Ученый-марксист Б.Ф.Поршнев
Поршнев - многолетний исследователь Тридцатилетней войны XVII века. О.Т.Вите пишет, что он сумел «увидеть» (и доказать), что знаменитый «блицкриг» Густава-Адольфа в значительной мере финансировался Московским государством... Финансирование осуществлялось по простой и хорошо знакомой многим сегодняшним российским предпринимателям схеме, которую на современном экономическом сленге следовало бы назвать «эксклюзивной либерализацией внешней торговли»: шведы получили право закупать в Московском государстве зерно по внутренним ценам, вывозить его затем через Архангельск для продажи на Амстердамской бирже уже по европейским ценам. (Здесь и далее фрагментарно приводится О.Т.Вите о наследии Поршнева.)
* (Вот к этому.) Характерный стиль поршневского изложения - статья написана в 1942 г. (к 700-летию Ледового побоища) - невозможно передать без прямого цитирования: «Империя Чингизидов, давившая на Русь с востока, из Азии, и империя Гогенштауфенов, грозившая ей с запада, из Европы, - ...обе эти завоевательные империи, возникшие почти одновременно... были не чем иным, как рецидивами варварских государств в XIII веке. Не случайно основатель одной из этих империй, Чингисхан, объявил себя наследником императоров древнего рабовладельческого Китая, а основатель другой, Фридрих Барбаросса, воображал себя прямым преемником императоров рабовладельческого Рима. Обе империи были не чем иным, как попытками свернуть со столбовой дороги истории, отказаться от трудностей феодальной перестройки общества и, повернувшись лицом к невозвратному прошлому, опереться на обломки древних рабовладельческих порядков, на неразмытые остатки прошлого, тормозившие феодальный прогресс».
Поршнев подробно анализирует «поразительное сходство исторических судеб этих двух реакционных империй», двух «исторических близнецов», которым удались «огромные завоевания».
* Поршнев обращает внимание на то, что современники (русские летописцы XIII-XIV вв.) почувствовали в Ледовом побоище событие, относящееся к судьбам всей русской истории, а не только к одному лишь «Новгородскому княжеству». Новгородский летописец идет еще дальше, приписывая Александру Ярославовичу уже всемирную славу. «Перед нами, - замечает Поршнев о новгородской летописи, - редчайший для древнерусских текстов пример космополитизма, всемирного масштаба в оценке исторического факта».
Однако, пишет Поршнев, Русь не могла дать одновременный отпор обеим империям. «Александр Невский сделал выбор: нанести удар по западному агрессору и пойти на компромисс с восточным». В частности, он «добровольно обязался платить Золотой Орде “выход”».
Хотя Тевтонский орден и сохранился после Ледового побоища, его значение как «железного кулака», с которым приходилось считаться всем европейским странам, резко упало. Не прошло и 20 лет, как «гигантская завоевательная держава Гогенштауфенов перестала существовать». Рецидив разрушительной и агрессивной варварской государственности перестал тормозить развитие Европы по пути «феодального прогресса».
Напротив, в Азии ликвидация подобного рецидива была растянута еще на два века: «Русь принуждена была не только допустить сохранение необъятной и мертвящей монгольской империи, но и сама стать, хотя бы в известной мере, ее составной частью. Только такой ценой могло быть куплено в тот момент движение вперед остальной части человечества».
Наконец, итоговый вывод Поршнева: «До XIII века всеобщая история не может констатировать безусловной отсталости общественного строя Востока по сравнению с Западом или вообще кардинального несходства исторических судеб Востока и Запада. Только с XIII века это явление выступает на исторической сцене. Европа быстро идет вперед. Азия погружается в застой. Нельзя не объяснить этого разной судьбой двух реакционных империй, до того развивавшихся с такой удивительной симметрией. Выбор, сделанный Александром Невским, хотя сам детерминированный, в огромной степени в свою очередь детерминировал расхождение путей Запада и Востока».
Таким образом, в знаменитую фразу «Русь спасла Европу от монголов» необходимо внести, с точки зрения Поршнева, важное уточнение: прежде всего, от собственных, европейских «монголов».
