Нью-Йорк. Люди.
Манхэттен - это бурлящий муравейник в любое время суток. Просто в некоторое время люди идут еще и по проезжей части, потому что не помещаются на тротуаре. Особенно чувствуешь это у Пэн Стйэшен, когда в час-пик толпа идет с Харольд Свеар по не очень широкой 32-й Вест. В этой толпе, у входа в церковь францисканцев, на коленях - прямо на мостовой улицы, у забора молится водитель автобуса - худая и хрупкая женщина. Это ее конечная, она приезжает и каждый раз молится. Видел ее тысячу раз в разные дни... Я не могу понять, почему она на заходит в церковь, или даже на церковный дворик. Совсем не знаю почему эта женщина водит автобус, обычно водители - здоровенные негры, - и тем более не знаю, что заставляет ее молиться после каждого рейса. Но это один из самых искренних людей, кого я видел в жизни. Я ни разу с ней не говорил... я просто видел ее лицо, когда она молилась. И если Бог и правда существует - он точно разговаривал с ней в тот момент.
По 34 стрит в сторону 7-го авеню идет человек с коричневым бумажным пакетом на голове. У него прорези на глазах, темная толстовка, и яркие штаны. Он движется неспешно, смакуя каждый шаг. А его непрерывно обгоняют, проходят мимо, задевают, и в то же время не замечают другие люди. Никто не оборачивается. Никто не показывает пальцем. Никто не фотографирует на мобильник. На 34 стрит в нескольких шагах от Мэдисон Сквер Гарден этот фрик гармоничен и уместен. Он такой же атрибут этой улицы, как смотрящий на него сверху Эмпайр Стэйт Билдинг. Мимо проходят полицейские, мимо проходят какие-то задиристые молодые негры. Всем все равно. И парню в пакете тоже все равно что всем все равно. Он просто надел пакет также, как иной надел бы шляпу. Я прохожу мимо него в своих ярко-вызывающе-ярко-оранжевых-фонарных кроссовках. Я купил их в Нью-Йорке очень хорошо понимая, что никогда не смогу надеть в России. Они там будут вызывать слишком много вопросов пока не пропитаются уличной пылью. Парню в пакете плевать на мои кроссовки. А я из России - я так не могу - я завидую его пакету.
Ночь. Но конечно не темно - на Манхэттене не бывает темно даже ночью. На Бродвее, недалеко от Юнион Сквер, в прохладе ночи звучит бит. А потом начинает появляться мелодия. Но в качестве ударных - два стаканчика из под соды, полные мелочи. "Лайк э верджин!" - затягивает престарелый неопрятный бездомный негр с солидным животом - "Точет фор зэ вери ферст тайм... Лайк к вееееерджин... вен йор херт битц некст ту майн..." Прохожих в общем-то нет. Он поет и танцует, очень артистично и с упоением. Он очень не молод, а вечер прохладный после дождя, который только недавно закончился. И бездомный танцует под собственное исполнении Мадонны. "Лайк ээ верджин!" - несется над пустой улицей его в общем-то достаточно приятный голос. Надо признать, что он попадает в мелодию и ноты. Он не шуткует, он не работает на публику. Он правда наслаждается - это надо услышать. Проходя мимо кидаю ему мелочь. И он сперва, кажется, даже немного удивляется (я немного сбил ему ритм) - а потом подмигивает мне продолжая петь свою песню. А я иду, слушаю и думаю - этот человек любит свое дело. И может быть он не поет в Мэдисон Свер Гарден только потому, что его любимую песню там уже спела Мадонна Луизе Чакконе - третий ребенок в небогатой многодетной семье, которая рассказывала как-то прессе, что в Нью-Йорке ей доводилось питаться едой из мусорных контейнеров, чтобы выжить в самом начале карьеры.
И мне страшно вспоминать, что в России некоторые радовались смертям и боли Нью-Йорка 11 сентября 2001 года...
По 34 стрит в сторону 7-го авеню идет человек с коричневым бумажным пакетом на голове. У него прорези на глазах, темная толстовка, и яркие штаны. Он движется неспешно, смакуя каждый шаг. А его непрерывно обгоняют, проходят мимо, задевают, и в то же время не замечают другие люди. Никто не оборачивается. Никто не показывает пальцем. Никто не фотографирует на мобильник. На 34 стрит в нескольких шагах от Мэдисон Сквер Гарден этот фрик гармоничен и уместен. Он такой же атрибут этой улицы, как смотрящий на него сверху Эмпайр Стэйт Билдинг. Мимо проходят полицейские, мимо проходят какие-то задиристые молодые негры. Всем все равно. И парню в пакете тоже все равно что всем все равно. Он просто надел пакет также, как иной надел бы шляпу. Я прохожу мимо него в своих ярко-вызывающе-ярко-оранжевых-фонарных кроссовках. Я купил их в Нью-Йорке очень хорошо понимая, что никогда не смогу надеть в России. Они там будут вызывать слишком много вопросов пока не пропитаются уличной пылью. Парню в пакете плевать на мои кроссовки. А я из России - я так не могу - я завидую его пакету.
Ночь. Но конечно не темно - на Манхэттене не бывает темно даже ночью. На Бродвее, недалеко от Юнион Сквер, в прохладе ночи звучит бит. А потом начинает появляться мелодия. Но в качестве ударных - два стаканчика из под соды, полные мелочи. "Лайк э верджин!" - затягивает престарелый неопрятный бездомный негр с солидным животом - "Точет фор зэ вери ферст тайм... Лайк к вееееерджин... вен йор херт битц некст ту майн..." Прохожих в общем-то нет. Он поет и танцует, очень артистично и с упоением. Он очень не молод, а вечер прохладный после дождя, который только недавно закончился. И бездомный танцует под собственное исполнении Мадонны. "Лайк ээ верджин!" - несется над пустой улицей его в общем-то достаточно приятный голос. Надо признать, что он попадает в мелодию и ноты. Он не шуткует, он не работает на публику. Он правда наслаждается - это надо услышать. Проходя мимо кидаю ему мелочь. И он сперва, кажется, даже немного удивляется (я немного сбил ему ритм) - а потом подмигивает мне продолжая петь свою песню. А я иду, слушаю и думаю - этот человек любит свое дело. И может быть он не поет в Мэдисон Свер Гарден только потому, что его любимую песню там уже спела Мадонна Луизе Чакконе - третий ребенок в небогатой многодетной семье, которая рассказывала как-то прессе, что в Нью-Йорке ей доводилось питаться едой из мусорных контейнеров, чтобы выжить в самом начале карьеры.
И мне страшно вспоминать, что в России некоторые радовались смертям и боли Нью-Йорка 11 сентября 2001 года...