Дневник (6 июня 2017 года). О «Сценах из супружеской жизни»
Ещё одна дневниковая запись, посвящённая очень важному для меня фильму. Запись содержит многочисленные спойлеры.
«Расширенная телеверсия «Сцен из супружеской жизни», которая идёт почти пять часов, сумела поразить меня куда сильнее, чем я мог ожидать. В том смысле, что вырезанные эпизоды, составляющие не меньше трети всего мини-сериала, оказались очень существенными для понимания происходящего не только буквально, но и на чисто эмоциональном уровне. Так, если решение Марианны сделать аборт только лишний раз продемонстрировало всё нараставший в их браке с Йоханом разлад, то разговор с матерью в последней сцене не имел прямого влияния на основной сюжет, однако помог полнее и глубже прочувствовать проблему взаимоотношений супругов на примере старшего поколения, что, к тому же, ещё больше сроднило между собой мать и дочь, для которых даже еженедельные семейные ужины были тяжкой обязанностью (по крайней мере - для Марианны). После знакомства с этой версией невольно приходишь в ужас, живо вообразив себе, насколько сильно пришлось Бергману надругаться над своим творением, чтобы сделать его «удобным» для проката. И теперь мне совершенно ясно, что желания смотреть сокращённую версию у меня уже никогда не возникнет. О фильме в целом хочется сказать массу самых разных вещей, но можно обойтись и лаконичным признанием в любви и тёплой дружеской благодарностью за то, что он - одно большое и полностью правдивое откровение. Не так давно, рассказывая о своих впечатлениях от фильма «Гнездо», я говорил о частой невозможности поставить очень высокий балл даже всеми признанному фильму, поскольку преждевременное давление авторитетных мнений искажает твоё собственное, так что в итоге ты перестаёшь понимать, как же на самом деле относишься к той или иной картине, пусть даже в глубине души всегда живёт совершенно ясное сознание собственной правоты, которую лишь боязно и неловко выпустить наружу, противопоставив её давно отчеканенному в веках граниту тех самых авторитетов.
В случае же с работами Бергмана все внутренние противоречия сразу отпадают, а на смену им приходит лёгкая и чистосердечная уверенность в неоспоримом совершенстве. И сколько бы зрители, критики и режиссёры ни рассыпались в похвалах этому чертовски талантливому шведу, каждый раз в дружный хор восторженных голосов хочется добавить и свой собственный. Потому что я, и впрямь, не перестаю удивляться, как настолько камерное и незамысловатое кино, имеющее среди своих козырей лишь двух актёров и предельно крупные планы, способно запросто приковать к экрану даже и на десять долгих часов и всё это время медленно, но уверенно и со знанием дела выворачивать душу наизнанку. Тринадцать лет спустя, в одном из своих интервью, Бергман признавался, что написал сценарий к «Сценам» очень быстро и якобы в качестве шутки, опираясь на личный опыт и истории из семейной жизни нескольких близких друзей. Его жена Ингрид, ознакомившись с текстом, заметила лишь, что никто из зрителей этого не поймёт, поскольку здесь описаны слишком личные вещи. С чем Бергман охотно и согласился. Но, даже не зная о реакции публики во всём мире, достаточно лишь один раз увидеть этот фильм самому, чтобы убедиться в абсурдности такого заявления. Конечно, художник бергмановского масштаба не мог не надеяться и даже не иметь довольно сильной уверенности в том, что его слишком «личные» излияния станут для зрителя опытом, значение которого сложно переоценить. Ведь если эти излияния выстраданы и выписаны из самых потаённых глубин души, будучи облечёнными в строго правдивую и единственно возможную форму, то нет сомнений, что они окажут влияние, по меньшей мере, поразительное. Тем более, когда речь идёт о Бергмане. Поэтому со временем «Сцены из супружеской жизни» стали тем, чем и должны были стать - глубоким, беспощадным и ясным откровением, обобщающим, кажется, все бывшие позднее и ранее высказывания на тему супружеских отношений. И, несмотря на нелюбовь Йохана к проговариванию глубоко личных проблем и эмоций, именно чрезвычайно интересные, точные, умные и при этом - совершенно естественные и нескучные диалоги, сделали это кино доступным и понятным каждому, кто захочет открыться его невыносимой, но очищающей правде.
