"Кто плюнет безмятежно на двойки и колы?.."
Оригинал взят у donna_benta в "Кто плюнет безмятежно на двойки и колы?.."
а я от себя я добавляю цитаты из книги, в которых упоминается героиня этого поста.
"Кто плюнет безмятежно на двойки и колы? Шпаргалки шлет прилежно? Бой Талька - это ты!" - такие строчки сочинила Ева Кюн из "Повести о рыжей девочке" Лидии Будогоской. С Талькой Бой она училась в одном классе гимназии.
Не устаю удивляться сюрпризам нашего сообщества. Разговор о любимой многими книге Л.Будогоской начала murmon, и вдруг в комментариях мелькнуло:
"К этой книге у нас в семье особое отношение.
Моя бабушка была одноклассницей Лидии Будогосской.
Наталья Изергина, Талька. Отличалась боевым характером.
Талька-Бой в повести - это она.
А её лучшая подруга Варя - прототип Варьки Симонихи
Вот фотография из семейного архива.
Бабушка и её одноклассницы".
Слева направо:
стоят - Валя, Таля (Талька-Бой), сидят - Варя (Симониха), Тая, Лиза.
1911 г.
Теперь у нас есть возможность увидеть, как на самом деле выглядели героини повести Лидии Будогоской. А Талька Бой - участница нескольких весьма колоритных сцен. Напомню одну из них.
"Вдруг из-за черной доски высунулась голова Тальки Бой - светлая, гладкая, с пробором. Талька хмурит брови, морщит лоб, отчаянно трясет головой.
Весь класс сразу понял, что Талька Бой не знает теоремы.
Подруга Тальки Бой, толстая Варька Симониха, беспокойно заерзала на задней парте, потом вырвала из тетради листок, что-то написала и сунула под партой соседке.
Ева сидит, подперев подбородок рукой. И вдруг тумак в спину - ей суют записку от Симонихи:
«Теорема Пифагора. Ева, спасай Тальку!
Варька».
Пифагорова теорема очень трудная теорема. «Сумма площадей квадратов, построенных на катетах прямоугольного треугольника…», а дальше и не припомнишь. Ева закусила карандаш, схватила учебник, перелистывает - только страницы мелькают. Вот она, Пифагорова теорема. Ева быстро списывает на бумажку. Тальку Бой необходимо спасти. Талька Бой спасает всех без разбора. Подсказывает пальцами, глазами, губами. Очень понятно подсказывает. И шепот у нее отчетливый.
Все девочки, когда шепчут, непременно кулак ко рту прижимают, глаза у них бегают, все лицо как-то перекашивается. А Талька Бой и рта рукой не прикроет и бровью не поведет, а кому нужно, тот все услышит.
Ева зажала бумажку в кулак и просит Чижа:
- Разрешите выйти!
Кивнул.
Ева прошла за досками. Талька стоит за доской и с досады кусает ногти. Ева дотронулась до Талькиной руки - и бумажка у Тальки. Талька сразу схватилась за мел, быстро застучала по доске.
Ева рада. У самой двери она даже подпрыгнула, потом присела и показала Чижу в спину длиннейший нос..."
А девочки делают ей страшные глаза и чуть заметно на дверь показывают. Ева оглянулась.
Через стекло из коридора смотрит на Еву в упор высокая дама. Волосы у нее темные, с проседью, густые брови срослись, нос большой. И на носу пенсне с черным шнурочком. Начальница!
Ева даже выйти не посмела и тихонько побрела на место.
Доски повернули. На Талькиной доске огромный чертеж, точно ветряная мельница с распяленными крыльями: «И кто это придумал, что Пифагорова теорема похожа на штаны? - думает Ева.- Уж верно, мальчишки. Вот на мельницу похоже, это да».
Но вот наконец звонок. Сначала далекий, потом затрещал, все громче и громче переливаясь в пустом коридоре. Это бородатый швейцар, взбегая по лестнице с медным колокольчиком в руке, звонит, чтобы на все три этажа было слышно.
Девочки разом завозились на партах. Чиж отпустил Тальку кивком головы и чертит в журнале прямой угол и палочку, значит - 4.
И вдруг дверь распахнулась и в класс не вошла, а влетела Жужелица.
Девочки притихли.
Жужелица прямо к Чижу. Наклонилась над журналом и тычет пальцем в четверку Тальки Бой.
- Фальшь! - визгливо кричит Жужелица.- Единицу! Четыре вычеркнуть, поставить единицу!
А потом повернулась к Еве и говорит:
- А ты, Кюн, на большой перемене к начальнице в кабинет пойдешь!
Девочки толпой хлынули из класса в коридор. Ева хотела было подойти к Тальке Бой, но Козлова и Надя Смагина оттерли ее и подхватили Тальку с двух сторон под руки.
- Как ужасно! Как ужасно! - лепечет Козлова. - Уж если рыжая ввяжется…
- Вот уж медвежья услуга, - говорит Надя Смагина на и презрительно кривит губы.
И вдруг Талька Бой вывернулась от них, повернула к Еве румяное лицо и как хлопнет ее по плечу!
- Друг! - крикнула Талька Бой. - Не горюй!
Кабинет начальницы во втором этаже, прямо напротив лестницы. Желтая дверь внутри плотно завешена тяжелой портьерой. Учителя входят сюда только по делу и робко стучат. А девочки никогда не входят.