* Поршнев предложил решительно пересмотреть содержание понятия «рабовладельческое общество»22. Он показал, что рабовладельческое общество как внутренне связанный социальный организм, как единое развивающееся целое не может быть сведено к рабовладельческому государству. Слишком много связей и противоречий, которые безусловно являются сугубо внутренними для системы классической рабовладельческой экономики, не могут быть обнаружены внутри границ государства.
Ссылаясь на работы советского историка А. Мальчевского, Поршнев пишет: «Процесс воспроизводства в античном рабовладельческом обществе оказывается невозможным без регулярных и грандиозных по своим масштабам захватов “извне”, причем захватов не только продуктов труда других народов, но прежде всего части самих этих народов, становящихся внутри рабовладельческого государства основной производительной силой, основным производящим классом».
Поршнев подчеркивает, что описанная им специфика рабовладельческого общества может быть обнаружена по всему миру: «Великие рабовладельческие державы древнего Ирана, древней Индии, древнего Китая, эллинических государств Азии были окружены такими же океанами бьющихся об их берега варварских народов, то оборонявшихся, то нападавших, выражавших не в меньшей мере, чем на Западе нечто отнюдь не “внешнее”, а внутренний антагонизм древнего мира как поляризованного целого».
* Поршнев не мог не понимать, что излагаемая концепция... автоматически ставит под сомнение один из официальных предметов «советской гордости»: отечественная история не знала рабства. Ведь характер связи Киевской Руси с Восточно-Римской империей, с Византией, очевидно, укладывается в общую логику: Русь действительно не была рабовладельческим государством, поскольку была источником пополнения рабов для такого государства в рамках единого социального организма.
* Сам Поршнев считал предметом своей основной специальности проблематику антропогенеза. Исследования Бориса Поршнева затрагивали едва ли не все направления общественных наук, а также некоторые смежные направления наук естественных. Исследования во всех этих областях рассматривались Поршневым в качестве тесно связанных друг с другом аспектов становления единой синтетической науки - «об общественном человеке или человеческом обществе».
* По мнению Поршнева, два ложных постулата мешали серьезному научному прорыву в исследовании антропогенеза. Один из которых - убежденность в том, «что эволюционная форма, предшествовавшая Homo sapiens’у, вымерла, исчезла с лица Земли тотчас после появления этого последнего». (Мой комм: да истребили же мы вроде сами своих ближайших предшественников, как наиболее близких конкурентов - и уступающих нам!)
* ...«умник» Поршнев и пытался открыть «нам» глаза на то, что в эту самую противоположность «мы» ещетолько превращаемся (и еще долго будем превращаться)... /Я: полностью разделяю тезис Маркса о том, что предыстория человеческого общества еще не кончилась. Но конкретика Поршнева, конечно, ошибочна./
* Советская политэкономия десятилетиями повторяла на разные лады фундаментальный постулат - «собственность есть отношение между людьми». /В МС-концепции я вижу это так: сперва ЧС появляется из-за конкуренции негативно - то есть как то, что одни вынуждены защищать от других, для своего первоочередного выживания. Затем же ровно для того же происходит обращение одними других себе в ЧС - для первоочередного выживания первых. Что обуславливает мягкость первых исторических форм рабства - подчиненные прежде всего это те, кто обречены погибать первыми при ухудшении условий./
* /Тем более любопытно в связи с вышеотмеченным./ Поршнев специально исследовал становление отношений собственности при феодализме и в первобытном обществе. В качестве примера приведу поршневский анализ становления личной крестьянской собственности в условиях феодализма: «Лично-трудовая собственность крестьянина - это не столько предпосылка, сколько продукт постепенного развития феодального общества. В самом деле, ведь трудовое имущество - это еще не собственность, пока его никто не стремится систематически отнимать. Единовременная попытка отнять имущество, например попытка военного грабежа, порождает оборону, однако такое спорадическое сбережение вещей от гибели еще вовсе не есть становление собственности.
Окончательно крестьянская единоличная собственность достигла зрелости только с появлением возможности отчуждать ее за эквивалент, т.е. с появлением городов... Тут она окончательно перестала быть только обороной имущества и стала его присвоением, перестала быть только собственностью в смысле отказа отдавать и стала собственностью в смысле стремления приобретать».