Так же, пересматривая вчера фильм, я с некоторым удивлением обнаружил, что мне почти в равной степени близки и понятны оба главных героя. Вспоминая свою любимую трилогию Ричарда Линклейтера на ту же тему отношений между мужчиной и женщиной, я понимаю, что всегда с явной и большой симпатией относился именно к Джесси, который был близок мне своим чисто мужским, умозрительно-абстрагированным взглядом на вещи. И если я и переживал всей душой за их трещавший по швам брак с Селин (которого, в полном смысле слова, даже и не существовало), то это было, скорее, абстрактное сопереживание, нежели в равной степени сильное конкретно по отношению к Селин. В случае же с Марианной я внезапно почувствовал обиду куда большую и куда более личную, обиду за то, что ещё один такой до боли знакомый Йохан так безжалостно и резко разрушил, уничтожил, растоптал ещё один несчастливый и лживый в своей основе брак. И первые три сцены именно Марианна предстаёт жертвой неких сил, которые неумолимо затаскивают их в пучину взаимной недоброжелательности, недовольства, недоверия, недопонимания, а главное - недосказанности. Десятилетний опыт совместной жизни с мужем, а также работа адвокатом по бракоразводным делам, по-видимому, давали ей неопровержимую уверенность в том, что у них с Йоханом всё хорошо, правильно и даже идеально, несмотря на те потаённые желания и невысказанные мысли, которых не могло не существовать на страшной глубине, куда так же страшно было заглядывать, и которые вышли наружу, когда было уже слишком поздно. И ошибочность её взгляда становится ясна уже в первой из шести сцен, где бывшая одноклассница Марианны, а ныне - самоуверенная и бестактная дамочка-журналистка, не упускающая случая поправить причёску и поглубже зарыться в чужое грязное бельё (особенно, когда оно так удобно разбросано в соседней спальне) - берёт у счастливой и образцовой супружеской пары интервью, в котором будет заведомо много пресных и прилизанных фраз о полной гармонии и семейном уюте и изящный, безвкусно-фальшивый финал, где любовь в буквальном смысле «вознесётся на пьедестал». И сам этот внешне гладкий, сияющий и безупречный с виду эпизод более чем ясно предостерегает о приближении неминуемой катастрофы, когда хрупкая и сладкая, неуверенная и нервно-возбуждённая облицовка двух скромных фигур на зелёном диване наконец отвалится, а на её месте во всей красе явится изнанка с уродливым лицом, искажённым ужасом от давно скрываемой боли, отчаяния и страха.
В сущности, начавшееся с первых минут фильма интервью так и не закончится до самого последнего кадра, и невидимая камера любопытного оператора, который пришёл в гости вместе с навязчивой журналисткой, так и будет преследовать героев, проникая в самые интимные области их личного пространства, будь то супружеская постель или ванная комната - места, где каждый из нас едва ли хотел бы быть застигнутым врасплох. И в этих бесчеловечных условиях Йохан и Марианна будут делиться с нами вещами, которые находят место лишь в одиноких и безмолвных ночных размышлениях. Первым шокирующим признанием становится заявление Йохана об отъезде в Париж с Паулой, которое обрушивается на голову ничего не подозревающей Марианны посреди ночи в их летнем домике. Невозможно забыть выражение наивного удивления и испуга на её лице в этот момент. Но особенно сильно разрывает сердце тот ужасающий контраст между поведением мужа и жены, который проявляется в момент признания Йохана. Марианна, по-видимому, уже несколько дней ждёт его возвращения из очередной командировки. В этот день у неё особенно хорошее настроение: она сердится на своих девочек за устроенный беспорядок, но в итоге лишь с притворной строгостью приказывает им убрать разбросанные по полу игрушки и, довольная, выбегает из комнаты на кухню, чтобы устроить себе маленький праздник, состоящий в сытном сэндвиче и бутылке пива - их любимом с Йоханом ночном баловстве. Однако, помня о вредности такой пищи для своей фигуры, Марианна лишь откусывает кусочек помидора и с чувством выполненного долга ложится в постель, чтобы немного почитать перед сном. Но она слишком устала, глаза слипаются, раскрытая книга падает на одеяло, и она мгновенно засыпает. Внезапный приезд Йохана заставляет её тут же забыть и о себе, и о своей усталости. Марианна полна нежной и весёлой заботливости, направленной исключительно на удовлетворение любых сиюминутных нужд её мужа. Попутно она со сдержанной и смешливой радостью рассказывает о том, как прошёл её день, как она хотела съесть сэндвич, но передумала, после чего с чисто девичьим кокетством хвастается своей фигурой, лишившейся благодаря такому воздержанию целых двух килограмм.