Когда на большой перемене Жужелица повела Еву по коридору к начальнице в кабинет, девочки смотрят на Еву во все глаза.
Ева вышла из кабинета начальницы растерянная. Во-первых, в табели за поведение - три. Еще ни у одной девочки в гимназии не было за поведение тройки. Четыре бывало редко-редко, но три - никогда. Всегда у всех - пять, пять, пять.
Счастье еще, что табель подписывает бабушка, а не папа.
Во-вторых, Ева не должна ходить ни в кинематограф, ни на вечеринку, ни на каток - никуда, пока не исправится.
А в-третьих, если еще раз Ева в чем-нибудь попадется, ее исключат. Так и сказала начальница: «ис-клю-чат». И еще сказала:
- Ваша репутация испорчена!
Что за странное слово «репутация»? И вообще странно. Кажется, ничего уж такого особенного не случилось. А как начальница начала пробирать - без крика, таким ровным, холодным голосом, и лицо у нее холодное, неподвижное, только на носу вздрагивает пенсне,- так Еве стало казаться, что она страшное преступление совершила.
И я продолжаю:
Вместе с murmon мы не смогли удержаться от вопросов к внучке Тальки Бой и получили на них ответы.
Оказывается, Талька Бой на самом деле хорошо подсказывала, но "могла и вредничать, подсказать что-то типа «Ребёнок был резов и мил, но объедаться он любил».
Выяснился еще один забавный эпизод из ее гимназической жизни: кавалера у Тальки не было, "и одноклассницы над ней посмеивались. Однажды она сказала, что просто не афиширует своих свиданий. Если хотят, могут убедиться - они с мальчиком будут гулять по таким-то улицам. А дома её младшая сестра Клава, которая была высокой и статной, переоделась в форму брата-реалиста и они вместе отправились гулять. А гимназистки, караулившие в указанных местах, убедились в наличии кавалера".
В семье с двенадцатью детьми Талька Бой была пятой.
На семейной фотографии Талька сидит слева, в голубоватом платье.
Ее отец учился в церковно-приходской школе, мать вообще грамоты не знала, но детям они образование дали - девочки учились в гимназии, мальчики - в реальном училище.
После гимназии Наталья Изергина работала учительницей в деревне Митрохино, учила детей младших классов.
В 1918 году вернулась в Сарапул. Участвовала в организации первых детских садов, была учительницей в Сарапульской коммуне.
В 1924 году вышла замуж и переехала в Москву. У неё было трое детей - старший сын Александр, и дочки- близнецы - Татьяна и Галина. Работала всю жизнь учительницей.
С Лидией Будогосской после гимназии не встречалась. А с Сарапулом связь поддерживала - там жили её сёстры.
В книжке «В уездном городе С» из серии «Память Сарапула» есть статья о ней.
Дополню рассказ внучки небольшим фрагментом из воспоминаний дочери Натальи Изергиной, нашла их на одном из сарапульских сайтов:
"Повесть о рыжей девочке" мы знали с детства. Знали, что Талька Бой - это наша мама. Помню, еще девочкой меня очень огорчало неприглядное платье Тальки на школьном балу. Мамина семья была небогатой, платье ей перешло от старших сестер, и никакими усилиями ему нельзя было придать хороший вид... Мама вспоминала, как однажды Лида Будогоская пришла к ней домой и была удивлена и озадачена тем, что застала Тальку босой, моющей в доме полы. Если я не ошибаюсь, этот случай был описан в первом (более полном) издании повести.
У мамы был жизнелюбивый, неунывающий характер. Она всегда была готова прийти на помощь к друзьям. Она очень любила детей и стала учительницей по призванию. Обычно дома она рассказывала о школьных делах и в каждом ученике находила что-то хорошее. Я как-то спросила ее: "А кто у вас в классе плохой?" Мама посмотрела на меня удивленно и серьезно сказала: "Таких нет. Плохих детей не бывает". И добавила, помолчав: "Правда, бывают плохие родители".
По поводу неприглядного платья: - А вон Симониха и Талька Бой. Боже мой! В старых формочках пришли. Сзади лоснится и на локтях лоснится. Взгляни на меня, Ева, у меня завивка не разошлась?
Нина наскучила Еве.
- И завивка у тебя разошлась, и красная ты как рак, - сказала Ева.
Нина замолчала.
И опять про Тальку на балу:
Вон Талька Бой и Симониха гуляют по коридору, и никто не бросает в них конфетти. Ни одной пестрой кругленькой бумажки на волосах. А потом они убежали в уборную и, когда вышли, у каждой на голове была целая груда конфетти. Должно быть, высыпали себе на голову по пакету и разгуливают с довольными физиономиями.
Талька - верный друг!
Письма от мамы нет.
И Нина Куликова, и Талька Бой, и Симониха тоже бегают смотреть, нет ли Еве письма. То поодиночке, то все вместе - и переговариваются с тревогой:
- Подумайте, письма все нет и нет!
И вот однажды перед уроком истории Талька Бой и Симониха примчались в класс с веселым криком:
- Ева, есть! В синем конвертике! Только что швейцар сунул под стекло.
Ева сорвалась с парты и хотела бежать.
- Куда? - крикнула Нина. - На место! Историчка идет!
