и чувствовать, что ты - пигмей и царь,
Что над тобой, как храм, воздвигся купол синий
И блещет Зильбергорн, как ледяной алтарь!
Иван Бунин, 1902
В заключение полюбуемся знаменитым трио - вершинами Эйгер (Eiger, правильное произношение Айгер, высота 3970 метров), Мёнх (Mönch, высота 4107 метров) и Юнгфрау. Именно с ними, своими ближайшими соседями, должна была бы переговариваться Юнгфрау. Воспетый Тургеневым Финстерааргорн (высота 4274 метра) находится несколько дальше от Юнгфрау. Но именно Финстерааргорн - Пик Тьмы - избрал Тургенев для диалога с белой Девой.
Три горные вершины, слева направо - Айгер (Эйгер), Мёнх, Юнгфрау.
С высоты привет тебе, заря!
Океаном облака клубятся,
А меж ними цепи гор таятся,
И сквозят, рубинами горя.
С высоты сияет небосклон -
И встает над бездною туманной,
Весь в огне и славе первозданной,
Древний Эйгер, как господний трон.
Иван Бунин, 1900
Айгер (Эйгер), Мёнх, Юнгфрау
Перед отъездом зайдем в кафе. Если вас шлокируют проявления цивилизации, оскверняющие высокогорное плато, то вы не одиноки - ваши чувства уже сто лет назад разделял Валерий Брюсов.
И вы, святыни снега, обесчещены,
Следами палок осквернен ледник,
И чрез зияющие трещины
Ведет туристов проводник.
Но лишь свернешь с дороги предназначенной,
Туда, где нет дорожек и скамей,
Повеет мир, давно утраченный,
Среди оснеженных камней!
Быть может, мы уже последние,
Кто дышит в Альпах прежней тишиной.
Вершины царственно-соседние
Одеты влажной синевой.
Парит орел над скалами точеными;
Настороживши слух, стоят сурки;
Объяты рамами зелеными,
Синеют в блеске ледники.
Еще здесь живы замыслы Создателя,
Искавшего торжественных услад.
Непогрешимого ваятеля
Непостигаемых громад!
Он, протянув просторы ярко-синие,
Из черни, зелени и белизны
Творил единственные линии,
Свои осуществляя сны.
Валерий Брюсов, 1909
Альпийское кафе в Мэннлихене
Едем вниз... "оставляя в горах свое сердце"...
Русские писатели и поэты больше двухсот лет колесили по Швейцарии. Пренебрегая привычным комфортом, не страшась опасностей, они отважно проходили горными тропами и совершали рискованные восхождения на ледники. Вот как изображает неутомимого русского путешественника насмешник Михаил Салтыков-Щедрин в книге "За рубежом" (1880): "Он рано встает утром, не спит после обеда, не сидит по целым часам в ватерклозете, и с Бедекером в руках с утра до вечера нюхает, смотрит, слушает, глотает. С лихорадочною страстностью переезжает он с места на место, всходит на горы и сходит с оных, бродит по деревням, удивляется свежести горного воздуха и дешевизне табльдотов, не морщась пьет местное вино, вступает в собеседования с кельнерами и хаускнехтами и наконец, с наступлением ночи, падает в постель (снабженную, впрочем, дерюгой вместо белья и какими-то кисельными комками вместо подушек), измученный беготней и массой полученных впечатлений. Сегодня он едет во Франкфурт и восклицает: вот место рождения Гете! а завтра, в Страсбурге, возвещает: вот, брат, так колокольня! Сегодня, в Интерлакене, не сводит глаз с Юнгфрау, а завтра любуется люцернским раненым львом…"
"Открыточный пейзаж" по дороге в Гриндельвальд
По швейцарским Альпам странствовали Василий Жуковский, Николай Карамзин, Лев Толстой, Иван Тургенев, Иван Бунин, Дмитрий Мережковский… Дневниковые записи, письма, стихотворения позволяют нам посмотреть на Альпы их глазами, и это тем более интересно потому, что пейзажи, которые восхищали путников много десятилетий назад, совсем не изменились и вызывают у нас, современных туристов, совершенно сходные чувства. Примечательно, что уже более ста лет назад Швейцария была воплощением неправдоподобной "открыточной" красоты. «Швейцария, увы! - точь-в-точь такая, как на картинках с конфетных коробок», - писал Валерий Брюсов в 1909 году.