Внешне же спокойный и задумчивый Йохан кажется вполне нормальным, за исключением какой-то характерной блуждающей задумчивости во взгляде и внутренней сосредоточенности на одной неотвязной мысли. Которая, в течение получаса, погрузит детскую, трогательную и невероятно сильную любовь Марианны в бездну самого страшного отчаяния, какое она только испытывала в жизни. Непогрешимая крепость столько лет существовавшей идиллии рассыпается буквально на глазах с каждым новым словом, с которым Йохан спокойно, последовательно и безжалостно заколачивает каждый новый гвоздь в гроб их разом умершего семейного счастья. Четыре года ненависти, неудовлетворённости и затаённой злобы разом выплеснулись на слишком чувствительную и неподготовленную к такому кошмару душу, полную любви и заботы. Но страшнее всего то, что признание, снявшее камень с другой чёрствой души, тут же взвалило на её плечи ещё более тяжёлую ношу - груз ответственности за нанесение смертельной раны, которую уже невозможно залечить. Странным образом вслед за этим приходит и некое подобие утешения. Йохан признаётся, что помешан на Пауле, но при этом полон страха и неуверенности, потому что покидает место, где он чувствовал себя в безопасности и где мог продолжать ловко закупоривать проблемы в бездонную бутылку. В тот момент он не говорит этого прямо - осознание истинного положения вещей придёт позднее. Сейчас он лишь чувствует необходимость освободиться от приевшейся до смерти показной благоустроенности семейной жизни, с её по часам распланированной занятостью и периодами неизбежной откровенности со стороны жены, с её бесконечными советами о том, как надо правильно жить, правильно любить и правильно разговаривать, чтобы избегать всех типичных брачных неурядиц.
Но дальнейшее раскаяние и ужас от осознания случившегося ясно читаются на его лице и во время последних часов ночных объятий с женой, и во время утренних сборов, когда неловкость от собственной беспомощности и неумелости заставляет стыдиться и бежать от себя как можно скорее. И один из самых трогательных и грустно-правдивых моментов во всём фильме - когда суровое и холодное лицо Йохана после выхода из ванной внезапно становится неуверенным и напуганным и он жалобно, как ребёнок у матери, просит Марианну подстричь ему ноготь, который он опять обкусал и который теперь болит, но почти сразу, испугавшись боли и не выдержав унизительности своего положения, злобно отталкивает её и уходит прочь. Не менее правдиво выглядит и их прощание, когда Марианна, осознав, что через секунду Йохан всерьёз покинет её чуть ли не навсегда, хватает его за плечи, упирается лбом в его грудь и всеми силами умоляет остаться, обещая исправить свои ошибки. Но он снова, с ещё большой злобой отталкивает её и хлопает дверью, Марианна же остаётся стоять посреди комнаты с заплаканным и перекошенным от испуга и отчаяния лицом. А через несколько минут ей предстоит узнать не менее страшную правду - все их друзья давно знали об интрижке мужа, но никто из них даже не подумал намекнуть ей об этом.
Я лишь схематично набросал несколько эмоционально сильных и достоверных эпизодов, которыми фильм изобилует в куда большем количестве, и почти совсем не приблизился к тому непостижимому правдоподобию, с которым Бергман запечатлевает на экране знакомую ему реальность, наполняя её слишком уж точными деталями. Сам он скромно заявлял, что всё происходящее с героями в этом фильме - только его личное мнение, и хорошим психологом он себя вовсе не считает. В том же интервью режиссёр очень верно обрисовывает задачу, которую он поставил перед собой в момент съёмок - показать людей умных и образованных, состоятельных и успешных, но эмоционально невежественных. Такие люди могут быть образцовыми супругами, имеющими успешную карьеру и хорошие отношения с друзьями, но даже самый простой алфавит эмоций и чувств ставит их в тупик и повергает в смятение. В этом смысле показательно название пятой сцены картины - «Безграмотные», двояко обыгрывающей мысль о неумении супругов правильно разобраться в своих отношениях, которые никак не могут решиться не только на эмоциональном уровне, но и чисто юридически. Йохан и Марианна долго не могут подписать документы о разводе, проведя за ночным обсуждением давно решённого вопроса несколько часов к ряду (по крайней мере - по ощущениям от эпизода). Хотя в целом уровень их самопознания становится куда выше ко второй половине картины, когда после года разлуки Йохан приходит к Марианне на ужин. В этой сцене (с не менее удачным названием «Долина слёз») каждый из них выдаёт по одному основополагающему признанию, ещё больше повергающему нас в смятение. Именно в этот момент начинает прослеживаться чёткое разделение на мужскую и женскую позиции, сталкивающиеся в смертельной схватке противоречий. Здесь же складывается и первое ясное и цельное впечатление о личности каждого из них.