Весь урок Ева просидела как на иголках. Звонок. Большая перемена. Ева бежит вниз, и Нина - за ней, а за Ниной Талька Бой и Симониха.
Подлетели к ящику. Ева смотрит - никакого синего конверта для Евы нет.
- Вы что это - шутки шутить? - круто повернулась Ева к Симонихе и Тальке Бой.
На лицах Тальки и Симонихи полное недоумение.
- Лопни мои глаза, было письмо, - проговорила Симониха.
- Вот ей-богу, - вскричала Талька Бой, - было письмо! Синий конверт. Написано: «Еве Кюн, ученице пятого класса».
- Куда же делось? - испугалась Ева.
- Пропало, - зашептали девочки, - кто-то взял.
Ева подскочила к швейцару.
- Было, - ответил швейцар, - сам за стекло клал. Зоя Феликсовна взяла.
- Зоя Феликсовна?! - ахнули девочки.
Вся кровь ударила Еве в лицо. Ева стоит и думает. Кулаки сжаты, в лице что-то дрожит. Девочки возле Евы тоже стоят и на Еву смотрят.
И вдруг Ева рванулась и кинулась бежать через две ступеньки вверх по лестнице.
Куда ты? - крикнула Нина.
Ева махнула рукой.
- К Зое Феликсовне! - И все трое помчались за ней.
На третьем этаже, посреди класса, стоит Зоя Феликсовна. А вокруг нее испуганной кучкой сбились приготовишки, слушают, как одну из них, крошечную, Зоя Феликсовна бранит. И вдруг дверь распахнулась. Рыжая, с вихром на лбу, влетела в класс, и за ней три девочки. Три остановились в дверях, а рыжая двинулась вперед, растолкала приготовишек и без всяких реверансов и приветствий подошла к Феликсовне чуть не вплотную.
- Отдайте письмо! - сказала Ева.
Зоя Феликсовна удивленно приподняла жидкие брови.
- Какое письмо?
- Вы взяли! Вы взяли мое письмо. Мама написала. Отдайте!
- Ева, - сказала Феликсовна, - нельзя ли повежливее? Письмо я взяла. Папа меня просил твои письма брать и передавать ему. Сначала папа посмотрит, что за письма, прочтет, а потом ты будешь читать. Вела бы себя хорошо, никто бы твоих писем не трогал!
- Не отдадите? - тихо спросила Ева.
- Не отдам.
- Ладно, - ответила Ева.
Круто повернулась, вышла из класса и снова кинулась бежать по коридору.
- Куда ты? - закричали Симониха и Нина.
- Ева, остановись! - кричит Талька Бой.
И все трое бегут за ней. Ева не слышит. Как ураган, несется она по коридору, вниз по лестнице и прямо влетает в желтую дверь кабинета начальницы. Дверь кабинета захлопнулась за Евой. Нина, Симониха и Талька Бой с разбегу, как вкопанные, остановились. В кабинет за желтой дверью входить никто не смеет.
Начальница вздрогнула от неожиданности, когда Ева влетела к ней. Ева подошла к ее письменному столу, открыла рот, чтобы сказать что-то, не произнесла ни звука. Слезы потоком полились из глаз. Ева стоит перед начальницей, дрожит и вытирает слезы кулаком.
- Что случилось? - спрашивает начальница строго.
- Пусть уж лучше Жужелица, но не Зоя Феликсовна! - вырвалось у Евы с отчаянием.
- Что за жужелица! Ничего не понимаю, Кюн, говорите толком, - ледяным голосом сказала начальница.
Ева решила, что необходимо сказать толком.
- Вот, - сказал Ева, задыхаясь от гнева, - я получила от мамы письмо. Письмо из ящика утащила Зоя Феликсовна. Они вместе с папой будут читать, а после мне отдадут. Никто не смеет читать писем от мамы. И папа не смеет. А Зоя Феликсовна не смеет и прикасаться. Кто она мне? Никто! И даже не моя классная наставница. И я ее ненавижу. Отнимите у нее мамино письмо!
Пенсне с черным шнурочком задрожало на носу начальницы.
- Кюн, - крикнула начальница грозно, - выйдите вон!
Ева вышла из кабинета.
Симониха, Нина и Талька Бой налетели на Еву в коридоре и все разом накинулись с вопросами.
- Выгнала, - прошептала Ева и побрела в пустой класс к своей парте.
Девочки, взволнованные, остались в коридоре. И вдруг Нина и Симониха прибежали к Еве с докладом:
- Начальница за Феликсовной послала швейцара. И Жужелицу тоже потребовали в кабинет.
Потом Талька Бой приоткрыла дверь в класс, просунула голову и шепчет:
- Идет! Феликсовна! Голову задрала, хвостом шуршит! Ящерица проклятая!
Талька подмигнула Нине и Симонихе, и все трое убежали в коридор следить.
Долго никто не шел. И вдруг опять бегут Нина и Симониха.
- Вышла Феликсовна! - шепчут наперебой. - Красная как рак! Голову вниз опустила и ни на кого не смотрит. И Жужелица вышла. Мы к ней подбежали. Сначала ничего не хотела нам говорить, но мы так пристали, так пристали, и она сказала: «Начальница у Феликсовны отняла письмо».
Ева вскочила.
- Где письмо? - воскликнула Ева.
- Никому не дает. При себе держит. Но хоть от Феликсовны отняла. Может быть, даже и влетело Феликсовне!