Канатная дорога из Гриндельвальда в Мэннлихен
Повторить все маршруты русских странников - грандиозная и трудновыполнимая задача. Мы проведем в Альпах, а именно в Бернском Оберланде, всего лишь один день и поднимемся по канатной дороге из горнолыжного курорта Гриндельвальд (высота 942 метра), на станцию Мэннлихен (высота 2222 метра). Русские путешественники бывали в этих местах, но многие процитированные стихотворения написаны вовсе не здесь. Однако так ли уж это важно, если стихи посвящены альпийским пейзажам Швейцарии? Откуда ни смотри на знаменитую и более всего любимую русскими поэтами вершину Юнгфрау - из Гриндельвальда, Интерлакена, Лаутенбруннена - она равно прекрасна.
Альпийские пастбища
Букет альпийских роз мне по пути срывая,
В скалах меня ведет мой мальчик проводник,
И, радуясь тому, что бездна мне родная,
Я с трепетом над ней и с жадностью поник.
О, бледный Зильбергорн на блеклом небосклоне,
О, сладкогласная мелодия звонков -
Там где-то далеко чуть видимых на склоне
По злачной мураве пасущихся коров!
Уже в долинах - зной, уже повсюду - лето,
А здесь еще - апрель, сады еще стоят
Как будто бы в снегу, от яблонного цвета,
И вишни только что надели свой наряд.
Здесь одиночеству душа безумно рада,
А в воздухе кругом такая тишина,
Такая тишина и вечная прохлада,
И мед пахучих трав, и горная весна!
О, если б от людей уйти сюда навеки
И, смерти не боясь, лететь вперед, вперед,
Как эти вольные бушующие реки,
Как эти травы жить, блестеть, как этот лед.
Но мы не созданы для радости беспечной, -
Как туча в небесах, как ветер и вода:
Душа должна любить и покоряться вечно, -
Она свободною не будет никогда!
Дмитрий Мережковский, Гриндельвальд,
не позднее 1892
А вот упомянутые Мережковским коровы с колокольчиками и "сладкогласная мелодия звонков"
Из Гриндельвальда в ясную погоду видна Юнгфрау, стыдливая "Дева", которая нечасто приоткрывает облачную вуаль и показывает миру свой белоснежный лик. Юнгфрау (Jungfrau, высота - 4158 метров) - третья по высоте после Финстерааргорна и Алечгорна вершина Бернских Альп и одна из самых известных гор Швейцарии. 13 декабря 2001 года Юнгфрау стала первым в Альпах природным объектом, внесенным в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Из Лаутербруннена, городка неподалеку от Гриндельвальда, любовался Юнгфрау Николай Карамзин:
«Светлый месяц взошел над долиною. Я сижу на мягкой мураве и смотрю, как свет его разливается по горам, осребряет гранитные скалы, возвышает густую зелень сосен и блистает на вершине Юнгферы, одной из высочайших альпийских гор, вечным льдом покрытой. Два снежных холма, девическим грудям подобные, составляют ее корону. Ничто смертное к ним не прикасалося; самые бури не могут до них возноситься; одни солнечные и лунные лучи лобызают их нежную округлость; вечное безмолвие царствует вокруг их - здесь конец земного творения!.. «смертный чувствует свое высокое определение, забывает земное отечество <...> смотря на хребты каменных твердынь, ледяными цепями скованных и осыпанных снегом, на которых столетия оставляют едва приметные следы».
Николай Карамзин, «Письма русского путешественника», 29 августа 1789 года.