Йохан, по его же собственному ироничному заявлению в интервью - образованный, интеллигентный и успешный человек из неприлично буржуазной семьи. У него есть хорошая работа, верная жена и несколько друзей, у которых всё обстоит примерно так же. Однако поверхностная благоустроенность, от которой он в итоге сбегает, всегда была лишь оболочкой, за которой скрывались всё нараставшая неудовлетворённость собой и пришедшая ей на смену пустота. Ещё в университетские годы все его друзья восхищались им и ожидали, что он станет большим художником, в том или ином смысле. Йохан во всём успевал лучше них и даже женился, кажется, удачнее всех. На самом же деле, он уже давно не чувствовал себя не удачливым, не успешным, не уверенным. Надежда изменить всё страшным поступком, перешедшим границы сострадания и милосердия к ближнему, не принесла ни утешения, ни желаемой свободы, ни новизны, ни независимости. И его признанием Марианне был отчаянный крик ужаса, который, как он давно понял, раздаётся в полной тишине. И все умные слова, рассуждения и жалобы, обращённые к близкому будто бы человеку, на самом деле, не слышны и непонятны ему, так что вокруг тебя всегда существует лишь одно бесконечное одиночество и пустота. Поначалу есть надежда, что нечто, кажущееся страшным и неправильным - лишь временное недоразумение, которое обязательно разрешится. Но постепенно чувство пустоты заполняет тебя целиком, доходя буквально до физической боли внутри, которую уже ничто не способно излечить.
Однако это ужасно знакомое и неизбежное чувство совершенно непонятно Марианне, не верящей в тотальное одиночество и непонимание. Её жизнь без Йохана всё больше становится независимой, уверенной и целенаправленной. Необъятная сила женского созидания способна, кажется, вместить в себя всё вокруг, всех полюбить и обо всех позаботиться. Марианне нравится жизнь, нравятся трудности, которые нужно преодолевать, нравятся люди, которые её окружают. Её охватывает небывалая самоуверенность, что с помощью уже накопленного опыта она может сделать всё что угодно. И образ постаревшего и павшего духом Йохана, у которого ни на что не осталось сил, кроме как считать себя бесполезным паразитом и неудачником и умолять о втором шансе в тёплом семейном кругу с Марианной, вызывает у неё лишь жалость, с трудом снисходящую до безвольной апатии и отчаяния мужа, когда-то бывшего таким уверенным и цельным человеком. Но и она делает большое и важное признание, зачитывая Йохану записанные в тетрадке мысли о том, что всю жизнь любой бунт её истинного «я» жестоко подавлялся окружающими, требовавшими от неё быть милой, послушной и услужливой. И постепенно она стала именно такой - покладистой и улыбающейся, совершенно забыв из-за бесконечного притворства и вранья, кем же она была на самом деле и кто теперь эта «она», смотрящая на неё далёким взглядом с детской школьной фотографии из времён, в существование которых уже невозможно поверить. Как ещё совсем недавно не верилось ей и в то, что её дети, её муж, её дом, её друзья - что всё это настоящее, а не ушедшие воспоминания, которые способен узнать один только разум, но не чувства. Ведь, как однажды рассказала ей одна из клиенток, пришедших подавать на развод - можно всю жизнь прожить в браке, с самого начала не любя ни своего мужа, ни своих детей, и при этом быть хорошей женой и любящей матерью. Но постепенно и зрение, и слух, и осязание начинают подводить тебя, и всё вокруг становится серым, тихим и пустым. И есть лишь одно сильное и вполне определённое желание - желание развестись, потому что лучше жить в одиночестве, чем с человеком, которого никогда не любил. Пронзительное и глубоко личное признание Марианны так же оказывается не услышанным Йоханом - после сытного обеда, вина и тяжёлой ночи он засыпает на диване под звуки её голоса.
Финал этой истории нельзя назвать счастливым, но желаемый катарсис он всё-таки предоставляет. Так как, несмотря на нелепую и неудовлетворительную жизнь с разными людьми, на неумение строить отношения, а самое главное - по-настоящему сострадать, а не только умело притворяться, Йохан и Марианна находят друг друга в покое тёплой и нежной дружбы, наступившей после двадцатилетнего шторма их брачной жизни вместе и порознь. И здесь, наконец, ощущается искренняя привязанность и - любовь. Несовершенная, по-прежнему эгоистичная и неумелая, но всё-таки - любовь. Возникшая, как хочется верить, именно благодаря избавлению от той самой эмоциональной невежественности, которого можно добиться лишь посредством способа Марианны - полной откровенности и доверия между супругами, не пытающимися закупоривать свои проблемы в бутылку».