Нина и Симониха ликуют.
Потом явилась Талька и принесла неожиданную весть: швейцар вызвал по телефону отца Евы Кюн. Талька подслушивала у телефонной будки.
Все девочки окружили Тальку, Еву, Нину и Симониху. Тут же Смагина подошла с Козловой.
- А швейцар ему и говорит, - рассказывает Талька, - «Начальница гимназии просит вас немедленно прийти в ее кабинет по важному делу».
Все ахнули.
- Ох, - простонала Нина Куликова, - что будет!
- То будет, что рыжую выпорет отец, - сказала громко Надя Смагина, усмехнулась и отошла, обнимая за плечи Козлову.
- Пусть что угодно, - сказала Ева, хмурясь, - лишь бы отдали письмо.
Урок рукоделия. Ни Жужелица, ни учительница рукоделия не могут справиться с классом. Все девочки в классе взбудоражены. Все шепчутся, подскакивают на партах, стараясь заглянуть в стекло двери, подкрадываются к дверям, чтобы поглядеть в щель, и без спроса выбегают к коридор.
- Пришел, - пролетело вдруг по классу, - в мундире!
- Все говорили рыжий, а он и не рыжий, - прошептал кто-то с разочарованием.
Очень долго папа сидел у начальницы. Перемена прошла, а он все не выходит. Начался последний урок. Еве кинули записку от Тальки Бой.
«Вышел. Ужасно красный, краснее Феликсовны. Ева, не горюй».
Только кончился урок, Жужелица подошла к Еве:
- Все домой пойдут, а ты в классе останешься. Так начальница приказала.
и еще
Ева села на парту, разорвала конверт и читает:
«Дорогая моя девочка!»
Ева дальше не может читать. Теплом и лаской повеяло от первых строк. Ева плачет, растроганная. Потом вытерла глаза, закусила кончик носового платка и читает дальше.
«Я получила твое письмо, оно меня очень взволновало. Я знаю, с папой очень тяжело жить. Давно бы ты была со мной, но папа отказывается давать мне сумму денег, которая нужна на твое воспитание. За помощью к бабушке я не могу обратиться. У бабушки совсем мало денег. Она больна и беспомощна, ей самой нужно, чтобы прожить свой век. Если бы мы с тобой были вместе, мы бы не смогли жить прилично, мы бы даже нуждались. Ева, родная девочка, ты, наверное, еще не знаешь, что ничего на свете нет страшнее нужды. Пока ты у папы, он поневоле должен давать тебе все необходимое. Подумай об этом, дорогая детка; будь умницей,и потерпи».
Ева разрыдалась над письмом от отчаяния.
Ева не видит - за дверью класса Жужелица приподнялась на цыпочки, смотрит на Еву сквозь стекло и с сокрушением покачивает головой.
Ева бредет по улице с распухшим от слез лицом. Она так занята мыслями о мамином письме, что совсем не замечает дороги. Ева не хочет думать ни про какие деньги. Нужда тоже не кажется ей страшной. Ведь нуждаются же Симониха, Нина и Талька Бой. И что же? И ничего. А веселые какие. Если бы кто-нибудь знал, как часто им завидует Ева.
Мама отказывается от Евы по причинам, по мнению мамы, очень важным. А Ева думает, что причины совсем не важные.
И еще
И вдруг нос снова вниз.
- Кюн, - вызывает Кориус.
Ева помертвела.
- Параграф сто тридцать семь наизусть.
Ева медленно поднялась.
Нина Куликова заволновалась, запыхтела. Спряталась от Жужелицы за спину девочки, сидящей впереди, притиснула кулак ко рту и зашептала.
«Неужели Нинка спасет?» - загорелась у Евы крошечная надежда.
- «Es war ein kalter Winter»,- проговорила Ева и умолкла.
И вся напряглась, чтобы уловить шепот.
- Дальше, - сказал Кориус, - вы что, по чайной ложке собираетесь нас угощать?
У Корпуса дернулась щека.
- Дальше, дальше.
Ева нетерпеливо подтолкнула Нину ногой. Господи! Вот шепчет - как придавленная. И чего она кулак ко рту сует? Ах, если бы Талька Бой! Но Талька Бой далеко, на последней парте.
- «Tiefer Schnee bedeckte die Tiere», - проговорила Ева с отчаянием.
Козлова фыркнула и сейчас же громко высморкалась, чтобы Жужелица не заметила. Смагина презрительно улыбнулась.
Кориус сделал нетерпеливое движение на стуле.
- Смагина, - вызывает Кориус, - переведите фразу Кюн.
Смагина поднялась, оглянулась на Еву. Синие выпуклые глаза блеснули торжеством.
- «Глубокий снег покрыл зверей», - отчеканила Смагина, - а нужно: «глубокий снег покрыл землю, и зверям лесным было нечего есть».
- Отлично, - одобрительно кивнул Кориус. - Кюн, поправьтесь и продолжайте дальше.
Молчание.
Теперь уже весь класс не отрываясь смотрит на Еву. И Жужелица смотрит поверх очков. Проворные спицы не движутся и точно насторожились. Нина Куликова уже не шепчет.
- Кюн, вы намерены отвечать урок?
Молчание.
У Кориуса дернулась щека и глаз подмигнул сам собой.