* Не буду касаться гипотезы марксистов, очевидно, разделяемой Поршневым, что человечеству и этот последний вид внешнего принуждения предстоит интериоризовать в самопринуждение (труд как первая жизненная потребность при коммунизме). Здесь речь идет именно о формах внешнего принуждения, из которых известно три: прямое принуждение - рабство, смешанное - феодализм, и косвенное - капитализм. Из этих трех форм Поршнев занимался, главным образом, второй. Проблема состояла в том, что в условиях феодализма одного косвенного принуждения к труду оказывается недостаточно и оно дополняется прямым - так называемая неполная собственность на работника.
Автор этих строк, опираясь на работы Поршнева о феодализме, обосновывал экономическую тождественность отношений помещика-феодала с крестьянскими хозяйствами, с одной стороны, и отношений советского государства со своими же государственными предприятиями - с другой.
* В социологии Поршнева следует выделить три важнейших аспекта. Один из которых:
- анализ внутреннего устройства и особенностей функционирования того «мотора», который заставляет человеческое общество развиваться, «прогрессировать» в ходе исторического процесса. Таким «мотором» или движущей силой и является (в классовых обществах) классовая борьба. /По мне - конкурентная./
* Порой Поршнев позволял себе более резкие и точные формулировки: «Роль надстройки - защищать данный базис, прежде всего - данные отношения собственности».
* инициатором классовой борьбы, а значит и всех вытекающих из нее последствий, другими словами, активной стороной истории, является именно класс трудящихся, класс эксплуатируемых, «дурная сторона», по терминологии Гегеля
* «Антагонистические классы - это два противоположных полюса, между которыми и вокруг которых - сложное магнитное поле всевозможных социальных прослоек и групп, два полюса, неотторжимых друг от друга, два полюса единства. Идея антагонизма классов объясняет динамику общества, а не его статическую стратификацию в каждый данный момент».
* На примере феодализма Поршнев доказал, что главными силами, борьба которых определяла динамику развития общества, были именно крестьянство и феодалы, а не феодалы и буржуазия, даже в области формирования собственно капиталистического уклада.
* Проявление этого глубинного антагонизма на поверхности в виде открытого противостояния - вещь вообще довольно редкая: «Такими, т.е. внешними, отношения антагонистических классов становятся только в короткие моменты революций, великих народных восстаний. Но в эти моменты в сущности прерывается общественное производство».
(Дочитал до 25-й стр.) http://politeia.ru/files/articles/rus/1998-3-2-205-115-163.pdf
* (Вот к этому.) Характерный стиль поршневского изложения - статья написана в 1942 г. (к 700-летию Ледового побоища) - невозможно передать без прямого цитирования: «Империя Чингизидов, давившая на Русь с востока, из Азии, и империя Гогенштауфенов, грозившая ей с запада, из Европы, - ...обе эти завоевательные империи, возникшие почти одновременно... были не чем иным, как рецидивами варварских государств в XIII веке. Не случайно основатель одной из этих империй, Чингисхан, объявил себя наследником императоров древнего рабовладельческого Китая, а основатель другой, Фридрих Барбаросса, воображал себя прямым преемником императоров рабовладельческого Рима. Обе империи были не чем иным, как попытками свернуть со столбовой дороги истории, отказаться от трудностей феодальной перестройки общества и, повернувшись лицом к невозвратному прошлому, опереться на обломки древних рабовладельческих порядков, на неразмытые остатки прошлого, тормозившие феодальный прогресс».
Поршнев подробно анализирует «поразительное сходство исторических судеб этих двух реакционных империй», двух «исторических близнецов», которым удались «огромные завоевания».
* Поршнев обращает внимание на то, что современники (русские летописцы XIII-XIV вв.) почувствовали в Ледовом побоище событие, относящееся к судьбам всей русской истории, а не только к одному лишь «Новгородскому княжеству». Новгородский летописец идет еще дальше, приписывая Александру Ярославовичу уже всемирную славу. «Перед нами, - замечает Поршнев о новгородской летописи, - редчайший для древнерусских текстов пример космополитизма, всемирного масштаба в оценке исторического факта».