«Расширенная телеверсия «Сцен из супружеской жизни», которая идёт почти пять часов, сумела поразить меня куда сильнее, чем я мог ожидать. В том смысле, что вырезанные эпизоды, составляющие не меньше трети всего мини-сериала, оказались очень существенными для понимания происходящего не только буквально, но и на чисто эмоциональном уровне. Так, если решение Марианны сделать аборт только лишний раз продемонстрировало всё нараставший в их браке с Йоханом разлад, то разговор с матерью в последней сцене не имел прямого влияния на основной сюжет, однако помог полнее и глубже прочувствовать проблему взаимоотношений супругов на примере старшего поколения, что, к тому же, ещё больше сроднило между собой мать и дочь, для которых даже еженедельные семейные ужины были тяжкой обязанностью (по крайней мере - для Марианны). После знакомства с этой версией невольно приходишь в ужас, живо вообразив себе, насколько сильно пришлось Бергману надругаться над своим творением, чтобы сделать его «удобным» для проката. И теперь мне совершенно ясно, что желания смотреть сокращённую версию у меня уже никогда не возникнет. О фильме в целом хочется сказать массу самых разных вещей, но можно обойтись и лаконичным признанием в любви и тёплой дружеской благодарностью за то, что он - одно большое и полностью правдивое откровение. Не так давно, рассказывая о своих впечатлениях от фильма «Гнездо», я говорил о частой невозможности поставить очень высокий балл даже всеми признанному фильму, поскольку преждевременное давление авторитетных мнений искажает твоё собственное, так что в итоге ты перестаёшь понимать, как же на самом деле относишься к той или иной картине, пусть даже в глубине души всегда живёт совершенно ясное сознание собственной правоты, которую лишь боязно и неловко выпустить наружу, противопоставив её давно отчеканенному в веках граниту тех самых авторитетов.
В случае же с работами Бергмана все внутренние противоречия сразу отпадают, а на смену им приходит лёгкая и чистосердечная уверенность в неоспоримом совершенстве. И сколько бы зрители, критики и режиссёры ни рассыпались в похвалах этому чертовски талантливому шведу, каждый раз в дружный хор восторженных голосов хочется добавить и свой собственный. Потому что я, и впрямь, не перестаю удивляться, как настолько камерное и незамысловатое кино, имеющее среди своих козырей лишь двух актёров и предельно крупные планы, способно запросто приковать к экрану даже и на десять долгих часов и всё это время медленно, но уверенно и со знанием дела выворачивать душу наизнанку. Тринадцать лет спустя, в одном из своих интервью, Бергман признавался, что написал сценарий к «Сценам» очень быстро и якобы в качестве шутки, опираясь на личный опыт и истории из семейной жизни нескольких близких друзей. Его жена Ингрид, ознакомившись с текстом, заметила лишь, что никто из зрителей этого не поймёт, поскольку здесь описаны слишком личные вещи. С чем Бергман охотно и согласился. Но, даже не зная о реакции публики во всём мире, достаточно лишь один раз увидеть этот фильм самому, чтобы убедиться в абсурдности такого заявления. Конечно, художник бергмановского масштаба не мог не надеяться и даже не иметь довольно сильной уверенности в том, что его слишком «личные» излияния станут для зрителя опытом, значение которого сложно переоценить. Ведь если эти излияния выстраданы и выписаны из самых потаённых глубин души, будучи облечёнными в строго правдивую и единственно возможную форму, то нет сомнений, что они окажут влияние, по меньшей мере, поразительное. Тем более, когда речь идёт о Бергмане. Поэтому со временем «Сцены из супружеской жизни» стали тем, чем и должны были стать - глубоким, беспощадным и ясным откровением, обобщающим, кажется, все бывшие позднее и ранее высказывания на тему супружеских отношений. И, несмотря на нелюбовь Йохана к проговариванию глубоко личных проблем и эмоций, именно чрезвычайно интересные, точные, умные и при этом - совершенно естественные и нескучные диалоги, сделали это кино доступным и понятным каждому, кто захочет открыться его невыносимой, но очищающей правде.