- Садитесь, - сказал Кориус с раздражением. Схватил белую ручку Козловой, взмахнул рукой и вывел в толстом журнале единицу.
а я от себя я добавляю цитаты из книги, в которых упоминается героиня этого поста.
"Кто плюнет безмятежно на двойки и колы? Шпаргалки шлет прилежно? Бой Талька - это ты!" - такие строчки сочинила Ева Кюн из "Повести о рыжей девочке" Лидии Будогоской. С Талькой Бой она училась в одном классе гимназии.
Не устаю удивляться сюрпризам нашего сообщества. Разговор о любимой многими книге Л.Будогоской начала murmon, и вдруг в комментариях мелькнуло:
"К этой книге у нас в семье особое отношение.
Моя бабушка была одноклассницей Лидии Будогосской.
Наталья Изергина, Талька. Отличалась боевым характером.
Талька-Бой в повести - это она.
А её лучшая подруга Варя - прототип Варьки Симонихи
Вот фотография из семейного архива.
Бабушка и её одноклассницы".
Слева направо:
стоят - Валя, Таля (Талька-Бой), сидят - Варя (Симониха), Тая, Лиза.
1911 г.
Теперь у нас есть возможность увидеть, как на самом деле выглядели героини повести Лидии Будогоской. А Талька Бой - участница нескольких весьма колоритных сцен. Напомню одну из них.
"Вдруг из-за черной доски высунулась голова Тальки Бой - светлая, гладкая, с пробором. Талька хмурит брови, морщит лоб, отчаянно трясет головой.
Весь класс сразу понял, что Талька Бой не знает теоремы.
Подруга Тальки Бой, толстая Варька Симониха, беспокойно заерзала на задней парте, потом вырвала из тетради листок, что-то написала и сунула под партой соседке.
Ева сидит, подперев подбородок рукой. И вдруг тумак в спину - ей суют записку от Симонихи:
«Теорема Пифагора. Ева, спасай Тальку!
Варька».
Пифагорова теорема очень трудная теорема. «Сумма площадей квадратов, построенных на катетах прямоугольного треугольника…», а дальше и не припомнишь. Ева закусила карандаш, схватила учебник, перелистывает - только страницы мелькают. Вот она, Пифагорова теорема. Ева быстро списывает на бумажку. Тальку Бой необходимо спасти. Талька Бой спасает всех без разбора. Подсказывает пальцами, глазами, губами. Очень понятно подсказывает. И шепот у нее отчетливый.
Все девочки, когда шепчут, непременно кулак ко рту прижимают, глаза у них бегают, все лицо как-то перекашивается. А Талька Бой и рта рукой не прикроет и бровью не поведет, а кому нужно, тот все услышит.
Ева зажала бумажку в кулак и просит Чижа:
- Разрешите выйти!
Кивнул.
Ева прошла за досками. Талька стоит за доской и с досады кусает ногти. Ева дотронулась до Талькиной руки - и бумажка у Тальки. Талька сразу схватилась за мел, быстро застучала по доске.
Ева рада. У самой двери она даже подпрыгнула, потом присела и показала Чижу в спину длиннейший нос..."
А девочки делают ей страшные глаза и чуть заметно на дверь показывают. Ева оглянулась.
Через стекло из коридора смотрит на Еву в упор высокая дама. Волосы у нее темные, с проседью, густые брови срослись, нос большой. И на носу пенсне с черным шнурочком. Начальница!
Ева даже выйти не посмела и тихонько побрела на место.
Доски повернули. На Талькиной доске огромный чертеж, точно ветряная мельница с распяленными крыльями: «И кто это придумал, что Пифагорова теорема похожа на штаны? - думает Ева.- Уж верно, мальчишки. Вот на мельницу похоже, это да».
Но вот наконец звонок. Сначала далекий, потом затрещал, все громче и громче переливаясь в пустом коридоре. Это бородатый швейцар, взбегая по лестнице с медным колокольчиком в руке, звонит, чтобы на все три этажа было слышно.
Девочки разом завозились на партах. Чиж отпустил Тальку кивком головы и чертит в журнале прямой угол и палочку, значит - 4.
И вдруг дверь распахнулась и в класс не вошла, а влетела Жужелица.
Девочки притихли.
Жужелица прямо к Чижу. Наклонилась над журналом и тычет пальцем в четверку Тальки Бой.
- Фальшь! - визгливо кричит Жужелица.- Единицу! Четыре вычеркнуть, поставить единицу!
А потом повернулась к Еве и говорит:
- А ты, Кюн, на большой перемене к начальнице в кабинет пойдешь!
Девочки толпой хлынули из класса в коридор. Ева хотела было подойти к Тальке Бой, но Козлова и Надя Смагина оттерли ее и подхватили Тальку с двух сторон под руки.
- Как ужасно! Как ужасно! - лепечет Козлова. - Уж если рыжая ввяжется…
- Вот уж медвежья услуга, - говорит Надя Смагина на и презрительно кривит губы.
И вдруг Талька Бой вывернулась от них, повернула к Еве румяное лицо и как хлопнет ее по плечу!
- Друг! - крикнула Талька Бой. - Не горюй!
Кабинет начальницы во втором этаже, прямо напротив лестницы. Желтая дверь внутри плотно завешена тяжелой портьерой. Учителя входят сюда только по делу и робко стучат. А девочки никогда не входят.