Вид на Юнгфрау из Гриндельвальда
По одной из версий, слова Карамзина "Ничто смертное к ним не прикасалося" подали Ивану Тургеневу идею эпиграфа знаменитого стихотворения в прозе "Разговор": "Ни на Юнгфрау, ни на Финстерааргорне ещё не бывало человеческой ноги". Меж тем восхождение на альпийские вершины, о которых пишет Тургенев, было совершено задолго до того, как он видел эти горы, путешествуя но Швейцарии в 1840 г.: на Финстерааргорн альпинисты поднялись в 1810 г., а на Юнгфрау в 1811 г. совершили восхождение швейцарцы Иоганн Рудольф и Иероним Майер. С тех пор прежде нетронутую "Деву" стали шутливо именовать «Мадам Майер». Однако все это никак не сочеталось с концепцией тургеневского стихотворения в прозе: Юнгфрау, "Дева", должна была оставаться недосягаемой и чистой.
Вид на Юнгфрау из Гринденвальда
Иван Тургенев. Разговор
Вершины Альп… Целая цепь крутых уступов… Самая сердцевина гор.
Над горами бледно-зеленое, светлое, немое небо. Сильный, жесткий мороз; твердый, искристый снег; из-под снегу торчат суровые глыбы обледенелых, обветренных скал.
Две громады, два великана вздымаются по обеим сторонам небосклона: Юнгфрау и Финстерааргорн.
И говорит Юнгфрау соседу:
- Что скажешь нового? Тебе видней. Что там внизу?
Проходят несколько тысяч лет - одна минута. И грохочет в ответ Финстерааргорн:
- Сплошные облака застилают землю… Погоди!
Проходят еще тысячелетия - одна минута.
- Ну, а теперь? - спрашивает Юнгфрау.
- Теперь вижу; там внизу всё то же: пестро, мелко. Воды синеют; чернеют леса; сереют груды скученных камней. Около них всё еще копошатся козявки, знаешь, те двуножки, что еще ни разу не могли осквернить ни тебя, ни меня.
- Люди?
- Да; люди.
Проходят тысячи лет - одна минута.
- Ну, а теперь? - спрашивает Юнгфрау.
- Как будто меньше видать козявок, - гремит Финстерааргорн. - Яснее стало внизу; сузились воды; поредели леса.
Прошли ещё тысячи лет - одна минута.
- Что ты видишь? - говорит Юнгфрау.
- Около нас, вблизи, словно прочистилось, - отвечает Финстерааргорн, - ну, а там, вдали, по долинам есть еще пятна и шевелится что-то.
- А теперь? - спрашивает Юнгфрау, спустя другие тысячи лет - одну минуту.
- Теперь хорошо, - отвечает Финстерааргорн, - опрятно стало везде, бело совсем, куда ни глянь… Везде наш снег, ровный снег и лед. Застыло всё. Хорошо теперь, спокойно.
- Хорошо, - промолвила Юнгфрау. - Однако довольно мы с тобой поболтали, старик. Пора вздремнуть.
- Пора.
Спят громадные горы; спит зеленое светлое небо над навсегда замолкшей землей.
Февраль, 1878 г.
Горы в окрестностях Гриндельвальда
«…Поехали по теснине в Гриндельвальде, к сердцевине вечных ледников бернских Альп, к самому Веттергорну, Маттергорну, Финстерааргорну и Юнгфрау. Горы дымятся, горная речка, над головою громады, елочки на вышине, согнувшись, идут к вершинам. Кучер вызвал из одной хижины швейцарца. Он вышел с длинным деревянным рогом длинною сажени полторы, промочил его водою, поставил как гигантскую трубку на землю, надулся и пустил звук. И едва замер звук рога, - противоположная скалистая стена, уходящая в небо, отозвалась - да на тысячу ладов. Точно кто взял полной могучей всей рукой аккорд на хрустальной арфе, и в царстве гор и горных духов разлилась, зазвенела и понеслась к небу, изменяясь и возвышаясь, небесная гармония. Дивно! Наконец - впереди всё ущелье загородил снежный Веттергорн. И чем больше мы подымались, тем ближе ледяные горы росли и стеной - изумительной - стали перед нами: Веттергорн, Маттергорн, могучий Финстерааргорн, Айгер и кусок Юнгфрау, а подле - Зильбергорн. Погода была солнечная, в долинах - лето, на горах ясный, веселый зимний день январский. Ехали назад - швейцарец дико пел “йодельн” - нутряное пение, глубокое - свежо, серо, шум горной речки, черные просеки в еловых лесах, бледные горные звезды, а сзади всю дорогу - мертвенно-бледный странный величественный Веттергорн, а потом Юнгфрау».