Так же, пересматривая вчера фильм, я с некоторым удивлением обнаружил, что мне почти в равной степени близки и понятны оба главных героя. Вспоминая свою любимую трилогию Ричарда Линклейтера на ту же тему отношений между мужчиной и женщиной, я понимаю, что всегда с явной и большой симпатией относился именно к Джесси, который был близок мне своим чисто мужским, умозрительно-абстрагированным взглядом на вещи. И если я и переживал всей душой за их трещавший по швам брак с Селин (которого, в полном смысле слова, даже и не существовало), то это было, скорее, абстрактное сопереживание, нежели в равной степени сильное конкретно по отношению к Селин. В случае же с Марианной я внезапно почувствовал обиду куда большую и куда более личную, обиду за то, что ещё один такой до боли знакомый Йохан так безжалостно и резко разрушил, уничтожил, растоптал ещё один несчастливый и лживый в своей основе брак. И первые три сцены именно Марианна предстаёт жертвой неких сил, которые неумолимо затаскивают их в пучину взаимной недоброжелательности, недовольства, недоверия, недопонимания, а главное - недосказанности. Десятилетний опыт совместной жизни с мужем, а также работа адвокатом по бракоразводным делам, по-видимому, давали ей неопровержимую уверенность в том, что у них с Йоханом всё хорошо, правильно и даже идеально, несмотря на те потаённые желания и невысказанные мысли, которых не могло не существовать на страшной глубине, куда так же страшно было заглядывать, и которые вышли наружу, когда было уже слишком поздно. И ошибочность её взгляда становится ясна уже в первой из шести сцен, где бывшая одноклассница Марианны, а ныне - самоуверенная и бестактная дамочка-журналистка, не упускающая случая поправить причёску и поглубже зарыться в чужое грязное бельё (особенно, когда оно так удобно разбросано в соседней спальне) - берёт у счастливой и образцовой супружеской пары интервью, в котором будет заведомо много пресных и прилизанных фраз о полной гармонии и семейном уюте и изящный, безвкусно-фальшивый финал, где любовь в буквальном смысле «вознесётся на пьедестал». И сам этот внешне гладкий, сияющий и безупречный с виду эпизод более чем ясно предостерегает о приближении неминуемой катастрофы, когда хрупкая и сладкая, неуверенная и нервно-возбуждённая облицовка двух скромных фигур на зелёном диване наконец отвалится, а на её месте во всей красе явится изнанка с уродливым лицом, искажённым ужасом от давно скрываемой боли, отчаяния и страха.
В сущности, начавшееся с первых минут фильма интервью так и не закончится до самого последнего кадра, и невидимая камера любопытного оператора, который пришёл в гости вместе с навязчивой журналисткой, так и будет преследовать героев, проникая в самые интимные области их личного пространства, будь то супружеская постель или ванная комната - места, где каждый из нас едва ли хотел бы быть застигнутым врасплох. И в этих бесчеловечных условиях Йохан и Марианна будут делиться с нами вещами, которые находят место лишь в одиноких и безмолвных ночных размышлениях. Первым шокирующим признанием становится заявление Йохана об отъезде в Париж с Паулой, которое обрушивается на голову ничего не подозревающей Марианны посреди ночи в их летнем домике. Невозможно забыть выражение наивного удивления и испуга на её лице в этот момент. Но особенно сильно разрывает сердце тот ужасающий контраст между поведением мужа и жены, который проявляется в момент признания Йохана. Марианна, по-видимому, уже несколько дней ждёт его возвращения из очередной командировки. В этот день у неё особенно хорошее настроение: она сердится на своих девочек за устроенный беспорядок, но в итоге лишь с притворной строгостью приказывает им убрать разбросанные по полу игрушки и, довольная, выбегает из комнаты на кухню, чтобы устроить себе маленький праздник, состоящий в сытном сэндвиче и бутылке пива - их любимом с Йоханом ночном баловстве. Однако, помня о вредности такой пищи для своей фигуры, Марианна лишь откусывает кусочек помидора и с чувством выполненного долга ложится в постель, чтобы немного почитать перед сном. Но она слишком устала, глаза слипаются, раскрытая книга падает на одеяло, и она мгновенно засыпает. Внезапный приезд Йохана заставляет её тут же забыть и о себе, и о своей усталости. Марианна полна нежной и весёлой заботливости, направленной исключительно на удовлетворение любых сиюминутных нужд её мужа. Попутно она со сдержанной и смешливой радостью рассказывает о том, как прошёл её день, как она хотела съесть сэндвич, но передумала, после чего с чисто девичьим кокетством хвастается своей фигурой, лишившейся благодаря такому воздержанию целых двух килограмм.