Когда на большой перемене Жужелица повела Еву по коридору к начальнице в кабинет, девочки смотрят на Еву во все глаза.
Ева вышла из кабинета начальницы растерянная. Во-первых, в табели за поведение - три. Еще ни у одной девочки в гимназии не было за поведение тройки. Четыре бывало редко-редко, но три - никогда. Всегда у всех - пять, пять, пять.
Счастье еще, что табель подписывает бабушка, а не папа.
Во-вторых, Ева не должна ходить ни в кинематограф, ни на вечеринку, ни на каток - никуда, пока не исправится.
А в-третьих, если еще раз Ева в чем-нибудь попадется, ее исключат. Так и сказала начальница: «ис-клю-чат». И еще сказала:
- Ваша репутация испорчена!
Что за странное слово «репутация»? И вообще странно. Кажется, ничего уж такого особенного не случилось. А как начальница начала пробирать - без крика, таким ровным, холодным голосом, и лицо у нее холодное, неподвижное, только на носу вздрагивает пенсне,- так Еве стало казаться, что она страшное преступление совершила.
И я продолжаю:
Вместе с murmon мы не смогли удержаться от вопросов к внучке Тальки Бой и получили на них ответы.
Оказывается, Талька Бой на самом деле хорошо подсказывала, но "могла и вредничать, подсказать что-то типа «Ребёнок был резов и мил, но объедаться он любил».
Выяснился еще один забавный эпизод из ее гимназической жизни: кавалера у Тальки не было, "и одноклассницы над ней посмеивались. Однажды она сказала, что просто не афиширует своих свиданий. Если хотят, могут убедиться - они с мальчиком будут гулять по таким-то улицам. А дома её младшая сестра Клава, которая была высокой и статной, переоделась в форму брата-реалиста и они вместе отправились гулять. А гимназистки, караулившие в указанных местах, убедились в наличии кавалера".
В семье с двенадцатью детьми Талька Бой была пятой.
На семейной фотографии Талька сидит слева, в голубоватом платье.
Ее отец учился в церковно-приходской школе, мать вообще грамоты не знала, но детям они образование дали - девочки учились в гимназии, мальчики - в реальном училище.
После гимназии Наталья Изергина работала учительницей в деревне Митрохино, учила детей младших классов.
В 1918 году вернулась в Сарапул. Участвовала в организации первых детских садов, была учительницей в Сарапульской коммуне.
В 1924 году вышла замуж и переехала в Москву. У неё было трое детей - старший сын Александр, и дочки- близнецы - Татьяна и Галина. Работала всю жизнь учительницей.
С Лидией Будогосской после гимназии не встречалась. А с Сарапулом связь поддерживала - там жили её сёстры.
В книжке «В уездном городе С» из серии «Память Сарапула» есть статья о ней.
Дополню рассказ внучки небольшим фрагментом из воспоминаний дочери Натальи Изергиной, нашла их на одном из сарапульских сайтов:
"Повесть о рыжей девочке" мы знали с детства. Знали, что Талька Бой - это наша мама. Помню, еще девочкой меня очень огорчало неприглядное платье Тальки на школьном балу. Мамина семья была небогатой, платье ей перешло от старших сестер, и никакими усилиями ему нельзя было придать хороший вид... Мама вспоминала, как однажды Лида Будогоская пришла к ней домой и была удивлена и озадачена тем, что застала Тальку босой, моющей в доме полы. Если я не ошибаюсь, этот случай был описан в первом (более полном) издании повести.
У мамы был жизнелюбивый, неунывающий характер. Она всегда была готова прийти на помощь к друзьям. Она очень любила детей и стала учительницей по призванию. Обычно дома она рассказывала о школьных делах и в каждом ученике находила что-то хорошее. Я как-то спросила ее: "А кто у вас в классе плохой?" Мама посмотрела на меня удивленно и серьезно сказала: "Таких нет. Плохих детей не бывает". И добавила, помолчав: "Правда, бывают плохие родители".
По поводу неприглядного платья: - А вон Симониха и Талька Бой. Боже мой! В старых формочках пришли. Сзади лоснится и на локтях лоснится. Взгляни на меня, Ева, у меня завивка не разошлась?
Нина наскучила Еве.
- И завивка у тебя разошлась, и красная ты как рак, - сказала Ева.
Нина замолчала.
И опять про Тальку на балу:
Вон Талька Бой и Симониха гуляют по коридору, и никто не бросает в них конфетти. Ни одной пестрой кругленькой бумажки на волосах. А потом они убежали в уборную и, когда вышли, у каждой на голове была целая груда конфетти. Должно быть, высыпали себе на голову по пакету и разгуливают с довольными физиономиями.
Талька - верный друг!
Письма от мамы нет.
И Нина Куликова, и Талька Бой, и Симониха тоже бегают смотреть, нет ли Еве письма. То поодиночке, то все вместе - и переговариваются с тревогой:
- Подумайте, письма все нет и нет!
И вот однажды перед уроком истории Талька Бой и Симониха примчались в класс с веселым криком:
- Ева, есть! В синем конвертике! Только что швейцар сунул под стекло.
Ева сорвалась с парты и хотела бежать.
- Куда? - крикнула Нина. - На место! Историчка идет!
Весь урок Ева просидела как на иголках. Звонок. Большая перемена. Ева бежит вниз, и Нина - за ней, а за Ниной Талька Бой и Симониха.