Однако, пишет Поршнев, Русь не могла дать одновременный отпор обеим империям. «Александр Невский сделал выбор: нанести удар по западному агрессору и пойти на компромисс с восточным». В частности, он «добровольно обязался платить Золотой Орде “выход”».
Хотя Тевтонский орден и сохранился после Ледового побоища, его значение как «железного кулака», с которым приходилось считаться всем европейским странам, резко упало. Не прошло и 20 лет, как «гигантская завоевательная держава Гогенштауфенов перестала существовать». Рецидив разрушительной и агрессивной варварской государственности перестал тормозить развитие Европы по пути «феодального прогресса».
Напротив, в Азии ликвидация подобного рецидива была растянута еще на два века: «Русь принуждена была не только допустить сохранение необъятной и мертвящей монгольской империи, но и сама стать, хотя бы в известной мере, ее составной частью. Только такой ценой могло быть куплено в тот момент движение вперед остальной части человечества».
Наконец, итоговый вывод Поршнева: «До XIII века всеобщая история не может констатировать безусловной отсталости общественного строя Востока по сравнению с Западом или вообще кардинального несходства исторических судеб Востока и Запада. Только с XIII века это явление выступает на исторической сцене. Европа быстро идет вперед. Азия погружается в застой. Нельзя не объяснить этого разной судьбой двух реакционных империй, до того развивавшихся с такой удивительной симметрией. Выбор, сделанный Александром Невским, хотя сам детерминированный, в огромной степени в свою очередь детерминировал расхождение путей Запада и Востока».
Таким образом, в знаменитую фразу «Русь спасла Европу от монголов» необходимо внести, с точки зрения Поршнева, важное уточнение: прежде всего, от собственных, европейских «монголов».
* Поршнев предложил решительно пересмотреть содержание понятия «рабовладельческое общество»22. Он показал, что рабовладельческое общество как внутренне связанный социальный организм, как единое развивающееся целое не может быть сведено к рабовладельческому государству. Слишком много связей и противоречий, которые безусловно являются сугубо внутренними для системы классической рабовладельческой экономики, не могут быть обнаружены внутри границ государства.
Ссылаясь на работы советского историка А. Мальчевского, Поршнев пишет: «Процесс воспроизводства в античном рабовладельческом обществе оказывается невозможным без регулярных и грандиозных по своим масштабам захватов “извне”, причем захватов не только продуктов труда других народов, но прежде всего части самих этих народов, становящихся внутри рабовладельческого государства основной производительной силой, основным производящим классом».
Поршнев подчеркивает, что описанная им специфика рабовладельческого общества может быть обнаружена по всему миру: «Великие рабовладельческие державы древнего Ирана, древней Индии, древнего Китая, эллинических государств Азии были окружены такими же океанами бьющихся об их берега варварских народов, то оборонявшихся, то нападавших, выражавших не в меньшей мере, чем на Западе нечто отнюдь не “внешнее”, а внутренний антагонизм древнего мира как поляризованного целого».
* Поршнев не мог не понимать, что излагаемая концепция... автоматически ставит под сомнение один из официальных предметов «советской гордости»: отечественная история не знала рабства. Ведь характер связи Киевской Руси с Восточно-Римской империей, с Византией, очевидно, укладывается в общую логику: Русь действительно не была рабовладельческим государством, поскольку была источником пополнения рабов для такого государства в рамках единого социального организма.
* Сам Поршнев считал предметом своей основной специальности проблематику антропогенеза. Исследования Бориса Поршнева затрагивали едва ли не все направления общественных наук, а также некоторые смежные направления наук естественных. Исследования во всех этих областях рассматривались Поршневым в качестве тесно связанных друг с другом аспектов становления единой синтетической науки - «об общественном человеке или человеческом обществе».
* По мнению Поршнева, два ложных постулата мешали серьезному научному прорыву в исследовании антропогенеза. Один из которых - убежденность в том, «что эволюционная форма, предшествовавшая Homo sapiens’у, вымерла, исчезла с лица Земли тотчас после появления этого последнего». (Мой комм: да истребили же мы вроде сами своих ближайших предшественников, как наиболее близких конкурентов - и уступающих нам!)