Внешне же спокойный и задумчивый Йохан кажется вполне нормальным, за исключением какой-то характерной блуждающей задумчивости во взгляде и внутренней сосредоточенности на одной неотвязной мысли. Которая, в течение получаса, погрузит детскую, трогательную и невероятно сильную любовь Марианны в бездну самого страшного отчаяния, какое она только испытывала в жизни. Непогрешимая крепость столько лет существовавшей идиллии рассыпается буквально на глазах с каждым новым словом, с которым Йохан спокойно, последовательно и безжалостно заколачивает каждый новый гвоздь в гроб их разом умершего семейного счастья. Четыре года ненависти, неудовлетворённости и затаённой злобы разом выплеснулись на слишком чувствительную и неподготовленную к такому кошмару душу, полную любви и заботы. Но страшнее всего то, что признание, снявшее камень с другой чёрствой души, тут же взвалило на её плечи ещё более тяжёлую ношу - груз ответственности за нанесение смертельной раны, которую уже невозможно залечить. Странным образом вслед за этим приходит и некое подобие утешения. Йохан признаётся, что помешан на Пауле, но при этом полон страха и неуверенности, потому что покидает место, где он чувствовал себя в безопасности и где мог продолжать ловко закупоривать проблемы в бездонную бутылку. В тот момент он не говорит этого прямо - осознание истинного положения вещей придёт позднее. Сейчас он лишь чувствует необходимость освободиться от приевшейся до смерти показной благоустроенности семейной жизни, с её по часам распланированной занятостью и периодами неизбежной откровенности со стороны жены, с её бесконечными советами о том, как надо правильно жить, правильно любить и правильно разговаривать, чтобы избегать всех типичных брачных неурядиц.
Но дальнейшее раскаяние и ужас от осознания случившегося ясно читаются на его лице и во время последних часов ночных объятий с женой, и во время утренних сборов, когда неловкость от собственной беспомощности и неумелости заставляет стыдиться и бежать от себя как можно скорее. И один из самых трогательных и грустно-правдивых моментов во всём фильме - когда суровое и холодное лицо Йохана после выхода из ванной внезапно становится неуверенным и напуганным и он жалобно, как ребёнок у матери, просит Марианну подстричь ему ноготь, который он опять обкусал и который теперь болит, но почти сразу, испугавшись боли и не выдержав унизительности своего положения, злобно отталкивает её и уходит прочь. Не менее правдиво выглядит и их прощание, когда Марианна, осознав, что через секунду Йохан всерьёз покинет её чуть ли не навсегда, хватает его за плечи, упирается лбом в его грудь и всеми силами умоляет остаться, обещая исправить свои ошибки. Но он снова, с ещё большой злобой отталкивает её и хлопает дверью, Марианна же остаётся стоять посреди комнаты с заплаканным и перекошенным от испуга и отчаяния лицом. А через несколько минут ей предстоит узнать не менее страшную правду - все их друзья давно знали об интрижке мужа, но никто из них даже не подумал намекнуть ей об этом.
Я лишь схематично набросал несколько эмоционально сильных и достоверных эпизодов, которыми фильм изобилует в куда большем количестве, и почти совсем не приблизился к тому непостижимому правдоподобию, с которым Бергман запечатлевает на экране знакомую ему реальность, наполняя её слишком уж точными деталями. Сам он скромно заявлял, что всё происходящее с героями в этом фильме - только его личное мнение, и хорошим психологом он себя вовсе не считает. В том же интервью режиссёр очень верно обрисовывает задачу, которую он поставил перед собой в момент съёмок - показать людей умных и образованных, состоятельных и успешных, но эмоционально невежественных. Такие люди могут быть образцовыми супругами, имеющими успешную карьеру и хорошие отношения с друзьями, но даже самый простой алфавит эмоций и чувств ставит их в тупик и повергает в смятение. В этом смысле показательно название пятой сцены картины - «Безграмотные», двояко обыгрывающей мысль о неумении супругов правильно разобраться в своих отношениях, которые никак не могут решиться не только на эмоциональном уровне, но и чисто юридически. Йохан и Марианна долго не могут подписать документы о разводе, проведя за ночным обсуждением давно решённого вопроса несколько часов к ряду (по крайней мере - по ощущениям от эпизода). Хотя в целом уровень их самопознания становится куда выше ко второй половине картины, когда после года разлуки Йохан приходит к Марианне на ужин. В этой сцене (с не менее удачным названием «Долина слёз») каждый из них выдаёт по одному основополагающему признанию, ещё больше повергающему нас в смятение. Именно в этот момент начинает прослеживаться чёткое разделение на мужскую и женскую позиции, сталкивающиеся в смертельной схватке противоречий. Здесь же складывается и первое ясное и цельное впечатление о личности каждого из них.