Подлетели к ящику. Ева смотрит - никакого синего конверта для Евы нет.
- Вы что это - шутки шутить? - круто повернулась Ева к Симонихе и Тальке Бой.
На лицах Тальки и Симонихи полное недоумение.
- Лопни мои глаза, было письмо, - проговорила Симониха.
- Вот ей-богу, - вскричала Талька Бой, - было письмо! Синий конверт. Написано: «Еве Кюн, ученице пятого класса».
- Куда же делось? - испугалась Ева.
- Пропало, - зашептали девочки, - кто-то взял.
Ева подскочила к швейцару.
- Было, - ответил швейцар, - сам за стекло клал. Зоя Феликсовна взяла.
- Зоя Феликсовна?! - ахнули девочки.
Вся кровь ударила Еве в лицо. Ева стоит и думает. Кулаки сжаты, в лице что-то дрожит. Девочки возле Евы тоже стоят и на Еву смотрят.
И вдруг Ева рванулась и кинулась бежать через две ступеньки вверх по лестнице.
Куда ты? - крикнула Нина.
Ева махнула рукой.
- К Зое Феликсовне! - И все трое помчались за ней.
На третьем этаже, посреди класса, стоит Зоя Феликсовна. А вокруг нее испуганной кучкой сбились приготовишки, слушают, как одну из них, крошечную, Зоя Феликсовна бранит. И вдруг дверь распахнулась. Рыжая, с вихром на лбу, влетела в класс, и за ней три девочки. Три остановились в дверях, а рыжая двинулась вперед, растолкала приготовишек и без всяких реверансов и приветствий подошла к Феликсовне чуть не вплотную.
- Отдайте письмо! - сказала Ева.
Зоя Феликсовна удивленно приподняла жидкие брови.
- Какое письмо?
- Вы взяли! Вы взяли мое письмо. Мама написала. Отдайте!
- Ева, - сказала Феликсовна, - нельзя ли повежливее? Письмо я взяла. Папа меня просил твои письма брать и передавать ему. Сначала папа посмотрит, что за письма, прочтет, а потом ты будешь читать. Вела бы себя хорошо, никто бы твоих писем не трогал!
- Не отдадите? - тихо спросила Ева.
- Не отдам.
- Ладно, - ответила Ева.
Круто повернулась, вышла из класса и снова кинулась бежать по коридору.
- Куда ты? - закричали Симониха и Нина.
- Ева, остановись! - кричит Талька Бой.
И все трое бегут за ней. Ева не слышит. Как ураган, несется она по коридору, вниз по лестнице и прямо влетает в желтую дверь кабинета начальницы. Дверь кабинета захлопнулась за Евой. Нина, Симониха и Талька Бой с разбегу, как вкопанные, остановились. В кабинет за желтой дверью входить никто не смеет.
Начальница вздрогнула от неожиданности, когда Ева влетела к ней. Ева подошла к ее письменному столу, открыла рот, чтобы сказать что-то, не произнесла ни звука. Слезы потоком полились из глаз. Ева стоит перед начальницей, дрожит и вытирает слезы кулаком.
- Что случилось? - спрашивает начальница строго.
- Пусть уж лучше Жужелица, но не Зоя Феликсовна! - вырвалось у Евы с отчаянием.
- Что за жужелица! Ничего не понимаю, Кюн, говорите толком, - ледяным голосом сказала начальница.
Ева решила, что необходимо сказать толком.
- Вот, - сказал Ева, задыхаясь от гнева, - я получила от мамы письмо. Письмо из ящика утащила Зоя Феликсовна. Они вместе с папой будут читать, а после мне отдадут. Никто не смеет читать писем от мамы. И папа не смеет. А Зоя Феликсовна не смеет и прикасаться. Кто она мне? Никто! И даже не моя классная наставница. И я ее ненавижу. Отнимите у нее мамино письмо!
Пенсне с черным шнурочком задрожало на носу начальницы.
- Кюн, - крикнула начальница грозно, - выйдите вон!
Ева вышла из кабинета.
Симониха, Нина и Талька Бой налетели на Еву в коридоре и все разом накинулись с вопросами.
- Выгнала, - прошептала Ева и побрела в пустой класс к своей парте.
Девочки, взволнованные, остались в коридоре. И вдруг Нина и Симониха прибежали к Еве с докладом:
- Начальница за Феликсовной послала швейцара. И Жужелицу тоже потребовали в кабинет.
Потом Талька Бой приоткрыла дверь в класс, просунула голову и шепчет:
- Идет! Феликсовна! Голову задрала, хвостом шуршит! Ящерица проклятая!
Талька подмигнула Нине и Симонихе, и все трое убежали в коридор следить.
Долго никто не шел. И вдруг опять бегут Нина и Симониха.
- Вышла Феликсовна! - шепчут наперебой. - Красная как рак! Голову вниз опустила и ни на кого не смотрит. И Жужелица вышла. Мы к ней подбежали. Сначала ничего не хотела нам говорить, но мы так пристали, так пристали, и она сказала: «Начальница у Феликсовны отняла письмо».
Ева вскочила.
- Где письмо? - воскликнула Ева.
- Никому не дает. При себе держит. Но хоть от Феликсовны отняла. Может быть, даже и влетело Феликсовне!
Нина и Симониха ликуют.