Иван Бунин, письмо брату, 1900 год
Все выше по канатной дороге, все ближе к вечным снегам...
И ярко в небе блещут льдины,
И выше сизых облаков
Восходят горы исполины
Под шлемом девственных снегов.
Алексей Хомяков, 1826
Во льдиных шлемах великаны
Стоят, теряясь в облаках,
И молний полные колчаны
Гремят на крепких раменах;
Туманы зыбкими грядами,
Как пояс, стан их облегли,
И расступилась грудь земли
Под их гранитными стопами.
Александр Одоевский, 1831,
Петровская тюрьма
Блестят серебряные горы,
И отчеканились на них
Разнообразные узоры
Из арабесков снеговых.
Здесь серебра живого груды;
Здесь, неподдельной красоты,
На пиршестве земном сосуды -
Огромно-чудной высоты.
Своею выставкой богата
Неистощимая земля:
Здесь грановитая палата
Нерукотворного Кремля.
Петр Вяземский, 1855
Даль раскинулась пред нами:
Над зелеными горами
Блещут снежных гор хребты;
Полон весь простор окрестный
Торжествующей, чудесной,
Ненаглядной красоты!
Каролина Павлова, 1861
Приехали! Станция Мэннлихен расположена на зеленом плато,
со всех сторон видны снежные вершины
Станция Мэннлихен (панорама, кликнуть на фото для увеличения)
Космический пейзаж (панорама, кликнуть на фото для увеличения)
Я никогда пред вечной красотою
Не жил, не чувствовал с такою полнотою.
Но всё мне кажется, что я не на земле,
Что я перенесен на чуждую планету:
Я верить не могу такой прозрачной мгле,
Такому розовому свету;
И верить я боюсь, чтоб снеговой обвал
Так тяжело ревел и грохотал,
Что эти пропасти так темны,
Что эти груды диких скал
Так подавляюще огромны;
Не верю, чтобы мог я видеть пред собой
Такой простор необозримый,
Чтоб небо вспыхнуло за черною горой
Серебряной зарей -
Зарей луны еще незримой,
Что в темно-синей вышине -
Такая музыка безмолвия ночного,
И не доносится ко мне
В глубокой тишине
Ни шороха, ни голоса земного:
Как будто нет людей, и я совсем один,
Один - лицом к лицу с безвестными мирами,
В кругу таинственно мерцающих вершин,
Заброшен в небеса среди пустых равнин,
Покрытых вечными снегами
И льдами дремлющих лавин...
О, пусть такой красе не верю я, как чуду;
Но что бы ни было со мной -
Нигде и никогда, ни перед чьей красой -
Я этой ночи не забуду.
Дмитрий Мережковский, Юнгфрау, 1885
Альпийские луга
Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..
Но Восток лишь заалеет,
Чарам гибельным конец -
Первый в небе просветлеет
Брата старшего венец.
И с главы большого брата
На меньших бежит струя,
И блестит в венцах из злата
Вся воскресшая семья!..
Федор Тютчев, 1830
Там с вершин отвесных
Ледники сползают,
Там дороги в тесных
Щелях пролегают.
Там немые кручи
Не дают простору,
Грозовые тучи
Обнимают гору.