Йохан, по его же собственному ироничному заявлению в интервью - образованный, интеллигентный и успешный человек из неприлично буржуазной семьи. У него есть хорошая работа, верная жена и несколько друзей, у которых всё обстоит примерно так же. Однако поверхностная благоустроенность, от которой он в итоге сбегает, всегда была лишь оболочкой, за которой скрывались всё нараставшая неудовлетворённость собой и пришедшая ей на смену пустота. Ещё в университетские годы все его друзья восхищались им и ожидали, что он станет большим художником, в том или ином смысле. Йохан во всём успевал лучше них и даже женился, кажется, удачнее всех. На самом же деле, он уже давно не чувствовал себя не удачливым, не успешным, не уверенным. Надежда изменить всё страшным поступком, перешедшим границы сострадания и милосердия к ближнему, не принесла ни утешения, ни желаемой свободы, ни новизны, ни независимости. И его признанием Марианне был отчаянный крик ужаса, который, как он давно понял, раздаётся в полной тишине. И все умные слова, рассуждения и жалобы, обращённые к близкому будто бы человеку, на самом деле, не слышны и непонятны ему, так что вокруг тебя всегда существует лишь одно бесконечное одиночество и пустота. Поначалу есть надежда, что нечто, кажущееся страшным и неправильным - лишь временное недоразумение, которое обязательно разрешится. Но постепенно чувство пустоты заполняет тебя целиком, доходя буквально до физической боли внутри, которую уже ничто не способно излечить.
Однако это ужасно знакомое и неизбежное чувство совершенно непонятно Марианне, не верящей в тотальное одиночество и непонимание. Её жизнь без Йохана всё больше становится независимой, уверенной и целенаправленной. Необъятная сила женского созидания способна, кажется, вместить в себя всё вокруг, всех полюбить и обо всех позаботиться. Марианне нравится жизнь, нравятся трудности, которые нужно преодолевать, нравятся люди, которые её окружают. Её охватывает небывалая самоуверенность, что с помощью уже накопленного опыта она может сделать всё что угодно. И образ постаревшего и павшего духом Йохана, у которого ни на что не осталось сил, кроме как считать себя бесполезным паразитом и неудачником и умолять о втором шансе в тёплом семейном кругу с Марианной, вызывает у неё лишь жалость, с трудом снисходящую до безвольной апатии и отчаяния мужа, когда-то бывшего таким уверенным и цельным человеком. Но и она делает большое и важное признание, зачитывая Йохану записанные в тетрадке мысли о том, что всю жизнь любой бунт её истинного «я» жестоко подавлялся окружающими, требовавшими от неё быть милой, послушной и услужливой. И постепенно она стала именно такой - покладистой и улыбающейся, совершенно забыв из-за бесконечного притворства и вранья, кем же она была на самом деле и кто теперь эта «она», смотрящая на неё далёким взглядом с детской школьной фотографии из времён, в существование которых уже невозможно поверить. Как ещё совсем недавно не верилось ей и в то, что её дети, её муж, её дом, её друзья - что всё это настоящее, а не ушедшие воспоминания, которые способен узнать один только разум, но не чувства. Ведь, как однажды рассказала ей одна из клиенток, пришедших подавать на развод - можно всю жизнь прожить в браке, с самого начала не любя ни своего мужа, ни своих детей, и при этом быть хорошей женой и любящей матерью. Но постепенно и зрение, и слух, и осязание начинают подводить тебя, и всё вокруг становится серым, тихим и пустым. И есть лишь одно сильное и вполне определённое желание - желание развестись, потому что лучше жить в одиночестве, чем с человеком, которого никогда не любил. Пронзительное и глубоко личное признание Марианны так же оказывается не услышанным Йоханом - после сытного обеда, вина и тяжёлой ночи он засыпает на диване под звуки её голоса.
Финал этой истории нельзя назвать счастливым, но желаемый катарсис он всё-таки предоставляет. Так как, несмотря на нелепую и неудовлетворительную жизнь с разными людьми, на неумение строить отношения, а самое главное - по-настоящему сострадать, а не только умело притворяться, Йохан и Марианна находят друг друга в покое тёплой и нежной дружбы, наступившей после двадцатилетнего шторма их брачной жизни вместе и порознь. И здесь, наконец, ощущается искренняя привязанность и - любовь. Несовершенная, по-прежнему эгоистичная и неумелая, но всё-таки - любовь. Возникшая, как хочется верить, именно благодаря избавлению от той самой эмоциональной невежественности, которого можно добиться лишь посредством способа Марианны - полной откровенности и доверия между супругами, не пытающимися закупоривать свои проблемы в бутылку».