* ...«умник» Поршнев и пытался открыть «нам» глаза на то, что в эту самую противоположность «мы» ещетолько превращаемся (и еще долго будем превращаться)... /Я: полностью разделяю тезис Маркса о том, что предыстория человеческого общества еще не кончилась. Но конкретика Поршнева, конечно, ошибочна./
* Советская политэкономия десятилетиями повторяла на разные лады фундаментальный постулат - «собственность есть отношение между людьми». /В МС-концепции я вижу это так: сперва ЧС появляется из-за конкуренции негативно - то есть как то, что одни вынуждены защищать от других, для своего первоочередного выживания. Затем же ровно для того же происходит обращение одними других себе в ЧС - для первоочередного выживания первых. Что обуславливает мягкость первых исторических форм рабства - подчиненные прежде всего это те, кто обречены погибать первыми при ухудшении условий./
* /Тем более любопытно в связи с вышеотмеченным./ Поршнев специально исследовал становление отношений собственности при феодализме и в первобытном обществе. В качестве примера приведу поршневский анализ становления личной крестьянской собственности в условиях феодализма: «Лично-трудовая собственность крестьянина - это не столько предпосылка, сколько продукт постепенного развития феодального общества. В самом деле, ведь трудовое имущество - это еще не собственность, пока его никто не стремится систематически отнимать. Единовременная попытка отнять имущество, например попытка военного грабежа, порождает оборону, однако такое спорадическое сбережение вещей от гибели еще вовсе не есть становление собственности.
Окончательно крестьянская единоличная собственность достигла зрелости только с появлением возможности отчуждать ее за эквивалент, т.е. с появлением городов... Тут она окончательно перестала быть только обороной имущества и стала его присвоением, перестала быть только собственностью в смысле отказа отдавать и стала собственностью в смысле стремления приобретать».
* Не буду касаться гипотезы марксистов, очевидно, разделяемой Поршневым, что человечеству и этот последний вид внешнего принуждения предстоит интериоризовать в самопринуждение (труд как первая жизненная потребность при коммунизме). Здесь речь идет именно о формах внешнего принуждения, из которых известно три: прямое принуждение - рабство, смешанное - феодализм, и косвенное - капитализм. Из этих трех форм Поршнев занимался, главным образом, второй. Проблема состояла в том, что в условиях феодализма одного косвенного принуждения к труду оказывается недостаточно и оно дополняется прямым - так называемая неполная собственность на работника.
Автор этих строк, опираясь на работы Поршнева о феодализме, обосновывал экономическую тождественность отношений помещика-феодала с крестьянскими хозяйствами, с одной стороны, и отношений советского государства со своими же государственными предприятиями - с другой.
* В социологии Поршнева следует выделить три важнейших аспекта. Один из которых:
- анализ внутреннего устройства и особенностей функционирования того «мотора», который заставляет человеческое общество развиваться, «прогрессировать» в ходе исторического процесса. Таким «мотором» или движущей силой и является (в классовых обществах) классовая борьба. /По мне - конкурентная./
* Порой Поршнев позволял себе более резкие и точные формулировки: «Роль надстройки - защищать данный базис, прежде всего - данные отношения собственности».
* инициатором классовой борьбы, а значит и всех вытекающих из нее последствий, другими словами, активной стороной истории, является именно класс трудящихся, класс эксплуатируемых, «дурная сторона», по терминологии Гегеля
* «Антагонистические классы - это два противоположных полюса, между которыми и вокруг которых - сложное магнитное поле всевозможных социальных прослоек и групп, два полюса, неотторжимых друг от друга, два полюса единства. Идея антагонизма классов объясняет динамику общества, а не его статическую стратификацию в каждый данный момент».
* На примере феодализма Поршнев доказал, что главными силами, борьба которых определяла динамику развития общества, были именно крестьянство и феодалы, а не феодалы и буржуазия, даже в области формирования собственно капиталистического уклада.
* Проявление этого глубинного антагонизма на поверхности в виде открытого противостояния - вещь вообще довольно редкая: «Такими, т.е. внешними, отношения антагонистических классов становятся только в короткие моменты революций, великих народных восстаний. Но в эти моменты в сущности прерывается общественное производство».
(Дочитал до 25-й стр.) http://politeia.ru/files/articles/rus/1998-3-2-205-115-163.pdf