Полнолуние
Вчера шла домой, а очень низко над домами висела огромная полная Луна. И я вдруг вспомнила.
Как после выходных, в конце сентября 1993 мы возвращались по Волоколамке в Москву .
Было еще светло, а Луна уже висела над нами, занимая весь обзор лобового стекла - огромная, вся в рытвинах и какой-то красноватой дымке. Никогда больше я не видела такой удивительно полной Луны.
Мы остановились по дороге, купили козьего молока для своего Кота, было тепло, эта Луна дурила меня. Я пошла в овраг, нога провалилась в какую-то узкую щель, дикая боль.
Москва встретила нас тревогой, все было не так как раньше - на 1905 года мы увидели шеренгу Омона, на Смоленке на Садовом дымились останки каких-то баррикад из шин.
Дома кот, мой красавец Иосиф, пил взахлеб козье молоко. Ночью вдруг заорали под окнами, я стояла на одной ноге, наблюдала, как у бывшего здания райкома КПСС у автобуса размахивали власовским флагом и в рупор призывали выйти на улицу защищать молодую демократию. Я рвалась на улицу - я была глупа, я жаждала баррикад, не очень понимая на какой стороне.
К счастью, поврежденная нога не позволила мне выйти в сумрак. Луна - она спасла меня от позора.
Иосиф, упившись жирным козьим молоком, поносил в своем лотке. Из телевизионного подполья, кривлялись и брызгали слюной перекошенные рожи Явлинского и Гайдара ,призывали выйти на улицу и уничтожить «красно-коричневую гадину».
Утром мы проснулись от глухого гула, за окном тянулся темный дым, Иосиф орал гортанным криком, метался по комнате, что-то искал под кроватью и никак не мог найти.
Тогда я еще не понимала, что в этот день начался необратимый процесс прохождения точки невозврата.
Как после выходных, в конце сентября 1993 мы возвращались по Волоколамке в Москву .
Было еще светло, а Луна уже висела над нами, занимая весь обзор лобового стекла - огромная, вся в рытвинах и какой-то красноватой дымке. Никогда больше я не видела такой удивительно полной Луны.
Мы остановились по дороге, купили козьего молока для своего Кота, было тепло, эта Луна дурила меня. Я пошла в овраг, нога провалилась в какую-то узкую щель, дикая боль.
Москва встретила нас тревогой, все было не так как раньше - на 1905 года мы увидели шеренгу Омона, на Смоленке на Садовом дымились останки каких-то баррикад из шин.
Дома кот, мой красавец Иосиф, пил взахлеб козье молоко. Ночью вдруг заорали под окнами, я стояла на одной ноге, наблюдала, как у бывшего здания райкома КПСС у автобуса размахивали власовским флагом и в рупор призывали выйти на улицу защищать молодую демократию. Я рвалась на улицу - я была глупа, я жаждала баррикад, не очень понимая на какой стороне.
К счастью, поврежденная нога не позволила мне выйти в сумрак. Луна - она спасла меня от позора.
Иосиф, упившись жирным козьим молоком, поносил в своем лотке. Из телевизионного подполья, кривлялись и брызгали слюной перекошенные рожи Явлинского и Гайдара ,призывали выйти на улицу и уничтожить «красно-коричневую гадину».
Утром мы проснулись от глухого гула, за окном тянулся темный дым, Иосиф орал гортанным криком, метался по комнате, что-то искал под кроватью и никак не мог найти.
Тогда я еще не понимала, что в этот день начался необратимый процесс прохождения точки невозврата.