Потом явилась Талька и принесла неожиданную весть: швейцар вызвал по телефону отца Евы Кюн. Талька подслушивала у телефонной будки.
Все девочки окружили Тальку, Еву, Нину и Симониху. Тут же Смагина подошла с Козловой.
- А швейцар ему и говорит, - рассказывает Талька, - «Начальница гимназии просит вас немедленно прийти в ее кабинет по важному делу».
Все ахнули.
- Ох, - простонала Нина Куликова, - что будет!
- То будет, что рыжую выпорет отец, - сказала громко Надя Смагина, усмехнулась и отошла, обнимая за плечи Козлову.
- Пусть что угодно, - сказала Ева, хмурясь, - лишь бы отдали письмо.
Урок рукоделия. Ни Жужелица, ни учительница рукоделия не могут справиться с классом. Все девочки в классе взбудоражены. Все шепчутся, подскакивают на партах, стараясь заглянуть в стекло двери, подкрадываются к дверям, чтобы поглядеть в щель, и без спроса выбегают к коридор.
- Пришел, - пролетело вдруг по классу, - в мундире!
- Все говорили рыжий, а он и не рыжий, - прошептал кто-то с разочарованием.
Очень долго папа сидел у начальницы. Перемена прошла, а он все не выходит. Начался последний урок. Еве кинули записку от Тальки Бой.
«Вышел. Ужасно красный, краснее Феликсовны. Ева, не горюй».
Только кончился урок, Жужелица подошла к Еве:
- Все домой пойдут, а ты в классе останешься. Так начальница приказала.
и еще
Ева села на парту, разорвала конверт и читает:
«Дорогая моя девочка!»
Ева дальше не может читать. Теплом и лаской повеяло от первых строк. Ева плачет, растроганная. Потом вытерла глаза, закусила кончик носового платка и читает дальше.
«Я получила твое письмо, оно меня очень взволновало. Я знаю, с папой очень тяжело жить. Давно бы ты была со мной, но папа отказывается давать мне сумму денег, которая нужна на твое воспитание. За помощью к бабушке я не могу обратиться. У бабушки совсем мало денег. Она больна и беспомощна, ей самой нужно, чтобы прожить свой век. Если бы мы с тобой были вместе, мы бы не смогли жить прилично, мы бы даже нуждались. Ева, родная девочка, ты, наверное, еще не знаешь, что ничего на свете нет страшнее нужды. Пока ты у папы, он поневоле должен давать тебе все необходимое. Подумай об этом, дорогая детка; будь умницей,и потерпи».
Ева разрыдалась над письмом от отчаяния.
Ева не видит - за дверью класса Жужелица приподнялась на цыпочки, смотрит на Еву сквозь стекло и с сокрушением покачивает головой.
Ева бредет по улице с распухшим от слез лицом. Она так занята мыслями о мамином письме, что совсем не замечает дороги. Ева не хочет думать ни про какие деньги. Нужда тоже не кажется ей страшной. Ведь нуждаются же Симониха, Нина и Талька Бой. И что же? И ничего. А веселые какие. Если бы кто-нибудь знал, как часто им завидует Ева.
Мама отказывается от Евы по причинам, по мнению мамы, очень важным. А Ева думает, что причины совсем не важные.
И еще
И вдруг нос снова вниз.
- Кюн, - вызывает Кориус.
Ева помертвела.
- Параграф сто тридцать семь наизусть.
Ева медленно поднялась.
Нина Куликова заволновалась, запыхтела. Спряталась от Жужелицы за спину девочки, сидящей впереди, притиснула кулак ко рту и зашептала.
«Неужели Нинка спасет?» - загорелась у Евы крошечная надежда.
- «Es war ein kalter Winter»,- проговорила Ева и умолкла.
И вся напряглась, чтобы уловить шепот.
- Дальше, - сказал Кориус, - вы что, по чайной ложке собираетесь нас угощать?
У Корпуса дернулась щека.
- Дальше, дальше.
Ева нетерпеливо подтолкнула Нину ногой. Господи! Вот шепчет - как придавленная. И чего она кулак ко рту сует? Ах, если бы Талька Бой! Но Талька Бой далеко, на последней парте.
- «Tiefer Schnee bedeckte die Tiere», - проговорила Ева с отчаянием.
Козлова фыркнула и сейчас же громко высморкалась, чтобы Жужелица не заметила. Смагина презрительно улыбнулась.
Кориус сделал нетерпеливое движение на стуле.
- Смагина, - вызывает Кориус, - переведите фразу Кюн.
Смагина поднялась, оглянулась на Еву. Синие выпуклые глаза блеснули торжеством.
- «Глубокий снег покрыл зверей», - отчеканила Смагина, - а нужно: «глубокий снег покрыл землю, и зверям лесным было нечего есть».
- Отлично, - одобрительно кивнул Кориус. - Кюн, поправьтесь и продолжайте дальше.
Молчание.
Теперь уже весь класс не отрываясь смотрит на Еву. И Жужелица смотрит поверх очков. Проворные спицы не движутся и точно насторожились. Нина Куликова уже не шепчет.
- Кюн, вы намерены отвечать урок?
Молчание.
У Кориуса дернулась щека и глаз подмигнул сам собой.
- Садитесь, - сказал Кориус с раздражением. Схватил белую ручку Козловой, взмахнул рукой и вывел в толстом журнале единицу.