Лапы темных елей
Мягки и широки,
В душной мгле ущелий
Мечутся потоки.
В буйном гневе свирепея,
Так грохочет Рейн.
Здесь ли ты жила, о фея -
Раутенделейн?
Максимилиан Волошин, Тузис, 1899
Вид сверху на Гриндельвальд
Как бриллиантовые скалы,
Возносит глетчер груды льдин -
Голубоватые кристаллы
Каких-то царственных руин.
И блещут - нестерпимо ярки -
Из цельной глыбы хрусталя
Зубцы, готические арки
И безграничные поля,
Где под июльскими лучами
Из гротов тающего льда
Грохочет мутными струями
Бледно-лазурная вода.
А там вдали, как великаны,
Утесы Шрекгорна встают
И одеваются в туманы,
И небо приступом берут.
И с чудной грацией повисли,
Янтарной дымкой обвиты,
Полувоздушные хребты,
Как недосказанные мысли,
Как золотистые цветы.
Дмитрий Мережковский, Юнгфрау, 1885
Лазурным пламенем сияют небеса…
Как ясен зимний день, как восхищают взоры
В безбрежной высоте изваянные горы, -
Титанов снеговых полярная краса!
На скатах их, как сеть, чернеются леса,
И белые поля сквозят в ее узоры,
А выше, точно рать, бредет на косогоры
Темно-зеленых пихт и елей полоса.
Зовет их горный мир, зовут снегов пустыни,
И тянет к ним уйти, - быть вольным, как дикарь,
И целый день дышать морозом на вершине.
Уйти и чувствовать, что ты - пигмей и царь,
Что над тобой, как храм, воздвигся купол синий
И блещет Зильбергорн, как ледяной алтарь!
Иван Бунин, 1902
В заключение полюбуемся знаменитым трио - вершинами Эйгер (Eiger, правильное произношение Айгер, высота 3970 метров), Мёнх (Mönch, высота 4107 метров) и Юнгфрау. Именно с ними, своими ближайшими соседями, должна была бы переговариваться Юнгфрау. Воспетый Тургеневым Финстерааргорн (высота 4274 метра) находится несколько дальше от Юнгфрау. Но именно Финстерааргорн - Пик Тьмы - избрал Тургенев для диалога с белой Девой.
Три горные вершины, слева направо - Айгер (Эйгер), Мёнх, Юнгфрау.
С высоты привет тебе, заря!
Океаном облака клубятся,
А меж ними цепи гор таятся,
И сквозят, рубинами горя.
С высоты сияет небосклон -
И встает над бездною туманной,
Весь в огне и славе первозданной,
Древний Эйгер, как господний трон.
Иван Бунин, 1900
Айгер (Эйгер), Мёнх, Юнгфрау
Перед отъездом зайдем в кафе. Если вас шлокируют проявления цивилизации, оскверняющие высокогорное плато, то вы не одиноки - ваши чувства уже сто лет назад разделял Валерий Брюсов.
И вы, святыни снега, обесчещены,
Следами палок осквернен ледник,
И чрез зияющие трещины
Ведет туристов проводник.
Но лишь свернешь с дороги предназначенной,
Туда, где нет дорожек и скамей,
Повеет мир, давно утраченный,
Среди оснеженных камней!
Быть может, мы уже последние,
Кто дышит в Альпах прежней тишиной.
Вершины царственно-соседние
Одеты влажной синевой.
Парит орел над скалами точеными;
Настороживши слух, стоят сурки;
Объяты рамами зелеными,
Синеют в блеске ледники.
Еще здесь живы замыслы Создателя,
Искавшего торжественных услад.
Непогрешимого ваятеля
Непостигаемых громад!
Он, протянув просторы ярко-синие,
Из черни, зелени и белизны
Творил единственные линии,
Свои осуществляя сны.
Валерий Брюсов, 1909
Альпийское кафе в Мэннлихене
Едем вниз... "оставляя в горах свое сердце"...